Подружка дьявола

      — Соён, принеси воды, — кто-то бормотал под моим ухом, но я очень не хотела открывать глаза, так как только осознала, как сильно хочу спать — организм требовал отдыха, которого не было уже давно. — Соён, — более-менее проснувшись, поняла, что обращаются-то явно не ко мне, так что можно и дальше дремать. — Соён, а, — меня ткнули в бок, и я открыла глаза, мечтая залепить оплеуху потревожившему меня человеку, и, замахнувшись, остановила руку в воздухе.       — Квон Джиён! — вскрикнула, увидев, что сплю рядом с этим мужчиной чуть ли не лицом к лицу, и быстро отползла дальше, упав с кровати.       В моей голове царил хаос, который начал упорядочиваться, и я наконец-то поняла, где нахожусь и что происходит. Почему он назвал меня Соён? Он всё это время думал, что я — это она?! Вот же чертов извращенец!       В глазах встала не самая лицеприятная картина, когда он трахал спящую Кико, и я почувствовала подступающую тошноту. Еле сдерживаясь, выбежала из этой комнаты и столкнулась с предвестником всех бед — Сынри! — который впрочем тоже не скрывал своего удивления.       — И снова я наткнулся на свою феечку, — проговорил мужчина вкрадчиво, приблизившись ко мне и одной рукой дотронувшись до плеча и чертя по нему дорожку вниз к ладони.       — Мне нужно идти, я только освободилась…       — И замечательно, — он грубо схватил меня за локоть и потащил за собой в соседнюю комнату.       — Оставьте меня! Намджун! Намджун! — мои попытки выкарабкаться были тщетны, так как Сынри буквально впихнул меня в комнату и закрыл за собой дверь. — Вы не можете так поступать! — я была похожа на загнанного, запуганного зверька, у которого шерсть встала дыбом, но он боялся укусить.       — Я планировал увидеться с Юной, но ее нет, — скрестив руки на груди, он коснулся пальцами лба. — Моя девочка, видимо, плохо себя вела, — он прищурился. — Думаю, ты прекрасно понимаешь, куда у вас отправляют непослушных?       Содрогнувшись от ужаса и сглотнув, задрожала в ужасе, потому что знала, о каком месте он говорил — оттуда привезли Тэхёна едва живым.       — Сомневаюсь, что она вернется. И как мне быть? Сказать Намджуну, что ты против провести время со мной и отправить тебя туда? — у меня сперло горло, хотелось кричать о несправедливости, бесчестности этого мира, хотелось убежать куда-нибудь далеко и спрятаться. — Ну так что? — мужчина обхватил пальцами мой подбородок и привлек к своему лицу, заглядывая в мои полные страха и ужаса глаза. — Не нужно на меня так смотреть. Я — не монстр, — поджав губы и сжав руки в кулаки, сделала короткий кивок. — Будешь послушной девочкой? — зубы начали постукивать, но я согласно кивнула — меня словно загипнотизировал страх перед тем ужасом, который может ожидать в клоаке. — Ты хоть чему-нибудь здесь научилась? Не люблю скуку.       — Смотря что вы понимаете под скукой, — еле выдавила из себя, потупив взор, боясь шелохнуться, надеясь, что если буду стоять как камень, то, быть может, он оставит меня — нельзя сопротивляться, нельзя кричать, нельзя плакать — продолжала твердить себе как молитву.       — Мы тогда не закончили наше веселье, — шепнул в ухо и прикусил мочку, отчего я дернулась и отвернулась в сторону, но ему было всё равно, и кончиком языка он провел линию от шеи к виску, я поморщилась, мне было противно. — Тебе не нравится?       — Нет. Это отвратительно.       — Тебе же хуже. Учись получать удовольствие, — я не успела ответить, так как он поцеловал меня, насильно впихнув язык в мой рот.       Я не отвечала на его поцелуй, просто позволяя себя целовать, еле сдерживая всё свое естество от желания оттолкнуть или ударить мужчину. Сжав руки в кулаки, продолжала действовать методом каменной бесчувственной глыбы, надеясь, что отсутствие обратной связи разозлит или разочарует мужчину. Но он сильнее сжал подбородок, требуя ответных действий, и, пискнув от боли, я сдалась и ответила, но не так развязно как он, лишь слегка сминая его губы, не засовывая язык в его рот. Я должна быть послушной.       