Джокер

      — Я, говоришь… — Разрушитель хмыкнул, презрительно осматривая беспомощно повисшего лейтенанта. Тот уже перебирал в уме варианты своей смерти — его четвертуют, а может сожгут или задушат, а может, вообще устроят что-то другое. Глюк же качнул головой, оглядел светящееся алое сердце (как полицейский понял с его последующих слов — душу), судорожно бившееся в нитях, и усмехнулся.       — Ре-ешимая ду-душа, хе-хе-хе, — он сжал руку в кулак, отчего Глитч запрокинул голову, сжав зубы и еле сдерживая крик боли. Вместо него вырвалось какое-то сдавленное мычание. Неожиданно натяжка нитей спала, и Эррор мешком упал в снег, лишь мельком заметив, что некоторые выжившие в этой бойне наблюдают за ним из-за деревьев. На обычных людей были похожи лишь немногие, к некоторым подходило определение — монстры. «Монстры», — успело пронестись в голове лейтенанта перед тем, как нити подняли его и насильно поставили на ноги. Он повернул голову настолько, насколько это было возможно, чтобы увидеть, как его «неповторимый оригинал» оценивающе смотрит на него сверху вниз. Даже при своем высоком росте Глитч доставал головой Классик! Эррору лишь до плеча.       — Нет магии… неудивительно для человеческой души, — фыркнул тот, переводя взгляд на Инка и не давая своей марионетке подбежать к Художнику. Разрушитель обратился к Хранителю:       — Хэй, Инк-Инк, ка-ак насчет того, чтобы ты сразился со своим новым другом-гом? — по его лицу расползлась мерзкая улыбка, пока Инка в то время прошиб удар. Он резко замотал головой.       — Нет! Эррор, не смей!..       Неожиданно в руки лейтенанту влетела остро заточенная, черная, с красным отливом кость. Он вздрогнул, с шоком разглядывая оружие в своей руке. Первым же порывом было разжать кулак, выкинуть эту чертову кость куда подальше. Но кулак оставался сильно сжатым, а сам Глитч не двигался с места. Ему удалось лишь повернуть голову и со страхом посмотреть на своего мучителя, на черных щеках которого блестели синие следы-«слезы». Сглотнув, полицейский так резко повернул голову, что чуть не свернул себе шею:       — Инк, беги!       Перед парнем появились четыре кнопки, на каждой по одному слову. Кнопка «FIGHT» была самой первой, далее шли кнопки «ACT», «ITEM» и «MERCY». Лейтенант потянулся к последней, но нити, сжав его душу, грубо перетащили его к первой кнопке и заставили нажать на нее. Инк застыл на месте, поняв, что Разрушитель, взяв под контроль свою копию, насчет битвы не шутил.       — Беги! — крикнул Глитч еще громче, подбегая ближе, подпрыгивая и занося кость для удара. Чернильный за секунду оказался в другом месте, а Эррор приземлился в снег. Перед ним снова появились четыре кнопки. Но вскоре три кнопки, отвечающие за действие, вещи и, особенно, пощаду были сожжены гастер-бластером Разрушителя. Оставалась только битва, куда и нажал лейтенант-марионетка, не дав сделать Инку свой ход. Рука сама собой, даже без нитей, потянулась к поясу и сняла оттуда пистолет, направив его на Художника. Раз выстрел, два выстрел, три выстрел, три промаха — Чернильный лишь чудом умудрялся уклоняться. А Классик! Эррор стоял в стороне, контролирую действия Глитча и смеялся в голос:       — Давай же, Ин-инк, покажи-жи на что-что ты способен!       Художник замер на месте, что-то задумывая. Лейтенанту не особо нравилось выражение его лица. Неужели он решил его убить?..       Все тело снова словно пронзил электрический ток. И только рука потянулась к кнопке «FIGHT», как… кнопки не стало. Яркий луч белого света сжег ее дотла. Подняв голову, Эррор увидел, что над головой Инка висит прямо в воздухе… череп дракона. Только так он мог описать это существо, которое мы привыкли называть гастер-бластером.       — Думаешь, что этим ты меня остановишь? — Классический Эррор снова рассмеялся, и от этого смеха у полицейского разболелась голова. Нити снова дернули его, и он побежал навстречу Инку и, как только оказался в достаточной близости, начал наносить бесконечные удары, что, как говорится, только успей уклониться.       Одна ссадина, другая, третья, четвертая. Одна рана, другая, третья, толчок тупой стороной кости. Художник упал на спину, из его ран сочилась чернильная кровь. Эррор наступил ему на грудь и занес кость для удара. Хранитель зажмурился, понимая, что ему сейчас вот-вот настанет конец.       Но рука Глитча дрожала. Несмотря на то, что Разрушитель заставлял его сделать удар, он не мог. Не мог ударить, не хотел стать убийцей. Красная душа билась в нитях, что больно врезались в нее, но все-таки смогла побороть эту чертову магию. Лейтенант вздохнул и опустил руку. От души исходила сильная решимость, и нити… к удивлению Классик! Эррора, начали рваться. Душа вернулась в тело, и перед носом полицейского вдруг выскочила табличка:

