Утонувшее солнце

      Эрин почти не спала всю ночь; она то забывалась в зыбком сне, то невидяще глядела в потолок, сомневаясь в том, спит она или бодрствует. Единственное, в чём она действительно была уверена — что вчерашний вечер ей не приснился. Точнее даже, несколько минут – но какие это были минуты! Ласковые, наполненные щемящей сердце нежностью, и одновременно жаркие. Или это был жар самого Канды, перекинувшийся на неё?..       Эрин зажмурилась, резко перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, пряча в ней рваный, горящий смущением выдох. Канда был уверен, что она пьяна и вряд ли поняла всё правильно. Она видела это по его взгляду, когда он отстранился — желание продолжить там смешалось с чувством вины и... чем-то ещё, что она разобрать не смогла. Он не позволил себе лишнего, но не отпускал её до последнего мига, проводив до квартиры и убедившись, что она точно намерена отдохнуть. Эрин не стала его разубеждать, с какой-то горечью отмечая, как прятал Канда глаза, когда уходил. Ей так хотелось, чтобы он взглянул на неё прямо! Чтобы сделал ещё что-то непозволительное, запретное для них обоих, но такое, чёрт возьми, нужное! Она и сама понимала, как неразумно ведёт себя, но позволяла себе такой быть — непохожей на привычную строгую Эрин, порывистой, готовой на что-то, о чём, возможно, пожалеет потом. Но вместе с тем помнила и то, каким нестерпимым желанием ожгло её, как внутри взметнулся жадный огонь, и что-то внутри почти молило не отступать.       «Не отпускай. Во имя Бездны, только не отпускай меня».       Если бы она могла сказать это вслух… Эрин перевернулась на спину и с силой потёрла щёки, ощущая предательский жар стыда и желания, смешавшихся внутри. Она понимала: глупо игнорировать собственные эмоции. И они были настолько явными, что нужно быть идиотом, чтобы не понять. Эрин хотела быть любимой, хотела чувствовать себя желанной в глазах мужчины. Именно того мужчины, к которому тянулось её израненное сердце. От Канды веяло заботой и силой, которой ей в последнее время всё чаще не хватало. А ещё — чего греха таить — Канда был невероятно красивым мужчиной. Она отмечала это уже давно, но не позволяла себе думать об этом. Канда был её подопечным, и всё, что требовалось — помочь ему вспомнить, как жить без войны. Кажется, Эрин справилась со своей задачей даже лучше, чем можно было предполагать. Канда ведь сам проявил инициативу, сам обнял её тогда, а когда притянул к себе и поцеловал, похоже, и вовсе не нуждался в чьём-то совете или наставлении. Он прекрасно знал, что нужно делать. И Эрин, будь оно всё проклято, это нравилось.       Она закрыла глаза и несколько минут лежала, отмечая, как под веками расцветают разноцветные круги. Сейчас они были ещё ярче, чем всегда.       Всё-таки она сумасшедшая, раз решилась вчера использовать Сиаллу. Ведь прекрасно знала, что потонет в эйфории, сделает что-то странное, даже глупое!.. Понимала, что может столкнуться с Кандой. Так оно и случилось, и теперь всё выглядело так, словно она осознанно пыталась соблазнить и спровоцировать его вчера. Не то чтобы она тогда была против, но… Всевеликая Бездна! Эрин резко выдохнула, злясь на себя, и попыталась подняться, чтобы дотянуться до телефона, но сил не хватило. Она со стоном рухнула назад и зажмурилась. Надо было уговорить Артура остаться, чтобы нашлось кому подать телефон или хотя бы включить вторую мелодию, которая помогла бы прийти в себя. А в том состоянии, в котором находилась Эрин сейчас, это грозило затянуться на несколько часов. Она прикусила губу. Не зря Юнона предупреждала её как-то, что не стоит использовать Сиаллу по полной программе после долгого перерыва. Откат всегда был — не болезненный, скорее… своеобразный. Нервная система, накануне перегруженная всплеском эндорфина и серотонина, теперь осторожно переходила в нормальный режим, и это занимало время. Эрин хотела лишь ускорить этот процесс, использовав одну из мелодий. Она всё же была кровным кхалаитом, родилась и выросла на островах. И кое-что, что говорили о её родине, было правдой. Там, на Сером Архипелаге, царили другие законы и считалось нормальным обучать каждого ребёнка в специальных монастырях или лагерях. Там же их с раннего детства немного меняли, работая с сознанием при помощи гипноза и музыки. Эрин знала, что их древнее искусство считалось чем-то средним между мифом и стереотипом, но все точно знали одно: песни Смотрящих могли вогнать кровного кхалаита в состояние боевого транса. И это была та сила, с которой нужно считаться.       А ещё столетия суровой жизни сделали кровных невосприимчивыми к алкоголю, множеству опиатов и ядов. Зато Смотрящие придумали Сиаллу, чтобы дать покой и пьяную радость тем, кто того желает.       Если сравнивать, то да, на взгляд обычного человека Эрин действительно была пьяна. С той лишь разницей, что разум её оставался чистым. А вот эмоции… эмоции под контролем удержать было нельзя. Да и не хотелось, если честно. Они захлестнули её с головой. Точнее, Эрин позволила им это сделать, сидя в баре с Артуром и с завистью глядя, как он легко пьёт виски и как загораются его глаза особым внутренним огнём свободы.       Свободы от гнетущих мыслей. Свободы от ограничений. Свободы от прошлого, которое продолжало причинять боль.       Эрин признавала, ничуть не жалея об этом — в тот момент, когда Канда её поцеловал, она была счастлива. Так, как не была уже очень давно.       Она несколько раз медленно вдохнула и выдохнула, стараясь очистить мысли от воспоминаний о прошлом вечере. Они упрямо возвращались, не желая покидать, и Эрин стиснула зубы. Она не хотела считать это ошибкой. Да, по этическим соображениям и одному правилу центра они не могли быть вместе. Она всё ещё его тьютор, а он — подопечный на заключительном этапе реабилитации. Как только Канда сдаст экзамен, его с чистой совестью можно будет отпускать в жизнь и больше не встречаться.       Эрин закрыла глаза, всё так же ровно дыша, но не ощущая желанного покоя. Подумав о том, что совсем скоро дело Канды можно будет считать завершённым, она почувствовала…       Звонок мобильного вырвал её из потока мыслей, оборвав его бесцеремонно и требовательно. Выругавшись, Эрин постаралась собрать все свои силы, перевернулась набок и, одним рывком потянувшись, всё-таки достала телефон. Сжав его дрожащими пальцами, она глянула на экран и усмехнулась. Друг даже на расстоянии знал, когда ей плохо.        — Готова спорить, ты жаждешь интересных подробностей. Сводник хренов, — ядовито выдохнула она в трубку вместо приветствия. — Ты хоть понимаешь, что натворил?        — А что, у вас что-то было? — с живым интересом спросил Артур. Эрин готова была поклясться, что он улыбался. — Мне тебя поздравлять или сломать ему что-нибудь за его шаловливые руки?        — Не надо никому ничего ломать, — фыркнула Эрин. — Но ты бросил меня. С ним.       Она произнесла это максимально укоряюще. Эрин действительно была уверена: не оставь её там Артур, всё было бы совершенно по-другому. Сердце на миг укололо сожалением, но она проигнорировала эту мысль и вслушалась в тишину в трубке. С каждой секундой та становилась всё тревожнее.        — Артур? — осторожно позвала она. — Ты меня слышишь?        — Слышу, малышка, — отозвался тот мгновенно. Эрин услышала, как щёлкнула зажигалка. — Просто думаю, какого чёрта ты до сих пор не признаешь очевидного. Он же тебе нравится. Я по глазам видел.       Эрин не ответила, шумно выдохнув. Ну да, по глазам. А ещё под действием Сиаллу она весь вчерашний вечер жаловалась Артуру на то, что хочет быть любимой. Что больше ничем не обязана Дану и что есть мужчина, который… который… Эрин сглотнула. Вчера говорить об этом было чертовски легко. А сегодня даже мысленно она не могла заставить себя это сделать.        — Ты знаешь, как действует Сиаллу, — вздохнула она наконец. — В этом состоянии я несу полную чушь. Не стоит воспринимать это всерьёз.        — Да брось, малышка, — Артур усмехнулся. — В таком состоянии ты была как никогда искренна. Уж мне ли не знать.       Эрин снова не нашлась с ответом и перевернулась на спину. Артур был прав, и всё же она не могла позволить себе слишком углубляться в это. Рамки, так смело отброшенные вчера, встали на свои места, и Эрин не вправе просто их игнорировать.        — Всё не просто, Артур, — тихо ответила она. — Всё очень не просто.        — Знаю, — серьёзно подтвердил он и добавил после небольшой паузы: — Но ты умная девочка. И я думаю, ты знаешь, что тебе нужно выбрать.       Эрин дёрнула уголком губ. Артур, как и всегда, верил в неё настолько беззаветно, что ей на миг стало страшно. Она понимала, что чем дальше всё это продолжается, тем выше шанс совершить ошибку, о которой она будет жалеть. Но думать об этом сейчас не имело никакого смысла. Через два часа ей нужно было бодрой и готовой к работе явиться в центр. Ожидался приезд комиссии и вынесение окончательного решения по делу о психологе-убийце. Эрин не могла пропустить столь важное в её работе и работе всего центра событие.        — Сейчас умной девочке надо прийти в себя и как можно быстрее поехать на работу, — она потёрла переносицу. — Так что я отключаюсь. Поговорим вечером, хорошо?       Артур попрощался и Эрин, опустив руку, пару минут лежала без движения, глядя в потолок. Собраться, повторяла она себе снова и снова, тебе нужно собраться и перестать думать о Канде. Получалось из рук вон плохо, и, осознав, что снова вспоминает, как горячи его руки, Эрин прикусила губу, отвлекая себе физической болью. Это никуда не годилось. Вдохнув, она подняла телефон и принялась копаться в меню. Найдя иконку приложения, Эрин потратила ещё несколько секунд, чтобы найти там нужную песню и включить. Не ту мелодию, что играла вчера — после второго отключения ей бы пришлось брать неделю выходных, чтобы вернуться в форму. Сейчас нужна была та, которая позволяла восстановиться быстрее. И когда она, спокойная и расслабляющая, заполнила пространство и разум Эрин, не осталось ничего, кроме этой музыки.       