Ренессанс Республики

Вернулся в дом Медичи Тео на следующий день, и теперь уже в компании Якопо и Франческо. Одетые в парадные костюмы и маски, они в порядке очереди подошли к дверям и столкнулись с охраной дворца, проверявшей гостей. — К чему это? — возмутился Франческо, когда охранник попросил его показать, что раскрашенный меч на его поясе игрушечный или деревянный. — За кого вы меня принимаете? За убийцу? Тео стоило больших трудов не засмеяться всей сюрреалистичности происходящего. Сдержавшись с большим усилием, он слушал перепалку Франческо и охранника до тех пор, пока это не надоело Якопо. — Да ради Триединого, — пробормотал Якопо, снимая с пояса настоящий меч в разукрашенных ножнах. Понимая, что не сможет отвертеться, Франческо был вынужден последовать его примеру. Охранники проверили их клинки. — Простите, — сказал один из них, — но на этот прием нельзя пройти с оружием. Сами понимаете, тема такая. Вы получите их назад когда будете уходить. Взамен возьмите игрушечные. — Черт бы побрал Медичи, — пробормотал Франческо, когда они вошли в дом. — Ну ничего, я не так прост. Тео, подозревавший, что он спрятал еще какое-то оружие под одеждой, тяжело вздохнул и понадеялся на то, что план Лоренцо сработает. В конце-то концов, кто знает, остановит ли Франческо и его союзников отсутствие некоторых Медичи. В попытке не думать об этом непрерывно Тео принялся осматриваться и только тогда заметил, как же сильно изменился дом за время его отсутствия. Казалось, что этот богатый дом из светлых оттенков камней и многочисленными витражами в окнах не может стать еще изысканнее и прекраснее, но Лоренцо переплюнул самого себя. Коридоры, еще вчера завешанные картинами и гобеленами, теперь были сплошь и рядом украшены цветами и драпировкой, маленькие статуи и вазоны уступили место фонарям и столам с закусками, то тут, то там можно было найти изящную лавочку или уютное кресло на случай, если захочется присесть. И это все он увидел лишь по пути в большой зал. Оказавшись там, Тео и вовсе ахнул. Золото. Повсюду золото — рамы картин, посуда и столовые приборы на столиках с едой, подсвечники и канделябры, все блестело в огнях свечей. Шелка и ленты струились по стенам. Лакеи в праздничных ливреях подносили угощения разодетым гостям, чьих личностей было не угадать из-за причудливых костюмов и подходящих им масок. — М-да, — мрачно сказал Якопо. — Ничего не получится. Мы не найдем никого из них. — Найдем, найдем, — ответил Франческо, вступая в толпу. — Лоренцо тщеславен, как и вся его семья. Они не упустят шанса покрасоваться. Тео ничего не сказал. Он лишь осматривал зал в поисках кого-то знакомого, но так и не успел разглядеть среди толпы подруг. К ним с Якопо и Франческо подошел хозяин дома. — Пацци, — улыбнулся Лоренцо, облаченный в платье звездочета. — Добро пожаловать. Кто это с вами? Тео хотел было ответить, что они уже виделись, но вовремя спохватился — не сразу вспомнил, что должен держать мину. К счастью, никто, кроме Лоренцо, этого не заметил. Хозяин дома продолжал ожидать ответа, остальные же гости начали оборачиваться в их сторону. Франческо, слегка смущенный, прочистил горло. — Уважаемые господа, — сказал он, запнувшись после первого слова. — Позвольте представить вам моего старшего сына, Таддео Пацци. Он бастард, воспитывавшийся вдалеке от меня. Я искал его много лет и наконец нашел. Убедившись в нашем родстве, сегодня я официально признаю его как сына и наследника. Надеюсь, вы примете его так же хорошо, как моего младшего сына. Гости зашушукались на несколько мгновений. Это объявление произвело на них странное впечатление. Смущенный их реакцией Тео отвел взгляд в сторону, чувствуя, как предательски краснеют щеки, и желая сбежать прочь. Ему совершенно не нравилось на этом празднике пока что. Он, наверное, так и продолжал бы стоять в окружении странно смотрящих глаз и гула, подобного жужжанию сотни