Утонувшее солнце

      Если бы кто-то спросил у Канды, что он ненавидел больше всего, кроме войны, он бы без раздумий ответил — больницы. Канда питал к ним яркое, ни с чем не сравнимое отторжение, хоть и знал прекрасно, что чувство это пропитано глупостью и в сути своей иррационально. Иногда он думал об этом и понимал, что вся его ненависть к людям в белых халатах основана только на одном.       Всё время, что он провёл на фронте и периодически попадал в госпитали, они занимались своей непосредственной работой — спасали ему жизнь. Вытаскивали застрявшие пули, сшивали раны, выхаживали и успокаивали, когда он, очнувшись, пытался (не раз и не два), покончить с собой или причинить вред. Канда хотел умереть, но врачи стояли между ним и вратами в мир иной и совсем не собирались его туда отпускать.       Тогда Канда искренне ненавидел их. Весь его страх перед незнакомыми людьми в белых халатах родом из детства перерос сначала в неприязнь, а затем в нечто более тяжёлое и страшное. Канде не нужно было знать имён, он не желал слушать о том, сколько ран ему зашили в очередной раз. Он просто смотрел им в лица и со всей возможной яростью повторял и повторял только одно:        — Ненавижу. Я вас ненавижу. Дайте мне умереть, твари. Ненавижу!       Со временем это чувство стало глуше, затёрлось под постоянной необходимостью посещать центр. Канда не мог сказать Нетте, что ненавидел её. За что? Он понимал, что она ни в чём не виновата, и это его проблема. Поэтому ненависть сменилась отстранением. Даже когда Канда попал в стационар, он старался не думать о том, где находился и что делал. Это помогало.       Ровно до тех пор, пока он не оказался в палате, один в один похожую на палаты госпиталей, в которых он бывал. Может, ему так казалось, но как только за доктором и медсестрой, ставившей капельницу, закрылась дверь, внутри поднялась давно позабытая волна паники. Канде казалось, что он снова там, на фронте, и только что едва избежал смерти. Желание умереть, которое не давало ему покоя долгие годы на войне, подняло голову, обжигая почти безумным желанием поддаться и воплотить его в реальность.       Канда лихорадочно оглянулся вокруг. В полутьме палаты сложно было что-то разглядеть, и он, почти не думая, начал вырывать капельницу из руки. И если бы не Эрин в тот момент, он бы точно натворил что-то глупое. То, о чём бы он действительно сильно пожалел.       Эрин спасла его — в очередной раз. И Канда хотел сказать ей спасибо. Хотел выразить то, что бушевало в его душе… и не нашёл почти никаких слов, кроме скупого извинения. Молча обнимал, и казалось, ничто в этом мире не способно было заставить его разжать руки. Канда почти молился, чтобы время остановилось в моменте, в котором он счастлив — так глупо и так нелогично.       Но Эрин ушла, и Канда снова остался один. На этот раз было гораздо легче, и когда внутри снова начали ворочаться тёмные и неприятные чувства, он думал об Эрин. Она стала его светом, стала тем, кто не боялся быть рядом. И представлять то, что случилось бы, не будь её с ним, совсем не хотелось. Канда знал, что его не ждало ничего хорошего.       Сейчас у него хотя бы был шанс. Благодаря ей.       Канда, думая об этом, задремал, и проснулся от скрипа двери. Порывисто обернувшись, он сощурился от полоски яркого света, бившего из коридора, но всё-таки смог разглядеть Эрин. Она стояла на пороге, собираясь уйти и, судя по её растерянному лицу, явно не ожидала, что он проснётся.        — Извини, — негромко проговорила она. — Я не хотела тебя разбудить.       Канда ответил не сразу. Повозившись, он сел, не обратив внимание на сбившееся одеяло, которого на нём не было, когда он засыпал. Повернувшись к Эрин, он внимательно посмотрел на неё. Её стоило отпустить, но не упомянуть об одной услуге он просто не мог.        — Ты… можешь посидеть со мной немного?       Канда просил об этом отчасти из чисто эгоистичной цели провести с ней хотя бы несколько минут. Но по большей части он чувствовал себя очень одиноко. Только в стенах больницы он до конца осознал, сколь глубоко было это чувство и как сильно оно его пожирало. И в его словах была не просто просьба — практически крик отчаяния.       По лицу Эрин сложно было разобрать, поняла ли она его правильно. Она помедлила, будто сомневаясь, и всё-таки прикрыла дверь, оставшись. Приблизилась, осторожно села на край кровати. В полумраке Канда не мог до конца разглядеть, что было в её взгляде, но он надеялся, что она не злится на его капризы.        — Я говорила с доктором, — вдруг проговорила она, и Канда, дрогнув, снова перевёл на неё метнувшийся было к окну взгляд. — Он сказал, что завтра тебя полностью обследуют и послезавтра, если анализы будут в норме, прооперируют. Я бы осталась на ночь… — она вздохнула, и Канда заметил, как опустились её плечи, — но завтра есть дела. Извини.       На мгновение Канде показалось, что в голосе Эрин звучала настоящая печаль. Наверное, он ошибся, наверное, она просто очень устала. Но этого оказалось достаточно, чтобы он, потянувшись, перехватил её ладонь и осторожно сжал. Эрин резко вскинула голову, растерянно глядя на него, но руки не отняла. Канда, сглотнув, облегчённо выдохнул, но снова помрачнел.        — Я понимаю, — проговорил он, мягко поглаживая костяшки её пальцев. Почему-то в эту секунду прикосновение казалось важным. — Я не задержу тебя. Просто…       Он помолчал, собираясь с мыслями. Может, об этом вообще не стоило говорить, но Канда хорошо помнил чувство облегчения, которое испытал, когда выговорился Эрин на могиле Тики. Такое с ним случилось впервые, и тогда же он понял, что у откровенности есть своя цена, но и своя прелесть. А с Эрин — он уже принял — ему нечего было бояться.        — Мне страшно, — он неровно, ломко усмехнулся. — Я боюсь врачей с детства. А на фронте эта боязнь превратилась в ненависть. Я часто попадал в госпитали с ранениями… и хотел умереть. А мне не давали.       Канда не смотрел на Эрин — только на её руку, так уютно лежавшую в его ладони. Кожа была прохладной, и он машинально поглаживал её, стараясь согреть. Хотелось поднести к губам, но это казалось уже излишне дерзким жестом. А Канда помнил о своём обещании и давить на Эрин не собирался.       Особенно сейчас, когда перед глазами, как живые, вставали кадры прошлого. Его ранения часто были тяжёлыми, однако, едва он приходил в себя, рвался из палаты, несмотря на боль и слабость. Врачам приходилось привязывать его к кровати, как буйного, и колоть успокоительными. Канда утихомиривался, понимая тщетность попыток, и через время его снова отпускали на фронт. Но стоило ему оказаться в госпитале — всё начиналось с начала.       И с каждым разом всё хуже. Порой Канде и самому казалось, что он сходил с ума. Но возможность прожить ещё один день страшила его куда больше. Это было очень глупо.       Увы, понимал он это только сейчас.       Эрин неожиданно крепко сжала его ладонь и, дождавшись, когда он поднимет голову, коснулась его лица. Легко, едва ощутимо погладила и устало вздохнула.        — Я понимаю твои страхи. Правда. Но сейчас тебе нечего бояться. Твоя жизнь теперь принадлежит не войне, а тебе, и никто её не отнимет. И…       Она помедлила, но всё-таки добавила:        — Я буду рядом. Обещаю.       Канде казалось, будто время остановилось. Лицо Эрин было близко, и он мог разглядеть, как вспыхивают и гаснут в её радужке серебристые звёзды. Он верил Эрин, верил до самого края, не сомневаясь в её словах. Если она говорила, что будет рядом, значит, ему и впрямь нечего было бояться.        — Спасибо, — хрипловато отозвался он, чувствуя себя счастливым и смущённым одновременно. — И тебе пора идти. Вызвать тебе такси?       Эрин отказалась и, пообещав навестить его завтра вечером, ушла. Канда проводил её взглядом, и лишь после этого лёг и забылся сном — крепким и обещающим исцеление, а не полным кошмаров и липкого ужаса. Он нуждался в этом.       Как и в осознании, что теперь он не был одинок.       Канда плохо запомнил следующие три дня. И саму операцию, после которой отходил неожиданно тяжело и мутно. В памяти урывками осталось озабоченное лицо доктора, склонённое над ним, тихие разговоры о каких-то лекарствах и чья-то ладонь, всё время сжимавшая его руку. Канда не был уверен, что это Эрин, но всё-таки хотел в это верить. К тому же, первой, кого он увидел, очнувшись следующим утром, всё-таки была она. Он поначалу даже не поверил сам себе. Несколько раз крепко зажмуривался и открывал глаза, думая, что это морок, который вот-вот рассеется.       Видение не исчезало: дремало на стуле, скрестив руки на груди и уронив голову на плечо, накрытое чёрным жакетом. Канде показалось, что она замёрзла — снова, как и всегда. С трудом сглотнув неприятный ком в пересохшем горле, он осторожно сел, а потом поднялся, пошатнувшись и едва не упав — голова сильно кружилась. Выдохнув сквозь зубы, он переждал, пока покачнувшийся мир восстановит чёткость и, шагнув к Эрин, накрыл её своим одеялом. Очень хотелось сделать это незаметно, но ловкость явно оставляла желать лучшего. И, едва он отступил обратно и сел, пока не потерял равновесия, Эрин открыла глаза и зевнула.        — Что… — она недоумённо пошевелилась и подхватила начавшее сползать одеяло. Повернулась к Канде и укоризненно посмотрела на него. — Тебе нужен покой. Зачем ты встал?       Канда только покачал головой. Среди разговоров, которые он слышал в полудрёме, чётко запомнилось несколько фраз доктора о том, что операция прошла успешно и восстанавливаться он будет быстро, нужно только дождаться, когда сойдёт действие наркоза. И, несмотря на слабость, Канда чувствовал себя относительно неплохо. В госпиталях бывало и гораздо хуже.        — Я в порядке, — очень хрипло и глухо проговорил он. Замер в недоумении, коснувшись горла, но нащупал там лишь плотную повязку.       Эрин заметила его движение и проговорила, одновременно поднимаясь и возвращая одеяло на плечи Канды:        — Несколько дней тебе будет сложновато говорить. Доктор просил воздержаться от излишней нагрузки. И, конечно, никаких сигарет.       Она достала из кармана жакета плоскую чёрную коробочку из картона и протянула Канде. Она была похожа на лекарство, и Канда нерешительно взял её и, повертев, нашёл лишь несколько надписей о сроке годности и способе применения. Но что именно это был за препарат, оставалось загадкой. Он поднял голову и недоумённо посмотрел на Эрин.        — Это поможет тебе справиться с тягой к курению, — отозвалась она. — Здесь пока одна упаковка, на курс нужно четыре. Керо обещал через пару дней привезти остальное. Следуй инструкции и, я тебя очень прошу…       Она замялась, но всё-таки договорила, глядя Канде прямо в глаза:       — Не кури. Я не хочу, чтобы тебе было плохо.       Канда долгий миг молча смотрел на неё, не зная, как унять бешено бьющееся сердце. Ему показалось, что в словах Эрин скрыто куда больше, чем она хотела бы сказать напрямую. И даже если он ошибался, ему хотелось обманываться в этом. Хотелось быть уверенным, что для Эрин его жизнь значит куда больше, чем остальные.       Он собрался ответить, но Эрин опередила его. Присев обратно на стул, она нервно одёрнула подол чёрной юбки и подняла на него глаза.        — Я очень надеюсь, что ты справишься, потому что… мне нужно уехать, Юу. На лечение. Я больше не могу откладывать этот вопрос, и хотела сообщить тебе ещё несколько дней назад, но… как видишь, не смогла. Поэтому говорю сейчас.       Канда, ожидавший чего угодно, застыл, не веря собственным ушам. Внутри всё будто разом похолодело. Он снова сглотнул, чувствуя, как царапает изнутри горло. Уехать?.. Насовсем?..        — Куда? — проговорил он, не сводя с неё глаз. — Когда?       Эрин, казалось, видела всё по его глазам. Выдохнув, она на секунду прикрыла веки, но снова открыла их, чтобы Канда мог видеть её глаза. Глаза, которые не лгали.        — Домой, Юу. На Острова. Через одиннадцать дней.       Несколько минут Канда молчал, не зная, как на это реагировать. Он помнил, что Острова находятся от их города безумно далеко, и даже при всём желании он не сможет просто сорваться и поехать к ней. А это означало, что, едва обретя равновесие и осознание, что Эрин рядом, Канде снова предстояло остаться одному. И, быть может, услышь он это до больницы, воспринял бы куда спокойнее. А сейчас казалось, будто его… не то чтобы предали, нет. Просто бросили.        — Надеюсь, тебе удастся решить твой… вопрос.       Наверное, даже к лучшему, что ему сложно было говорить. В выражении эмоций Канда был не силён и надеялся, что ему удастся сохранить хотя бы тень невозмутимости. Он не хотел показывать Эрин, насколько сильно ему не нравилась идея её отъезда. Насколько он… не хотел её отпускать. Но выбора у него не оставалось. Вообще никакого. И от этого хотелось кричать.       Иронично — даже этого он сделать не мог.       Эрин, которую явно тревожило затянувшееся молчание, нарушила его первой:        — Что бы ты там себе сейчас ни надумал, я вернусь. Вернусь, и тогда мы с тобой поговорим о том, что я тебе обещала. О моём ответе.       Она поднялась и подхватила с пола рюкзак. Проходя мимо Канды, коснулась его плеча и едва ощутимо сжала. Канда потянулся удержать её, остановить — но не стал. Он знал, что если сейчас поддастся, то может сломать вообще всё, что было между ними. То хрупкое доверие и лёгкая, почти на грани осознания нежность, которую Канда так хотел отдать Эрин.       Пока она жила в нём, Канда желал сохранить её с надеждой, что из одной маленькой искры можно разжечь пламя. Глупо, наверное. Да, глупо. Но лучше так, чем отчаяться и снова оказаться один на один с оглушающей пустотой и осознанием собственной ненужности.       Если это случится, Канда переживёт. Но позже. Не сейчас.       Ещё пару дней, что он провёл в больнице, Канда старался следовать всем указаниям врачей. И всё время считал про себя. Сначала дни — десять, девять — потом часы. Понимая, что от собственного молчания и навязчивых мыслей в голове скоро сойдёт с ума, рисовал на выпрошенной у медсестры бумаге. И все рисунки, как бы он ни старался, получались связанными с Эрин: женская рука с вязью татуировки на тонком запястье; пышно цветущая сирень под её окном в центре; пронзительный взгляд серебристых глаз. Канда рисовал, как сумасшедший, лист за листом покрывая линиями и образами, но везде, что бы ни получалось, была она.       Эрин.       Отбросив очередной лист с портретом, Канда выдохнул и потёр ладонями лицо. Его должны были выписать завтра утром, а он готов был сбежать хоть сейчас. Собственные мысли не давали покоя. Да, Канда принял новость и радовался, что Эрин решилась уехать на лечение. Он не задавал вопросов, сразу поняв, о каком именно лечении речь. И, помня её состояние после получения письма, был только рад тому, что она всё-таки не потеряла надежды. Но самого Канду душил безотчётный страх. Он боялся, что если отпустит её, вот просто так, ничего не сказав и не сделав напоследок, то…       …то что?       Он не знал. Снова и снова возвращаясь к этому вопросу, он не находил ответа. И даже оказавшись дома и обняв собак, он не ощутил особого облегчения. На фоне бормотал телевизор, который Канда включил, чтобы не находиться в тишине, ставшей за последние пару дней просто невыносимой. Не то чтобы в больнице она была оглушающей, но большую часть времени он находился один и молчал. И это походило на пытку.       Отвлекали только мысли об Эрин и желание курить. Оно время от времени просыпалось, причём внезапно и сильно. Канда старался бороться с ним как мог, но большую часть в этом противостоянии брали на себя именно таблетки. Канда понятия не имел, что это за препарат, но он снимал желание курить. И несколько раз он ловил себя на порыве принимать их не по рецепту. Останавливала только просьба Эрин.       Канда ведь не знал, каким будет эффект. И не хотел, чтобы она снова переживала. При этом его куда больше заботило её беспокойство, чем собственное самочувствие.       Смену картинки на экране телевизора Канда заметил краем глаза и сначала не придал внимания. Но спустя пару секунд комнату наполнила мягкая музыка и голос, который буквально пробирал до мурашек. Он повернул голову, разглядывая хрупкую девушку в белоснежном платье на затемнённой сцене. Среди этого мрака она казалась ослепительно-яркой луной на чёрном небосклоне, а её песня завораживала и пленяла внимание.       Канда подумал, что это шоу талантов или что-то подобное, и собирался после выступления девушки выключить телевизор, однако он ошибся. Её песня оказалась частью репортажа о знаменитой опере Беретти. Канда плохо разбирался в искусстве, но знал, что их выступления популярны. Правда, в последние пару лет с гастролями они не ездили — один из главных исполнителей погиб в самом конце войны, и они долго подбирали ему замену.       Канда покачал головой. Было бы неплохо, если бы они приехали. Он не знал, нравится ли Эрин опера, но это было бы чем-то, что запомнилось бы ей. Да и песня оперной дивы живо всколыхнула в памяти посещение службы кхалаитов. Столь же сильный и проникновенный голос в сочетании с красивой музыкой… даже грубому в этом отношении Канде иногда хотелось прикоснуться к чему-то прекрасному.       Он устало почесал Хану за ухом и потянулся за пультом, решив, что придумает что-то другое — и замер, тут же резко обернувшись. Диктор бодрым голосом вещал, что опера возобновляла гастроли и должна была прибыть в их город одним из первых через пять дней. На экране высветился номер для заказа билетов. Канда, не до конца отдавая себе отчёт в собственных действиях, схватил мобильный и, записав заветные цифры в заметках, выпрямился. Чёрт. Чёрт, разве такое бывает? Неужели ему настолько повезло?       Дыхание перехватило, и он потратил пару минут на то, чтобы успокоить вдруг забившееся чаще сердце. Он хотел позвонить Эрин прямо сейчас и даже нашёл её номер, но в последний момент остановился. Отчасти оттого, что горло подводило и он боялся, что просто не сможет сказать всё, что хотел. А ещё потому, что опасался не подобрать нужных и правильных слов, чтобы она согласилась.       Это… это же их первое свидание. Первое свидание Канды в принципе. Если он всё испортит…       Выдохнув, он открыл сообщения и быстро набрал несколько строк:       «Привет. У меня к тебе есть просьба».       Нажав на кнопку отправления, Канда ощущал себя так, словно шёл на эшафот. Гораздо лучше было бы сделать это спонтанно, без подготовки — как с признанием. Но, увы, такого шанса у него не было. А пригласить её хотелось. Хотелось сделать ей что-то приятное.       «Что-то случилось?» — ответ пришёл практически сразу.       Канда фыркнул. Интересно, долго она ещё будет первым делом думать, что у него что-то стряслось опять? Неужели он вот настолько проблемный?       «Нет. Я просто хотел пригласить тебя в оперу Беретти через пять дней. Если ты не занята».       Отослав сообщение, Канда отложил телефон и почти сполз на пол, зарывшись носом в густую шерсть Ханы. Ждать ответа было мучительно. Мысли метались, как сорвавшиеся с цепи, и он уже пожалел о том, что написал так сухо. Будто не на свидание приглашал, а за продуктами сходить до ближайшего магазина. Он стиснул зубы и крепче обнял Хану. Вот же идиот! Понимал, что надо иначе, и всё равно сделал как придётся. Она наверняка откажет — с таким придурком связываться себе дороже.       Короткий звонок оповестил о том, что пришёл ответ, однако Канда не сразу решился его открыть. Ещё пару минут он собирался с духом, и лишь когда Хана завозилась, он выпрямился и взял в руки телефон. Сглотнув, он открыл сообщение, уже наверняка зная, что там, — и застыл в удивлении.       «Я согласна. Давно никуда не выбиралась».       Она согласилась. Она согласилась. Согласилась!       Несколько минут Канда не мог собраться и сделать хоть что-то, только сжимал в одной руке телефон, а другой притиснул к себе заворчавшую было, но смирившуюся Хану. Поверить оказалось действительно непросто, и Канда несколько раз перечитал сообщение, прежде чем в голове уложилась, наконец, связная и осознанная мысль.       У них с Эрин будет свидание. Настоящее. И он должен постараться, чтобы всё прошло если не идеально, то хотя бы хорошо. Эрин не должна была ощутить разочарование или раздражение. Ведь… Канда не знал, на сколько она уезжала. И он хотел, чтобы во время их разлуки она вспоминала его с теплом.       Если, конечно, она вообще захочет его вспоминать.       Тряхнув головой, он набрал номер, который был на экране, и забронировал два билета. Цена, конечно, его весьма удивила — десять тысяч за каждый. Но он не сомневался, подтверждая бронь и обещая завтра выкупить билеты. Ради вечера с Эрин он не собирался ничего жалеть.       