Ничего, кроме желания слушать её и не думать ни о чём.       Сиаллу обладала мягким действием — как и почти вся музыка Смотрящих. Те, кто сталкивался с ней впервые, часто говорили, что она похожа на магию. И Эрин, пожалуй, впервые была склонна с ними согласиться, ощущая, как медленно наполняется силой каждая клеточка тела. Она неровно усмехнулась: ещё пару лет назад она могла спокойно использовать Сиаллу и отменяющий элемент почти не требовался. Пожалуй, Юнона и дед всё-таки были правы: она слишком много работала. Практически на износ. И если сила воли позволяла вставать каждое утро и снова погружаться в привычную борьбу за чужие судьбы, то её тело чувствовало всё иначе.       Узнай об этом Юнона, немедленно бы забрала её на Острова. Наверное, хорошо, что ни её, ни деда сейчас нет. У Эрин было ещё много дел, которые требовали её присутствия.       И, к счастью, магическая музыка Смотрящих действовала как надо.       Уже через полчаса Эрин приняла душ и, быстро проглотив бутерброд с чашкой кофе, направилась к выходу. Единственным отголоском вчерашнего вечера оставались сильнее обычного дрожащие руки. Видимо, Сиаллу всё-таки влиял на неё не так, как она привыкла, и стоило использовать его ещё осторожнее, чем прежде. Эрин вздрогнула, когда ключи от машины выпали из рук. Что ж, день обещал быть максимально… непростым.       Выпив таблетки и понадеявшись, что они хоть немного скроют проблему, она спустилась на парковку. Проходя мимо квартиры Канды, она остановилась и почти развернулась, чтобы постучать и хоть на секунду увидеть его, но заставила себя одуматься. Это не имело сейчас никакого смысла. Эрин — тьютор, судьбу которого в числе прочих должны были решить спустя несколько часов, и это единственное, о чём стоило беспокоиться.       Выдохнув, она покрепче сжала в ладони несчастные ключи и, через пару минут заведя машину, выехала в жаркое солнечное утро. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, она едва не ударила по тормозам — настолько внезапным было увидеть Канду. Он возвращался с собаками, и тоже заметил её машину. Эрин стиснула руль и усилием воли заставила себя не оборачиваться, напротив, нажав на газ. Взвизгнули шины, и это помогло ей немного прийти в себя.       Да. Пусть пока всё останется так. Они поговорят. Но не сейчас. Не время.       Дорога и скорость всегда помогали Эрин сосредоточиться — так случилось и сейчас. В который раз пообещав себе купить нормальный мотоцикл, она с наслаждением гнала по весьма оживлённой трассе, ловко лавируя среди машин. Это приносило ни с чем несравнимое удовольствие, а адреналин разогревал кровь. Конечно, Артур не зря беспокоился, но Эрин была уверена — у неё всё под контролем. И та авария… ей просто не стоило садиться за руль в расстроенных чувствах, вот и всё. Да и всё обошлось только парой не слишком серьёзных переломов, так что волноваться было не о чем.       В центр Эрин приехала почти за час до начала заседания, и, мысленно похвалив себя с тем, что так быстро пришла в себя, вышла из машины. Впрочем, снова выпавшие ключи быстро вернули её в реальность. Выругавшись, она нагнулась, чтобы поднять их, и замерла, кожей ощутив чужое присутствие. Медленно поднявшись и поправив узкую чёрную юбку-карандаш, она повернулась.       Ну конечно. Инспектор, кто бы мог подумать. Встреча, о которой она буквально мечтала.        — Госпожа Сартес, — Рувелье улыбался, но в голосе его буквально сочился яд. Эрин прекрасно видела неприкрытую неприязнь во взгляде: сейчас рядом с ней не было свиты Юноны и её самой, как в их последнюю приватную встречу. — Что привело вас в столь ранний час? Вы разве не в курсе, что вам некуда спешить?       Эрин чуть заметно нахмурилась и крепко, до побеления костяшек сжала ключи. Нетрудно было догадаться, что вместе с комиссией в центр заявится и этот тип. И сейчас он явно пытался снова надавить на неё, как делал это не раз и не два. Выпрямившись и глядя на него сверху вниз (идея надеть шпильки оказалась удачной), она спокойно произнесла:        — Не нужно недомолвок, господин инспектор. Неужели вы добились моего увольнения? Исполнили мечту?       Она склонила голову и улыбнулась — тонко и холодно. Они оба совершенно точно знали, что назначением и увольнением сотрудников центра был вправе заниматься только Комуи. А от него она не получала никакой информации. Рувелье снова пытался играть словами.        — О, что вы, госпожа Сартес, — он поправил шерстяной коричневый жилет, который носил даже в такую жару. Одёрнул рукава серой рубашки и посмотрел Эрин в глаза. — Если бы я это сделал, лично привёз бы вам приказ об увольнении. Но сегодня состоится заседание. И дни вашего обожаемого руководителя сочтены.       Он неприятно усмехнулся, а Эрин глубоко вдохнула, приказывая себе успокоиться. Инспектор точно знал что-то, о чём не знали они, хоть и предполагали. После случившегося Комуи наверняка ждало наказание, но чтобы отстранение… нет, они этого так просто не оставят.        — Вы же лучше меня знаете, что комиссия принимает независимое решение, — острый край ключа впился в ладонь, но Эрин не позволила себе отвлечься. — И ваши грязные игры не помогут вам завладеть центром, даже не надейтесь.       Рувелье мгновение молчал, а потом резко подался вперёд. Показалось, что он даже будто стал выше ростом, а глаза его горели откровенной злобой и… жаждой мести?        — Вы плохо меня знаете, госпожа Сартес, — прошипел он. — Очень плохо. И вы даже не догадываетесь, какой ад вас ждёт. Пощады…       Он с приторно-сладкой елейной улыбочкой поправил воротник чёрного жакета Эрин. Она с огромным трудом заставила себя остаться на месте и ещё сильнее сжала ключи, грозя распороть себе кожу.        — ...не будет.       Ответить Эрин не успела. Он отстранился так же резко, как приблизился, и насмешливо поклонившись, направился к центру. Эрин резко выдохнула сквозь стиснутые зубы. Вот же паршивый ублюдок! Всё никак не угомонится, пытаясь прибрать к рукам детище Комуи. Неужели он до сих пор не понял, что каждый из тех, кто остался здесь работать, готов биться до последнего за это место и за Ли-старшего?       По крайней мере, Эрин точно была готова. Эта война ещё не закончилась.       Она повела плечами, стряхивая липкое неприятное ощущение, оставшееся после встречи с Рувелье, и поспешила к центру. Мэри разговаривала с кем-то по телефону, поэтому Эрин не стала отвлекать её вопросами. Поднявшись, она остановилась перед своим кабинетом, пытаясь отыскать в чёрной сумке уже другие ключи, и вздрогнула, когда сзади её позвали:        — Эрин!       Голос был знакомым, и она облегчённо выдохнула, когда обернулась и увидела Нетту. В строгом чёрном костюме и белой рубашке та выглядела изящно-хрупкой, и привлекала бы красотой, если бы не неестественная бледность лица. Нетта стояла в паре шагов от неё, опираясь плечом о стену, и вымученно улыбалась. Нахмурившись, Эрин приблизилась и осторожно коснулась её руки.        — Нетта, на тебе лица нет. Что случилось?       Нетта глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, но, видимо, тщетно. Рваным жестом сняв очки, она потёрла переносицу и посмотрела Эрин в глаза. Потерянно и устало, словно только что узнала нечто ужасное.        — Ты ещё не в курсе? — голос Нетты надломился, и она сглотнула, пытаясь держать себя в руках. — Комуи, он…       Эрин, понимая, к чему клонит Нетта, снова мягко, но крепко сжала её ладонь. Видимо, Рувелье уже постарался разнести дурную весть везде, где только мог. И если для Эрин это было не так болезненно, хоть и весьма ощутимо, для Нетты это ощущалось в десятки раз сильнее. Её чувства к Комуи вдохновляли её, но одновременно причиняли боль. И впору было бы поговорить об этом с психологом, предложив помощь, но сейчас они обе понимали — не время.        — Ещё ничего не решено, — уверенно произнесла Эрин и ободряюще кивнула поникшей Нетте. — Рувелье может сколько угодно строить козни, но вот увидишь: всё закончится хорошо. Мы спасаем этих людей, и комиссия знает об этом. Они не дадут нашему делу пропасть.       Пару минут Нетта не отвечала, молча глядя на Эрин. В какой-то миг показалось, будто она хотела что-то сказать, но, передумав, тряхнула головой. Снова надев очки, она вдруг подалась вперёд и осторожно обняла Эрин. Та замерла, не зная, как реагировать — за всё время их знакомства Нетта Грин не позволяла себе вот так проявлять эмоции.        — Спасибо, Эрин, — негромко проговорила она и отстранилась. Бледность всё ещё не пропала со щёк, но в глазах уже горел знакомый огонёк решительности. — Не будь тебя, я бы сдалась давным-давно.       Эрин чуть заметно усмехнулась и покачала головой. Знала бы Нетта, как порой она восхищалась силой и стойкостью этой женщины, уверенной, что она слаба и мало что может. На деле на таких, как Нетта, и держалась их работа.        — Мы все друг для друга якорь и маяк, — проговорила она. — И маяку, который перед тобой, неплохо было бы выпить кофе перед тем, как всё начнётся.       Нетта кивнула.        — Я бы тоже не отказалась. Давай я тогда схожу за ним?       Эрин благодарно согласилась и снова попыталась найти ключи от кабинета. На сей раз они дались в руки почти сразу, и, отворив дверь, она вошла. Рабочий телефон почти сразу зазвонил, но Эрин позволила себе не отвечать. Всё равно сработает автоответчик, и в конце дня Мэри принесёт список пропущенных вызовов. Тогда и отработает. А пока…       Пока стоило подумать, какую тактику избрать, чтобы не проиграть.       