шмелей, если бы кто-то в углу не начал хлопать. Это оказались его подруги, Кристина и Лючия. Остальные гости, видимо, опомнившись, последовали их примеру и поприветствовали Тео таким же образом. — Я рад вам всем, — сказал Лоренцо, когда гости снова отвлеклись от них. — Проходите, наслаждайтесь праздником. Он ушел встречать других гостей. Франческо же повернулся к сыну. — Познакомься с кем-нибудь, — сказал он. — Как услышишь, что что-то происходит — отправляйся домой и не останавливайся. И будь осторожен, не позволяй cебя схватить. — Что вы задумали? — разыграл дурачка Тео. Франческо ему, ясное дело, ничего не сказал, лишь отмахнулся и ушел куда-то вместе с Якопо. Довольный Тео же направился в сторону подруг. По пути он не мог не отметить, как же хорошо они выглядят сегодня. Они, конечно, всегда хорошо выглядели — сказывалось наличие у их семей денег, на которые они могли себе позволить хорошую одежду. Но сегодня они обе выглядели особенно хорошо и празднично. Кристина, обычно носившая красное и бежевое, сегодня выбрала богато вышитое белой нитью платье коричневого, как у густой карамели на ярмарочном яблоке, цвета, и вместо маски скрыла свое лицо тонкой вуалью. Лючия же, которую вечно одевали в серое, сегодня была в темно-зеленом, как крона дубового дерева поздним летом, платье. Оно явно было ей мало, понял Тео по тому, как тяжело ей было дышать, или же кто-то слишком туго его зашнуровал. В любом случае, оно ей шло, а маска и ленточки в волосах дополняли ее хороший вид. Клариссы с ними не было — наверное, родители Лючии запретили ей взять с собой камеристку. Сначала Тео расстроился, подумав о том, что подруга не переживет этого уникального ощущения первого настоящего праздника, не потанцует, не порадуется. Но потом, вспомнив о заговоре, даже обрадовался. Если бы было возможно, он уговорил бы и остальных девушек не приходить, но что же, вышло как вышло. Девушки были явно рады с ним увидеться, чего нельзя было сказать об их сопровождаемых. — Маменька, папенька, — сказала Лючия своим родителям — серьезному сеньору Гульельми, главе гильдии кожевников, и его хмурой жене. — Это Тео Пацци. Я рассказывала, мы встречались на занятиях танцами в Розарии. — Надеюсь, у вас нет намерений на мою дочь, — сказал ее отец с мрачным выражением лица. — Я вот-вот договорюсь насчет ее брака, и весьма удачно. Тео эти слова не понравились, его так и подмывало после них сказать, что намерения у него все же есть. Но он сдержался ради Лючии. Лихорадочно придумывая достойный ответ, он видел, что отец Лючии уже вот-вот откроет рот, чтобы сказать еще какую гадость, но тут сеньора Гульельми кто-то окликнул, и он отошел вместе с женой. К счастью, он не заставил Лючию уйти с ним, видимо, считая, что под присмотром подруги она не наделает глупости. — Не серчай, пожалуйста, — извиняющимся тоном сказала Лючия. — Он, конечно, строгий, но обычно не настолько. Сейчас… всем очень тревожно. Сам понимаешь. Это разбирательство… — Понимаю, — Тео постарался вложить в свою улыбку как можно больше ободрения. — Почему вы тут стоите одни? Неужели наши ровесники-дворяне так застенчивы, что не могут пригласить на танец? — Время танцев еще не настало, — заметила Кристина со скучающим видом. — Еще не подали второй круг закусок, и мессер Медичи не произносил речь. А как настанет, боюсь, на нашу долю приглашений выпадет немного. — Почему же? — Мой отец распугал всех желающих потанцевать со мной, а их и без того можно было по пальцам пересчитать, — Лючия сказала это таким печальным голосом, что у Тео заныло под ребрами. — А Кристина помолвлена, так что ее тоже теперь мало приглашают. — Я не знал, что у тебя есть жених, Кристина. Где же он? — удивился Тео. — Разве не должен он быть поблизости и заботиться о тебе? — Он так и поступил бы, если бы не отбыл в Монтериджони, — разговор об этом явно немного приподнял Кристине настроение. — Марко — обязанный