Не успел Канда отложить телефон после разговора, как тот зазвонил снова. Увидев звонившего, он закатил глаза и тяжело вздохнул. Нет, Лави он, конечно, был рад, но разговаривать с ним именно сейчас представлялось проблемой.        — Да, — коротко бросил он в трубку.        — Юу, золотце, — буквально проворковал в трубку Лави, чем мгновенно вызвал раздражённое ворчание у Канды. — Ты ничего не забыл?       Канда хотел огрызнуться, но в последний момент вспомнил, что давал обещание. И, судя по всему, настало время его выполнять.        — Выставка, — полувопросительно-полуутвердительно проговорил он, поглаживая Хану за ухом.        — Именно! — обрадовался Лави. — Рад, что ты помнишь, но возьму на себя смелость уточнить, что она уже завтра. Я звонил тебе, но ты был недоступен. Поэтому сейчас я хочу наверняка у тебя узнать: ты сможешь мне помочь?       Канда едва не выругался. Со всеми проблемами он совершенно забыл о Лави и его выставке. И его звонок оказался очень внезапным. Но, поскольку состояние здоровья оставляло желать лучшего, на занятия и консультации с Неттой он временно не ходил. Свободного времени в итоге оставалось слишком много, чтобы просто отказать Лави.        — Да, — ответил он.        — Отлично! Тогда завтра жду тебя к восьми утра. Не опаздывай, ладно?       Лави отключился, и Канда даже не успел возмутиться тому, какого чёрта нужно приезжать так рано. Рыжий ллар что, использовал его? Канда выдохнул и запрокинул голову, закрыв глаза. Как бы там ни было, собственное слово стоило сдержать, потому что, откровенно говоря, Лави ему нравился. Он был той ещё занозой в заднице, шумной и непредсказуемой. Но его искренняя и чистая любовь к животным, а ещё отношение к самому Канде подкупали. И, сам того не заметив, Канда подпустил ллара куда ближе, чем большинство людей.       Кто бы мог подумать, что ллар…       Канда покачал головой и поднялся. Стоило выгулять собак и лечь пораньше, чтобы завтра не ненавидеть всё вокруг и Лави в первую очередь за ранний подъём. А он знал, что так и будет, если не позаботиться о себе. Поймав себя на этой мысли, Канда на миг замер и покачал головой. Похоже, он упустил момент, когда забота о самом себе перестала быть чем-то невероятным и медленно начала превращаться в норму жизни.       И он знал, кому сказать за это спасибо.       Несмотря на то, что лёг Канда рано, утром он всё равно чувствовал себя разбитым. Снова подступил кашель, которого не было в первую пару дней после операции. Его предупреждали, что такое может быть, и заранее снабдили лекарствами, поэтому Канда не забил тревогу. Это было, скорее, неприятно, хоть и силы у этого приступа было в разы меньше, чем у тех, что были ещё неделю назад. Приняв лекарства и перекусив отчего-то показавшимся невкусным рисом, он собрал собак и оделся сам, прикидывая, что пешком ещё успевает дойти до Лави.       Переступая порог, он бросил взгляд на квартиру Эрин, надеясь увидеть её, но надежды не оправдались. Выдохнув, он вышел на улицу, с трудом сдерживая расшалившихся и почуявших свободу собак. По-хорошему, их стоило нормально выгулять, но Канда решил, что свои дела они успеют сделать по дороге, а активность наверстают вечером.       Опаздывать не хотелось.       Лави, казалось, его ждал, и ещё издалека Канда увидел его фигуру у входа. Заметив Канду, Лави приветственно махнул рукой и встретил Канду широкой — уже такой привычной — улыбкой.        — Юу, я так рад что ты пришёл! — он наклонился к собакам, которые, в отличие от первого раза, приветствовали его куда теплее. — Хана, солнышко! Сэт, Сан, вы так подросли! Хорошие мальчики!       Канда молча ждал, пока Лави вдоволь нагладит его питомцев. И вот странно: у него был целый питомник с парой десятков разношёрстных собак. Но он всё равно тянулся к остальным. Для каждой находил ласковые слова и иногда даже вкусности. Такую искреннюю любовь и привязанность к животным невозможно было подделать. Оставался только вопрос — откуда в нём это? В ребёнке, который вырос в той стране…       Лави, словно чувствуя, что Канда думал о нём, поднял голову и пристально на него взглянул. Канда сглотнул и едва сдержал желание отвернуться. Да, они с лларом сдружились, но где-то глубоко внутри всё ещё сидела мысль о том, что он — враг. И если бы они встретились с ним на фронте, Канда ни секунды не думал бы перед тем, как убить. Потому что так было правильно. Только так он и мог поступить.       Теперь… теперь изменилось абсолютно всё. И Канда надеялся, что тьма, прочно поселившаяся в его сердце, когда-нибудь исчезнет. Он не желал с ней жить. И ради себя, и ради той, кто приложила так много сил, чтобы его спасти.        — Мне кажется, или ты меня проклинаешь? — прищурился Лави.       Канда вздрогнул, понимая, что отвлёкся, и пожал плечами как можно более небрежно.        — Тебе кажется.       Лави, однако, не расслабился. Шагнул ближе, и взгляд его стал внимательным и цепким.        — Тебя долго не было дома, — негромко проговорил он. — И не отвечал на звонки. Я знаю, что ты лежал в больнице, но не знаю, что случилось. Не хочешь поделиться?       Канда нахмурился. Он точно помнил, что кроме Эрин и Нетты, никто из его окружения не знал, что он болел. А Лави в открытую признал, что в курсе. Откуда?.. В слежке заподозрить его было сложно. Отметив себе, что надо обязательно выяснить это, он покачал головой.        — Проблема с лёгкими. Из-за сигарет, — он намеренно говорил короткими фразами, делая остановки, чтобы не напрягать горло. — Делали операцию. Говорить нельзя.       Он помолчал, понимая, как это звучит, и добавил:        — Много.       Лави несколько секунд смотрел на него, словно решая, поверить или нет, и фыркнул.        — Как будто ты до этого был разговорчивым, — не обратив внимания на осуждение, с которым Канда на него посмотрел, он хлопнул его по плечу. — Ну да ладно. Я рад, что ты в порядке. Пойдём, у нас много дел.       Дел в действительности оказалось не так уж и много. В самой большой, светлой, но пустоватой комнате приюта Лави уже оборудовал что-то вроде выставочного зала, в котором находились все его питомцы — породистые и нет. Всего их было около двух десятков, и едва Канда с Ханой и щенками вошёл, заполнили зал разноголосым лаем, встречая новеньких. Сэт и Сан тоже не остались в долгу, рыча на бульдога, не уступавшего им весом и ростом. Канда придержал их за поводки, коротко бросив «сидеть». Они послушно сели у его ног, но напряжения не отпустили. И только Хана оставалась спокойна. Видимо, прошлый опыт жизни в разных приютах давал о себе знать.       Лави, заслышав шум, обернулся и махнул Канде в дальний угол зала.        — Можешь пристроить своих там. А остальных нужно накормить и причесать Стрелу, Геру и Кэсси. И когда придут люди, просто будь с ними дружелюбен, ладно?       Лави улыбнулся, и Канда ответил ему самой вежливой улыбкой из своего арсенала, прекрасно зная, что она больше похожа на оскал. Извиняться за это он не собирался, впрочем, Лави и не ждал. Закатив глаза, он махнул рукой, напоследок попросив лишь не перекормить животных, и исчез в соседней комнате — там у него было что-то вроде кабинета. Канда проводил его взглядом, посмотрел на своих собак и, вздохнув, отвёл их в отмеченное место и принялся за работу.       Можно было сколько угодно скалиться, но они оба знали — Канде нравится возиться с животными. И если изначально он потянулся к ним в попытке забыть Хану, то теперь осознанно шёл на этот шаг. Так Канда не чувствовал себя… бесполезным.       За кормлением и разговорами с собаками, многие из которых, зная его, ластились к рукам, он не заметил, как начали появляться первые посетители. Они осторожно обходили зал, рассматривали собак, но брать никого не торопились. Одна женщина даже брезгливо поморщилась, когда годовалая беспородная Кэсси попыталась лизнуть её руку. Канде на миг показалось, что та хочет ударить собаку, и он дёрнулся, собираясь защитить животное, но наткнулся на взгляд Лави и замер. Тот покачал головой и с улыбкой увлёк недовольную посетительницу, волшебным образом сделав так, что она ушла сама через несколько минут без скандалов и разбирательств. Канда покачал головой. У него для таких людей приличных слов не находилось.       Если нет любви к животным, зачем вообще приходить в такие места?       Словно услышав его мысли, небеса решили смягчить праведный гнев, и за последующие полчаса забрали аж четырёх питомцев. Особенно Канде запомнились восторженные глаза вихрастого светловолосого мальчишки, который взахлёб рассказывал бульдогу, как давно он о нём мечтал и как будет о нём заботиться. Канда украдкой наблюдал за ним, вспоминая себя и пряча невольную улыбку. Да и бульдог, будто бы понимая каждое слово, подставлял лобастую голову под худую ладонь и всё норовил её лизнуть в перерывах.       А ведь пару часов назад он так агрессивно рычал… Канда хмыкнул. Ласка меняет всех.       И собак… и людей.       Выставка продолжалась почти до самого вечера, и, когда за последним счастливым обладателем взбалмошной Кэсси закрылась дверь, Канда осознал, насколько он устал. Несколько раз, чувствуя, что задыхался от слишком большого количеств людей, он выходил на улицу и стоял, прислонившись к стене и закрыв глаза. Невыносимо хотелось курить, но Канда изо всех сил не поддавался, глубоко дыша и напоминая себе о том, что Эрин ему этого не простит. Это помогало даже лучше лекарств, и он вновь возвращался в зал, готовый помогать с выбором и отбивая у слишком ретивых собственных животных, которых рвались забрать минимум пять раз.        — Вау, — Лави обошёл зал, в котором осталось шесть грустных и вымотанных слишком обильным вниманием животных. — Я и не думал, что выставка будет иметь такой успех! Мы раздали почти всех, Юу!       Канда устало кивнул. Он и сам не ожидал, что так получится. Он потёр шею и кивнул на оставшихся.        — А с ними что?       Лави вздохнул.        — Пока останутся в приюте. Но я надеюсь, что сегодня о нас услышат больше людей и я смогу отдать оставшихся и набрать новых. Многим ещё нужна моя помощь.       Канда понимал, о чём говорил Лави. Не то чтобы для их города бездомные животные были большой проблемой, но она всё-таки была. Приюты работали — и частные, как у Лави, и один крупный от государства, но этого всё равно не хватало. И стремлением ллара защищать слабых можно было только восхититься.        — Ты не похож, — проговорил он чуть хрипловато. Когда Лави недоумевающе посмотрел на него, он добавил: — На остальных лларов. Тех, на твоей родине.       