Бросив сумку в кресло, она прошла к окну и распахнула его. Опершись ладонями о подоконник, она подалась немного вперёд и медленно, глубоко вдохнула. Наверное, сейчас предпринимать что-то было уже поздно: когда комиссия вот-вот прибудет, изменить их решение или как-то повлиять было практически невозможно. Конечно, всегда оставался вариант со звонком деду, но Эрин решила приберечь это на крайний случай, если не останется ни единого выхода. А пока… ей стоило собрать хотя бы минимум информации и поговорить с Комуи или Линали перед началом заседания. Приняв решение, она развернулась — как раз в тот момент, когда вошла Нетта. Остановившись на пороге и держа два стаканчика кофе в руках, она выглядела напряжённой и неестественно прямой.        — Нетта, — Эрин, понимая, что что-то не так, быстро приблизилась и забрала свой кофе. — Что с тобой?       Спустя показавшуюся бесконечно долгой паузу Нетта подняла на неё взгляд. В глубине радужки мелькнул откровенный страх.        — Они приехали, Эрин. Я только что их видела. Мэри сказала, что заседание начнётся через пятнадцать минут.       Эрин быстро посмотрела на часы и тихо присвистнула. До назначенного времени оставалось ещё сорок минут! Как это вообще следовало понимать? На памяти Эрин подобное вообще происходило впервые — чтобы вот так без предупреждения переносили время важных мероприятий. Она стиснула зубы, вдруг понимая, откуда взялась причина. Она была маленькой и очень неприятной, вечно пытавшейся помешать работе центра.       Рувелье.       Эрин стиснула зубы. Хвала Бездне, что ей хватило сил прийти в себя после Сиаллу и приехать раньше, чем она собиралась. Мелкий поганец. Вздумал переиграть её?..        — Идём, — коротко бросила она Нетте. Вернувшись к столу, захватила брошенные на него ключи и телефон. — Не стоит заставлять начальство себя ждать.       Они пришли в зал для заседаний одними из первых. Это место не вызывало у Эрин абсолютно никаких положительных эмоций: в последний раз здесь рассматривали дело Канды, и проблем тогда тоже было немало. Она уверенно прошла к первому ряду и заняла место напротив столов, за которыми уже расположилась комиссия. Нетта решила остаться чуть позади и выбрала сиденье за её спиной. Эрин не возражала: даже лучше, если рядом не будет никого, кто мог нечаянно или намеренно отвлечь её.       В комиссии, занявшей свои места, оказалось всего четыре человека — трое мужчин и женщина. Двоих из них она уже знала: они были на рассмотрении дела Канды. А вот двоих оставшихся видела впервые. Мужчина, несмотря на седину, не выглядел старым, взгляд его тёмных глаз оставался проницательным и цепким, а военная форма сидела на нём практически идеально. Шевронов не было, но по повадкам Эрин догадалась, что это один из чинов Министерства. Этого следовало ожидать: происшедшее случилось в их подведомственном заведении, они не могли просто закрыть на это глаза. Что же до женщины, то она казалась неприметной и тихой: серый чуть бесформенный костюм, гладко зачёсанные назад светлые волосы, мягкие черты лица. Воротник обнажал шею, и на бледной коже почти терялась полоса тонкой цепочки. Эрин точно никогда эту женщину не видела, но именно в её руках были все документы. И именно с ней о чём-то негромко переговаривался военный.       Значит, она будет принимать окончательное решение. Что ж, в связях деда наверняка найдётся кто-то, способный повлиять на эту женщину. Пусть не сейчас, но позже.       Занятая осторожным, но внимательным разглядыванием комиссии, Эрин не заметила, как постепенно зал наполнился людьми. Вызвали абсолютно всех психологов и тьюторов, поскольку дело касалось каждого из них. Когда гул голосов стал ощутимее, она осмотрелась и с некоторым удивлением обнаружила, что в первом ряду так и осталась одна — почти. На другом конце ряда, вальяжно развалившись в кресле, обосновался Рувелье. Заметив, что она на него смотрит, улыбнулся ей. Она отвернулась, пряча скупую усмешку за стаканчиком уже успевшего остыть кофе.       Неужели остальным так страшно?       Конечно, Эрин и сама не могла похвастать тем, что спокойна на все сто процентов. Она прекрасно понимала, что решение будет не в их пользу. Но надеялась склонить весы в свою сторону — и сторону центра соответственно – хоть в чём-то.       Впрочем, как бы ни было сильно её желание исправить ситуацию, возможности ей практически не дали. Одного за другим комиссия вызывала сначала Комуи — только сейчас Эрин заметила, как сильно он устал; затем Линали — она была так же бледна, как Нетта, но держалась отлично. После них были опрошены три тьютора, с которыми работал Тайлер, и Рувелье, как надзорный инспектор. Эрин надеялась, что после них дадут возможность высказаться и ей, но в момент, когда комиссия, отпустив Линду, отвлеклась на бумаги, дверь осторожно приоткрылась. Эрин бросила на неё взгляд и с удивлением обнаружила Исайю. Тот, извинившись за опоздание, спешно миновал занятые ряды и сел рядом с Эрин. Поправил распахнутую жёлтую рубашку, под которой виднелась майка, обтягивающая крепкую грудь.        — Вызвали прямо с работы, — заметив её взгляд, виновато развёл руками он. — Ничего не объяснили, просто сказали приехать. Хоть бы предупредили заранее, блин…       Эрин понимающе кивнула, но подбодрить Исайю не успела. Женщина в сером, просмотрев несколько листов, подняла голову и обвела взглядом зал. Остановившись на Эрин, она заговорила неожиданно сильным и уверенным голосом:        — Что ж, господа. Благодарю вас за уделённое время и показания, которые вы нам дали. В целом они совпадают с теми, что были получены нами ранее, потому мы не видим необходимости в дальнейшем опросе. И поскольку никаких существенно новых данных мы не получили, комиссия с одобрения Министерства готова объявить о своём решении.       В зале почти мгновенно установилась такая тишина, что, казалось, слышно, как бьётся сердце рядом сидящего. Эрин с силой сжала картонный стаканчик, едва не сминая его. Краем глаза покосившись на Рувелье, она увидела, как тот улыбался — довольно, будто уже заранее знал, что победил. Бездна, неужели это правда? Неужели он не солгал?        — Комуи Ли, — его имя прозвучало так, словно он был приговорён к смертной казни, — отстраняется от руководства центром реабилитации. Нами было принято решение не увольнять вас, но к этой должности вы больше не вернётесь.       Стаканчик с громким звуком смялся в ладони, и Эрин разом ощутила на себе десяток чужих взглядов. Она осталась неподвижна, лишь стиснула зубы. Как вообще можно было отстранять Комуи, человека, который отдавал этой работе вообще всё, что у него было? Как можно было обесценить сотни спасённых жизней вернувшихся к мирной жизни военных, которые больше не боялись жить? Как они вообще посмели принять такое решение?!..        — Эрин, успокойся.       Чья-то крепкая ладонь обхватила её руку и осторожно сжала. Не сразу Эрин поняла, что Исайя мягко тянул её назад, когда она, сама того не заметив, опасно подалась вперёд. Тишина и напряжённое внимание стало неприятным, и Эрин, резко выдохнув, выпрямилась, откинувшись на спинку. Взгляда, однако, не отвела — от женщины, только что нанёсшей сокрушительный удар по центру. Наверняка они с Рувелье в сговоре, и через неё он поставит своего человека. В таком случае работа здесь превратится в настоящий ад и борьбу за выживание в прямом смысле.        — Если никто больше не хочет ничего добавить, я продолжу, — на лице женщины не дрогнул ни один мускул. — Временным исполняющим обязанности руководителя центра назначается Исайя Симмонс. Прошу вас подойти и подписать приказ.       Кажется, теперь настала очередь Эрин приводить Исайю в чувство. Он сжал её руку так крепко, что ей пришлось освободиться от хватки и коснуться плеча. Для них всех эта новость стала ошеломительно неожиданной, но, похоже, для Исайи это оказалось настоящим шоком. Он молча смотрел на сидящих перед ним людей и не двигался с места.        — Господин Симмонс, прошу вас, — повторила просьбу женщина уже чуть настойчивее.       Понимая, что без его подписи они не смогут приступить к нормальной работе, а ещё больше — что это их единственный шанс, Эрин наклонилась к Исайе и прошептала, чувствуя на затылке горящий ненавистью взгляд:        — Исайя, прошу тебя, подпиши. Обещаю, мы со всем разберёмся, но без тебя мы не справимся.       Он несколько секунд смотрел ей в глаза, и она видела, как борются в нём противоречивые чувства. Такие решения не стоило принимать настолько спешно, но другого выбора у них просто не оставалось. Выдохнув, он кивнул и поднялся к столу комиссии; поставив подпись в приказе — аккуратную и лаконичную, — вернулся назад. Ему удалось быстро овладеть собой, но Эрин видела, как он напряжён и как старался скрыть растерянность. Никто не ожидал, что всё обернётся именно так. Особенно Рувелье, планы которого, судя по всему, рухнули с оглушительным треском.        — Послушайте! — ничуть не стесняясь, он вскочил и указал на Исайю. — Этот человек не может управлять центром! Они заодно с Комуи, и их работа…        — Их работа приносит результаты, — ледяным тоном прервала его женщина. — И не вам, господин Рувелье, принимать решения о том, кто будет руководить этой работой. К тому же, для вас у меня тоже есть новость.       Она снова склонилась над папкой, ища очередной приказ. Эрин замерла, готовая к чему угодно. Если сейчас ему дадут ещё больше полномочий, она прямо здесь опротестует это решение и расскажет всё, что происходило. Всё, что делал Рувелье, пытаясь прогнуть центр под себя и захватить власть. Больше терпеть это было нельзя.        — Вот, — женщина, наконец, нашла документ и подняла голову. Лицо её абсолютно ничего не выражало. — Вы уволены. Решение вынесено на основе служебного расследования. Так же хочу уверить вас, что Министерство не закроет глаза на происходящее. И я очень советую вам сейчас думать о себе, а не о делах центра.       