Федерико Аудиторе и должен сопровождать его. Сейчас он помогает Федерико управлять городом. — Я бы расстроился, если бы был далеко от своей девушки. А ты так спокойна, — Тео вздохнул. — Неужели ты не скучаешь? — Конечно, скучаю, — Кристина улыбнулась. — Но я знаю, что мы скоро увидимся. Кондотьер-Генерал вернулся в город. Он встретился с моими родителями утром и предложил им вывезти меня и моих младших братьев и сестер в Монтериджони до тех пор, пока в Солэ все не уляжется. — Мои родители тоже с ним встречались, и им он это тоже предложил, — заметила Лючия. — Они долго не хотели отпускать, но он был настойчив… — Кто был настойчив? — вдруг услышали они вкрадчивый голосок откуда-то справа. К ним направлялась незнакомая Тео девушка, которую его подруги явно не жаловали, судя по тому, как вытянулись их лица. Ее же это явно не смущало — она была заинтересована Тео. — И в чем? — Твой нос в поисках сплетен, дорогая Карла, — сухо сказала Кристина. — Как поживаешь? — Сносно, — ответила девушка. — Было бы лучше, если бы ты не язвила без повода. Карла, — представилась она, повернувшись к Тео и протянув ему руку для поцелуя. — Карла де ла Лука. Моя семья занимается торговлей. Тео окинул ее быстрым взглядом. Эта девушка была очень красива, он не мог этого не признать. Ярко-золотые волосы были уложены в элегантную прическу и украшены лентами с нанизанным на них жемчугом, а миловидное лицо было трудно рассмотреть полностью из-за маски. Разве что зеленые глаза в прорезях смотрели с интересом. Изысканное фиолетовое платье напоминало красное платье Лукреции Борджиа, такое же взрослое и перегруженное деталями, но Карла носила его так непринужденно и энергично, что производила этим приятное впечатление, чего было нельзя сказать об ее поведении. Они встретились только что, и на его глазах девушка уже успела оскорбить его подруг, но Тео не мог не заметить, что Карла с ним флиртует. Почему только — никак не мог взять в толк. — Таддео Пацци, — чуть холоднее, чем намеревался, сказал он. — Думаю, чем занимается моя семья, вам известно. — Да, и о крутом нраве каждого его члена тоже, — с притворной печалью вздохнула Карла, опуская руку. — Помнится, ваш брат — сводный, выходит, — тоже был неприветлив. Но даже он понимал, с кем стоит общаться, а с кем нет. — Что же, выходит, вы знали его лучше моего. — Полагаю. Как вы находите общество этих кумушек? Надеюсь, удовлетворительным, — пропела Карла. — Но в случае чего, разыщите меня этим вечером. Я с удовольствием придержу для вас танец… — Эй, Карла, — вмешался вдруг какой-то мимопроходимец с лихим видом и винным амбре, подойдя к ним. — Хватит ошиваться с этими. Тебя ищет отец. — Дуччо, мой дорогой брат, — Карла нервно хихикнула. — Познакомься. Это Таддео Пацци. — Да хоть сам папа, мне-то что, — Дуччо бесцеремонно сжал ее локоть. — Пошли. — Найдите меня! — бросила Карла прежде, чем позволить брату себя увести в другую комнату. Когда они скрылись из виду, Тео, Кристина и Лючия, не сговариваясь, рассмеялись. — А я думал, здесь будет скучно, — сказал Тео, вытирая уголки глаз. — Что она имеет против вас? — Дуется, что мы и Клаудия перестали с ней дружить, — объяснила, отсмеявшись, Кристина. — Ее брат сватался по очереди ко мне и к Клаудии, но наши родители отказали ему, а нам он и вовсе был неприятен. Карла все защищала его, и в какой-то момент нам надоело это слушать. — Тише, — сказала вдруг Лючия. — Смотрите. Кажется, мессер Медичи собирает всех. Она указала на взрослых, окружающих Лоренцо Медичи. За их спинами и переговорами было трудно разобрать, что он говорит, поэтому компания поспешила подобраться поближе. — Для меня огромная честь принимать всех вас в моем доме, — услышали они часть его слов. — Особенно накануне Большой Мессы. В такие трудные времена мы должны сплотиться перед большой угрозой нашим сердцам и помыслам и не позволить нашим различиям и прошлому