Лави склонил голову набок, раздумывая над его словами, а потом неровно улыбнулся и пожал плечами.        — Наверное, это потому, что я там никогда не был.       Канда нахмурился. То есть как никогда не был?..        — Я родился и вырос здесь, — словно чувствуя его замешательство, продолжил Лави. Наклонившись, он погладил терьера, который тихо заскулил и принялся вилять хвостом. — Мои отцы помогли моей матери бежать, когда она была беременна. Она умерла, едва мне исполнилось три, и дальше я жил с дедом… кажется, пятиюродным.       Лави коротко хохотнул и, выпрямившись, повернулся к Канде.        — Я никогда не был на родине и никогда не видел своих отцов. Скорее всего, они давно мертвы, потому что за то, что они сделали, по законам Ллара полагается или смертная казнь, или пожизненное заключение. А даже если они выжили тогда, их наверняка размололо войной.       Лави говорил спокойно, словно речь шла не о нём. А Канда смотрел на него, слушал, и всё, что казалось странным, вставало на свои места. Он всегда ощущал, что с Лави что-то не так, он казался своим среди чужих: дружелюбие, чистая речь без акцента и, конечно, девушки, которые сменяли друг друга регулярно, и Канда не стремился запоминать их имена. Лави был тем ещё повесой, но предпочитал исключительно девушек, и, пожалуй, это было основным отличием от его соотечественников. Канда не придавал этому значения, но теперь это всё имело смысл.        — Ты не хотел их найти? — всё-таки спросил он.        — А смысл? — отозвался он. — Эти люди для меня никто. Да, я благодарен им, что они спасли мне и маме жизнь, но и только. Моя семья — это мама и дед. И собаки.       Он лучезарно улыбнулся, но Канда впервые не поверил его улыбке. Ему упорно казалось, что Лави не договаривал. И люди, которых он называл никем, имели гораздо больше значения, чем он пытался показать. Но лезть к нему в душу, вытаскивая на свет тайны, которые не предназначались для его глаз, Канда не хотел. Вместо этого, покачав головой, он совсем тихо проговорил:        — Извини. За вопрос. И за то… — он помедлил, и всё же договорил: — что хотел ударить. Тогда.       Лави удивлённо раскрыл глаза, словно не понимая, о чём речь, а когда до него дошло, он фыркнул и, приблизившись, сжал плечо Канды. Тот, покосившись на его руку, немного напрягся, но не вырвался.        — Тебе не стоит извиняться, Юу, — Лави свободной рукой стянул повязку и смотрел на него разноцветными глазами — внимательно и серьёзно. — Ты спас меня. Мне повезло, я нашёл тебя тогда через друзей. И знаешь, я этому безумно рад. Пусть ты и бываешь иногда невыразимой злюкой, ты хороший человек. Надеюсь, мы продолжим общаться, и прошлое не сможет встать между нами.       Он усмехнулся как-то неожиданно печально.        — Кто знает, может, однажды мы даже станем друзьями.       Канда сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле. На долю секунды ему показалось, что за плечами Лави появились тени двоих людей. Двоих друзей, ради которых он готов был отдать даже собственную жизнь. И он поклялся бы на чём угодно — эти двое улыбались. Им нравилось, что у него появился человек, который хотел быть его другом.       Который, кажется, им уже был.        — Надеюсь, — так же хрипловато ответил Канда, когда пауза стала неприличной. — Надеюсь.       Лави секунду смотрел на него нечитаемо. Канда подумал, что он хотел сказать что-то ещё, но тот встряхнулся и, отступив, вытащил из кармана телефон. Присвистнул:        — Уже почти шесть! А я ещё не ужинал. Надо всё собрать и поесть. Помоги мне, Юу, и поедем в ресторан. Сегодня я угощаю!       Канда собирался было кивнуть, потому что тоже ощущал голод, но вдруг застыл, как вкопанный. Почти шесть. Болван пустоголовый! Он же собирался выкупить билеты! Оперный театр находился на другом конце города и, Канда точно помнил, билеты в нём продавали лишь до половины восьмого. У него оставалось не так много времени, чтобы добраться туда, и уж точно совсем не было времени на ужин.        — Я не могу, — бросил он, поспешно направившись к своим животным. — Мне надо идти.       Лави, проявив неожиданную прыть, перехватил его за плечо и развернул к себе.        — Что-то случилось?       Канда хотел огрызнуться и вырваться, но лишь тяжело выдохнул. Он знал, что Лави просто так не отстанет и будет ходить за ним до тех пор, пока не выяснит правду.        — Мне надо в оперный театр. Я заказал билеты. Нужно их выкупить.       Хватило всего мгновения, чтобы Лави заговорщицки прищурился и подался ближе.        — Хо-хо, кажется, у кого-то намечается свидание? Твоя дама определённо со вкусом, раз вы собрались в оперу.       Канда всё-таки вывернулся и отвернулся, буркнув:        — Никакого свидания. Я просто…        — Да брось, Юу, — перебил его Лави. — Ты не тот человек, который пойдёт в оперу один, просто, чтобы послушать музыку. У тебя стопроцентно свидание. Кто она? Уж не та ли соседка?       Канда скрипнул зубами, буквально заставляя себя промолчать. Какое, к чёрту, дело этому рыжему? Что ему будет с того, что он узнает, с кем Канда собрался идти?        — Понятно, — не дождавшись ответа, загадочно протянул Лави и, когда Канда обернулся, держа в руке поводки, окинул его критическим взглядом. — У тебя есть костюм?       Канда опешил. Лави настолько неожиданно сменил тему, что у него получилось лишь отрицательно мотнуть головой. При чём тут вообще…        — Есть мундир, — буркнул он.       Лави покачал головой, о чём-то раздумывая.        — Неплохо, но не пойдёт, — он щёлкнул пальцами и широко улыбнулся. — Давай-ка так. Я сейчас отведу животных в клетки, отвезу тебя в оперу, а потом мы поедем покупать тебе костюм.       Канде хватило пары секунд, чтобы понять — его втягивали во что-то очень нежелательное. Он терпеть не мог ходить по магазинам, особенно выбирая что-то себе. И процесс покупки костюма, пусть даже и для похода на свидание, представлялся ему сущим мучением. Он яростно замотал головой и шагнул в сторону выхода.        — Не надо. Я пойду…        — Ну ты же не хочешь, чтобы твоя спутница чувствовала себя неловко? Она будет в платье, а ты в старых джинсах и потрёпанной футболке.       В голосе Лави было столько елея, что захотелось мгновенно придушить его, лишь бы не слышать. Однако, как бы Канда ни желал этого, он остался на месте, потому что в памяти всплыл образ Эрин в платье. Если она пойдёт в нём… да в каком угодно, он рядом с ней будет смотреться и впрямь не очень. И это ещё мягко сказано.       Лави, понимая, что попал в цель, больше ничего не добавил, принялся, насвистывая, разводить собак по клеткам. Канда же, не выдержав, вышел на улицу. Машинально потянулся к карману, в котором носил сигареты, и тяжело выдохнул. Интересно, сколько ему понадобится, чтобы окончательно отделаться от этой привычки? Наверняка много, потому как внутри скребло и требовало дозу никотина. Канда сглотнул, прикидывая, получится ли дотянуть до дома. Таблеток у него с собой больше не было, и приходилось рассчитывать лишь на силу воли.       И на память об обещании, данном Эрин. Оно сдерживало получше любых оков. По крайней мере, пока.       Лави, успевший переодеться в чёрные брюки и голубую рубашку, появился спустя пятнадцать минут и махнул Канде. Обогнув вместе с ним дом, они вышли к небольшой парковке. Лави вытащил из кармана связку ключей, и на сигнал от брелка отозвался миганием фар блестящий новый синий кабриолет. Канда окинул взглядом машину, которая выглядела как игрушка. Покачал головой, заметив, как светился довольством Лави.        — Позёр, — пробормотал он, надеясь, что тот не услышит.        — Правда, красивая? — Лави, даже если и слышал, не придал значения. — Давно хотел.       Он открыл дверцу на переднем сиденье и приглашающе махнул рукой.        — Располагайтесь, места хватит всем.       Канда, помедлив, устроился сзади, справедливо опасаясь, что собаки, которым нравилось ездить на машинах, вывалятся от переизбытка восторга на полном ходу. Лави, которого это ничуть не смутило, завёл мотор и сорвался с места, почти сразу превысив скорость. Не то чтобы Канда его не понимал: даже на слух мотор работал так, что хотелось вжать педаль газа до упора и наслаждаться скоростью. Но в городе это было несколько… небезопасно. Впрочем, замечаний делать он не стал. Вместо этого поинтересовался:        — Машина дорогая. Кем ты работаешь?       Лави бросил на него взгляд в заднее зеркало и, остановившись на перекрёстке, пожал плечами.        — Информационная безопасность. Много знаю, много умею, о многом молчу. За это хорошо платят.       Ответ был весьма расплывчатым, но Канда не стал копать дальше. В целом, Лави не соврал: тем, кто отвечает за безопасность, всегда платят много. И совершенно не имело значения, информационная эта безопасность или физическая. Главное, чтобы она соблюдалась.       Они приехали к опере вовремя: очередной спектакль уже начался, и Канде не пришлось пробираться сквозь толпу людей. Даже не обратив внимания на здание и то, что вокруг, он взлетел по широким ступеням и спустя десять минут вышел обратно, осторожно, но крепко сжимая в руке два заветных билета из плотного картона. С одной стороны на них были напечатаны данные о времени и месте проведения мероприятия, а с другой — картины каких-то художников. На одном из билетов был морской пейзаж, на другом — юная девушка. Канда в живописи не разбирался, поэтому лишь пожал плечами и спрятал их в карман.        — Ну что, теперь в магазин? — улыбнулся Лави, когда тот снова уселся в машину, подвинув растянувшегося на сиденье Сэта.       Канда вздохнул. Ему всё ещё не нравилась эта идея. Да и денег оставалось не то чтобы мало, но покупка новых вещей не входила в планы. Лави, будто понимая его сомнения, обернулся к нему.        — Не волнуйся, ладно? Ты сегодня очень мне помог, поэтому костюм за мой счёт, идёт?        — Не идёт, — мотнул головой Канда. — Ты мне уже помог. Я опять буду должен.       Лави закатил глаза и, отвернувшись, завёл мотор и выехал с забитой парковки.        — Ничего ты мне не должен, Юу. Я вообще не думал, что мы отдадим сегодня хотя бы пару собак. Но ты, видимо, притянул к приюту собачью удачу. И я хочу отблагодарить. Не спорь.       Канда понимал, что выбора у него нет, поэтому промолчал, подумав о том, что если удастся, он выберет самый дешёвый костюм из всех возможных. И потом обязательно отдаст Лави деньги, потому что… потому что случиться могло всякое. И ему не хотелось, чтобы за ним оставались хоть какие-то долги.       