Не разрывая поцелуй, Сынри обхватил меня за талию, привлек к себе и повел в сторону кровати. Он не давал времени расслабиться, продолжая требовательно целовать, и, присев на край кровати, притянул меня, чтобы я села к нему на колени. Нельзя сопротивляться, нельзя…       Платье задралось, и он, обхватив меня за бедра, притянул максимально близко к себе, я чувствовала его сердцебиение, его неровное дыхание, опалявшее мою кожу на шее, ключицах, плечах. Ругая себя за открытый верх платья, который позволял Сынри беспрепятственно касаться губами и слегка прикусывать кожу на груди, злилась на себя за свою беспомощность, на отвратительность всей ситуации, на невозможность сопротивления, на необходимость продолжать эту гнусную игру.       Его правая рука оказалась под платьем и скользнула по ягодицам, захватывая материю трусов, которые он тут же натянул так, что они впились в мою кожу, вызывая неприятные ощущения. Свободной рукой он расшнуровал корсет, который, ослабев, съехал вниз, оголяя грудь. Легкая дрожь пробежалась по телу, и я инстинктивно сжалась, но Сынри схватил меня за волосы, потянув их назад, отчего я откинула назад голову, выгибаясь в спине и позволяя ему беспрепятственно припасть губами к груди. Слезы подступали, но я отчаянно пыталась держаться. Мне не нравилось то, что он делал. Мне не было приятно. Я в полной мере чувствовала себя просто вещью, бесчувственной и бездушной куклой, которую крутят и вертят, как заблагорассудится. И это моя судьба, неизбежность, мне не выбраться из этого ада, теперь каждый день будет похож на этот. Каждый день чувство отвращения не будет покидать меня. Каждый день я буду сгорать от стыда и ужаса того, что со мной вытворяют. А ведь то, что делает Сынри, еще не настолько ужасно, что делали с Тэхёном. Боже мой! Тэхён!       Я чувствовала, как в паху Сынри всё твердеет и упирается мне во внутреннюю сторону бедра. Сердце бешено забилось от осознания, что всё произойдет так быстро, что меня растлят как обычную шлюху в забытом Богом месте, в обители грязи и похоти.       Мужчина обхватил рукой за талию и положил под себя на кровать, стянув с меня трусы и ладонью начав массировать клитор. Я заскулила от неприятного ощущения и какого-то странного зуда, которое потянулось чуть выше к низу живота. Он заткнул мой рот поцелуем, жадным, влажным, требовательным. Казалось, что мои стоны еще больше возбуждают его, так как он вёл себя настойчивее и грубее. Резко отвернувшись от его лица, еле уловила губами воздух, чувствуя как моё тело горит.       — Мне не нравится, — выдохнула в воздух, и через несколько секунд он остановился и опьяненным взглядом посмотрел мне в глаза.       — Твоё тело говорит об обратном, — горячим дыханием обдало мой нос и щеки, и мужчина коснулся пальцами затвердевших сосков на моей груди.       — Нет…       — Тебе нужно расслабиться и получать удовольствие, феечка…       — Я не могу…       — Ты заставляешь меня делать то, чего я обычно не делаю, — он провел пальцами по моему лицу, шее, груди, вероятно, пытаясь быть нежным, но меня лишь коробило от каждого его прикосновения.       — А вы — то, чего я не делала, — пискнула в ответ, глубоко и рвано дыша.       Казалось, что он пропустил мимо эту фразу, лишь ухмыльнувшись и сжав ладонью мою грудь до боли. Прикусив губу, чтобы не застонать, снова сжала руки в кулаки, мечтая, чтобы его вырубило, чтобы я провалилась сквозь землю. Вдруг он приподнялся и занял место между моими ногами, разведя их в стороны. Я задрожала. Неужели уже?       Но вдруг он почему-то коснулся губами низа живота, потерявшись из моего виду под подолом платья, и я изогнулась от неожиданности. Он обхватил руками бедра и провел линию своим языком по животу, остановившись на клиторе.       — С-сынри, что ты…       Его губы обхватили нежную кожу, и, изогнувшись в спине, я издала дикий стон, отчего мужчина посчитал это призывом к действиям и начал активно вырисовывать замысловатые фигуры своим языком, перебирая мелкие складки кожи, заставляя меня изгибаться, сжимать ноги и простыни в руках, сжимать зубы от тянущего чувства внизу живота и тихо стонать. И самое необъяснимое для меня — хотеть, чтобы это продолжалось, как бы мерзко не выглядело.       Нас прервал настойчивый стук в дверь, и, выругавшись, Сынри всё-таки поднялся и подошел к ней, оставив меня бороться с нагрянувшими непонятными ощущениями. В комнату вошел Квон Джиён, и я быстро соскочила с кровати, придерживая платье, пытаясь укрыться, чувствуя такой стыд и позор, которого не ощущала до сих пор.       — Сынри, я тебя по делу вызвал, а ты тут развлекаешься, — этот мужчина говорил так строго и пафосно одновременно, что даже Сынри был растерян и, казалось, напуган, отчего хаотично начал собирать свои вещи. — Хотя можете продолжать, ты быстро справишься, — он похлопал его по плечу, и я заметила бледное лицо Сынри, отчего у самой подкосились ноги. — А ты куда намылилась? — и всё-таки этот дьявол заметил меня.       — Что вам нужно от меня?! — воскликнула, заметавшись по комнате.       — Она тупая? — прямо-таки дежавю.       — Я не тупая. Вы уже второй раз так говорите, можно было бы…       — О чем она? — удивился Сынри, взглянув на Джиёна.       — А я ебу?       — Называете меня тупой, а у самого провалы в памяти!       — Сынри, бешенство не подцепи, — прыснул мужчина, бросив на меня короткий презрительный взгляд.       — Вот уж точно, от Вас неизвестно какую инфекцию можно подцепить, Квон Джиён! — мне следовало держать язык за зубами, но вся рассудительность испарилась. — Вы же можете вытрахать человека, пока он спит. Так что, Сынри, я бы на вашем месте подумала, прежде чем оставаться один на один с этим человеком, — я была уже у двери, мне требовался маленький маневр, чтобы выйти из комнаты.       — Странно слышать это от шлюхи.       — Я тут оказалась по вашей вине!       — Да ладно? — это удивление на лице Квон Джиёна?       — Да. Вы могли спасти меня, не отпустив с Бан Шихёком сюда. Имея такую власть и много денег, вы прожигаете свое время тут, вместо того, чтобы помогать другим…       — Джиён, ты пришел поговорить с ней или со мной? — напомнил о своем присутствии Сынри, и мужчина перевел взгляд на него.       — Пусть свалит, она мне наскучила.       Я пулей вылетела из комнаты, только радуясь возможности избавиться от общества этих двоих. Вряд ли мне сойдет с рук этот разговор, но, с другой стороны, кто я такая, чтобы на мои слова обращали внимания эти люди? В ушах звоном раздавалось «шлюха», столь презрительно брошенное Квон Джиёном. Да какая разница, что думает обо мне какой-то конченый ублюдок?       Весь оставшийся день меня знобило, бросало в жар и постоянно тошнило, словно я действительно подцепила какую-то хворь. Ночью не могла нормально спать, потому что постоянно снились кошмары в виде Сынри или Квон Джиёна.       На следующее утро пробыв в ванной полчаса, обернулась в полотенце и села в углу у кровати, обняв себя за коленки. Смотрела на кровать, на стол, на шкаф, на стены — всё в этой комнате напоминало о Тэхёне. Добрался ли он домой? Как он себя чувствует? Как отреагировали его родные, увидев спустя столько времени? И как он сможет дальше жить, пережив такой ужас?Мне не хватало Тэхёна рядом, я ощущала это всё сильнее с каждой минутой пребывания здесь без него. И как он не рехнулся за два года? А, может быть, тут в принципе никто долго не задерживался? Кто-то выбирался отсюда живым, или это всё сказки о выкупах девушек отсюда? Тэхён столько времени унижался перед своим господином, но тот наплевал ему в душу. Разве стоило ожидать от гостей этого заведения такого широкого жеста? Все они алчны, жестоки, эгоистичны. Какое им дело до людей, не живущих, а просто существующих в этом месте? Но почему им нет дела? Неужели никто из них не думал, что на месте любой из этих девушек могла оказаться их сестра или мать?       