рассорить нас еще сильнее. Так давайте же забудем все обиды и отпразднуем встречу. Музыку! Неизвестно где спрятанные музыканты заиграли модную мелодию, а гости, шумно похлопав и высказав одобрение хозяину дома, разошлись кто куда, многие остались танцевать. Тео повернулся к подругам, пытаясь решить, кого уместнее будет пригласить первой, чтобы не обидеть обеих, но кое-кто его опередил. — Станцуете со мной, прекрасная сеньора? — спросил Кристину подошедший со спины юноша, и та, обернувшись и мигом его узнав даже в костюме, с вскриком сжала его руки. — Полно, дорогая, отпусти! Эти несчастные руки всю ночь загоняли коня, чтобы успеть! — Марко! Как же тебя отпустили? — удивленно воскликнула Лючия. — Я сопровождаю мессера Аудиторе по приказу его племянника, — Марко улыбался во все тридцать два до тех пор, пока его взгляд не упал на Тео. — Кто ваш новый друг? — Я расскажу тебе пока мы будем танцевать, — сияющая Кристина не дала ему совсем уж отвлечься и утащила в танцующую толпу. Тео же, довольный тем, что все сложилось как он хотел, протянул руку Лючии и слегка склонился: — Окажешь мне честь? Покраснев, Лючия согласилась и позволила ему увести себя в соседнюю комнату — в той, где стояли они, от танцующих было не протолкнуться. Там танцевали тарантеллу, и Тео, достаточно неплохо выучивший этот танец (уроки девушек не прошли даром), с удовольствием выдохнул. — Как дела дома? — спросила его Лючия, когда они протанцевали несколько минут. — Сильно достается от мессера Франческо? — В последнее время не особо, — признался Тео. — Он куда-то часто отлучается, поэтому я почти все время с Якопо. Вот уж кто мне спуску не дает. Представляешь, как-то спросил, нет ли у меня подружки. — И что ты сказал? — Сказал, что конечно же нет пока что. Со всей этой неразберихой вокруг… пока не до этого. Но он так не считает и, должно быть, собирается найти мне кого-то в скором времени. — Могу понять, — вздохнула его партнерша. — Мои родители раньше на меня особо не надеялись, но после того, как моя сестра удачно вышла замуж и так решила много семейных проблем, отец начал думать как бы повыгоднее устроить мой брак. Боюсь, если бы не арест дожа и исчезновение Эцио, отец договорился бы о браке с ним. Почему-то эти слова задели Тео, но он постарался этого не показывать. — А что, ты бы не хотела? — удивился он, надеясь, что она не слышит грусти в его голосе. — Вы вроде как хорошие друзья… — В том-то и дело, Тео, мы с ним друзья, — посетовала Лючия. — И меня это устраивает. И его устраивает дружба со мной и Кристиной — а с ней он даже был помолвлен какое-то время, пока Марко не попросил ее руки. Они с Марко давно были влюблены и были очень рады тому, что Эцио согласился расторгнуть помолвку. Если бы не суматоха, второй раз ему бы такое не позволили. Ты не пойми меня неправильно, я не против стать женой хорошего друга… Но все же по любви жениться — совсем другое. — Это точно, — кивнул юноша. — А ты? — Лючия переключилась на него так неожиданно, что он смутился. — Как тебе хотелось бы жениться? На любимой? Или на подруге, ком-то вроде Клариссы… — Я пока не знаю наверняка, — Тео горько усмехнулся. — Мне порою кажется, что можно быть друзьями с любимой, и тогда, возможно, брак будет крепче… Но в чем я точно уверен, так в том, что Клариссу не полюблю иначе, чем сестру, если тебя это беспокоит. Эти его слова попали в цель и заставили смущенную Лючию легонько поддеть его ладонью по запястью. В таком ключе они провели практически весь вечер. И, что было для Тео важнее всего — ничего не произошло, как и предсказывал Лоренцо Медичи. В один из перерывов Тео застал его разговаривающим с его родственниками. Он испугался было, что сейчас случится страшное, и поспешил подойти. — Очень жаль, что не вся ваша семья присутствует на празднике, — услышал он сетования Франческо. — Он так хорошо организован, что пропускать его — большое упущение. — Ну