Утонувшее солнце

      Оказавшись в своей квартире за запертой дверью, Канда поспешил стянуть мокрую одежду, неприятно липнувшую к телу. Чистая и сухая серая футболка и чёрные домашние штаны нашлись в дальнем углу шкафа в спальне. Канда торопливо оделся, мельком бросив на себя взгляд в зеркало, и почти прошёл мимо, но неожиданно остановился. Медленно вернулся назад и несколько минут изучал своё отражение. Оттуда на него смотрел прежний Канда — хмурый, с пустым взглядом и мокрыми сейчас синими волосами. Тот, кого он привык видеть каждый день и на кого практически не обращал внимания. Ничего ведь не менялось уже много дней. Канда присмотрелся чуть внимательнее, словно насмехаясь над самим собой… и замер. В какой-то момент ему показалось, что в глубине тёмно-серых глаз проскользнуло… неодобрение?       Что он, чёрт возьми, делал?       Канда шумно выдохнул и опёрся ладонями о дверцу шкафа, опустив голову. Весь его порыв, такой необходимый и жизненно важный ещё несколько минут назад, сейчас был просто блажью. Идиотизмом, которому Канда, как ни старался, не мог найти объяснения. Раз за разом прокручивая собственные мысли, он не находил ни логики, ни весомого оправдания этим действиям.       Всё, что двигало им в ту секунду — желание помочь. Защитить от неведомой угрозы человека, который в эти дни оказался рядом.       Делало ли это Эрин для него кем-то особенным? Вряд ли. Канда едва заметно дёрнул уголком губ. Будь на её месте Линали или Нетта, он поступил бы точно так же. Ничего личного или важного. Просто благодарность за то, что она, даже сама не подозревая, помогла ему выспаться. Ничего более.       Канда нехотя выпрямился и снова посмотрел в зеркало. Если в его поступке нет ничего личного или важного, тогда небо не рухнет на землю и Эрин не станет ближе от того, что сейчас он сходит к ней. Больше он не позволит ей подойти к себе даже на шаг. Вернёт её на ту же орбиту, где были Нетта и Линали. Просто хорошие знакомые.       Ничего более.       Он вышел в пустой подъезд, перед железной дверью Эрин слегка замешкавшись. Ночью она настойчиво просила его войти — и он подчинился, застигнутый врасплох и уставший. Теперь он делал это по собственной воле, так, что приходилось даже подгонять себя. Не пойди он — она придёт сама. Снова.       «Тебе оно надо?» — поинтересовался ехидный голос того самого отражения внутри.       Канда шумно выдохнул и потянул на себя тяжёлую дверь. Он ещё не вошёл, но уже почувствовал доносящийся с кухни аромат мяса и специй. Помимо воли Канда сглотнул: уже давно не ел нормально приготовленное мясо и сейчас был почти соблазнён аппетитным запахом. Решительно кивнув самому себе, он миновал короткий полутёмный коридорчик и настороженно замер на пороге небольшой кухни, оглядываясь.       Здесь, как и во всём доме, было уютно. Из-за серости на улице света не хватало, и Эрин зажгла витую люстру, неярко освещавшую комнату тёплым жёлтым светом. Тёмно-коричневая мебель выделялась светлыми фасадами, смягчая общий тон. В углу напротив входа притаился небольшой стол с двумя стульями, на окне висели лёгкие занавески, не скрывая стоявшие на подоконнике цветы в горшках. Сама Эрин в длинном бежевом сарафане, что-то негромко напевая себе под нос, стояла у плиты и переворачивала лопаточкой мясо на сковороде, параллельно посматривая в кастрюлю рядом. Коротко оглянулась и мимолётно кивнула, словно только его и ждала. Хотя то, что она сказала, оказалось совершенно противоположным:        — Судя по тому, как долго ты шёл, в твоей голове произошёл локальный конфликт между здравым смыслом и голодом. Победил последний.       В её голосе не было насмешки или иронии, но Канда невольно напрягся.        — Я вполне могу сам о себе позаботиться. Не нужно обо мне так переживать.       Эрин только качнула головой. Влажные волосы, собранные в хвост, метнулись в такт её движению — туда-сюда.        — Если для тебя это так важно, считай это не проявлением заботы, а профессиональным интересом. Не в моих правилах разрешать своим подопечным морить себя голодом.       Она обернулась и окинула его быстрым взглядом. Канда замер на пороге, не двигаясь, и казался ещё более угрюмым и не желающим идти на контакт. Про себя она нахмурилась, едва сдержавшись от тяжёлого вздоха. Похоже, за то время, пока Канда оставался один, он успел собрать обломки первой линии обороны, залатать трещины и снова закрыться, опасаясь, что она подберётся ближе. Это было плохо: Эрин понимала, что, возможно, придётся снова отступать и искать немного иной путь. Но радовало одно — он пришёл. Сам, без принуждения и грубого вмешательства со стороны. Значит, о чём-то подумал и принял решение.       Знать бы только, какое…        — Проходи, — она кивнула в угол, где стояли стулья с резной спинкой. — Придётся немного подождать, но скоро будет готово.       Канда ещё несколько долгих мгновений стоял на месте, раздумывая. Эрин снова показалась той резкой и холодной женщиной, что и в первую их встречу. Но сейчас это не ощущалось чем-то неправильным, режуще-острым. Канда не чувствовал от неё угрозы. Словно… так и должно быть? Словно он стал не раздражающим подопечным, а старым добрым знакомым, которому рады. Странное чувство.       Он качнулся с пятки на носок и всё же подчинился, ведомый соблазнительными ароматами. Готовящееся мясо одурительно пахло, и Канда решил, что хуже от этого ему точно не будет. Не отравит же она его, в конце концов.       Он осторожно устроился на дальнем от окна стуле и сцепил руки в замок, не зная, куда их деть и что делать. Молчание обвивалось вокруг удушающей петлёй, и ему становилось с каждой секундой всё более неуютно. Хотя Эрин, казалось, этого совсем не ощущала. Всё так же расслаблено она продолжала готовить, словно не замечая на себе внимательный взгляд чуть прищуренных глаз. И очень надеялась, что Канда не видит, как подрагивают её пальцы: уставшие руки болели, а стягивающие бинты, которые надела перед выходом из дома, вымокли. Пришлось снять, а запасные она так и не купила.       Эрин чуть заметно хмыкнула и покосилась на Канду. Хорошо, что он не знал, чего стоило притащить те пакеты из магазина. Когда пообещала накормить его, совсем не подумала о тяжести купленных продуктов — за что и поплатилась. Прекрасно знала, что из-за пропущенных тренировок поднять что-то больше двух килограмм будет непросто. И всё равно упрямо шла, сцепив зубы, подгоняя себя тем, что её ждут.       И ведь оказалась права.       Она шумно выдохнула и выключила газ под кастрюлей — паста была практически готова. Она взялась за горячие ручки и вздрогнула, когда Канда вдруг подал голос:        — Красивая татуировка.       Эрин замерла и выпустила кастрюлю, подавив желание спрятать левую руку или хотя бы накрыть тёмный рисунок ладонью. Канда мог заметить его и раньше: в первый вечер и тогда на тренировке, но был слишком отвлечён, чтобы придать этому значение. А сейчас она сама расслабилась и забыла. Выбросила из головы то, о чём предпочитала никому не говорить.        — Спасибо, — она коротко кивнула и слила горячую воду в раковину. Вернув кастрюлю на плиту, потянулась к навесному шкафчику за специями. На Канду Эрин старалась не смотреть.       Канда, вопреки мнению многих, идиотом не был. Он хорошо видел, как избегает Эрин его взгляда и, понимал, что, вероятно, снова коснулся чего-то очень личного и глубокого. Но молчание становилось совершенно невыносимым. Он некоторое время до этого наблюдал за мягкими и уверенными движениями Эрин, пока не заметил татуировку, когда она ненадолго повернулась. На бледной коже чёрный парящий филин был слишком заметен.       И набит он был на том же самом месте, где ему самому когда-то вплавили под кожу воронье крыло.        — Откуда она у тебя? — спросил Канда негромко, чуть склонив голову.        — Ты говоришь так, словно только военные имеют право рисовать что-то на своём теле, — не удержалась от насмешки Эрин. По-прежнему не поворачиваясь к Канде, она взяла в руки баночку с чёрным молотым перцем, но почти сразу поставила на тумбочку. Тихо выдохнув, осторожно, самыми кончиками пальцев провела по рисунку, пряча горькую усмешку. Вспоминать об истории этой татуировки до сих пор было больно.        — Я сделала её в память о муже, — она всё-таки посмотрела на Канду. Улыбнулась легко, пряча глубоко внутри тоску и боль. Ему не нужно это видеть. — Он любил филинов. Говорил, что в них много мудрости и знаний. А в знании сила.       Она хотела ещё что-то добавить, но не стала. Снова развернулась к плите, решив, что готовка её отвлечёт. Это всегда помогало избавиться от тяжёлых мыслей и дурных воспоминаний, что потом долго бродили незримыми тенями по пятам. Эрин старалась не вспоминать прошлое, похоронив его там, в забвении трёхлетней давности. Это было непросто, но со временем она научилась справляться и спокойно отвечать даже на такие вопросы, не чувствуя себя жалкой. Только сейчас это почему-то не работало. Эрин не покидало чувство обнажённости. Хотелось закрыться.       Наверное, потому, что Канда смотрел в её спину слишком пристально. И она точно знала, что он скажет.        — Знания далеко не всегда становятся силой. Иногда нужно быть настоящим дебилом, чтобы выжить.       Канда знал, что это звучит жёстко для Эрин, потерявшей из-за войны любимого человека. Даже жестоко, пожалуй. Но промолчать не смог. Не потому, что хотел задеть или обидеть Эрин. Он говорил, потому что её слова отозвались слишком глубоко внутри. И потому, что сам Канда считал себя тем самым дебилом — он-то выжил. Хотя остаться должны были другие, те, кто достоин этого больше: Аллен, Тики…       Муж Эрин.       Он видел, как напряглись её плечи и мысленно выругался, понимая, что сделал очередную глупость. Она молчала, стоя к нему спиной, и Канда всерьёз опасался, что Эрин расплачется. А он, дурак, всегда терялся при виде женских слёз, и всё становилось ещё хуже.        — Эрин?.. — осторожно позвал он.       Та, стараясь совладать с так некстати всколыхнувшимися эмоциями, не ожидала, что Канда позовёт её — и выронила треклятую баночку с перцем. Благо, та была пластмассовой и не разбилась, рассыпав содержимое по светло-коричневому полу. Она нагнулась, подняла специю, несколько секунд повертела её в руках, делая пару глубоких вдохов. Заметив, что мясо приготовилось, выключила плиту — и только после этого повернулась к Канде.       Ну, давай, спрашивай. Только готов ли ты к тому, что хочешь услышать? Готов вместе со мной заодно поднять со дна пепел своего прошлого?       Он открыл было рот, чтобы произнести заготовленную фразу, но замер, внимательно глядя в её глаза. На какой-то миг он снова ощутил в Эрин ледяную незнакомку, которая совсем не желала видеть его на этой маленькой кухне. Почувствовав себя незваным гостем, Канда едва сдержался от того, чтобы встать и выйти. А ещё желательно — никогда больше не входить в эту квартиру. Это оказалось странно, но такая Эрин была ему… не по душе.       Однако вопреки своим желаниям Канда остался. Только стиснул сильнее руки и выпрямился, по-прежнему не отводя взгляд.        — Извини, — произнёс он негромко, но твёрдо. — Я не хотел оскорбить тебя или твоего мужа.       Эрин долгую секунду смотрела на него, а потом тряхнула головой и коротко, неровно улыбнулась.        — У тебя входит в привычку извиняться передо мной, — она крутанула в тонких пальцах баночку и продолжила со вздохом: — Давай договоримся, Канда. Если ты хочешь что-то узнать, спрашивай — но не извиняйся потом. Я не стеклянная, не разлечусь вдребезги от пары неудобных на твой взгляд вопросов.       Она подняла голову и посмотрела на него, ожидая ответа. Тот помедлил, но всё-таки кивнул.        — Вот и отлично, — Эрин вернулась к своему занятию, доставая из навесных шкафчиков чёрные стеклянные тарелки. Еда была готова — пора заняться сервировкой и добавить пару последних штрихов.       