Эрин честно думала, что их ничем уже сегодня не удивят. Но новость, осевшая вязкой тишиной, потрясла буквально каждого даже больше, чем отстранение Комуи. Рувелье, их заклятый враг и человек, который практически ненавидел каждого из них, наконец, получил по заслугам. Эрин медленно вдохнула, выдохнула и осторожно ущипнула себя. Вспышка короткой боли подсказала ей, что это не сон. И сдержать ликующую улыбку оказалось очень, очень тяжело.       В отличие от неё, у Рувелье для ликования не было причин. Эрин не видела его взгляда, но по всей фигуре, разом ставшей острой и какой-то хищной, было ясно — он не намерен мириться с этим. Он стремительно приблизился к столу и навис над комиссией, для уверенности опершись ладонями о столешницу.        — Вы… — голос его дрожал от переполнявших эмоций. — Вы не имеете права… я столько сделал для этого места, а вы…        — Они делают свою работу. Тебе было сказано катиться отсюда — катись.       Никто не заметил, как он вошёл, поэтому хрипловатый низкий голос прозвучал неожиданно, как гром среди ясного неба. Эрин обернулась и застыла — от входа медленно, но уверенно шёл высокий мужчина в чёрном костюме. Его не мог здесь никто знать — никто, кроме Эрин. Она замерла, не зная, как реагировать. Заметив её взгляд, мужчина махнул рукой и стремительной, текучей тенью приблизился к Рувелье.        — Кто ты такой? — прошипел тот, запрокинув голову. Ему приходилось смотреть на незнакомца снизу вверх, и это явно злило уже бывшего надзорного инспектора.       Мужчина лишь склонил голову, чтобы смотреть Рувелье прямо в глаза.        — Я тот, кто заменит тебя, коротышка. Сказал же, катись отсюда.       Рувелье едва не поперхнулся гневным вдохом. Никто в этом месте не смел обращаться с ним настолько нагло. Даже Старшая Смотрящая этих долбанутых фанатиков не опускалась до прямых оскорблений!..        — Да как ты…       Мужчина молча сгрёб воротник рубашки Рувелье в кулак и потянул вверх. Эрин знала, сколько силы в этих руках, и совершенно не удивилась, когда он почти оторвал бывшего инспектора от пола. А ещё Эрин прекрасно знала взгляд голубых глаз, который по-настоящему пугал и заставлял отступать даже бывалых военных, видевших многое. У человека в чёрном были глаза, способные уколоть саму душу.        — Теперь я надзорный инспектор. И, знаешь, терпеть не могу крыс. Так что захлопнись и катись отсюда, пока я не разозлился и не стал зачитывать прямо здесь всё, что мы на тебя накопали.       Голос его звучал спокойно, но Эрин готова была поклясться: Рувелье, да и многих в зале, морозом продрало от основания черепа до самых пяток. Её старый знакомый умел быть жутким, не прилагая к этому особых усилий. Словно на краткий миг воплощал собой Матерь Ужаса, которой поклонялся.       Рувелье, вцепившись, в его руку, едва сумел вырваться — хотя по итогу его просто отпустили. Окинув горящим взглядом комиссию, незнакомца и зал, он рвано выдохнул сквозь стиснутые зубы. Лицо его перекосилось, превращаясь в некрасивую, полную злобы маску.        — Вы ещё пожалеете, — выплюнув с ненавистью, он вышел так быстро, как только был способен.       Никто не сказал ни слова, кроме Комуи. Эрин услышала за спиной его негромкий смешок и фразу, которая была не до конца ей понятна, но явно приносила ему удовольствие:        — И под кем из нас лёд ещё более тонкий, а, господин инспектор?       Очень хотелось ответить, но внимание снова привлекла себе женщина из комиссии. Она хмуро посмотрела на стоявшего перед ней мужчину, однако тот всем своим видом выражал полное безразличие ко всему происходящему. Словно не он только что выставил из зала человека, буквально час назад обладавшего здесь влиянием и властью. Эрин вздохнула. Похоже, что-то в этой жизни не менялось совсем.        — Это было весьма грубо, господин Керо, — произнесла между тем женщина и протянула ему лист бумаги. — Но, учитывая, что вы ещё официально не приступили к своим обязанностям, буду считать это инцидентом вне моей компетенции. Подпишите приказ и можете начинать работу. Только я вас очень прошу — не так, как сейчас.        — Без проблем.       Если бы Эрин пила кофе, то сейчас точно поперхнулась бы. Но вместо этого лишь молча со всё возрастающим удивлением смотрела, как её бывший напарник по службе, вертлявый прохвост и контрабандист Керо лихо подписал бумагу о назначении надзорным инспектором в центре реабилитации ветеранов. Всевеликая Бездна, как такое вообще возможно? Эрин отказывалась понимать происходящее.       Единственное, что было ясно — работать теперь будет легче. Если, конечно. Керо не изменился до неузнаваемости. А судя по тому, что он устроил на официальном, между прочим, мероприятии, судьбоносном для центра — нет, он не изменился ни капельки.       Получив подписанный приказ, женщина спрятала его в папке, и в тот момент, когда она слегка наклонилась, из-за ворота её рубашки почти выскользнул нательный знак. Эрин стиснула подлокотник, узнавая его, но не подала виду. Женщина поднялась, незаметно спрятав нательный знак религиозного кхалаита, а следом за ней поднялись и остальные члены комиссии.        — Всего доброго, дамы и господа. Надеюсь, мы с вами ещё не скоро встретимся при подобных обстоятельствах.       Они ушли, и в зале будто лопнула тишина. Почти все заговорили разом, обсуждая случившееся и пытаясь разобраться, как им теперь быть. Эрин несколько раз глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, а потом развернулась и поймала за рукав уже собравшегося уйти Комуи.        — Не хотите мне кое-что рассказать?       Стоявшая рядом Нетта бросила на неё тревожный взгляд, но Эрин не ответила на него. Не сейчас. Да и Комуи, видимо, думал о том же. Устало улыбнувшись, он поправил очки и кивнул. Очень странно было видеть его без привычного берета и белого халата, который он носил как дань чистоте своего дела. Сейчас Комуи казался лишь бесконечно уставшим мужчиной, который слишком много пытался сделать, но не смог.        — Пожалуй, и впрямь стоит, — негромко проговорил он. — Исайя, пойдём. И вы, господин Керо, тоже.       Тот пожал плечами, лишь коротко посмотрев на Эрин. Отметив про себя, что этого чернявого пройдоху обязательно надо позже допросить, она поднялась и вслед за Комуи прошла в его кабинет. Обычно заваленный папками и бумагами, сейчас он сиял чистотой, и от неё было непривычно… пусто. Эрин повела плечами и осторожно присела на край дивана, наблюдая, как Комуи, чуть помедлив, отдал ключи Исайе.        — Теперь это твой кабинет, — он улыбнулся. — Добро пожаловать. И не дай моих людей в обиду. Я на тебя надеюсь.       Керо остановился за спиной Эрин, тоже следя за ними. Никто, даже Исайя, не решался ничего сказать. Это казалось… прощанием. Таким тоскливо-больным, что сжималось сердце. Эрин первой нашла в себе силы что-то произнести и подалась вперёд, но Исайя, заметив её движение, качнул головой.        — А вы? — тихо спросил он. — Вас ведь не уволили.       Комуи пожал плечами, но ни от кого не укрылось, сколько боли скользнуло в его голосе:        — Видимо, мне пора на покой. Съезжу в отпуск, навещу могилы родителей, давно там не был. А потом официально уволюсь и займусь частной практикой.       Он тряхнул головой и посмотрел на Эрин.        — Я же всё-таки врач.       Эрин знала это. Знала, поскольку Комуи был первым психологом, работавшим одновременно и тьютором в этом центре — он перевёлся сюда из-за Линали, когда она вернулась с фронта и искала работу. Для него это место значило гораздо больше, чем для них всех, вместе взятых. Комуи вложил в него душу и сердце, работая с невероятной отдачей. Эрин часто думала о том, откуда Комуи брал столько сил — даже она давно бы отступила, погребённая постоянными требованиями, проверками, проблемами, нехваткой специалистов. А Комуи работал и помогал держаться им всем, вдохновляя своим примером.       Они думали, что так будет всегда. Увы, реальность снова оказалась жёстче, чем хотелось.        — Я понимаю… — начала она, но замолкла, ощутив на своём плече чужую руку. Вскинула голову, собираясь возмутиться, но Керо коротко мотнул головой.        — Я, конечно, ценю ваши планы, господин Комуи, — произнёс он, — но терять ценные кадры не намерен. Мы отпустим вас отдохнуть, но потом я жду вас обратно. В стационаре теперь нет руководителя, и вы, я думаю, прекрасно подойдёте на эту должность.       Пару минут Комуи молча смотрел на него, видимо, переваривая услышанное, а потом усмехнулся:        — Всё-таки я не ошибся, когда просил поставить вместо Рувелье того, кто перестанет рушить работу центра. Что ж, спасибо, господин Керо, — он почтительно склонил голову, — я подумаю над вашим предложением.        — Это не предложение, — спокойно поправил его Керо. — Рокировка кадров была задумана куда раньше, чем я подписал бумаги о назначении. Приказ о переводе уже готов. Вы подпишете его и пойдёте в отпуск. А потом — извольте в бой.       Керо не церемонился и не собирался распыляться на сантименты, но Эрин, захваченная одной мыслью, не придала этому значения.       Просил поставить вместо Рувелье?..        — Вы с самого начала знали, что так будет, — внезапно проговорила она, прямо глядя в глаза Комуи. — Знали, что вас не оставят, поэтому заключили сделку с руководством. Но зачем, Комуи? Почему вы ничего не рассказали нам?       Комуи ответил не сразу. Обойдя пустой от бумаг стол, он устало опустился в кресло и, сняв очки, потёр переносицу. Все трое терпеливо ждали, но Эрин сложнее давалось это терпение. Да, она хорошо знала Керо, и с Исайей работать всегда было легко. Но Комуи, как руководитель, значил для неё многое. За этим человеком хотелось идти, его решениям она доверяла и понимала, что всё, что он делал — делал во имя людей, которых они спасали. А теперь, когда случилась беда, в которой виноват был не только Комуи, он взял всю ответственность на себя.       