У него и так есть долги, которые он никогда не сможет отдать.       Несмотря на надежды Канды отделаться малой кровью, сделать этого не получилось. Лави решительно отверг дешёвые варианты и вместе с консультантом долго выбирал среди люксовых, остановившись на тёмно-синей двойке из тонкой шерсти. К нему он подобрал белоснежную рубашку и блестящие лаком туфли. Уговорами и лестью заставив Канду примерить, он восхищённо присвистнул, когда тот вышел из кабинки.        — Юу, солнышко, да ты совсем другой человек! Выглядишь сногсшибательно.       Он хитро прищурился и хохотнул.        — Я бы и сам с тобой на свидание сходил. Как тебе идея?       Канда одарил его самым свирепым взглядом, на какой только был способен. Хотелось добавить ещё пару крепких словечек и затрещину, но при девушке он не стал вести себя так грубо. Лишь, вздохнув, повернулся к зеркалу и посмотрел на себя.       Что ж, стоило признать, что кое в чём Лави был точно прав. В костюме Канда не выглядел побитым жизнью бывшим военным с руками по локоть в крови. Он походил на взрослого, уверенного в себе мужчину, который точно знал, что ему нужно, и добивался этого. И где-то в глубине души Канда хотел, чтобы это было не просто картинкой, а реальностью, и в его силах было защитить Эрин, какой бы ответ она ему не дала.       Он хотел быть рядом с ней несмотря ни на что. Потому что так правильно. Так требовало его сердце. И он совершенно не хотел сопротивляться.       Оставив Лави выкупать костюм, Канда вышел на улицу, но у входной двери затормозил и вернулся. Подозрительно посмотрел на довольного ллара и, осмотрев футляр, открыл фирменный пакет, где пару минут рылся, пытаясь найти самое важное.        — Где чек? — наконец, спросил он, подняв голову.        — Какой чек? — Лави округлил глаз. — Всё в электронном виде, солнышко. Пойдём, магазин уже закрывается, а нас заждались собаки.       Канда, однако, ему не поверил. Приблизившись к стойке с кассой, за которой стояла консультант в строгом чёрном костюме с гладко зачёсанными светлыми волосами, он, глубоко вдохнув, спросил:        — Вы можете показать мне чек? — в горле запершило, и он сглотнул и приподнял пакет. — На это.       Девушка покачала головой и вежливо улыбнулась.        — Сожалею, но подобная информация предоставляется только непосредственному плательщику. Вы им не являетесь, поэтому помочь вам я не могу.       Канда тихо прошипел ругательство сквозь зубы и хотел было надавить на девушку, но в последний момент передумал. Это всё равно ни к чему бы не привело, а ему создало бы дополнительных проблем. Да и потом, собаки действительно заскучали. Их стоило немного выгулять и накормить. Канда попрощался и вернулся к машине, где Лави, поглаживая перебравшегося на переднее сиденье Сэта, подпевал какой-то попсовой песенке.        — Ну что, мистер детектив? — он широко ухмыльнулся. — Теперь ты готов ехать домой?       Канда буркнул неразборчивое согласие и плюхнулся между Саном и Ханой, прижав её к себе. День выдался крайне странным, и он чувствовал себя усталым, и всё же приходилось признать: всё прошло куда лучше, чем могло. Не было панических атак и желания держаться как можно дальше от Лави и людей, которые к нему приходили. Канда вымотался, но ощущение это было приятным. Как будто он впервые за долгое время сделал что-то, за что ему не будет стыдно… перед кем?       Ответ был очевиден.       Они вернулись, когда на город уже опустилась вечерняя тьма. Лави не стал заезжать на парковку, оставив Канду и его питомцев у ближайшего парка. Напоследок почесав каждую собаку за ухом, Лави улыбнулся Канде — на этот раз совершенно искренне и с невероятным теплом.        — Спасибо тебе за этот день. Надеюсь, ты не жалеешь, что провёл его в моей компании.       Канда помедлил всего пару секунд.        — Не жалею.       Он действительно так считал. И не видел смысла скрывать правду от Лави. Тем более, тот довольно остро чувствовал чужие эмоции, и часто догадывался, когда Канда пытался соврать или утаить что-то. Или из Канды был просто отвратительный лжец?.. В любом случае, правда была куда лучше и привлекательнее.       Жить честно для Канды было тем выбором, который он делал сам.       Лави уехал, пообещав наведаться в гости или позвонить через пару дней, и Канда, дав собакам немного свободы без поводков, тоже вернулся домой. Убрав пакет с костюмом в дальний угол шкафа, он принял душ и провалился в сон. Все его мысли были заняты Эрин и тем, как пройдёт их свидание. Неудивительно, что и во сне он тоже всё время видел её, но никак не мог дотянуться. Канда видел её испуганной и почти сломленной, с острым ножом в руках, с которого капала кровь. Он пытался коснуться её, обнять, сказать, что она не одна и всё хорошо, но Эрин всё время оказывалась дальше и дальше, пока не растворилась, не стёрлась в общей дымке снов. И единственное, о чём помнил Канда, проснувшись утром — острое чувство тревоги и отчаяния.       Оно по-настоящему пугало.       Он даже написал ей, спросив, всё ли хорошо, едва привёл себя в порядок. Делать Канде всё равно было нечего, кроме, разве что, наведаться в больницу на осмотр. Он готов был потратить время на то, чтобы помочь Эрин хоть в чём-нибудь. Ответ пришёл, правда, совсем не тот, что ожидал Канда. Она написала, что всё хорошо, но у неё чертовски много работы, и увидеться в эти дни они не смогут.       «Прости. Встретимся в опере».       Канда, прочитав это, лишь тяжело вздохнул. Спорить с Эрин было как минимум неразумно. Она проводила чёткую границу, и переступать её не входило в планы Канды. Это было бы нарушением того обещания, которое он ей дал. Поэтому всё, что оставалось — ждать. Всё ещё. И надеяться на случайную встречу.       Иногда Канда ловил себя на мысли, что вёл себя совершенно неразумно. Но какая разница? Осудить его всё равно было некому.       Время до вечера тянулось невероятно долго. Он успел выгулять собак, позаниматься ненавистной математикой и даже потренироваться. А когда время перевалило за пять вечера, он понял, что так не может продолжаться дальше… и занял кухню, собираясь приготовить Эрин еду. Канда прекрасно осознавал, что этот порыв ему крайне не свойственен. Но что делать, когда женщина, которую ты любишь, пропадает на работе и наверняка не успевает поесть? Канда не мог знать наверняка, но догадывался, зная некоторую фанатичность Эрин в отношении её дела. Поэтому решил предпринять то немногое, что было в его силах.       Приготовив жаркое с говядиной, он завернул кастрюлю в толстое полотенце, поставил всё это в сумку и оставил у двери Эрин. Подумав о том, что её может испугать непонятная вещь у порога, вернулся в квартиру и спустя пару минут прикрепил к ручке записку.       «Это тебе. Поужинай, пожалуйста. Надеюсь, оно съедобно. Канда».       Оставалось только верить, что получившееся действительно её не отравит. Всё-таки стоило подтянуть навык готовки, чтобы каждый раз не бояться за чужую жизнь.       Канда не рассчитывал на какую-то благодарность. Но когда следующим утром обнаружил на ручке двери сумку с пустой посудой и короткую записку с благодарностью, испытал странную смесь восторга и смущения.       «Ты меня спасаешь. Спасибо. Было вкусно».       Он несколько минут смотрел на записку, чувствуя, как колотилось в груди будто сошедшее с ума сердце. Ей понравилось. Понравилось. Может, она сказала это из вежливости, но Канде так по-дурацки хотелось верить, что написанное — искренно. Усмехнувшись, он спрятал записку в альбоме с рисунками, прикрепив её скрепкой, и снова занялся обыденными делами. В его силах было лишь ожидание, и с ним-то Канда знал, как справляться.       Тем более, что вечером его ждало новое важное дело. И в нём нельзя было оплошать.       В этот раз Канда приготовил Эрин глазунью с ветчиной и салат из свежей зелени. Подумав, добавил к этому бутылочку свежего апельсинового сока, понадеявшись, что он ей хотя бы немного нравился. Снова упаковав всё, он оставил сумку у дверей с прежней запиской. Хмыкнул, подумав о том, что это выглядит как неумелый подкат к понравившейся женщине. Тряхнул головой. Какая разница? Главное, чтобы она была сытой и довольной жизнью.       Остальное неважно.       Судя по всему, Эрин действительно нравилось то, что он делал, потому что утром Канда снова обнаружил пустую посуду и записку.       «У тебя талант. Было безумно вкусно. Спасибо!»       Канда ощущал себя до невозможности глупо, но он радовался. После потери семьи и всех, кто хоть как-то был близок, мысль о том, что забота о ком-то может приносить радость, он загнал так глубоко, что казалось, она умерла. Погребена под толстым слоем пепла сгоревших надежд и вод, которые давным-давно окрасились багровым. С тех пор Канду сопровождал постоянный холод. Он давно привык к нему, как к чему-то, что олицетворяло его жизнь. Холод и пустота.       А потом пришла Эрин и принесла с собой свет и радость. И это казалось невероятным до такой степени, что Канда цеплялся за любую возможность, как утопающий. Он чувствовал, что начинал гореть, освещая и согревая собственное израненное сердце, и не хотел снова гаснуть. Не хотел возвращаться туда, где нет надежды.       Эрин была его надеждой.       С этими мыслями он провёл день, который пролетел как-то незаметно, и даже математика не казалась такой уж нудной. Канда старался заниматься, зная, что это будет самая сложная часть экзамена для него. Но когда сил уже не осталось, он, потянувшись, быстро собрал учебники и снова встал к плите. Эрин нужно было хорошо питаться — даже если сам Канда о себе так не заботился. Всё ещё перебивался кашами и лапшой, считая это довольно сносной едой. Готовить для себя что-то необычное каждый день казалось расточительством, для Эрин — отдушиной. И Канда не собирался сопротивляться этому желанию.       На этот раз выбор пал на стейк с овощами. Пожалуй, кроме лапши, это блюдо удавалось ему лучше всего, и Канда был уверен в том, что оно получится вкусным. Ведь не может же плохое блюдо так невероятно пахнуть? Хотя, вероятно, дело в специях, которые Канда не пожалел… впрочем, неважно. Аккуратно упаковав сковороду и контейнер с овощами, он снова положил сок и оставил сумку у двери, на этот раз не прикрепляя записки. Он знал, что теперь-то она поймёт и не испугается.       