Канда, снова предоставленный сам себе, чуть-чуть расслабился и откинулся на спинку стула. Наваждение, от которого стало так неуютно, исчезло, оставив после себя лишь липкое, неприятное воспоминание. Наблюдая за Эрин, Канда пообещал себе впредь трижды подумать, чем говорить что-то. Тем более, что их общение, судя по всему, будет неизбежным. Лучше не повторять одних и тех же глупых ошибок.       Но любопытство, которое проснулось так не вовремя, теперь не давало покоя. Чем дольше Канда сидел здесь, тем больше понимал: ему хочется узнать об Эрин хоть что-то. И раз уж тема о муже была поднята, он решил задать ещё пару вопросов, пока она ставила перед ним тарелку с пастой и мясом. Блюдо выглядело так же аппетитно, как и пахло, поэтому Канда без лишних слов взял вилку и осторожно попробовал немного. Вкус был потрясающим, а специи придавали именно ту остроту, которая была необходима — ни больше, ни меньше.        — Очень вкусно, — произнёс он, не торопясь есть дальше. Смотрел, как Эрин усаживалась напротив и тоже попробовала свою еду.        — И правда. Спасибо.       Несмотря на аппетит, есть Эрин не спешила. Руки по-прежнему дрожали, и теперь, когда она оказалась на виду у Канды, это было особенно заметно. И почему-то вызывало острое смущение и нежелание показывать ему свою слабость. Он-то видел перед собой сильную женщину, которая даже с подопечными была порой весьма резка. Но того требовали обстоятельства и специфика работы. В целом же Эрин и рада была бы хоть кому-то рассказать о том, что творилось в её жизни, но знала одно правило — никого не волнуют чужие проблемы. По крайней мере, если слушателю за это не платят.        — Всё в порядке?       Канда заметил эту заминку, и теперь чувствовал себя неспокойно. Одно дело: разделить трапезу — уже не завтрак, но ещё не обед, — а другое есть одному в чужом доме. Для Канды это было неприемлемо, особенно сейчас. Но Эрин только тряхнула головой, поправив упавшую на глаза чёлку, и кивнула.        — Всё нормально. Ешь, а то остынет.       Помедлив мгновение, Канда всё же подчинился. За столом вновь воцарилось молчание, и для него оно опять было тягостным. Он раздумывал о том, как помягче спросить у Эрин про мужа. Не столько из-за жгучего интереса, сколько справедливости ради. Она узнала одну из его тайн — службу в «Воронах». Может он рассчитывать на ответную откровенность?        — Твой муж… — негромко начал он, сжав вилку в руках, но замер, увидев, что Эрин снова вздрогнула и машинально закрыла татуировку ладонью. — Если не хочешь говорить о нём, просто скажи.       Эрин ломко, как-то виновато улыбнулась и покачала головой. Почему нет? За последние три года она практически ни с кем о нём не говорила. А иногда очень хотелось.        — Как вы познакомились?       Эрин, ожидавшая вопросов о войне, пару раз растерянно моргнула. Слышать от Канды такое оказалось крайне неожиданно. Она повела плечами, стараясь сбросить стянувшее мышцы напряжение, и посмотрела на Канду.        — Тебе это правда интересно?        — Да, — просто ответил тот. Конечно, гораздо ближе ему была другая тема, но задевать её старые раны не хотелось. По крайней мере, осознанно.       Эрин с минуту помолчала, вспоминая. Ей казалось, что их знакомство с Даном произошло очень давно, будто в прошлой жизни. Жизни, в которой осталась радость, тепло и счастье. А здесь, в этой, были только боль, одиночество и тоска. Не то по призракам, не то ещё по чему. Она и сама толком не знала.       — Мы познакомились восемь лет назад. Я тогда училась на третьем курсе медицинского, а он только поступал. Мы случайно столкнулись на церемонии посвящения первокурсников. Я тогда ещё удивилась: молодых парней в городе почти не осталось, — она покачала головой, и на мгновение в её глазах проскользнуло тепло, но тут же погасло. — Дан говорил, что влюбился с первого взгляда.        — А ты?       Канда расправился с едой и теперь просто сидел, вертя в руках вилку. По-хорошему, стоило бы поблагодарить и уйти, но он сам затеял этот разговор. Ни к чему не обязывающий, ничего не обещающий. Просто пара воспоминаний. Наверное, поэтому спрашивать было так легко.        — А я полтора месяца пыталась от него скрыться, как только могла, — фыркнула Эрин. — Он буквально ходил за мной по пятам, дарил цветы почти каждый день и говорил, что такой потрясающей девушки ещё не встречал.       Она вздохнула.        — В общем-то, он тоже мне понравился. Но я боялась осуждения. Всё-таки я была старше его почти на четыре года. Это много.       Эрин постаралась сдержать нервную усмешку. Только откровенный разговор с дедом после того, как тот застал Дана под дверями её квартиры, помог Эрин разобраться в себе и всё-таки сделать шаг навстречу. Она никогда не жалела о том, что согласилась сначала встречаться, а через семь месяцев выйти замуж. Дед принял их брак с радостью и теплом, которого Эрин так не хватало со стороны матери Дана. Она, в отличие от старшего Сартеса, была настроена категорически против, и едва не отреклась от сына, когда он привёл Эрин домой и представил как свою невесту. Тогда она всерьёз думала, что у них ничего не выйдет.       Но Дан пошёл против воли матери — впервые в жизни. Они поженились и прожили вместе ещё один счастливый год. А потом Дан решил снова поступить вопреки желаниям матушки. Он записался на фронт добровольцем, сведя на нет все ухищрения матери оставить его здесь, в безопасности. И тогда всё покатилось к чертям.       Канда смотрел на Эрин и понимал, что простым вопросом всколыхнул слишком много воспоминаний. Именно поэтому она прятала взгляд и скрестила руки на груди, скрывая татуировку под ладонью. Ему были знакомы эти ощущения слишком хорошо, чтобы остаться бесчувственным чурбаном. Но следующая фраза сорвалась раньше, чем он успел обдумать её надобность:        — Ты скучаешь по нему?       Вот так просто. Эрин медленно подняла голову и долго смотрела на Канду, не понимая, шутит он или всерьёз. Сначала хотелось ответить резко. Выкрикнуть ему в лицо, что она, чёрт возьми, любила этого человека, а потом потеряла так внезапно и страшно. Напомнить о том, что кроме войны, существовала ещё и иная жизнь — мирная и счастливая, и Эрин давно оставила важную часть себя там, в прошлом. Эмоции клокотали в груди злостью, болью и обидой, но вместо того, чтобы выплеснуть их, Эрин глубоко вдохнула… и улыбнулась. Кажется, даже искренне.        — Да, скучаю. Иногда до сих пор кажется, что всё это — один страшный сон, и Дан скоро вернётся. Даже спустя столько времени.       Канда застыл, сжав прибор в руках и совсем не замечая, что ещё немного — и согнёт пополам ставший тёплым от его ладоней металл. Эрин было больно. Он видел это слишком отчётливо: по фальшивому спокойствию, по глазам, радужка которых на краткий миг стала ещё светлее и будто замёрзла. Но вместе с тем она говорила о своих эмоциях так легко, что в какую-то секунду Канде даже стало завидно. Он никогда так не умел, а после пережитого не хотел даже учиться. Считал, что лучше всему тому, что произошло, храниться где-то там, глубоко внутри, под тёмными глубокими водами.        — А тьютором ты решила стать тоже в память о муже?       Наверное, это было последним, что он хотел — или мог — спросить. Сейчас Эрин выглядела беззащитной, хоть и старалась показать, что со всем прекрасно справляется. То, что она чувствовала, отзывалось внутри Канды, и всё, что он мог — перевести тему с им же затеянного разговора.       Эрин, казалось, была благодарна за этот вопрос. Выпрямившись, она кивнула и задумчиво провела кончиками пальцев по контуру татуировки. Это движение давно вошло в привычку. Она будто просила у филина той самой силы, когда чувствовала, что самой её мало.        — По большей части да. После смерти мужа у меня случился выкидыш. Нужно было хоть чем-то заняться, чтобы не сойти с ума. Дед посоветовал закончить обучение и начать работу в центре. Я согласилась.       Она подняла голову и поймала взгляд Канды.        — Если моя работа помогает таким, как ты, жить спокойно — значит, в этом был смысл.       Канда смотрел на Эрин, не отводя взгляда, и не понимал — как? Как она может оставаться такой спокойной, говоря о столь страшных ранах? Он думал, что война лишила её только одного человека, но потерять ещё и дитя, которое носила под сердцем… Неужели она совсем ничего не чувствует?       Сказать хоть что-то Канда не успел. Из спальни донёсся настойчивый звонок мобильного, и Эрин, извинившись, встала и поспешно исчезла. Канда проводил её взглядом и выдохнул. Сегодня он узнал, кажется, слишком много об этой странной женщине, и ему требовалось время, чтобы обдумать и решить хоть что-то. Но, по крайней мере, сейчас одно он знал точно: в чём-то Нетта была права насчёт Эрин. Она и правда понимала чуть больше, чем остальные.       Решив, что уходить, не попрощавшись, будет не очень красиво после столь откровенной беседы, Канда окинул взглядом комнату и стол и встал. Помыть посуду для него было не сложно и не зазорно. Да и этим можно было хоть как-то отвлечься от бардака, который творился в голове. Обычно помогали тренировки или сигареты, но за неимением лучшего сойдёт и это.       Эрин вернулась спустя пятнадцать минут. Заметив вымытую посуду, озадаченно вскинула брови, но ничего не спросила. Звонок из центра не оставил времени на пустые разговоры.        — Что-то срочное? — спросил Канда, стоя у входа на кухню. Снова присесть он не решился, подумав, что так будет труднее уйти, а потому сразу заметил, как сосредоточена и хмура Эрин.        — Да, — коротко кивнула та. — Линали просила быть как можно скорее…        — Я понял.       Канда не хотел быть грубым, получилось как-то само собой — жёстко и холодно. Эрин замолчала, глядя на него непроницаемо, и он едва сдержался, чтобы не добавить что-нибудь ещё. Но не стал.        — Я пойду, — обронил он сухо и добавил: — Спасибо. За еду.       Он развернулся и вышел. Слегка торопливо, словно пытался уйти от залёгшего где-то под рёбрами чувства неловкости. Его он совсем не желал ощущать.       Не мешало бы покурить. А там как пойдёт. Лучше не загадывать.

***

       — Я думала, Рувелье никогда не уедет.       Эрин зашла в кабинет Нетты без стука, зная, что там никого не должно быть. Скинула чёрный жакет и потёрла шею, подходя ближе. Инспектор застал Комуи Ли врасплох, и пришлось отвлекать огонь на себя докладами об успешной адаптации нескольких невыездных пациентов. В голове снова всплыл благодарный взгляд Ли-старшего, когда она покидала кабинет. Кажется, Рувелье остался доволен, но вспоминать его дотошность и недоверчивость было неприятно. Он как будто подозревал, что все они хотят угробить пациентов и искал подвохи. Везде.       Нетта подняла голову от бумаг, которые заполняла, и устало потянулась. От непрерывного сидения в одном положении мышцы ныли, и она встала и прошлась по кабинету от стола до окна. Замерла там на несколько секунд, глядя на снова разошедшийся дождь, а потом обернулась к Эрин.        — Снова этот проклятый инспектор вытряс из вас с Комуи всю душу?       Эрин кивнула и почти рухнула в кресло, где обычно сидели пациенты. Закрыла лицо ладонями и шумно выдохнула.        — Я не знаю, что он пытался найти. Такое ощущение, словно мы только и делаем, что вымогаем деньги из невыездных пациентов. Рувелье любит искать собственные грехи в других.       Нетта покачала головой. Такие тщательные допросы повторялись уже не первый раз. Рувелье прекрасно знал о ситуации в центре, но продолжал делать вид, что всё в порядке. Вот только рабочих рук, чтобы помочь всем, не хватало, и в какой-то момент Эрин согласилась ездить к тем пациентам, которые не могли самостоятельно приходить к ним. Сначала это был один, потом двое. На сегодняшний день Эрин, насколько знала Нетта, вела четверых таких пациентов.       