Это нечестно. Эрин не хотела с этим соглашаться.        — Я устал, Эльерин, — негромко произнёс он, не глядя ни на кого из них. — Когда была война, я старался всегда быть рядом со своей сестрой, защищать её и всех, кто был с нами рядом. И потом, когда она пришла в центр, ещё только зарождавшийся, я не раздумывал ни минуты. Думал, что ей тут будет сложно, хотел поддержать и помочь. Но войны больше нет.       Он поднял голову, и Эрин с тихим, обессиливающим ужасом поняла вдруг, сколько усталости и опустошающей истощённости жило в этом человеке. Он боролся вместе с ними и за них, но всему — всему — есть предел.        — Я перестал справляться, когда у меня впервые не получилось выбить субсидирование на вашу заработную плату, — всё так же тихо проговорил он. — Потом стали уходить люди. А я смотрел на это и понимал, что уже ничего не могу сделать. Да, я пытался, вы знаете это не хуже меня. Но…       Он вздохнул и тоскливо улыбнулся Эрин.        — Если бы не вы, Эльерин, и остальные из тех, кто ещё остаётся, центр давно бы закрылся. Я здесь уже давно не самый нужный и важный элемент.       Это было больно слушать. Действительно больно, потому что Эрин считала иначе. И каждый в этом центре — она знала — думал так же, как она. Комуи был для них светом, и к чёрту, что работы слишком много. Они справлялись, потому что были командой, которую создал именно он. Хотелось возразить, переубедить, хоть прямо сейчас позвонить деду и попросить его вернуть всё как было.       Но Эрин понимала — это глупо и эгоистично. Комуи принял решение, и она должна была его уважать. Поэтому, вернув ему улыбку, она встала и, чуть наклонившись, пожала его руку.        — Мне было приятно работать с вами, Комуи. Вы были лучшим шефом. Спасибо, что верили в меня и позволяли делать свою работу так, как я считала нужным. Для меня это важно.       Исайя, стоящий слева, шутливо возмутился:        — Вообще-то обидно. Я теперь после такого даже в подмётки не буду годиться господину Ли.       Эрин отмахнулась.        — Ты быстро привыкнешь. А не привыкнешь — втянем. И, честно, — она повернулась к нему и посмотрела серьёзно и внимательно, — ты лучший из всех возможных кандидатов. Я рада, что ты с нами. Если нужна будет помощь, обращайся. Йсайя кивнул, но что-то сказать ему не дал Комуи. Поднявшись, он обошёл стол и хлопнул его по плечу.        — Ну что, мой дорогой друг, давай я передам тебе дела и расскажу кое-какие нюансы.        — Сейчас? — растерянно спросил Исайя. — Но моё отделение…        — Не волнуйся, — Комуи довольно и заговорщицки улыбнулся. — Линали уже обо всём позаботилась. Она взяла твоих ребят на себя, пока всё не утрясётся. Так что пойдём. Не будем терять время. Господин Керо, Эльерин.       Комуи шутливо им поклонился и потянул опешившего Исайю к выходу. Эрин, покачав головой, вышла следом, кожей чувствуя за спиной присутствие старого друга. Он двигался всё так же бесшумно, и от того, что она не могла расслышать его походку, всё так же раздражалась.        — Я повешу тебе на шею колокольчик, — пообещала она, не оборачиваясь. — Бесишь.        — От тебя учился, дорогая, — моментально вернул ей шпильку Керо.       Она фыркнула, но не ответила. Для них это было привычным общением: в отличие от Артура, Керо никогда с ней не церемонился. Он не делал этого ни с кем. Его грубоватая манера разговора, пугающий вид и неожиданная для его телосложения сила отпугивала многих. И в первое время, когда их поставили в пару, Эрин честно думала, что пристрелит его сама — до того он был раздражающим и невыносимым. Делал всё, что хотел, язвил и смело ставил под сомнение приказы руководства. Много раз они спорили до хрипоты, и Эрин благодарила Бездну, что старшей в их паре всё-таки была она, а не этот… наглец. Она полагала, что долго они вместе не прослужат.       Ошиблась. Причём очень крупно — они стали друзьями и прошли войну вместе, плечом к плечу, вплоть до её увольнения. И свела их, как ни странно, религия. Керо был выходцем из Вельхена — страны дремучих лесов и болот на северо-западе, куда во время своей экспансии очень неосторожно сунулись ллары. Им удалось захватить малочисленные крупные города и дороги, но вельхи веками жили в гармонии со своими лесами, и те принимали их как родных детей. В Вельхене началась настоящая партизанская резня. Привыкшие к полупустыням своей родины, ллары оказались попросту не готовы воевать в таких условиях и несли потери от упрямых вельхов. В итоге тех оставили в покое, армия Ллар двинулась дальше, а Керо решил для себя продолжать войну и целенаправленно пробился в корпус Воронов. Там они и встретились. Тогда Эрин уже потеряла мужа и смотрела на мир сквозь призму своей скорби и яростного желания отомстить. Сломленная, страшная, озлобленная женщина. Это превращало её в не просто хорошего бойца, а безжалостного убийцу, что, впрочем, часто отражалось и на тех, кто был рядом.       Керо это совершенно не смущало. Он был той ещё саркастичной язвой, и отвечал ей порой так, что Эрин не находилась с новой шпилькой в его адрес. Сослуживцы шутили, что между ними адская химия, Эрин же злилась и желала ему как можно быстрее исчезнуть с её глаз. Он желал ей того же — а потом однажды предложил помолиться вместе.        — С чего бы вдруг? — Эрин дёрнула плечом.       Вместо ответа Керо показал ей подвеску: круг, левая сторона которого заключала в себе цветок, а правая — звезду. Знак Бездны, который носили не кровные, а религиозные кхалаиты. Она с удивлением посмотрела на него, будто увидев впервые.        — Я знаю, что ты кровный кхалаит, — Керо пожал плечами и спрятал подвеску. — Ты та ещё стерва, но мне легче, когда я знаю, что рядом единоверец.       Вспомнив эти слова, Эрин улыбнулась. Она как раз остановилась перед дверью в свой кабинет и отперла её. Приглашающим жестом поманив Керо, она снова закрыла её и только после этого позволила себе приблизиться и крепко его обнять.        — Я так рада тебя видеть, — пробормотала куда-то в лацкан пиджака, пахнущего дорогим парфюмом: даже рядом с не маленькой Эрин Керо всё равно был на голову выше. — Где ты пропадал всё это время, придурок?        — То здесь, то там, — Керо сгрёб её в охапку и прижал к себе. Эрин скорее ощутила, чем явственно поняла, что он улыбался. — И я тоже рад тебя видеть, Эр. Ты всё такая же невыносимая стерва.        — Идиот, — беззлобно фыркнула она и отстранилась. Посмотрела в светлые глаза и покачала головой. — Вот уж не думала, что мы снова будем работать вместе.       Керо ухмыльнулся и потуже затянул ленту, стягивавшую чёрные длинные пряди, доходящие до лопаток, в низкий хвост.        — Я тоже. Но когда мне предложили место здесь, и я узнал, что ты тоже тут работаешь, согласился без раздумий.       Это не удивляло: Керо всегда был лёгок на подъём и искал пути, на которые далеко не каждый согласился бы. Именно это в какой-то момент сподвигла заняться контрабандой лекарств, которые во время войны трудно было доставать — снабжения катастрофически не хватало. Да и после войны, насколько Эрин знала из редких писем, он периодически занимался этим, поскольку здесь, в СОФии, под запрет попали многие препараты, действительно способные помочь. Это была чистой воды политика, и им приходилось с этим мириться, но жизни людей стоили гораздо дороже. И Эрин не осуждала друга за то, как непочтителен он был с законом, держа в секрете его маленькую тайну.       Непонятно только было одно: как его с таким багажом взяли на службу в министерство? У них должны были быть специалисты, которые вытащат на божий свет даже те тайны, о которых сам уже не помнишь, не то что существующие и способные навредить.        — Но как ты сюда попал? — всё-таки спросила Эрин. Обойдя стол, она снова подошла к окну и вдохнула посвежевший воздух, остановившись вполоборота: на горизонте уже собирался грозовой фронт, готовый вскоре пролиться хорошим дождём. Вовремя. Им всем нужно немного остыть.       Керо стянул пиджак, оставшись в белой рубашке, и с наслаждением растянулся в кресле для посетителей. Сцепив пальцы в замок на животе, он глянул на Эрин с той самой плутоватой ухмылкой, которую она так хорошо знала.        — Хороший контрабандист должен обладать хорошими связями, Эр. С некоторыми людьми ты свела меня сама, с некоторыми — Мать Ужаса. И я бесконечно Ей благодарен за Её благосклонность и внимание.       Эрин вздохнула и прикрыла глаза. Ну конечно. Керо отлично знал её деда, Юнону, да и многих других кхалаитов, способных помочь в решении щепетильных вопросов. Она решила больше не допытываться, через кого старый друг пробрался в министерство, и потёрла ладонями лицо. Встреча оказалась радостной и долгожданной, но не следовало забывать и о работе.        — В любом случае, я рада, что ты теперь с нами, — уже серьёзнее проговорила она. — Работать с тобой проще, чем с Рувелье. Он попил нам немало крови. Керо ухмыльнулся ещё шире и прищурился.        — Уверена? Я ещё никогда не был твоим начальником. Отыграюсь за те три года. Готовься, детка.        — Только попробуй, — ткнула в его долговязую фигуру пальцем Эрин. — Откушу тебе физиономию.       Керо засмеялся — искренне и беззлобно. Эрин несколько секунд молча, опешив, смотрела на его веселье, и не смогла не улыбнуться в ответ. Вот так и проходили их военные будни. И кто знал, может быть, благодаря ему Эрин не свихнулась окончательно там и смогла найти свой путь и призвание здесь. Он хранил её, как хранят Шел своих детей — так или иначе.        — Я скучал по этому, — признался он, и от его улыбки стали ярче заметны морщинки у рта и глаз. Только сейчас Эрин с запозданием подумала, что Керо-то, в общем, старше неё. На сколько — пять, семь лет?.. Она успела забыть. — Как твои дела, солнце? Не нашла ещё нового мужа? Старый был так себе, согласись.       