что поделать, — развел руками Лоренцо. — Я уговаривал Джулиано изменить планы или отложить их хотя бы на пару дней, но он был непреклонен. Дети же так хотели посетить праздник друзей, что я не нашел в себе сил отказать и им. Но я счастлив, что вы пришли. Кто знает, может, это станет первым днем новой дружбы. — Кто знает, — сквозь зубы прорычал Франческо. — Благодарим за гостеприимство, — сказал Якопо, заглушая его грубость. Они раскланялись друг с другом и разошлись. Следуя за отцом и дядей, Тео надеялся, что все пройдет так, как было задумано. Уставший после долгих танцев Тео вернулся в свою комнату сразу же, как они оказались дома. Он сбросил с себя одежду и забрался в кровать, вытянулся под теплым одеялом и подумал: как все-таки хорошо иметь свою кровать, одеяло, ни с кем ничего не делить. Это чувство никогда не надоест, решил он, засыпая. Он спал так крепко и хорошо, что ему не захотелось просыпаться, когда ранним утром его пришли будить слуги. — Сейчас же очень рано, — пробормотал Тео, отмахиваясь. — Вставайте, юный мессер, ваш дядя сердится, — сказал один из лакеев. — Мессу служат очень рано, поэтому выходить нужно уже сейчас. Мы вам кофе принесли. Упоминание любимого напитка и его тонкий аромат убедили Тео. Он заставил-таки себя вылезти из-под одеяла, выпил воды и кофе, спешно оделся в приготовленную ему одежду и спустился вниз. В фойе уже ждали готовые Франческо и Якопо. Тео боялся увидеть на поясе отца ножны со шпагой или мечом, но ничего не увидел. Даже кинжала. Это успокоило его. Все были правы: его отец отказался от своей идеи напасть на празднике и не станет делать этого на мессе. Довольный этим Тео следовал за родственниками к собору святого Луки. На ступенях, ведущих к высокому храму в бело-зеленых тонах, было многолюдно. Там Тео увидел всех. Семьи Гульельми и Веспуччи держались рядом друг с другом. Лючия и Кларисса присматривали за младшими детьми Гульельми, пока их родители разговаривали с родителями Кристины. Сама же Кристина смеялась шутке своего жениха, пока вокруг нее бегали ее младшие братишки. Они все улыбались и перешучивались, и от этого на душе у него стало немного печально. Хотелось бы ему иметь такие отношения в семье… Чтобы не поддаваться этим унылым мыслям, он встряхнулся и продолжил осматриваться. Знакомые лица встречались ему то тут, то там. У самого входа он увидел Лоренцо Медичи, окруженного семьей — женой и матерью, детьми, братом Джулиано и сестрой Бьянкой, детьми. Гульельмо Пацци, муж Бьянки Медичи, тоже был там, высматривал кого-то. Когда Гульельмо посмотрел на него и, улыбнувшись, начал спускаться, Тео понял: он высматривал их. — Дядя, Франческо, — сказал Гульельмо, подойдя ближе. — Я рад вас видеть. — А мы тебя не очень, — грубо сказал Франческо. — Возвращайся к своей семейке. — Ну хватит, Франческо, сколько уже можно, — Гульельмо был явно расстроен таким обращением, на его лице проступила мука. — Десять лет прошло, мы уж могли сто раз помириться и жить дружно, сотрудничать. Все были бы этому рады, лишь ты упрямишься. Довольно! Я правда стараюсь пойти тебе навстречу и загладить нанесенную обиду, так дай мне шанс… Давай в этот святой день послушаем мессу вместе? Как прежде? Франческо задумался о чем-то, рассматривая брата. Якопо, слушавший их разговор, молчал, наблюдая, Тео же переводил взгляд с одного из братьев на другого в надежде, что слова Гульельмо достигнут сердца Франческо. — Даже если я захочу сесть за тобой, Медичи мне этого не позволят, — сказал наконец Франческо. — Это не проблема, — тепло улыбнулся ему брат. — Лоренцо очень скучает по нашей дружбе и будет счастлив, если наши семьи будут молиться вместе. Он протянул Франческо руку, и Тео затаил дыхание: неужели даже сейчас отец откажется? Франческо, воплотив его потаенное желание, пожал руку брату, и Тео с радостью выдохнул. Бросив взгляд на Якопо, Тео увидел, что даже старик улыбался