И ни за одного из них Эрин не получала оплату. Простое волонтёрство — любила говорить сама Сартес. Нетта же считала это практически безумием.        — Для него слишком подозрительно, что кто-то может желать просто помогать людям.       Она помолчала, глядя на Эрин пристально и с едва заметной тревогой.        — Но в чём-то он прав. Ты берёшь на себя слишком много. Уверена, что выдержишь?       Та только откинулась на спинку кресла и несколько минут сидела молча, закрыв глаза. От Нетты бессмысленно было что-либо скрывать: она всегда знала, когда Эрин вела себя странно или совершала глупости. Они познакомились почти сразу после того, как Эрин восстановилась на учёбе. Грин была на год старше и как-то незаметно осталась рядом, не навязывая дружбу, но и не отдаляясь надолго. Она видела, что творилось с Эрин тогда. И сейчас прятать свою усталость не было ни сил, ни желания.        — Двое пациентов через неделю заканчивают курс. Один уже звонил вчера, хвастал полученным дипломом архитектора, на которого поступал перед тем, как попасть на фронт. Говорил, что жена гордится им.       Она нехотя распахнула веки и выпрямилась. Из четверых подопечных, взятых сверх нормы, действительно оставалось только двое. Но, несмотря на жуткую усталость после допроса Рувелье, беспокоилась Эрин совсем не о них. Чаще всего эти люди были покладистыми пациентами и хотели измениться. Хотели оставить прошлое за спиной и начать новую жизнь ради тех, кто был рядом и всё время их ждал.       А сейчас в её работе был тот, кто этого совсем не жаждал, а наоборот — закрывался, как только мог. Тонул в своей боли и совсем не искал спасения, даже не видел протянутой ему руки. И вот за него Эрин переживала гораздо больше.        — Я недавно говорила с Кандой. О войне, — внезапно произнесла она и бросила взгляд на Нетту, отметив, что сегодня та одета более небрежно. Грин любила красиво одеваться, и простая белая футболка без принта с синими джинсами как-то слабо с ней вязались. Но вопросов задавать Эрин не стала. Нетта тоже не любила, когда ей лезут в душу с излишним любопытством.       Услышав знакомую фамилию, Нетта нахмурилась. Она помнила, как неодобрительно Канда отзывался о том, что Эрин живёт рядом, и думала, что подобная беседа случится очень нескоро.        — Две недели, — она задумчиво поправила очки и провела рукой по волосам. — Ты привязала его к стулу и пытала?       Не сдержавшись, Эрин фыркнула. Идея связать Канду была крайне заманчива.        — Увы, нет, — она заправила выбившуюся из косы прядь за ухо и повела плечами. — Прелести жизни по соседству дают о себе знать, — она выдохнула и прищурилась, посмотрев на Нетту внимательно и чуть холодно. — Я узнала, что он служил в «Воронах». Тебе нужно будет с ним об этом поговорить.       Нетта замерла поражённо, даже не успев опустить руку. Информация о «Воронах» не была секретной, но в личном деле Канды не было сказано ни слова. Сам же он даже мельком ни разу ни обмолвился об этой части службы. Поэтому сказать, что Нетта оказалась шокирована — значило промолчать.        — Это невозможно! — воскликнула она, вернувшись за стол. Опустилась в кресло, но спокойно усидеть не смогла: принялась вертеть в руках ручку, а потом отбросила её и сняла очки. — У него должна быть татуировка. И в его деле нет ничего об этом.        — Ему выжгли татуировку, а после он оказался в штрафбате, — жёстко произнесла Эрин. Она снова, как и в тот вечер, ощутила знакомую глухую злость. Война сама по себе жестока, и она не понимала, почему нужно было так издеваться над теми, кто воевал рядом и не раз прикрывал спину. Это бесчеловечно, а для Канды, наверное, ещё и невероятно унизительно. Ведь попасть в «Воронов» означало, что тебя признали едва ли не лучшим из лучших. И Эрин не сомневалась, что в случае с Кандой это было заслуженно. Поэтому понимала, что он должен был чувствовать.       