Ответить хоть что-то Эрин не успела — у Керо зазвонил мобильный. Он сбросил звонок, но быстро набрал кому-то сообщение и поднялся — резко, одним движением.        — Извини, Эр, — он покачал головой. — Я бы остался, но дела не ждут. Я обязательно позвоню. Или нагряну с неожиданной проверкой.       Он хмыкнул, а Эрин покачала головой.        — Иди уже, чудовище, - проговорила она и на аль-кхазал добавила: — Да хранит тебя Мать Ужаса.        — И тебя, — ответил Керо, попрощался, пообещав угостить ужином, и исчез, даже не дождавшись ответного «до встречи». Эрин пару минут не двигалась, снова повернувшись к окну и бездумно глядя на надвигавшиеся тучи. Они уже подступали к городу, и ветер крепчал, кусая за руки и шею холодными порывами. Эрин глубоко вдохнула, распахнула настежь окно и, раскинув руки в стороны, закрыла глаза, на мгновение представив, что стоит на скалистом обрыве на родном острове. Шум моря всегда ласкал слух и успокаивал, и раньше Эрин могла сидеть там часами, разглядывая то гладкую голубую гладь, то серые хмурые валы, нападавшие на берег в бессильной ярости. Бездна, подумала вдруг Эрин — она не была на островах с самого начала войны. Лишь незадолго перед этим съездила на пару недель вместе с Даном. Они отмечали тогда какой-то праздник.       Какой?.. Эрин распахнула глаза, растерянно глядя перед собой. Она не помнила. А ведь когда-то это было важно.       На столе завибрировал мобильный, и она вздрогнула. Мысленно поблагодарив звонившего, она взяла телефон в руки и улыбнулась: на экране высветился номер тёти. Каким-то чудом она всегда ощущала, в какой из сложных моментов нужна своей племяннице больше всего.        — Эрин, девочка моя, как же я рада, что ты ответила на звонок! — голос Юноны выражал некоторую тревогу, и Эрин моментально насторожилась. — Я думала, ты дома, стою под дверью…       Пару секунд Эрин не могла понять, в чём дело, и молчала. Когда до неё дошла абсурдность ситуации и она обнаружила в списке вызовов десяток пропущенных звонков, которые вообще не слышала, устало рассмеялась.        — Прости, пожалуйста. Я на работе. У нас было важное совещание, — она невольно зевнула и потянулась. — Ты не предупреждала, что хочешь приехать.       На заднем фоне мелодично звякнули браслеты — Юнона, всегда отличавшаяся живостью движений, наверняка махнула рукой.        — Я должна была сделать это ещё раньше, — голос её потеплел… впрочем, ненадолго. — Но нам с тобой надо поговорить. Серьёзно. Когда ты освободишься?       Эрин бросила взгляд на часы. Стрелки подбирались к двенадцати. Ещё рано, но, учитывая, что на сегодня у центра были отменены абсолютно все приёмы и посещения, она могла поехать домой.        — Буду минут через сорок.        — Как раз успею заказать нормальный обед, — проворковала Юнона и отключилась.       Эрин снова зевнула, чувствуя, что ещё немного — и она упадёт там, где стоит и просто уснёт. Эффект Сиаллу был действенным, но, увы, не долговечным. Чем больше проходило времени и рассеивалось действие, тем больше хотелось спать. И, наверное, хорошо, что приехала Юнона. Есть весомый повод поехать домой и после её ухода упасть в объятия кровати и не выползать из них до утра.       Думая об этом, Эрин покинула центр, мимоходом попрощавшись с Мэри. Почти у выхода она затормозила, вспомнив вдруг о Нетте. Возвращаться и проверять, на месте ли она, не имело смысла, поэтому она вытащила телефон и, медленно направившись к двери, на ходу набрала сообщение.       «Давай завтра встретимся и всё обсудим. Найди для меня окошко, хорошо?»       Подумав, она прибавила в конце смайлик. Её считали холодной в общении, но подобные штучки Эрин были не чужды. Нажав на кнопку отправления, она толкнула дверь — и едва не выронила телефон, наткнувшись на человека, стоявшего почти у самого выхода с другой стороны. Ругнувшись, она подняла голову, и поняла, что судьба решила сегодня не отпускать её так просто.        — И куда это вы собрались, госпожа Сартес? — ядовито осведомился Рувелье. — Рабочий день в самом разгаре. Или вы наконец-то показали своё истинное лицо и полное пренебрежение теми, кого вы, якобы, спасаете?       Выглядел он неважно. Обычно гладко причёсанные и старомодно покрытые бриолином волосы были взъерошены, две пуговицы на рубашке расстёгнуты, и в целом весь его вид выражал крайнюю степень раздражённости и тревоги. Наверняка, до этого нервно расхаживал с телефоном у уха, зарывался рукой в волосы и отчаянно пытался понять, насколько действительно всё плохо. Эрин понимала: дела у Рувелье не то что неважные — под откос идут. Внутреннее расследование, инициированное Министерством, это серьёзно. Он ещё не под стражей, но, вероятно, город ему покидать запретили, и дело явно пахнет трибуналом. Хоть он и не был военным, но всё же работал на Министерство, поэтому и наказание будет определять не гражданский суд. Эрин почему-то захотелось неприятно усмехнуться — она знала, насколько въедливы бывают военные прокуроры. Рувелье, кажется, тоже знал и смотрел на Эрин, абсолютно не скрывая истинных чувств — чистой, незамутнённой ненависти, которую, наконец, не приходилось прятать, опасаясь слишком надавить на специалиста, которого он не терял надежды переманить на свою сторону. А в итоге вышло так, что сторон больше не осталось. И его попытка казаться выше этого выглядела просто смешно.        — Боюсь потревожить ваши чувства, господин Рувелье, — холодно ответила Эрин, — но с этого дня мой рабочий график вас больше не касается. Будьте добры, освободите дорогу.       Она сделала шаг в сторону, но Рувелье с неожиданной прытью переместился и снова оказался перед ней. Глядя на неё снизу вверх, как буквально сегодня смотрел на Керо, он, казалось, готов был вот-вот наброситься на Эрин. Она внутренне подобралась, ожидая худшего. От этого человека можно было ждать чего угодно.        — Это вы виноваты, — прошипел он. — Грёбанные кхалаиты, чтобы вас дьявол сожрал! Вы везде: ты, этот долговязый придурок, стерва Далия… вы всё заполонили! Помогали в войне, чтобы в итоге захватить нас, да?       Он расхохотался, Эрин же молчала, понимая, что у стоявшего перед ней человека явно не всё в порядке с головой. Возможно, она бы даже пожалела его, не будь он настолько одержим желанием задеть её побольнее.        — Я всё понял, — продолжил между тем Рувелье, и глаза его лихорадочно заблестели. — Это был ваш план. Вашего этого Прелата, как его… — он щёлкнул пальцами, но так и не смог вспомнить, а потом бросил полный горящей злобы взгляд. — И она. Конечно! Ваша драгоценная Смотрящая! Эта фанатичная сучка!..       Договорить он не успел. Эрин ударила быстро, без замаха — ребром ладони аккурат в горло. Слишком слабо, чтобы убить, но достаточно, чтобы у мужчины на несколько секунд отнялась способность дышать. Захрипев, он схватился за горло, пока Эрин внимательно глядела на него. Не двигаясь с места, ничего не говоря.        — Ты ещё пожалеешь об этом, проклятая кхалаитская тварь! — выплюнул Рувелье, едва сумел сделать вдох, но Эрин быстро схватила его за подбородок и повернула холёное лицо к себе.        — Можешь оскорблять меня сколько угодно, — холодно произнесла она, и голос её опасно вибрировал. — Но мою семью трогать не смей. Ещё раз услышу от тебя подобное — ударю сильнее.       Даже не подумав дождаться ответа, она оттолкнула его лицо и, спустившись к парковке, села в машину. Только там, бросив сумку назад, она взглянула на руку. Та дрожала, и Эрин понадобилось несколько минут, чтобы немного успокоиться и пожалеть о том, что не надела бинты. Канда бы не одобрил, отругал и непременно сам бы принялся разминать дрожащие руки и забинтовывать их.       Эрин выдохнула и закрыла глаза. Вот и какого дьявола, о всевеликая Бездна, она подумала о нём сейчас? Зачем? Всё же было так хорошо!..       Она позволила себе ещё несколько минут отдыха, выпила две таблетки разом и после этого порывистым движением вставила ключ в замок зажигания, завела мотор и резко вырулила с парковки, едва не задев чей-то джип. Мысли о Канде и их поцелуе вернулись, причём с удвоенной силой. Эрин, разрываемая желанием поспать и снова повторить удивительный опыт, недалеко от дома не выдержала и вдавила педаль тормоза в пол. Припарковавшись на обочине и уткнувшись лбом в руль, она тихо завыла, пытаясь освободиться от всего, что буквально раздирало её на куски.       Конечно, взрослые люди так не поступают. Взрослые люди берут и разговаривают прямо, решая все проблемы. Но сейчас Эрин вдруг ощутила себя Кандой, который боялся идти на контакт. Что она ему скажет? «Мне понравилось с тобой целоваться?» Даже в мысленном диалоге это звучало глупо и смешно. И уж точно не предполагало за собой какого-то развития.       Бездна. Да какое вообще развитие? Она тьютор, он подопечный. Всё. Точка.       Хлопнув себя по щекам, она снова завела мотор, с трудом заставив себя переключиться на мысли о Керо. Всё-таки судьба немного сжалилась над ней, подкинув старого друга на жизненный путь. Эрин была уверена, что у них получится сработаться, и даже улыбнулась чуть заметно, предвкушая яростные словесные баталии. Главное, не делать это при посторонних — не поймут, а ей лишние слухи среди коллег ни к чему.       По приезду домой она уже немного успокоилась и, старательно избегая любой мысли о Канде, она поднялась на этаж. Юнона стояла у дверей — как всегда прекрасная в приталенном золотистом платье, расшитом чёрными бархатными лентами, с открытыми плечами и летящим подолом. У её ног стояли несколько пакетов с логотипом чёрной розы — самого дорогого ресторана. Похоже, их привезли совсем недавно: едва выйдя из лифта, Эрин ощутила умопомрачительный запах мяса и только тогда поняла, что со вчерашнего дня толком ничего не ела.        — Моя девочка, — Юнона с лучезарной улыбкой шагнула к Эрин и заключила её в объятия. Эрин послушно приткнулась и тоже обняла тётю. Бездна, как же она скучала. — Я так соскучилась!       