Проверять, забрала ли Эрин посылку, Канда не собирался — как и в предыдущие вечера. Он знал, что она не станет игнорировать его старания, поэтому спокойно выгулял собак и, вернувшись, решил ещё немного посидеть над заданиями, которые прислал преподаватель. Одна из задач никак не хотела решаться, и Канда, потратив ещё больше сорока минут, раздражённо отбросил карандаш и выдохнул. Мелькнула мысль о том, чтобы позвонить Артуру и попросить помощи, но он отверг её. Просить этого человека он будет только в самом крайнем случае, когда иного выхода просто не останется.       Зевнув, Канда поднялся и подошёл к распахнутому окну. Рука всё ещё по привычке потянулась к карману, где раньше он носил сигареты. Найдя лишь пустоту, Канда покачал головой и потёр ладонями лицо. Отказ от курения давался тяжелее, чем он хотел. Да, таблетки совершали буквально чудо, и настроение его не скатывалось в пучины гнева и злости. Но тело буквально инстинктивно требовало сделать то, что помогало ему не сойти с ума всё это время.       Справится ли он?..       Ответить самому себе на вопрос не дал Сэт. Он заскулил у двери и начал царапать её, явно требуя, чтобы его выпустили на улицу. Канда нахмурился и подошёл к беспокойному псу. Они же только недавно вернулись с прогулки.        — Сэт, уже поздно. Я не пойду.       Канда попытался оттащить его в комнату, но тот неожиданно вырвался и зарычал, а потом и вовсе звонко залаял. Канда непонимающе смотрел на пса с минуту, а потом, тяжело вздохнув, взял поводок и, обувшись, вышел в подъезд. Сэт, словно что-то чувствуя, беспокойно вертелся и то и дело кидался к двери Эрин, пока Канда запирал квартиру. Наконец, убрав ключи в карман, он обернулся, внимательно окинув взглядом площадку, но не найдя ничего тревожного. Сумка стояла на месте, и даже ручки лежали так, как Канда их оставил. Закатив глаза, он потянул Сэта к лифту.        — Пойдём, чудовище.       Далеко Канда решил не уходить. Рядом с их домом была небольшая аллея, туда он и направился, решив, что Сэту нужно справить свои дела. Он уже приготовил пакетик, намереваясь убрать и побыстрее вернуться домой. Однако Сэт явно не торопился выполнять то, чего Канда от него ждал. Он тревожно принюхивался и оглядывался, словно что-то искал, но никак не мог найти. Решив, что тот, возможно, что-то съел на прогулке, Канда ещё некоторое время понаблюдал за ним, отметив про себя, что надо сводить питомцев к ветеринару. На всякий случай.       Так ничего и не обнаружив, Сэт развернулся в сторону дома, и вдруг застыл, навострив уши. Канда посмотрел вперёд, но не нашёл ничего и сам потянул Сэта ко входу.        — Пойдём.       На этот раз Сэт послушался — даже слишком ретиво. Он сорвался с места, едва ли не на буксире таща немаленького по габаритам Канду. Тот попытался остановить его, но куда там: Сэт уже был довольно крупной собакой, и когда вставал на задние лапы, пытаясь облизать Канде лицо, доставал ему почти до груди. При этом мощное телосложение позволяло ему двигаться стремительно и резко, что он, собственно, сейчас и делал. Его будто бы гнало вперёд что-то. То ли желание загнать добычу, которой не было… то ли чувство опасности.       Могли ли собаки испытывать подобное?       Искать ответы сейчас было совсем некстати. Канда, которого Сэт буквально притащил к дому, всё-таки остановился, стараясь отдышаться. Чёрт, ему же говорили, никаких сильных физических нагрузок! Но ворчать на пса не было никакого желания. Молча открыв ему дверь, Канда вызвал лифт и только там смог успокоить сбитое дыхание. Всё-таки после того, как врачи дадут добро, стоит возобновить полноценные тренировки с нормальной нагрузкой. Тело отзывалось слишком яростно даже на такой короткий забег. А это было совсем на него не похоже.       Дверцы лифта с тихим шелестом разъехались, Канда машинально сделал пару шагов к своей двери… и застыл. Сумка, которая стояла закрытой, когда он уходил, валялась на боку, и из неё выпал сок и контейнер с овощами. А дверь квартиры Эрин была приоткрыта. Едва заметно, но Канда, который видел её каждый день, увидел сразу.       Волна холодной паники мгновенно окатила с головы до ног. Беда. Что-то случилось с Эрин! Чёрт возьми, не время стоять на месте, ты ей нужен! Лишь огромным трудом Канда подавил её, заставив себя думать трезво. И действовать — быстро.       Привязав поводок с Сэтом к ручке двери своей квартиры, Канда осторожно проник к Эрин и прислушался. Инстинкт буквально кричал о том, что её нужно спасать, что что-то стряслось, но Канда не спешил. Что-то подсказывало, что спешка не поможет. Он сделал пару медленных шагов в тёмном коридоре, не понимая, куда ему идти. Ответ пришёл мгновенно — грохотом из гостиной. Канда, собираясь заглянуть на кухню, резко развернулся и бросился туда.       Он ожидал всего, чего угодно. Но когда он влетел в слабо освещённую висевшей в чистом небе луной комнату, увиденное заставило его замереть, не зная, как поступить. Эрин, которую он собирался спасать, сидела верхом на поваленном на пол мужчине и яростно боролась с ним, пытаясь воткнуть ему нож в глаз. Канда не видел её лица, но слышал сдавленный рык, который пугал куда больше, чем опасность, явно исходившая от незнакомца.       Эрин жаждала убить его — в этом не было никаких сомнений.       В горле мгновенно пересохло, и он смог лишь шагнуть вперёд и вытянуть руку, которая, как назло, дрогнула — как и голос.        — Эрин, — хрипло позвал он. — Эрин…       В ту же секунду Канда понял, что это было ошибкой. Она порывисто оглянулась, на миг потеряв концентрацию, и незнакомец, воспользовавшись этим, выбил нож у неё из рук. Ударив Эрин в лицо, он столкнул её с себя и повалил, сжав ладонями горло. Она захрипела, пытаясь освободиться от удушающего захвата, и именно этот звук вывел Канду из оцепенения. Понимая, что виноват в случившемся, Канда бросился к напавшему на Эрин, и, оттащив его от неё, нанёс мощный удар в челюсть. Тот отлетел, снеся собой журнальный столик, и неловко осел у стены, но почти тут же начал подниматься. Криво усмехнувшись, сплюнул кровь и утёр её с подбородка.        — Помощь подоспела, — процедил он, и только в этот момент Канда смог рассмотреть его. Цепкий холодный взгляд, короткая стрижка и татуировка двух скрещенных кинжалов на щеке, испачканной кровью. Сомнений не было.        — Ты.       Канда одним прыжком преодолел расстояние между ними и прижал незнакомца к стене. Тот попытался вывернуться, но три удара под дых заставили его захлебнуться воздухом и прекратить дёргаться.        — Я убью тебя, — прошипел Канда зло и очень тихо. Так, как не говорил уже никому очень и очень давно. Ярость кипела в нём серным пламенем, и он совершенно не собирался её сдерживать.       Незнакомец, однако, лишь рассмеялся и плюнул Канде в лицо.        — Скорее, ты сдохнешь за эту суку, как сделал мой брат. Она моя, ясно? Моя. Всё, что принадлежало Дану, будет моим. И она тоже.       Канде хватило трёх ударов сердца, чтобы понять, о чём говорил подонок. И ещё десяти, чтобы выволочь его из квартиры. Эрин что-то хрипло проговорила вслед, но Канда не обернулся. Он не собирался останавливаться. Убийство его не пугало, даже наоборот — Канда хотел, чтобы ублюдок получил по заслугам. И если для этого его придётся убить, он это сделает.        Никто не имел права причинять боль Эрин. Никто.       Парень, однако, просто так сдаваться был не намерен. Едва они оказались на площадке, он резко вывернулся из рук Канды и нанёс удар, метя в челюсть. Канда увернулся, но ответный удар нанести не смог, только толкнуть — прямо на рвущегося с привязи Сэта. Оскаленная морда пса, готового загрызть противника живьём, испугала брата покойного мужа Эрин, и тот неловко оступился, пытаясь избежать столкновения. Этим и воспользовался Канда: ему хватило одного резкого движения вперёд, чтобы скинуть того с лестницы.       С коротким хрипом парень рухнул, пересчитав телом почти все ступеньки, и замер у подножия, не шевелясь. Ну, или пытаясь — Канда видел, как он незаметно подтянул к себе левую ногу и дёрнул рукой. Отвязав Сэта, он позволил ему спуститься на всю длину поводка, так, что разозлённого пса и напавшего на Эрин ублюдка разделяла всего одна ступенька.        — Я спущу его, и он тебя загрызёт, — проговорил Канда, чувствуя, как дерёт горло изнутри. В лёгких зарождался приступ кашля, но он только глубже вдохнул и выдохнул. — У тебя двадцать секунд, чтобы уйти. И никогда не возвращаться. Иначе я убью тебя.       Канда не бравировал. Он говорил настолько искренне, насколько мог разозлённый мужчина, чьей женщине причинили вред на его глазах. Его собственный зверь рвался с цепи, требовал разорвать человека, который был хуже животного. Но Канда держался. Держался из последних сил, цепляясь за память о том, что Эрин сделала его лучше, чем он был.       Канда из прошлого уже давно свернул бы этой твари шею. Канда из настоящего не хотел быть чудовищем в глазах той, что ему доверяла.       Парень неловко поднялся, попятился, когда Сэт дёрнулся в его сторону, роняя с острых клыков слюну. Подняв голову, он ожёг Канду злобным взглядом.        — Я всё равно её трахну, — прошипел он, утирая кровь из разбитой губы. — И ты её не спасёшь.       Канда до боли сжал зубы, рвано дыша. Ты не чудовище, твердил он себе снова и снова. Не чудовище. Но во имя всех существующих богов, как же он хотел вырвать ему сердце наживую!        — Фас, — хрипло и тихо проговорил он и выпустил поводок.       Почти.       Канда успел перехватить пса в последний момент, но это было излишне. Парень рванул вниз по лестнице так резво, словно не был избит несколько минут назад. Канда шумно и зло выдохнул, давя желание догнать его и завершить начатое. С этим подонком он разберётся позже. Через Лави, раз уж у того столько возможностей. Он обязательно найдёт, как заставить его заплатить. А пока…       Пока у него было дело гораздо важнее.       Он снова привязал Сэта к ручке двери и потрепал всё ещё нервного и взъерошенного, часто дышащего пса по холке. Успокаивающе погладил за ухом.        — Ты молодец, малыш. Молодец. Подожди ещё немного. Я скоро вернусь.       Ему нужно было помочь Эрин.       Он нашёл её там же, где и оставил — посреди разгромленной гостиной. Она сидела на полу, обняв себя за плечи и, уставившись в одну точку, раскачивалась назад и вперёд. Канда бросился к ней и, опустившись рядом, осторожно коснулся крепко сжатых пальцев.        — Эрин, — позвал он тихо. — Всё закончилось.       