«От осознания того, что вы свободны, вы наполняетесь РЕШИМОСТЬЮ»

      Голова кружилась от боли во всем теле, но боль сразу забылась, стоило Эррору увидеть Инка, лежащего у него под ногами.       — Черт, Инк! –он бешено заозирался по сторонам и заметил удивленного и злого Разрушителя в стороне. В руках парня тем временем все еще оставалась кость, выданная ему врагом.       — Ты! — рявкнул лейтенант, медленно приближаясь к своему мучителю. — Ты! — он перешел с шага на бег и накинулся на свою классическую версию в попытке нанести удар. Эррор увернулся, ухмыляясь.       — Значит, так? — он щелкнул пальцами, и перед Глитчем снова появились четыре кнопки и табличка. Под кнопками находились какие-то данные, как оказалось, имя и очки жизни. Заиграла странная, по мнению полицейского, музыка, а на табличке над кнопками появилась надпись:

«Сделаем это по-английски!»

      «Сделаем, — подумалось лейтенанту, когда он покрутил в руках кость. — В этот раз я не против его прибить!»       Кнопка «Битва». Удар. Разрушитель уклонился и засмеялся. Казалось, что этот смех был своеобразной психологической атакой, из-за которой у противника начинала болеть голова. После последующих атак Глитч даже пожалел, что ввязался в эту битву. Кости летели со всех сторон, Разрушитель явно не жалел противника. Несколько гастер-бластеров чуть не спалили парня заживо. Наконец, настал его ход. На пощаду Классик! Эррор мог даже не надеяться — лейтенант был зол и явно серьезно настроен.       Инк наблюдал за сражением со стороны, приподнявшись на локтях. Беспокойство — единственное, что он сейчас чувствовал, — заглушило боль.       Сражение длилось долго, минимум около часа. На лбу Разрушителя уже виднелись капли пота, чего раньше Инк не видел. Обычно битва кончалась раньше, чем Эррор уставал, к тому же, Инка он мог связать своими нитями, а вот на его копию это не действовало.       — Готов уйти… по-английски? — с улыбкой, тяжело дыша спросил Глитч свою оригинальную версию. Тот поднял голову.       — Как бы… не…       — Так! — нажав кнопку «FIGHT», Глитч нанес удар и теперь попал куда надо. Кость прошла Разрушителя насквозь, а из раны хлынула кровь. Очки жизни стремительно убывали, и вскоре остановились на отметке в одно. Классик! Эррор упал на колени, стараясь зажать руками кровь и судорожно дыша.       — Не может быть… не-не-не может бы-бы-быть! — закричал он. Его глаза закрыло облако из надписей «Error», а по всему телу их стало еще больше. Последние слова превратились в какую-то мешанину из звуков, режущую слух, но сквозь нее можно было услышать:       — Рановато мне самоуничтожаться!       А потом вдруг Разрушитель призвал огромный гастер-бластер и выстрелил…       Глаза Инка расширились. Наконец, собрав силы и переборов боль, он быстро достал маленькую кисточку и замазал исцеляющей краской свои раны. Вскочив, Художник подбежал к месту, где только что стояли оба Эррора. В сугробе неподалеку лежала черная куртка с синим мехом, а рядом валялось чье-то тело. Судя по одежде, это был лейтенант, разве что без кофты, которая то ли сгорела, то ли просто мистическим образом исчезла.       — Эррор! — Хранитель подбежал к парню и еле как перевернул его на спину. Судя по тому, что сердце слабо билось в его груди, он был все еще жив. На его ладонях и руках до локтя были многочисленные кровоточащие шрамы. Инк надеялся, что они не по всему телу. Художник взял Эррора за ладонь и чуть вскрикнул, взглянув на нее. На кончиках пальцев были знакомые и по большей части ненавистные ему следы. Кончики пальцев Эррора были желтого цвета, а вслед за ними шла небольшая красная полоска.       «Получается, к нему… перешла магия Глючного? Нет, не может быть!»       Инк потряс Эррора в попытке его разбудить. Он надеялся, что Глитч не умрет, не умрет вот так глупо. Неожиданно над головой лейтенанта что-то вспыхнуло, и Художник, вскрикнув, отполз. Как оказалось, что это каким-то магическим образом вернулась табличка лейтенанта. Только теперь она была покрыта надписями «Error» (как, собственно, и ее владелец), и периодически покрывалась глюками белого цвета. Эррор вдруг резко открыл глаза и сел.       — Оши! — Инк подбежал к сидевшему неподвижно парню и, плюхнувшись на колени на снег, обнял. Вдруг Глитч резко оттолкнул его, ошалело оглядев. Судя по всему, он завис, а надпись на табличке, поглючив, сменилась:

«Перезагрузка 2%»

      — Оши?.. — Хранитель наклонил голову и взглянул сначала на табличку, а потом в глаза своего любимого друга. Чуть не упав в сугроб, Художник застыл, пытаясь переварить происходящее. Глаз у Глитча сейчас словно бы не было — вместо них красные глазницы, в которых бегали строчки кода. По телу было еще больше надписей «Error», но перезагрузка текла быстро. 7%… 24%… 35%… 54%… 67%… 78%… 81%… 100%. Перезагрузка окончилась, табличка исчезла (да что ж это такое?!). Инк ахнул, глядя в глаза Эррору, осознавая, что на него смотрят не те светло-янтарные глаза лейтенанта, поймавшего и допрашивавшего его в участке. Не те глаза человека, с которым он так много пережил за последние дни…       На него смотрели трехцветные глаза его бывшего врага.

***

      — Это просто недоразумение! Выпустите меня! Немедленна-а-а!.. — чьи-то ногти царапали внутреннюю сторону двери в палату номер тринадцать. Потом начались удары кулаков, но персонал привык к тому, что многие пациенты так кричат, когда у них период так называемого «затишья перед бурей». Болезнь отступает ненадолго, голоса вместе с ней, но потом все вернется, обязательно вернется.       Кросс не хотел этого осознавать. Он не хотел принимать тот факт, что покалечил Дэнса. Нет, он не мог. Даже несмотря на свои нервы. Он не мог. Это все она, Чара.       «Но она же чертовых два года не появлялась, — думал Крестов, облокотившись спиной на дверь и съехав по ней на пол, держась за голову. — Почему именно сейчас?»       С соседней койки на него понимающим взглядом смотрел его «брат по несчастью». Если быть точнее, скажем так, сожитель. Светло-голубые глаза были пустыми, не выражавшими никаких эмоций, а темно-фиолетовые, нестриженые волосы были заплетены в короткий хвост на затылке. На шее парня был темно-фиолетовый рваный шарф, а сам он был одет в такую же кофту с капюшоном и спортивные брюки. На табличке было написано:

«Убийца. Вырезал всех своих близких» «Подвергался радиации»