произошедшему. Все-таки ссора племянников расстраивала и его, а примирение доставило ему большое удовольствие. — Пойдемте, — сказал Гульельмо. — Скоро начнется. Они вместе поднялись к дверям. Лоренцо, еще не вошедший в собор, обернулся и с улыбкой кивнул Франческо, Франческо кивнул в ответ, но без улыбки. Все начали заходить в открывшиеся двери, но Тео задержался. Почему-то ему показалось, что на крыше соседнего дома кто-то стоит. Прищурившись, он узнал знакомую фигуру. Это был Эцио. Видимо, друг присматривал за ними на всякий случай, чтобы, если что, прийти на помощь. Тео знал, что вряд ли Эцио это увидит, но все же улыбнулся ему и, подняв руку на уровень ключиц, слабо помахал. Эцио увидел. И помахал в ответ. Это было последним, что Тео увидел на улице. Войдя в храм, он обомлел. Величественный. Никак иначе он не мог описать то, каким увидел собор изнутри. Снаружи, конечно, он производил не менее сильное впечатление, однако, сочетание мраморных стен, приятно пахнущих лаком деревянных скамеек, икон, окруженных золотистым свечением пламени десятков свечей, и почтительного гула прихожан, гулко раздававшегося под высокими сводами и чудом отсроенным куполом собора оглушило Тео. Он так растерялся от всего этого великолепия, что сделал лишь десяток шагов от входа и с кем-то столкнулся. — Осторожнее, юноша, — услышал он чей-то смутно знакомый голос. Обернувшись, Тео увидел высокого мужчину средних лет и сразу же узнал его по перечеркнутому глубоким шрамом глазу. Сверху вниз на него смотрел Марио Аудиторе. Кондотьер-Генерал Республики, повелитель Монтериджони, старший брат дожа, дядя Эцио и отец Клариссы. Они мельком виделись, когда Тео сопровождал дядю на встречу с ним, но не имели возможности ни познакомиться, ни перекинуться словом. Вспомнив о просьбе Эцио при виде этого сурового человека, Тео сглотнул от волнения. — Простите, генерал, — промямлил он, отводя взгляд и уже намереваясь отойти в сторону. Но генерал зачем-то задержал его. — У нас с моим племянником и твоим дядей есть договоренность насчет тебя, — тихо сказал он, склонившись к уху Тео. — Сразу же как закончится месса найди моего спутника, Марко, и сопроводи вместе с ним кареты с девушками и детьми в Монтериджони. — Хорошо, — кивнул Тео. — А как же Якопо? Я полагал, он тоже поедет… — Поедет, но позже, — то, каким странным голосом сказал это генерал, заставило Тео заволноваться. — Если он не наделает глупостей, то присоединится ко мне, и мы догоним вас на подъезде к городу. Не о чем волноваться, парень. Тео не успел возразить или спросить что-то, как кондотьер оставил его и пошел дальше по проходу, к скамейке своей семьи. Растерянный Тео же замешкался еще больше. Наверное, стоило отдать ему письма, почему-то думал Тео, пробираясь сквозь толпу в поисках скамейки Пацци, отца или хоть кого-нибудь знакомого. Почему-то ему сейчас казалось, что он должен сказать правду, познакомить Клариссу с отцом и заставить того взять ее под защиту, хотя он был уверен, что кондотьер заберет и ее в Монтериджони даже не зная об ее происхождении. Эти мысли испарились сами собой, стоило ему найти отца и дядю на скамейках позади Медичи. Они все сидели рядом с хорами, на почетных местах: в первом ряду старшие Медичи, во втором семья Гульельмо, Франческо, Якопо и еще какой-то незнакомый Тео мужчина, в третьем — сам Тео и дети. На скамейке на противоположной от них стороне Тео увидел Кондотьера-Генерала и пожалел, что они сидят так далеко. Он никак не мог взять в толк почему. Его мучило странное предчувствие, которое отказывалось отступать. — Давайте восславим Триединого Господа гимном, — сказал архиепископ Солэйский, выходя в центр хоров. За ним в два ряда вышли два ряда молодых хористов. Заиграла органная музыка. Архиепископ сделал всем гостям жест подняться, и они повиновались. Большая Месса началась традиционным гимном «Вославим Отца», и дюжина голосов