Она не отреагировала, лишь помотала головой. Открыла рот, но ничего не произнесла. Канда взял её за плечи и только тут понял, что её колотит крупная дрожь. Эрин будто мёрзла, хотя в квартире было тепло. Но она словно была не здесь, не с ним, а где-то там, в прошлом, которое снова и снова причиняло ей боль.       Не зная, что делать и как быть, Канда принёс с дивана плед и, усевшись рядом с Эрин, притянул её к себе и накрыл. Она попыталась вырваться, что-то пробормотала, но голос не слушался и губы дрожали, точно она вот-вот готова была расплакаться. Канда в ответ лишь крепче прижал её к себе и принялся гладить по спине и плечам.        — Всё позади, — проговорил он, решив, что рано или поздно она услышит его. — Всё хорошо. Я рядом. Ты в безопасности.       Канда говорил и говорил, не обращая внимания на боль в горле и на то, как тяжелее и тяжелее давалась каждая фраза. Эрин не отвечала, и он почти сходил с ума от тревоги и непонимания. Что сделал с ней этот ублюдок? А что теперь делать ему? Собственное бессилие стремительно пожирало, и Канде очень хотелось закричать, но он лишь сглатывал горький противный ком, застрявший в горле, и всё продолжал звать Эрин.       Не сразу, но она откликнулась. Точнее, не откликнулась, но отреагировала. Дрожь понемногу сошла на нет, и Эрин слабо потянула на себя плед, укрываясь с головой. Из рук Канды она вырываться не стала, наоборот — привалилась к груди, прижалась, будто ища защиты. Канда обнял её крепче, едва сдерживаясь от желания поцеловать макушку, скрытую пледом.       Если молчание то, что ей нужно, он даст ей его. Да и, пожалуй, это всё, что было в его силах сейчас.        — Он жив?       Вопрос прозвучал неожиданно и очень глухо. Канда дрогнул и замер, задержав руку на плече Эрин. Прикрыл глаза, на миг остро пожалев, что так и не прикончил урода. А вдруг он вернётся, а его рядом с Эрин не будет?        — Увы, но да, — хрипло проговорил Канда.       Каждое сказанное слово царапало будто наждачкой, однако он лишь глубже вдохнул и осторожно спросил:        — Что… он сделал?       Повисла тишина, которую Канда не собирался нарушать. Он не видел её лица, но ощутил, как она моментально сжалась, не в силах справиться со страхом. Он прижал её к себе, успокаивающе гладя по спине, а потом положил голову на плечо и закрыл глаза.        — Извини. Можешь не говорить, если это сложно.        Канда не ждал ответа, но он прозвучал. И то, что он услышал, едва не заставило его сорваться с места, чтобы найти падаль и вырвать ему его поганое, насквозь прогнившее сердце.        — Он попытался меня изнасиловать, — Эрин говорила внешне спокойно, но Канда чувствовал, как напряжена каждая мышца в её теле. — Он забыл, что я служила, и решил, что одинокая вдова лучшая добыча. Коэль всегда завидовал Дану. У Дана было всё, у Коэля только проблемы, наркотики и непомерная зависть к брату.       Она сглотнула и вдруг сама подалась к Канде, неловко обняв его за талию. Плед мешал им быть ближе, и Канда с трудом напомнил себе, что так лучше. Для Эрин в первую очередь.        — В день нашей свадьбы он сказал мне, что я не нужна Дану, что он женится только чтобы показать, что лучше брата. Предлагал мне переспать. Я плеснула ему в лицо вином. Дан потом страшно с ним поругался, и они не общались. Через два месяца Коэль пропал. Их мать была уверена, что он жив, искала. А я просто радовалась, что его нет.       Эрин выдохнула и замолчала, ткнувшись лбом в его плечо. Канда почти физически чувствовал, как тяжело ей давалась эта откровенность. Он не хотел, чтобы ей было больно, но понимал, что нужно было с кем-то этим поделиться. Он погладил её по голове, чувствуя себя совершенно беспомощным.       Как ему помочь любимой женщине?        — Он больше тебе не навредит. Я тебе обещаю, слышишь? Я ему не позволю.       Эрин вдруг отстранилась и, скинув плед, посмотрела ему в глаза. В расплавленном серебре Канда видел море тревоги и отчаяния, но направлено оно было не на Эрин. На него. Она беспокоилась о нём.       Её глаза округлились, когда Эрин поняла, что именно он имеет в виду.        — Не смей, — срывающимся шёпотом прошептала она, обхватив ладонями его лицо. — Не смей марать свои руки его убийством, слышишь меня? Ты не должен…       Она запнулась и замерла, неотрывно глядя ему в глаза. Канда тоже не отворачивался, с каждой секундой всё больше ощущая, как росло между ними напряжение. То самое, которое бывает между двумя людьми, которые хотят друг друга поцеловать. Точнее, Канда очень хотел. Он даже подался чуть ближе, сокращая между ними расстояние до минимума. Он чувствовал дыхание Эрин на своих губах, и очень, очень хотел коснуться их. А Эрин…       …Эрин тоже хотела. Канда видел это по её глазам. Они горели ярким, манящим пламенем, и ладони её будто оставляли на его коже незримые ожоги. Но Канда не хотел сопротивляться. Он прижал её руку к своей щеке, машинально осознавая, как потяжелело его собственное дыхание. Это ведь всего лишь поцелуй.       Он не сделает ей больно.       Звонок телефона из коридора показался таким резким, что Канда рвано выдохнул — и морок рассеялся. Эрин дрогнула и вдруг отпрянула, резко убрав руки и спрятав их под пледом. Взгляд её метался по комнате, и в конце концов она опустила голову, не собираясь вставать. Канда хотел позвать её, но телефон звонил слишком настойчиво. Потерев ладонью лицо, Канда поднялся и принёс Эрин трубку. Она взяла её дрожащими руками и несколько секунд молча смотрела на экран.       Надпись «дед» как будто пугала её.        — Я слушаю, дед.       Канда не успел заметить, когда тон Эрин так разительно изменился. Ещё минуту назад она была испуганной, почти сломленной женщиной, а сейчас казалась спокойной и уверенной. Правда, Дилона это обмануть не могло.        — Я в порядке, дед, — Эрин сжала в ладони плед и опустила плечи. — Правда, в порядке… Я…       Канда усмехнулся. Кто бы сомневался в том, что военный прокурор, наводивший ужас на всю союзную армию, не догадается, что с его внучкой что-то не так. Канда сел позади Эрин и осторожно привлёк её к своей груди, давая понять, что она не одна. Она вскинула голову, но почти тут же спрятала взгляд, однако вырываться не стало.        — На меня напали, — после долгой паузы наконец произнесла она. Канда медленно гладил её по плечу, но это мало помогало: Эрин снова начала дрожать. — Это Коэль, дед. Он вернулся.       Она надолго замолчала, и Канда уже всерьёз начал за неё опасаться. Он слышал, что Дилон что-то говорил, а Эрин только слушала и кивала, кусая губы. С каждой секундой в Канде всё сильнее крепло желание вмешаться в разговор, потому что казалось, что ей от этих слов ещё больнее. Он протянул руку, собираясь забрать у неё телефон, но Эрин подняла голову и посмотрела ему в глаза. Канда замер, теряясь в светлой глубине, и не стал ничего делать.       Только Эрин такое умела — одним взглядом просить. Умолять. Кричать. Так, чтобы он всё понял.        — Я в порядке, дед, — снова повторила Эрин, и Канда сжал её плечи, борясь с диким желанием поцеловать в висок. — Со мной Юу. Да. Да, он. Ты…       Она замерла, глубоко вдохнув, и закрыла глаза.        — Я не хочу знать, что с ним станет. Этот человек для меня мёртв.       Дилон что-то ей ответил и, попрощавшись, Эрин практически выронила телефон. Канда не стал ничего спрашивать. Всё и без того было ясно, как день: Дилон Сартес никогда не простит того, кто посмел поднять руку на его единственную драгоценную внучку. И Канда его в этом чувстве прекрасно понимал. Он и сам хотел наказать Коэля, и только слова Эрин, только её отчаянный шёпот и полный ужаса, смешанного с тревогой, взгляд останавливали его.       Он не хотел делать ей ещё больнее.       Они просидели на полу, укутанные пледом, так долго, что Канда потерял счёт времени. В комнате окончательно сгустилась тьма, и глубокие тени плели свои причудливые узоры в углах. Какое-то время после разговора с дедом Канде казалось, что Эрин расплачется, но она сдержалась, только прижалась к нему так близко, как могла. Канда ничего не говорил, не тревожил и не собирался ей мешать, лишь обнимал и чуть заметно покачивал, словно уставшего ребёнка. И когда дыхание Эрин окончательно выровнялось, а пугающая дрожь сошла на нет, он позволил себе немного отстраниться.        — Уже поздно, — тихо проговорил он, глядя на Эрин, поднявшую на него глаза. — Тебе нужно поспать.       Эрин ничего не ответила, кивнув, и не сопротивлялась, когда он подхватил её на руки и отнёс в спальню. Уложив её на кровать, он накрыл Эрин одеялом и собрался уйти, но не успел даже отвернуться. Эрин перехватила его за запястье, и на миг Канде показалось, что его обожгло — настолько ледяными были её пальцы. Он медленно повернул голову и посмотрел на Эрин.        — Останься.       Тихая просьба осела в тишине и на коже Канды мелкими искрами, которым, казалось, совершенно не было места. Эрин просила его остаться, она смотрела на него так, словно без него случится что-то невыразимо ужасное, и Канда, глядя на неё, терялся в мыслях. Он понимал, что это может быть неправильно. Понимал, что утром она могла пожалеть об этом порыве. Нет, он не хотел пользоваться её бедой и быть с ней, как с женщиной, и всё же…       Канда не мог ей отказать.        — Хорошо, — он присел на край кровати и погладил Эрин по голове. — Я побуду с тобой, пока ты не уснёшь.       Эрин пару мгновений раздумывала над его словами, а потом отодвинулась, освобождая ему место, и похлопала ладонью.        — Так будет удобнее.       Её голос был хриплым и уставшим, и Канда решил, что спорить с ней сейчас не лучшее время. Поглубже вдохнув, он лёг рядом и, бесконечно сомневаясь, обнял её и притянул к себе. Ей это нужно, повторял про себя Канда, вдыхая запах сирени, исходивший от её волос, и ловя себя на желании зарыться в них носом. Ей это нужно, говорил он себе, и старался думать только о том, что ей станет легче от того, что он рядом. Получалось не очень, потому что жар тела Эрин нельзя было никуда деть. Она была рядом, такая хрупкая, нежная, щекотала дыханием его шею, и не было ничего, что могло бы им помешать.       Ничего, кроме обещания, данного Кандой. И превращаться в чудовище, на которое она направляла нож с диким желанием убить, он не желал.       