Ветер Отечества. Эпизод 0: Касим

Хельмаджистан, лагерь наемников близ аула Кямрат, округ Бдакшон, 14 мая 1998 год, 16.20. Касим подобрался к лагерю с наветренной стороны, но собак там не оказалось, по крайней мере, он их не увидел. Устроился на верхушке дальнего холма, змейкой скользнув в узкую щель между камнями. В этом положении ему открывается отличный вид на лагерь и окрестности, и он, к тому же, надежно защищен каменистыми нагромождениями со всех сторон. Двух часовых, что караулили с севера, он снял, опасаясь за свой тыл. Их скоро хватятся, но, в любом случае – у него достаточно времени, чтобы осуществить задуманное. Удобно пристроив винтовку в расщелине, он, не торопясь, заряжает ее и проверяет запасную обойму. И словно наяву слышит голос Саида: «Запомни, всегда выживает самый осторожный. И каким бы жарким не был бой, тебе нужны боеприпасы. Если ты бережно расходуешь патроны, то получаешь шанс на победу». Где-то глубоко внутри шевелится мимолетное сожаление о том, что оружие, подаренное ему Маджидом, попадет в руки врага после того, как его убьют. Он проводит ладонью по нагретому стволу с серебряной чеканкой по бокам. В глазах неожиданно предательски щиплет, и Касим принимается яростно тереть их кулаками. Наверно от дыма. Того самого дыма, что черным саваном висел над ущельем Батха. Передернув затвор, он плотно прижимает приклад к плечу. Внутри него - звенящая пустота, словно перед прыжком в пропасть… - …я покажу вам его, майор, - Гаул идет рядом, его рука фривольно возлежит на плече Калинина, а сзади плетутся со скучающими лицами двое вооруженных до зубов громил. При такой вот дислокации человеческих ресурсов, Калинин ощущает себя, и не без основания, кем-то вроде пленника. И немудрено – его передатчик для личной связи со штабом «Мифрила» оказался загадочным образом испорчен, впрочем, как и телефон в ближайшем к лагерю ауле. – Занятный экземпляр, - продолжает Гаул, - настоящий волчонок. Они здесь все такие. Едва успевают научиться ходить, как сразу берутся за оружие. Из таких вот детишек можно воспитать идеальных солдат. Хотя, этот уже сломался. Жить захотелось - смешно, верно? Стоит только на войне захотеть жить – и ты в самом скором времени становишься трупом. Калинин досадливо морщится. - Мне-то он зачем? - Как это зачем? – ухмыляется Гаул. – Именно вам решать его судьбу. На мой взгляд, он уже бесполезен. Он снабдил меня в свое время некоторыми необходимыми сведениями, но это уже в прошлом. Маджида на уничтоженной базе не оказалось, где он находится - мальчишка не знает. Я бы пустил его в расход, но решение за вами, вы ведь наняли нас, и вы здесь командуете. Остановившись, Калинин с минуту молча и недоверчиво смотрит на Гаула. Тот, похоже, начинает понемногу оправдывать самые скверные ожидания майора – склонность к жестокости и утонченному садизму в этом человеке видны невооруженным глазом. Ярость, кипевшая в душе Калинина и искавшая выход достаточно долгое время, готова вот-вот вырваться наружу. Но он не успевает ответить. Один из сопровождающих их громил, что на протяжении всей беседы широко зевал и щурился от слепящих солнечных лучей, вдруг замирает с широко разинутым ртом. Его пальцы судорожно вздрагивают в безнадежной попытке дотянуться до оружия, сгусток крови с противным чавкающим звуком выплескивается изо рта, и очень медленно он начинает заваливаться лицом вниз. Калинин и Гаул падают плашмя почти одновременно и успевают откатиться в сторону, убравшись с линии огня, в отличие от второго громилы, которому удается пережить своего напарника всего на пару секунд. Беспорядочные выстрелы и крики разносятся по всему лагерю; еще несколько человек падают, пораженные насмерть не ведающим промаха снайпером, остальные суетливо мечутся, пытаясь найти, где спрятаться. Притаившись за грудой тюков с мусором, Калинин бегло осматривает все высотные точки вокруг лагеря, с которых удобно было бы вести обстрел; пули снайпера, тем временем, продолжают находить цели и доставать людей даже в самых надежных укрытиях. - Похоже, он один, - неведомо как оказавшийся рядом Гаул подтверждает его догадку, - Только вот где он? - Во-он там, - Калинин указывает на дальний северный холм. – Вы отвлекайте его, а я попробую подобраться поближе. Гаул без возражений кивает головой; ползком подавшись назад, Калинин исчезает за соседней палаткой. «Одиннадцатый», - мысленно отмечает про себя Касим, перезаряжая винтовку. В лагере паника, никто, похоже, до сих пор не сообразил, откуда ведется обстрел. Что ж, тем лучше. Пока его найдут, он сумеет положить многих. Но он успевает выстрелить всего дважды, прежде чем пулеметная очередь высекает каменную крошку прямо над его головой. Ну вот, теперь счет идет на минуты. Его станут обстреливать снизу, отвлекая внимание, а тем временем несколько человек зайдут с тыла. Для них у Касима имеется парочка сюрпризов, которые позволят ему выиграть время. В какой-то момент, инстинкт велит Калинину замереть на месте. Нет, физически он ничего не ощутил. Невозможно ощутить прикосновение тонкой нити к колену сквозь плотную ткань камуфляжных брюк. Взглянув вниз, он видит ловушку, едва не стоившую ему жизни. Осторожно подавшись назад, Калинин