хористов смешалась с сотней голосов прихожан разной степени знатности. Тео пел вместе со всеми, заглядывая через плечо дяде в его миссал, но из-за того, что видел каждое второе слово, много ошибался. К счастью, в общем хоре этого было никак не расслышать. Гимн был долгий. Когда хористы умолкли, архиепископ дал им знак вернуться к себе, а гостей жестом попросил присесть. Только после этого он начал читать проповедь. Видя, что все в порядке, Тео уже почти расслабился, но тут… он обратил внимание на странные движения отца. Тот на миг склонился вниз, к сапогам, и достал из одного что-то. Тео не успел спохватиться, сделать что-то, сказать хотя бы, как на тусклом свету блеснуло лезвие стилета. Сжимавший его Франческо Пацци перегнулся через спинку скамьи перед ним и попытался воткнуть его в шею сидящего перед ним Лоренцо Медичи. Лоренцо, почувствовав боль, дернулся и подскочил, ускользнув от Франческо. Сидящий рядом с Франческо мужчина тем временем обхватил руками Джулиано Медичи и, судя по всему, всаживал в его бок и грудь свой клинок. Начался хаос. Лукреция Медичи, развернувшаяся на сыновей, закричала при виде крови, вместе с ней закричала ее дочь. Дети рядом с Тео запалакали от страшных криков, а сидящие напротив подскочили и завопили. Архиепископ, испуганный суматохой, но не до конца понимающий, что происходит, попытался призвать к порядку, но к нему подскочил невесть откуда взявшийся монах с клинком в руках. Секунда — и архиепископ рухнул на мраморный пол с перерезанным горлом. — Предательство! — вскричал, насколько это было возможно в его состоянии Лоренцо Медичи. — На нас напали! Люди позади запаниковали. Все как один начали подниматься и бежать к главному выходу, словно забыв про запасные, началась ужасная толкучка. Тео же растерялся, не зная, как ему быть — броситься на помощь Лоренцо или же сделать то, что должен был — побежать к девушкам. Его сомнения были рассеяны криком Кондотьера-Генерала: — Помогите Лоренцо! Уведите его отсюда! Прикинув, что из всех он находится ближе всего, Тео понял, что ничего другого не остается. Он криком велел детям Медичи бежать за ним и подбежал к Лоренцо, подхватил его под руки и попытался оттащить к ризнице. — Чего вы мешкаете? — крикнул он его матери, Лукреции, корчившейся рядом на коленях. — Пойдемте! — Матушка, пойдемте, — закричала подбежавшая Клариче, жена Лоренцо, и потащила свекровь за собой. — Они напали на Джулиано! — рыдала женщина, указывая на младшего сына, окруженного предателями. — Помогите моему мальчику! Помогите! Он умирает! Мой мальчик умирает! — Уводи их! — крикнул борющийся с Франческо Марио Аудиторе. — Помоги им спрятаться и уходи сам! Ничего другого не оставалось. Тео с помощью Бьянки и Гульельмо Пацци дотащил Лоренцо до ризницы, где, к счастью, было открыто, втащил его внутрь и, уложив на полу, зажал рану своим платком. Следом влетели Лукреция и Клариче, за ними забежали дети. Они все окружили Лоренцо в попытке помочь ему, и только Гульельмо, бледный, как снег, отлучился на мгновение, чтобы поговорить с Тео. — Уходи отсюда, — сказал он срывающимся голосом. — Мы справимся и защитим Лоренцо. Но если тебя найдут рядом с нами, то казнят вместе с отцом. А ты невиновен, я знаю. — Я не могу вас бросить, — растерянно сказал Тео. — Можешь и должен. Ты уже сделал все, что смог, — прохрипел Лоренцо, смотря прямо на него. — Если ты сбежишь, я смогу обеспечить тебе достойное возвращение. Но если они тебя схватят сейчас, я не смогу тебя спасти. Уходи и помоги своим друзьям. Эти слова отрезвили Тео. Он и правда сделал все, что было в его силах. И теперь должен был сделать то, что хотел и обещал — сопроводить близких в Монтериджони. Бросив последний взгляд на раненого и его семью, он выбежал из ризницы и крепко запер дверь. Он задержался на миг, слушая, что происходит внутри, и смог услышать, что Медичи подперли дверь какой-то мебелью. Убедившись, что