Эрин уснула, сморенная тяжёлыми событиями минувшего дня, спустя двадцать минут, а Канда так и не смог сомкнуть глаз. В мыслях неотступно крутилась сама Эрин, с остервенением сжимавшая нож в желании убить, и Коэль, по взгляду которого Канда точно понимал: он не отступится. Наверное, хорошо, что позвонил Дилон. Потому что оставлять Эрин одну, зная, что ублюдок где-то поблизости, казалось Канде невыносимым. Он бы оставил все дела, чтобы быть с ней круглые сутки. А теперь… теперь его помощь не требовалась.       Когда дыхание Эрин окончательно стало спокойным, Канда всё-таки встал — медленно, боясь её разбудить. На сон сегодня он не рассчитывал, поэтому, прикрыв за собой дверь спальни, убрал в гостиной беспорядок, отмыл пятна крови и только после этого вышел из квартиры. Сэт, уставший ждать хозяина, растянулся перед дверью и спал, но при его появлении поднял голову и наворстил уши, готовый к любой команде.        — Прости, малыш, — Канда погладил его и отвязал поводок. — Я задержался.       Он вошёл в тихую квартиру и, разувшись, пошёл в душ. Хотелось смыть с себя не только грязь, но и чувство беспомощности, липнущее к коже. Он знал, что не способен избавить Эрин от прошлого, что время от времени оно всё равно будет возвращаться и делать ей больно. Но, чёрт возьми. как же это бесило! Как хотел Канда оградить её от всего этого! Стоя под сильными струями воды, он вдруг зарычал и несколько раз ударил стену, сдирая костяшки.       Боль Эрин прочно поселилась под костями, и Канда ничего, совершенно ничего не мог с этим сделать. То, что он просто был рядом, слишком мало, чтобы исцелить её. Эрин ведь находила способ помочь десятками людей.       Кто поможет ей самой?       Под утро сон всё-таки сморил его, но был недолгим и беспокойным. Проснулся Канда от будильника, который завёл, чтобы не пропустить выход Эрин на работу. Он не сомневался, что после такого она с двойным усердием возьмётся за дела, чтобы забыться, хотя тут и требовался совершенно иной подход. И, натянув штаны под ворчание разбуженного Сэта, он поспешил к двери, совершенно не удивившись тому, что Эрин уже стояла у лифта. Она обернулась на звук открывшейся двери, и Канда готов был поклясться — никто бы не догадался, что вчера стряслось что-то ужасное. Эрин выглядела спокойной, лишь чуть уставшей, с незаметным, идущим ей макияжем, в светлом лёгком платье и плетёных босоножках. Заметив его, она улыбнулась уголками губ.        — Привет. Готова спорить, ты хочешь сказать, что я ненормальная.       Канда неловко потёр ладонью шею и подошёл ближе. Переступил с ноги на ногу, ощущая, как холодил пол ступни. А ведь Эрин столько раз выбегала к нему босой!..        — Да, — наконец, кивнул он и внимательно на неё посмотрел. Мелькнула мысль удержать, и Канда даже поднял руку, но сам себя осадил. — Может, останешься?       Эрин несколько секунд смотрела на него, и покачала головой.        — Не могу, Юу. Мне нужно передать дела, да и работа всегда отвлекает. Не волнуйся. Я в порядке.       Канда хотел спросить, как же быть с оперой, но не успел. Эрин коснулась его щеки ладонью и снова улыбнулась — теперь искреннее и теплее. Так, как всегда хотел Канда. Эта улыбка предназначалась только ему одному.        — Увидимся вечером. У нас свидание, забыл?       Она зашла в лифт и нажала кнопку подземной парковки, а Канда так и остался стоять, всё ещё ощущая её прикосновение. Стоило признать — это было чертовски приятно. Настолько, что он коснулся щеки кончиками пальцев, будто бы это могло помочь сохранить ощущение. Постояв так несколько секунд, он тряхнул головой и вернулся к себе. Быть влюблённым — вести себя как идиот?       Однозначно.       День пролетел практически незаметно, разве что кофе в рационе Канды стало значительно больше. Спать всё-таки захотелось, особенно к вечеру, но он старательно боролся. Выпив очередную чашку, он принял душ и, тяжело вздохнув, начал собираться. В столь красивой одежде ему было чертовски неудобно, но Лави не раз и не два повторил, что с «твоей избранницей вы будете прекрасной парой». Ллар говорил это так, словно знал, о ком речь, и Канде поначалу хотелось его ударить. Но, глядя на себя в зеркало, он в очередной раз признал его правоту.       С таким им Эрин точно не будет стыдно показаться на людях.       Он хотел забрать её и вместе поехать, но Эрин настояла, что встретиться лучше у самой оперы. Канда, напоследок насыпав собакам корма, вызвал такси и приехал за полчаса до назначенного времени. Он был уверен, что народу будет немного, но, прохаживаясь вдоль широких ступеней, быстро понял, что не был первым. Джентльмены в сопровождении дам прогуливались тут и там, в аллее справа от театра виднелись богато одетые пожилые пары, а у фонтана на площадке перед входом обнимались парочки помоложе. Глядя на них, Канда испытывал смесь зависти и смущения. Наверное, он сам никогда бы не решился целовать Эрин на людях.       Да и с чего он вообще решил, что он сможет ещё хоть когда-нибудь её поцеловать?..       У подножия лестницы остановилось очередное такси, и Канда замер, в надежде, что это Эрин. Она действительно приехала, но, увидев её, Канда не нашёл в себе сил сдвинуться с места. Сердце, на миг остановившись, пустилось в бешеный галоп, ноги вмиг стали ватными, а в горле пересохло. Эрин, его Эрин, которую вчера он обнимал, пряча от собственных кошмаров и боли, сегодня выглядела настолько восхитительно, что у него не находилось слов это описать. Тяжёлая причудливая причёска, украшенная сверкающими заколками, подведённые глаза, тёмные губы, так и манившие поцелуем. На её ключицах покоилось аккуратное изящное ожерелье, а чёрное платье, в котором он однажды её уже видел, при каждом движении будто оживало. Канда заставил себя спустить взгляд с туго обтянутой корсетом груди к ногам, которые словно обнимала тонкая ткань, и сглотнул.       Боги, если бы он только мог подумать, что она будет настолько прекрасной!..        — Вижу, ты сражён наповал, — произнесла она, приблизившись. — Нравится?       Она чуть повернула голову, и тёплый свет уличных фонарей сверкнул в украшениях и в её глазах. Канда видел: сегодня они светились каким-то особенным светом. И то, как она смотрела на него… он ещё не видел подобного взгляда. Эрин смотрела на него так, словно видела что-то невероятно красивое, то, что ей очень-очень нравилось.        — Очень, — наконец, проговорил Канда, облизав пересохшие губы. — Ты прекрасна.       Эрин на миг прикрыла глаза и улыбнулась, а потом подалась вперёд и шепнула ему на ухо, коснувшись его плеча.        — Ты тоже.       Канда скользнул по ней растерянным взглядом. Она что… считает его красивым? Серьёзно? Эрин ответила ему невозмутимостью и ничего не ответила на немой вопрос, посмотрев на вход.        — Пойдём? Скоро начнётся.       Будто очнувшись, Канда кивнул и, предложив ей свою руку, поднялся в здание. Предъявив билеты, они миновали роскошно обставленный холл и, пройдя по широкой лестнице с резными перилами, вошли в зал. Канда заказал места в четвёртом ряду, откуда открывался хороший вид на сцену, а главное — можно было, не напрягаясь, рассмотреть актёров. Он понимал, что цена на эти места очень высока, но вглядываться в бинокль, сидя где-то на задних рядах или на балконе, у него не было совершенно никакого желания.       Заняв место, он, немного помедлив, всё-таки взял Эрин за руку и осторожно погладил. Канда не смотрел на неё, но чувствовал её взгляд. Слова подобрать было сложно, и он понимал, что любая сказанная им фраза, скорее всего, будет неловкой, но не произнести это он не мог. Канда хотел хоть как-то выразить то, что чувствовал.       Даже если это первое и последнее их свидание, он желал быть честным.        — Спасибо, что пришла, — он поднял голову и неловко улыбнулся. — Я надеюсь, это будет не слишком ужасно.       Эрин усмехнулась и подмигнула ему.        — Всё будет прекрасно, вот увидишь.       Канда очень хотел в это верить. И он верил. Но едва началось представление и молодой юноша, влюблённый в Луну, начал свою партию, Канда задремал. Бессонная ночь не прошла даром, и он не смог бороться с искушением, особенно когда музыка становилась спокойной и убаюкивающей. В себя он пришёл лишь под самый конец, когда отгремели последние аккорды и зал разразился аплодисментами. Он встрепенулся и тоже начал хлопать, далеко не сразу осознав, что всё это время его голова лежала на плече Эрин.       Хуже просто быть не могло. Какой же он идиот, дьявол!..       Пока они в толпе покидали театр, говорить не представлялось возможным. Однако с каждой минутой молчания Канда всё больше и больше чувствовал себя неловко. Он ведь не хотел, чтобы так вышло! Он действительно хотел провести время с Эрин, насладиться красивой музыкой и ею самой, такой же прекрасной! А в итоге просто и неизысканно проспал всё представление и теперь даже не знал, о чём разговаривать с Эрин. Он же ничего не видел.       Более идиотского поступка совершить было уже нельзя.       Эрин наверняка чувствовала его состояние, но ничего не говорила. По наитию свернув к аллее, Канда медленно шёл, держа её за руку, и, когда молчание стало невыносимым, повернулся к Эрин и прямо посмотрел на неё.        — Извини, я… — он осёкся на полуслове и нахмурился. — Почему ты улыбаешься?       Эрин рассмеялась и склонила голову набок. Её, казалось, вся эта ситуация действительно забавляла.        — Потому что ты очень милый, когда смущён. И да, я знаю, что ты проспал всё представление. И я тебя не виню. Всё в порядке, Юу.       Она шагнула ближе, и между ними практически не осталось места. Луна, выглянувшая из-за облаков, освещала Эрин, и в этом свете, казалось, её глаза светились особым колдовским блеском. А дыхание, которым она касалась его губ, зажигало внутри Канды пламя, которому он не хотел давать силы, но знал, что оно взаимно.       Или, по крайней мере, хотел в это верить.        — Спасибо, что был со мной, — Эрин шепнула ему на ухо, приподнявшись на цыпочки. — Это был лучший вечер в моей жизни.       Канда хотел перехватить её за талию, прижать к себе, но Эрин уже отстранилась. Миг близости, которая будоражила разум, прошёл, и только яркая улыбка не дала ему впасть в уныние.        — И он ещё не закончился.       Канда выдохнул и кивнул. Эрин права: вечер ещё не закончился. И они вместе. Обо всём остальном они подумают позже. Решат, как жить дальше и что им делать друг с другом. А пока…       Пока, в этот прекрасный вечер, они вместе. Иное не имеет значения.       Ведь так, Юу Канда, безумно влюблённый в свою женщину?       Ведь так?..