      — Бесполезно, — произнес он то, что сержанту и так было понятно. Тот взвыл и ударился затылком об дверь. Потом вдруг застыл, глядя куда-то в сторону от собеседника.       — Она пришла, — прошептал Кросс, хлопая глазами, которые постепенно наливались красным цветом. Парень на соседней койке ухмыльнулся.       — Хе-хе. Мой брат тоже здесь. Он говорит, что ему не нравится твоя сестра. Напоминает нашу прошлую жизнь…       Кросс потряс головой. Нет, ее тут нет, твоя сестра умерла, умерла те три года назад! Умерла… в этой психбольнице… и в этой палате. Вспомнив этото факт, Кросс уже не знал, кому он не желал такой участи — Чаре, Дарку (тому парню, что был на лечении вместе с ним) или себе.       Чара подошла к своему брату и, сев на одно колено, посмотрела ему в глаза. Крестов ошалело ответил на этот взгляд и резко замахал руками, крича. Руки автоматически потянулись к поясу, судорожно пытаясь нащупать пистолет, но его изъяли при попадании сюда. Да даже коготь Антивируса, которым Кросс чуть не убил (или все-таки убил) парнишку-стажера — и тот убрали от греха подальше.       — Отвали! Тебя не существует! — пустая банка из-под успокоительного, которую один из медиков по случайности забыл в палате и которая сейчас валялась около двери, послужила оружием. Сержант схватил ее и запустил в сестру, которая только открыла рот, чтобы что-то сказать. Конечно же, пустая стеклянная тара пролетела насквозь и с характерным звоном разбилась об стенку. Иллюзия же растворилась, и Кросс выдохнул.       — Она ушла… — он снова схватился руками за голову, обреченно опираясь на локти. Дарк усмехнулся и закатил глаза.       — Почему бы тебе не принять тот факт, что ты видишь своего умершего близкого? Почему бы тебе не радоваться этому? — он улыбнулся во все тридцать два зуба, казавшихся более острыми, чем у обычного человека. Сержант лишь поднял голову и большими глазами посмотрел на своего «соседа по несчастью».       — Чувак, да ты издеваешься, — произнес он, вытирая пот со лба и убирая прилипшую челку. — Она… заставляет меня убивать. Она жаждет крови. А я — нет, — парень упал на пол и остался так лежать, прожигая глазами угол палаты. Дарк встал и, подойдя к нему, сел рядом, смотря своему соседу глаза в глаза.       — Просто прими это, — усмехнулся он. — Это легко. Кровь — это весело. Ведь так, бро? — спросил он, обращаясь к пустому месту рядом с собой. Он выждал небольшую паузу, очевидно, выслушивая ответ. — Вот видишь, лично мой брат согласен. Согласишься и ты. То, что мы видим — это на всю жизнь. Это не лечится. Я — киллер, и это тоже не лечится. Ну же, произнеси только одну, эту фразу, давай. «Я — киллер, и это не лечится». Попробуй, и ты поймешь! — всю эту речь Дарк сопровождал многочисленными жестами невпопад, но, кажется, заинтересовать Кросс ему удалось. Он приподнял на локтях и задумался.       — Ну? — выжидающе вытянул шею псих, продолжая улыбаться. Крестов начал:       — Я — киллер…       Дарк вытянул шею еще сильнее, продолжая прожигать сержанта взглядом холодных голубых глаз.       — Я — киллер, и это не лечится! — в конце концов, выдохнул сержант, чувствуя, как одна фраза перевернула уклад его жизни с ног на голову. Уверенность в том, что Чара неправа, начала ослабевать. Дарк рассмеялся и, сидя рядом с Кроссом, хлопнул того по плечу. И вдруг до Крестова начал доходить смысл того, что он только что сказал.       — Что?! Нет! Я же… нет!       Он почувствовал холод на своих плечах — Чара была сзади него и держала его за плечи, нашептывая на ухо:       — Поздно, братик. Ты теперь один из нас… признай это, признай…       Но я не такой! — Кросс встал, не осознавая, что делает. В голове эхом звучал голос сестры. Сержант подошел к трем осколкам стеклянной банки из-под успокоительного и взял один, самый большой и острый. Потом парень повернулся к невозмутимо сидящему на полу Дарку, который снял с своего хвоста резинку и сейчас сидел, взлохмаченный, издали похожий на девушку с короткими волосами.       Кросс прыгнул на него с осколком, с налитыми кровью алыми глазами, слыша в голове голос, подстегивающий и словно гипнотизирующий:       Почувствуй же вкус крови на губах, братик-сержи…