все в порядке, он вернулся к хорам и быстро осмотрелся. Марио Аудиторе и Франческо продолжали сражаться, но уже сместились куда-то к боковому нефу. У главного входа Тео увидел несколько задавленных в толкучке прихожан и двух незнакомцев, деловито осматривавших их. Поежившись, Тео бросил последний взгляд на хоры — вид бездыханного тела Джулиано Медичи, очень похожего на своего старшего брата, заставил его испытать горькое чувство боли и вины, — и побежал к дверям ближайшего от него запасного выхода. Там он столкнулся с Эцио и Марко. — Они все же напали? — прорычал Эцио, увидев его. — В Божьем доме? — Да, — срывающимся тоном ответил бледный Тео. — Лоренцо чудом выжил, они с семьей забаррикадировались в той комнате… как ее… Твой дядя принял удар, но он один… Я не смог ему помочь, я не умею сражаться, но ты другое дело… — Я знаю, — Эцио кивнул ему на один из проулков поблизости. — Вы с Марко поспешите покинуть город вместе с девочками. Вон, уже бьют колокола, и ворота скоро закроются. Вы должны успеть. Больше времени на разговоры не оставалось. Марко и Тео бросились в проулок, Эцио же отправился на подмогу дяде. В проулке юноши встретили несколько карет, направлявшихся в их сторону. Из окна одной из них высунулась Кристина. — Вы двое, сюда, скорее! — крикнула она. — Мы вас обыскались! У нас тут одно место! — Забирайся, — Марко кивнул Тео на дверцу. — Тут рядом конюшни, я возьму там лошадь. Так будет проще охранять вас. Понимая, что спорить бесполезно, Тео повиновался и влез в заполненную карету. Там он обнаружил не только Кристину и Лючию, но и Клариссу, Марию, младшую сестру Лючии, и, к своему удивлению, собственного дядю, Якопо. — Что вы здесь делаете? — возмутился Тео. — И как выбрались из храма? — Исполняю часть своего договора с Марио Аудиторе, — мрачно ответил Якопо. — А как выбрался… как все. Вышел через дверь. — Я сначала удивилась, что вы едете с нами, — вздохнула Лючия. — Но если об этом знает мессер Аудиторе… То все в порядке, полагаю. — Хорошо, что никто толком не пострадал, — Кристина сказала это с заметным облегчением. — Мы толком не поняли, что произошло. Малыши от криков перепугались, мы их с трудом уговорили залезть в другую карету. Надеюсь, служанки справляются там с ними. — Ты был ближе всего к хорам, Тео, — Лючия взглянула на него со смесью опаски и интереса. — Что там случилось? — То, что давно зрело, — ответил вместо него Якопо Пацци. — Мой дурак-племянник Франческо ввязался в заговор и попытался напасть на Медичи и архиепископа, ближайших союзников дожа Джованни. Почему по-вашему вас отсылают из дома, дети? Девушки ахнули. — Эти люди, Медичи, — спросила Кларисса со слезами на глазах. — Их спасли? Все впились взглядами в Тео, даже Якопо. И он, чувствуя ужасную тяжесть на груди, понял, что не может утаить правды. — Джулиано Медичи погиб, — тихо сказал он. — Отдал Триединому душу прямо в центре храма. Его брат, Лоренцо, чудом выжил. Я помог ему и его семье запереться в безопасном месте. Кондотьер-Генерал и… еще кое-кто вступили в бой с заговорщиками, так что мы с Марко смогли отправиться к вам. Девушки заплакали, услышав это. Не удержался от слез и Тео, а Марко, нагнавший их на взятой в конюшнях лошади, прочитал короткую молитву за упокой новопреставившихся. Даже Якопо не смог скрыть то, что и его задела новость о гибели кого-то из Медичи. Он тихо вздохнул и прикрыл глаза рукой, вроде как защищая их от неуместно-ярких в такой ужасный день солнечных лучей, но Тео был готов поклясться, что губы старика подрагивают как у плачущего человека. Тяжелые, мрачные облака заволокли небо и скрыли солнце, холодный ветер прогнал все тепло с улиц. Первые капли дождя прибили пыль к земле. Так Солэ проводил компанию молодых (в большинстве своем) людей, скорбящих о жизни, которой у них больше не будет, и оплакивающих людей, что старались устроить эту их утраченную жизнь как можно лучше.