Она отстранилась и внимательно оглядела Эрин.        — Ты опять похудела, — укоризненно покачала она головой. Подхватив пакеты, кивнула на дверь. — Давай, открывай. Такую еду нельзя заставлять долго томиться. А тебя надо кормить. Много. Вкусно.       Эрин только рассмеялась.        — Ты в курсе, что вы с дедом в этом абсолютно похожи? — она открыла дверь и отошла в сторону, пропуская Юнону.        — Естественно, — та пожала плечами и проскользнула на кухню. Уже оттуда добавила: — Кто, кроме нас, позаботится о тебе, милая?       Эрин не ответила, покачав головой. Она могла сколько угодно иронизировать, но вот такой вот полной и абсолютной заботы не получала ни от кого. И очень ценила это. Знать, что за твоей спиной всегда есть люди, которые прикроют — безоговорочно, что бы ни случилось — было бесценно.       Она скинула туфли и с наслаждением прошлась по прохладному полу. Из приоткрытого на кухне окна уже тянуло ледяным ветром — тучи почти накрыли город и готовились вот-вот пролиться дождём. Оставив сумку у входа, она прошла на кухню, где Юнона успела разложить аппетитно пахнущую еду по тарелкам. Заметив племянницу, подвинула одну из них со стейком ближе к ней.        — Давай поедим. Все разговоры потом, хорошо?       Эрин не собиралась обсуждать с тётей ничего из того, что случилось в её жизни, но знала, что та уже сама о многом догадалась. И отпираться, говоря, что ей показалось, было бессмысленно. В этом, пожалуй, они с дедом различались: даже если дед и догадывался, то чаще всего не пытался выведать правду, если она не хотела говорить. А Юнона будто видела её насквозь, каждую затаённую эмоцию, каждую глубоко запрятанную мысль. И хотела, чтобы Эрин не держала это в себе. Юнона считала, что всё, что происходит в жизни, нужно делить с близким — так легче жить. Эрин понимала её позицию, но разделяла не всегда. Порой ей было стыдно рассказывать о чём-то даже самым близким. И она надеялась, что ей удастся избежать откровенности. Очень надеялась.        — Где твоя свита? — она уселась на стул, поджав под себя ноги. В юбке было неудобно, и она какое-то время повозилась, устраиваясь удобнее. — Обычно с тобой всегда люди.       Юнона бросила на племянницу взгляд и покачала головой. Немного помолчала, и по этому молчанию Эрин поняла, что даже такой простой вопрос не обходил стороной дела. Она отрезала кусок мяса и принялась жевать, стараясь делать вид, что совсем не встревожена.       Судя по тому, как вела себя Юнона, новости были не очень хорошими. Стоило быть готовой.       Юнона продолжала молчать, пока на её тарелке не осталось и следа от стейка. Эрин же, несмотря на голод, не смогла справиться и с половиной и в итоге отодвинула тарелку. Обхватив обеими руками высокий стеклянный стакан с виноградным соком — не приведи Бездна, выпадет из рук при тёте — она сделала глоток и прямо посмотрела на неё.        — Тётя, я вижу, что что-то не так. Пожалуйста, расскажи мне, — негромко попросила она.       Юнона отложила приборы и тоже взяла сок. Немного отпив, она вздохнула и взглянула Эрин прямо в глаза.        — Я приехала тайно, одна, потому что хочу забрать тебя домой. В машине внизу сидит Михаэль. На случай… если ты всё-таки согласишься и тебе нужно будет помочь собрать вещи.       Несколько минут Эрин молча смотрела на Юнону, абсолютно уверенная, что та просто пошутила. Совсем не смешно, но, всевеликая Бездна, не могла же она говорить об этом серьёзно! Её любимая тётя, которая всегда гордилась тем, какой путь она прошла и говорила, что ей покорится здесь ещё не одна вершина? А теперь, когда все проблемы в центре, наконец, разрешились, и даже с личной жизнью что-то начало меняться, тётя просто ставит её перед фактом?..        — Ты же понимаешь, что я не поеду, — стараясь оставаться спокойной, проговорила Эрин. Сделала ещё глоток сока, с отчаянием понимая, что тремор выдаёт её состояние с головой. — Здесь вся моя жизнь.       Юнона подалась вперёд и мягко коснулась её руки. В золотистых глазах горела искренняя тревога, и Эрин верила ей. Верила, что тётя действительно хотела, как лучше. Но она не знала, что ей лучше здесь. Здесь, где…        — Прости меня, — тихо произнесла Юнона. — Я неправильно выразилась. Я не хочу забрать тебя насовсем. Но…       Она поставила стакан на стол, забрала сок у Эрин, и, подвинувшись ближе, обхватила её руки обеими ладонями, стараясь согреть. Эрин смотрела на них, боясь поднять глаза и узнать что-то, что точно разобьёт ей сердце.        — Что-то с дедом? — глухо спросила она.        — Нет, ты что, милая! — горячо возразила Юнона. — С Дилоном всё в порядке, жив и здравствует, слава Шел. Он даже собирался скоро приехать сюда на пару недель, побыть с тобой.       Юнона улыбнулась, а потом добавила уже серьёзнее:        — Дело в тебе, девочка моя. Я обещала привезти врача сюда, но госпожа Раэла не смогла приехать, хотя она согласна принять тебя дома. Я показала ей твою медкарту, и там есть, над чем работать, но главное — она говорит, что шансы восстановить репродуктивную систему ещё остались, но нужно действовать как можно скорее.       Услышав, что с дедом всё в порядке, Эрин облегчённо выдохнула, но на самом деле не ощущала особой свободы от тревоги. Она прекрасно понимала всю правоту Юноны и одной частью себя готова была прямо сейчас собраться и ехать. Но с другой… её работа не могла быть оставлена надолго. Да и Канда…       Да, будь она проклята, стоило признать, что она не хотела покидать его. Возможность видеться с ним хотя бы ненадолго, но как можно чаще, стала для неё важной потребностью, и Эрин не готова была от неё отказаться вот так резко.        — Я понимаю, — Эрин закусила губу и всё-таки подняла на тётю взгляд. — Но я не могу поехать. Прости.       Юнона склонила голову набок и чуть крепче сжала ладони племянницы. Эрин видела, сколь многое она хотела на самом деле сказать, почти что чувствовала каждое невысказанное слово. И боялась, зная, что не сможет долго противостоять этому и сломается, согласившись. И это было бы разумно, но… не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас.        — Что тебя здесь держит? — негромко спросила Юнона. — Работа?        — Да, — без раздумий подтвердила Эрин. — Я не могу надолго оставить своих подопечных. Они нуждаются во мне, я должна им помочь.        — А кто поможет тебе?       Вопрос, оставшийся без ответа, так и повис в воздухе, ощутимо колол кожу и не давал покоя. Эрин не знала, что на него ответить. Точнее, знала. Но это был настолько неправильный ответ, что даже думать о нём казалось преступлением, не то что произносить вслух. Поэтому она молчала, приказав себе избегать любой мысли о человеке, который и был ответом.       Юнона тоже не торопилась говорить, глядя на племянницу. Под внимательным взглядом Эрин хотелось съёжиться, стать незаметнее или вообще исчезнуть. Она не готова была вот прямо сейчас говорить об этом! Сначала нужно было разобраться в том, что происходило, понять, насколько это вообще приемлемо и реально ли вообще её желание, или оно навеяно простым долгим одиночеством. Казалось, что Юноне и не было нужды слышать то, о чём она думала. Старшая Смотрящая словно смотрела в душу.        — Ты уже взрослая, — наконец, произнесла она и ободряюще улыбнулась, чем заставила Эрин растерянно замереть. — Я вижу, что есть что-то, что не даёт тебе покоя, но делиться ты не хочешь. Я не буду допытываться. Просто знай, моя девочка, что ты всегда можешь прийти ко мне. Ты не одна, слышишь? И когда ты разберёшься со своими внутренними демонами, я буду рядом и помогу тебе снова обрести счастье материнства. Я клянусь тебе.       Эрин судорожно вдохнула, чувствуя, как сдавило горло спазмом, а на глаза навернулись слёзы. Тётя всегда была тем, кто безоговорочно верил в Эрин, что бы ни случалось. И сейчас то, с какой искренней силой и верой она говорила, тронуло Эрин до глубины души. Подавшись вперёд, она обняла Юнону и спрятала лицо на её плече, отчаянно стараясь не разреветься.        — Спасибо, — прерывающимся голосом пробормотала она и шмыгнула носом. — Я тебя очень люблю.        — И я люблю тебя, моя девочка, — Юнона крепко обняла её и начала успокаивающе гладить по спине и плечам. — Всё обязательно будет хорошо.       Эрин верила тёте. Сейчас — как никогда раньше, признавая себе, что очень сильно нуждалась в поддержке. Рассказать всего она и правда не могла, но то, с каким теплом открывала ей свои объятия Юнона и с какой уверенностью обещала, что всё наладится, подкупало. Да и как не верить Старшей Смотрящей? Уж она-то точно знает, что будет. А даже если не знает, то обязательно сделает так, чтобы было.       Остаток дня они провели, гуляя по городу после сильного, но короткого ливня и поедая мороженое. Эрин, решив забыть о работе хотя бы на полдня, полностью отдалась внезапному отдыху, совершив для себя невозможное — отключив телефон. Срочных звонков всё равно не ожидалось, а завтра начнётся привычная работа, так что ничего страшного не случится, если она исчезнет ненадолго.       Ей было необходимо разгрузиться и ощутить себя свободной от проблем, переживаний… и чувств, которые всё жгли и кололи, привлекая к себе внимание. Она справится с этим, она со всем разберётся — но позже. Чуть позже.       Юнона, как всегда чуткая, бросала на неё внимательные взгляды, однако ничего не спрашивала. Лишь когда речь зашла о Сиаллу и Эрин смущённо призналась, что воспользовалась им вчера, покачала головой.        — Твой организм весь сам по себе один большой блок. Усталость, стрессы и проблемы добавляют ему объёма. Неудивительно, что когда ты сняла его вместе с дополнительным грузом, получила сильный откат. В следующий раз, пожалуйста, не делай таких перерывов. Сиаллу безопасен, но помнить о предосторожностях стоит всегда.       