заглядывает за соседний камень и обнаруживает там гранату. Можно, конечно, просто обойти ловушку, но лучше будет, если она сработает - это вселит в снайпера уверенность в собственной безопасности и отвлечет, хотя бы ненадолго, его внимание. Услыхав позади себя взрыв, Касим слегка вздрагивает, но тут же снова сосредоточенно ищет цель. Если кто-то попался – прекрасно. Если же нет, то у него, тем более, слишком мало времени, чтобы терять его на бессмысленные догадки. Сосредоточенность, однако, не мешает ему следить за тем, что происходит у него за спиной. Поэтому, в какой-то момент чутье подсказывает ему, что нужно обернуться назад. И он оборачивается, нацелив винтовку прямо в лоб человеку, что стоит позади него с пистолетом наизготовку. Снайпер почти незаметен среди камней. Щуплая, грязно - серая фигурка, узкие плечи, голова прикрыта чем-то вроде бурнуса, из-под которого торчат косички отросших волос. Размер мишени, тем не менее, не явился причиной, заставившей Калинина колебаться, прежде чем нажать на курок. Он на самом деле не успевает выстрелить – по прошествии доли секунды, черный глазок винтовочного дула уже глядит на него в упор. А поверх него – глаза снайпера. Калинин мгновенно замирает, встретившись взглядом с противником, и целый вихрь мыслей и воспоминаний проносится в его голове… Еще тогда он подумал, что глаза у мальчишки странного цвета. Не темно -карие, как у всех местных ребятишек, а отливающие сталью. Впервые они встретились четыре года назад, тем памятным утром, когда, после долгого и кровопролитного боя, армия Маджида штурмом взяла Бдакшон. Маджид тогда произносил речь перед своими соратниками, взобравшись на покореженный БР. Перед соратниками, одним из которых являлся в то время капитан-лейтенант Андрей Калинин, офицер по особым поручениям секретной антитеррористической организации «Мифрил». Он стоял в первом ряду, среди восторженной и опьяненной победой толпы повстанцев и слушал человека, получившего впоследствии прозвище «Бдакшонский Тигр». Маджида всегда охраняли более чем тщательно – советские спецслужбы организовывали на него покушения с завидной регулярностью, поскольку у СССР имелись свои виды на Хельмаджистан, а Маджид наотрез отказывался от какого-либо сотрудничества. Охрана Маджида и тогда не дремала, но углядеть в толпе взрослых мужчин маленькую фигурку мальчишки, а тем более предугадать исходящую от ребенка угрозу, оказалось для охранников непосильной задачей. Мальчик вынырнул из толпы прямо перед носом у Калинина, выхватил из-под замызганной, висевшей на нем мешком, камуфляжной куртки пистолет и выстрелил, ни секунды не колеблясь. Калинин успел-таки ухватить мальчишку за руку, и выстрел ушел вверх, никого не зацепив. Извернувшись по-кошачьи, убийца, которому было на вид лет семь-восемь, вырвался из державших его рук, и, перекатившись по земле, вновь взял свою цель на мушку, но выстрелить на этот раз не успел – его схватили сразу двое охранников, и он мгновенно обмяк, поняв, что сопротивляться бесполезно. Потом они втроем – Маджид, Калинин и мальчишка оказались в одном из чиновничьих кабинетов в здании муниципалитета, разгромленном, со сломанной мебелью и выбитыми стеклами. Маджид отослал охрану, чтобы без свидетелей допросить убийцу. Мальчик сидел, опустив голову и отвернувшись к стене; тощая цыплячья шейка с отросшими косицами темных волос нелепо и беззащитно торчала из широкого ворота куртки; руки его были связаны спереди и лежали на коленях, а на щеке алела подсохшая царапина. - Я не стану спрашивать, кто дал тебе оружие и послал убить меня – я и так знаю это, – сказал тогда Маджид, - я хочу лишь узнать причину, по которой ты желаешь мне смерти. Пленник не пошевелился и не подал виду, что слышит обращенные к нему слова, лишь узкие плечи едва заметно дрогнули. Маджид терпеливо ждал. Наконец, мальчишка повернул голову и глянул в упор на тех, кого, без сомнения, считал врагами. Калинина тогда изумила разительная перемена, произошедшая в облике пленника: еще секунду назад не верилось, что этот беззащитный ребенок способен причинить кому-либо вред, но теперь… Его глаза не были глазами ребенка, это были глаза человека без возраста, человека, способного на все. - Мои родители жили в ауле Медис, - голос у пленника оказался тихим и сипловатым, - их убили из-за тебя! Они с Маджидом некоторое время глядели друг на друга не мигая, и Калинин вдруг ясно осознал, что сейчас между этими двумя происходит нечто очень важное, не подвластное пониманию. - Я помню, - тихо произнес, наконец, Маджид, - жителей Медиса расстреляли всех, всех до единого. Всего лишь за то, что они некоторое время оказывали мне гостеприимство. Да, ты прав. Твои родители погибли по моей вине. И единственное, что я могу сделать, чтобы возместить тебе эту потерю – стать твоим отцом. И, как подобает отцу, я дам тебе новое имя. Тебя будут звать Касим… - …Касим! Черное дуло винтовки едва заметно подрагивает, а в глазах снайпера смутной тенью мелькает узнавание. Но в следующую секунду он уже твердой рукой спускает курок. Калинин напрягается в ожидании выстрела, но не слышит ни грохота, ни свиста пули. Он слышит лишь сухой щелчок спущенного вхолостую курка.