И это необходимо было вытащить из него. Ещё раз пройти, перегореть — и отпустить. Иначе никак.        — Как ты узнала?       Нетта посмотрела на Эрин прямо. Кресло стояло близко, но силуэт всё равно немного расплывался. Однако очки сейчас надевать не хотелось, так было проще. Нетта чувствовала, что Эрин что-то скрывает от неё. Спросить в лоб или всё-таки подождать откровенности? Она ещё помнила, как дико реагировала Сартес на попытку поддержать или поговорить. Наверное, не стоило рисковать…        — Я уже сказала. Мы поговорили.       Эрин чувствовала недовольство Нетты, но внешне осталась спокойной. Она даже знала, что та скажет дальше, и ничуть не удивилась, когда услышала именно это.        — Две недели! Эрин, ты слишком сильно давишь на него.       Нетта опустила голову и зарылась пальцами в распущенные волосы. Она сейчас предъявляла претензию, потому что всерьёз беспокоилась за подопечного. Иногда ей казалось, что Канда вовсе безнадёжен, и в такие моменты она была готова отказаться от него. А потом Эрин пришла и заявила, что берёт дело самого сложного на тот момент пациента. И спустя две недели уже сообщила о первых результатах. Прекрасно, но чего стоило это самому Канде?        — Не хочу тебя обидеть, но он ходит сюда уже почти четыре месяца. Некоторые пациенты за такой срок находят новый путь, а Канда не сдвинулся с мёртвой точки.       Эрин не обвиняла. Она просто констатировала факт, который весьма озадачил её при прочтении личного дела Канды. Они ни разу не сталкивались в центре: весь конец зимы и весну Эрин была в разъездах и появлялась только дома. И когда узнала, что с ним работала Нетта, сначала не поверила. Она знала, что та отлично справлялась почти со всеми, с кем доводилось проводить сеансы.       Нетта тяжело выдохнула и подняла голову. Это было справедливым замечанием, поэтому ни обиды, ни досады она не ощутила. Но странное чувство того, что Эрин торопится неспроста, не покидало. Что-то крылось за этим, что-то гораздо большее, чем та хотела признать даже себе.        — Эрин, — Нетта прищурилась, чтобы получше её разглядеть. — Канда ведь похож на него?       Эрин сначала даже не поняла, о чём речь. Точнее, о ком. Растерянно моргнула, нахмурившись, а когда, наконец, дошло, покачала головой. Нетта до сих пор не унималась в своём беспокойстве о её душевном состоянии и время от времени пыталась вызвать на беседу или хотя бы выловить пару фраз. Эрин не знала, профессиональное это или так проявлялась забота, но в любом случае говорить об этом не хотела. Да и зачем, если ответ очевиден?        — Похож, — она потянулась и снова накинула жакет на плечи, скрыв белизну хлопковой блузки. Встала и бросила на Нетту ледяной взгляд. — Но я не идиотка, Нетта. Я давно не вижу в живых призраков умерших людей.       Не прощаясь, она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. И только оставшись одна, Эрин позволила себе выдохнуть и на мгновение прикрыть глаза.       Канда точно не её муж. Несмотря на некоторое внешнее сходство, у них были разные характеры, разные привычки. Это были два совершенно разных человека. И Эрин не собиралась сближаться с Кандой больше необходимого только потому, что иногда замечала похожий взгляд или движение. Такое мерещилось ей и раньше в других людях, но Эрин знала, что это просто отголоски давней боли.       Она тряхнула головой и направилась к выходу, на ходу отыскивая в кармане брюк ключи от машины. Не собиралась. И, наверное, стоило сделать что-то с тем, что Эрин влекло к Канде. Это было нормально: они взрослые люди, и формально запрета на отношения между тьютором и подопечным никто не ставил. Но вместе с тем она понимала, что сейчас это будет совершенно излишне. Главным для них обоих оставалось одно — вернуть Канду к нормальной жизни.       Ну, а пять лет одиночества и желание прикоснуться к красивому мужчине… жила же она как-то без этого.       Проживёт и теперь.