Эрин клятвенно заверила, что будет заботиться о себе больше, чем сейчас. Юнона была не первой, кто говорил ей об этом. Дилон, Артур, вечно повторяющий, что эта работа сведёт её в могилу раньше срока, и даже Канда. Прикусив губу, Эрин тряхнула головой и до самого конца прогулки старательно избегала любых тем, которые так или иначе могли коснуться Канды.       Потом.       С наступлением тёплых уютных сумерек Юнона проводила Эрин домой и на прощание крепко обняла.        — Найди время для поездки, хорошо? — попросила она. — Нужно многое сделать. Мы ещё можем побороться за твоё счастье.       Эрин помолчала и серьёзно кивнула.        — Хорошо. Я постараюсь, правда.       Ей о многом предстояло подумать.       И кто-то со стороны мог бы сказать, что Эльерин Сартес всегда с лёгкостью справлялась с этой задачей. Она и сама так думала, но сейчас ей было тяжело копаться во всём, что творилось внутри. Эрин понимала, что сделать это придётся, но бежала от ответственности и малодушно предпочла сон душевным разбирательствам.       Разложить по полочкам все свои чувства она ещё успеет. А вот выспаться — возможно, и нет.       Утро вновь встретило её пасмурным небом и холодным ветром. Погода словно тоже страдала от чего-то, и настроение Эрин это не сильно подняло. После приезда тёти она вдруг ощутила себя одиноко. Сев на кровати и пригладив растрёпанные волосы, она взяла в руки телефон и в списке контактов отыскала номер Канды. Может, позвать его позавтракать вместе? Он наверняка сейчас гулял с собаками, как раз успел бы вернуться…       Рвано выдохнув, она отбросила телефон и, заставив себя подняться, направилась в душ. Привычные сборы отвлекли, и вскоре Эрин уже ехала в сторону центра, решив, что отложит всё, что не связано с работой, до выходных. А пока ей следовало разобраться с тем, как им теперь предстояло работать. Не то чтобы ожидались какие-то трудности, но перестроек было не избежать. И важно было понять, что придётся изменить.       Едва оказавшись в стенах центра, Эрин забыла практически обо всём, кроме работы. Единственное, на что она успела отвлечься между встречами в первой половине дня — сообщение Нетты. Та тоже оказалась загружена, и предлагала вместе поужинать, а заодно поговорить. Ответив согласием, Эрин склонилась над ежедневником, проверяя расписание на вторую половину дня, как в дверь вежливо постучали.        — Войдите, — подняв голову, проговорила она. Внезапных гостей сегодня явно не ожидалось…        — Я не помешаю?       В кабинет, словно чувствуя себя неловко, медленно вошёл Исайя. В тёмно-синем костюме и белой рубашке он выглядел весьма солидно… но был совсем на себя не похож. Чуть прищурившись, Эрин внимательнее посмотрела на него. Было видно, что Исайя устал: тени под глазами, усталость в светлой радужке и ещё большая бледность выдавали его с головой. Наверняка вчера они с Комуи до поздней ночи занимались передачей дел. Да и всё случившееся оказалось слишком внезапным, чтобы перестроиться за сутки.       Она ободряюще кивнула ему.        — Нет, — она указала ему на одно из кресел. — Присаживайся. Ты хотел о чём-то поговорить?       Исайя, однако, от приглашения отказался. Приблизившись к столу, он как-то неуверенно одёрнул полу пиджака, а потом, выдохнув, посмотрел Эрин в глаза.        — Я пока ещё ни черта не понимаю, зверски устал и голоден. И хотел узнать… — он глубоко вдохнул, будто на что-то решаясь, а потом быстро договорил: — Может, пообедаем вместе?       Эрин, склонив голову, пару мгновений не отвечала. В приглашении коллеги пообедать не было ничего такого: она часто ходила с другими тьюторами или психологами в ресторанчик неподалёку. Однако что-то в облике Исайи, в его взгляде настораживало. Словно за простыми словами крылось что-то большее, но о чём Исайя не хотел или боялся говорить.       И, кажется, она догадывалась, что именно. Мысленно Эрин выругалась. То, от чего она так усердно пыталась убежать, настигало её и уже не оставляло выбора. Что ж, если так, тогда она принимает правила игры и сделает то, что нужно было сделать давно.        — Конечно, — она улыбнулась и поднялась. — Дай мне минуту, я соберусь.       Исайя, напряжённо ждавший ответа, посветлел лицом. Невооружённым глазом было заметно, как важен для него этот ответ. Эрин тихо выдохнула. Ну почему всё складывалось именно так? Почему человек, который заслуживал гораздо большего, раз за разом пытался пробиться именно к ней?       «Судьба, если ты есть, знай — ты жестокая стерва. Он этого не заслужил».       К счастью, мысли других людей оставались лишь их тайной. Закинув в любимый коричневый рюкзак телефон, косметичку и ежедневник, Эрин поправила светло-голубую блузку, расшитую серебристыми нитями и кивнула Исайе.        — Я готова, идём.       Исайя подался вперёд, словно собираясь предложить Эрин руку, но в последний момент одёрнул себя. Лишь галантно открыл ей дверь и на всём пути до ресторана старался ненавязчиво ухаживать за ней. Когда они вошли в светлый зал ресторанчика, Исайя кивнул на столик у окна:        — Может, туда?       Эрин не стала отказывать. Это было и её любимым местом, поэтому, расположившись в плетёном кресле с цветастой подушкой, она чувствовала себя расслабленно и спокойно. Или, по крайней мере, очень старалась, искренне надеясь, что разговор не завернёт на тему, которой ей не хотелось касаться. Пожалуйста, только не сегодня.       Она не хотела этого делать.       Казалось, что высшие силы действительно её услышали. Сделав заказ, Исайя начал говорить о работе, и разговор выходил непринуждённым. Эрин рассказывала ему о некоторых тонкостях, в курсе которых была, предупреждала о характере отдельных сотрудников — далеко не все из них были ангелами, пусть и делали свою работу хорошо. Исайя внимательно слушал, иногда шутил и, даже занятый принесённой ему пастой с овощами, старался не отвлекаться и не упускать нить разговора. Это можно было назвать хорошим моментом — просто дружеский обед в тёплой обстановке под ненавязчивые звуки какого-то приятного слуху хита с радио. Мысленно Эрин выдохнула, решив, что зря себя накрутила. Сейчас они закончат и вернутся к работе — каждый к своей. Им принесли кофе и, сделав глоток, Исайя устало улыбнулся и посмотрел Эрин в глаза.        — Я не ожидал, что всё так повернётся, — проговорил он. — Но, если честно, я рад. Это большой шаг вперёд для меня.       Подавшись вперёд, он осторожно, боясь спугнуть или обидеть, коснулся руки Эрин. Она замерла, не в силах пошевелиться, и лишь смотрела на него — на неловкую улыбку и такую отчаянную надежду в глазах, что становилось страшно.        — И мы сможем видеться чаще, — негромко произнёс Исайя, и добавил после паузы, показавшейся вечностью: — Я всё ещё хочу верить, что у меня есть шанс, Эльерин.       Сердце застучало гулко, и несколько секунд Эрин ничего не слышала из-за шумевшей крови.       Шанс.       Шанс на любовь, на счастливую мирную жизнь с женщиной, которую он, как считал, хорошо знал. Она сглотнула, ощутив, как остро царапал горло сухой некрасивый смех. О, Эрин верила Исайе. Верила до последней капли в искренность его чувств, и знала, что с ним обрела бы всё, чего так желала. Исайя был тем мужчиной, о которых мечтали многие женщины. И когда он смотрел вот так, когда ждал, наверняка чувствуя себя идиотом, Эрин отчаянно хотела бы сказать ему то, что он хотел услышать. Меньше всего на свете ей хотелось разбивать сердце этому светлому человеку.       Но иначе она не могла.       Она медленно покачала головой и так же медленно убрала ладонь. Тишина между ними стала такой тяжёлой, что каждый вдох давался труднее и труднее. Решительно сжав губы, Эрин подняла голову.        — Прости, Исайя, — так же тихо ответила она. — Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Мы можем быть друзьями и коллегами, но не больше. Прости.       Ей казалось — её слова звучали насквозь фальшиво. И она поняла бы, если бы он сказал бы что-нибудь грубое или едкое, ведомый раненым сердцем. Но ему следовало отдать должное. Убрав руку, он как ни в чём не бывало сделал глоток кофе и улыбнулся. Почти искренне, если не считать промелькнувшей в глубине глаз боли.        — Я ценю твою честность, Эльерин. Мне всегда это в тебе нравилось, — он склонил голову набок и вдруг произнёс: — Прости мне моё любопытство, но… в твоём сердце уже кто-то есть?       Эрин ответила не сразу. Неторопливо обхватив чашку дрогнувшими пальцами, она сделала несколько глотков и закрыла глаза. Сбежать от прямого вопроса не получилось бы, и ей следовало прямо сейчас признать самое главное. То, что так пугало её и то, с чем Эрин до последнего не хотела сталкиваться.       Наверное, этим она тоже походила на Канду, когда тот не хотел признавать тех или иных вещей. Очень иронично.        — Да, — уверенно ответила она, распахнув веки и улыбнувшись уголками губ. — Да, есть.       Исайя усмехнулся.        — Завидую ему. Кому-то достанется прекрасная женщина.       Эрин лишь рассмеялась, до конца обеда больше ничего об этом не говоря. Исайя проводил её до кабинета, и, оставшись одна, она медленно прошла к окну. Остановившись, Эрин долго бесцельно бродила взглядом по посветлевшему небу и снова и снова думала о том, что сказала.       Ей ещё многое предстояло обдумать и решить. Понять, действительно ли это настолько сильное желание, что ради него на карту можно было поставить практически всё, что у неё было — работу, репутацию и, быть может, десяток других вещей, о которых она сейчас не хотела даже вспоминать. Но в одном, только в одном, Эрин была уверена уже сейчас абсолютно без сомнений.       Она была права, когда отказала Исайе. Её сердце и впрямь уже занято.       И если это тот человек, с которым она сможет быть по-настоящему счастливой — Эрин готова рискнуть.