Глаза наполнились слезами: ощущение тоскливого одиночества, безысходности, беспомощности, отсутствие света в жизни — всё нахлынуло разом. Неужели моя жизнь действительно кончится в этом месте? Как мои родители смогут это вынести? Им итак нелегко живется, и, наверное, места себе не находят из-за невозможности узнать, где я и что со мной.       Сердце болезненно сжалось при мысли о родителях. Мне нужно хоть как-то сообщить им, что я жива и со мной всё в порядке! Вроде бы Ханбин должен приехать скоро? Он ведь, наверное, сможет их разыскать?       В комнату вошел Джун, разрушая умиротворенное царство тишины и моего самобичевания.       — Собирайся, чего сидишь?       — Но ведь у меня уже были клиенты, — напомнила ему, пожав плечами и сморщив лоб.       — И что? Ты думаешь, что будешь прохлаждаться тут? Теперь каждый день будет похож на предыдущий — разница лишь в людях, которых ты будешь обслуживать. Живо собралась и пошла в третью гостевую комнату.       Джун вышел, а я, проливая слезы, начала натягивать другое платье, еще не помятое, не испачканное ничьими руками, словно надеялась таким образом вернуть свою нетронутость, хоть как-то защититься. За непослушание меня могут отправить в худшее место, где будут делать неизвестно что — меня это страшило, от этого было отвратительно, но нужно было переступить себя и соглашаться на меньшее из зол.       В гостевую комнату пришла через десять минут с понурым видом, совершенно обессиленная и потерянная. Бесконечное насилие, секс, алкоголь, наркотики — вечная вереница этого борделя. Из соседних комнат доносились стоны, смех, тихая музыка, сдавленные крики. Кому-то причиняли боль, постоянно в этом месте. Кого-то доводили до истерик, стресса, депрессии, попыток суицида, часто не безрезультатных. Уничтожали людей и их души, сжигая в них всё дотла и распыляя пепел по ветру.       Мне стало трудно дышать, но нельзя было проронить ни слезинки на глазах у других людей. Закрыв за собой дверь комнаты, встала у входа, не желая двигаться дальше.       — И снова ты, — меня передернуло от этого голоса, и я в недоумении уставилась на сидевшего на небольшом кожаном диване Квон Джиёна с тенью усмешки на губах.       — А… что… вы… Почему?       — Мне и самому интересно, почему ты тут. Я тебя не звал, — в моей голове прозвучали фанфары.       — Тогда я, пожалуй, пойду…       — Куда?       — Обратно, раз вы меня не звали.       Он похлопал на место рядом с ним, и я оторопела, не зная, как правильно поступить — наверное, стоило уйти сразу же после его слов о том, что он не звал меня. Но он был такой спокойный, не злой, не похотливый. Не было похоже, что он собирается меня изнасиловать, поэтому, решив, что выйди я из этой комнаты, и Намджун найдет другого клиента для меня, осторожно присела рядом с мужчиной.       — Один вопрос.       — М?       — С какого хрена я должен был тебя спасать? — он склонил голову набок и откинулся на спинку.       — Чего?       — Блять, забыл, что до тебя туго доходит.       — Я вас услышала, но уточнила вопрос, правильно ли вас поняла. По-человечески просто помочь можно…       — Как это?       — Вы глупый или прикидываетесь?! — этот мужчина определенно точно знал, о чем я говорю, но получал какое-то удовольствие от моего негодования. — Из чувства человечности можно помочь…       — Что это за чувство такое?       — Вы издеваетесь? — я осмелилась посмотреть ему в лицо, нахмурив брови.       — Мне любопытно.       — Вот разве, когда вы попадали в беду, вам никто никогда не помогал?       — Нет. Людям никогда нет дела до чужих бед.       — А как же ваши близкие, родные, друзья? — я пыталась вспомнить что-то более весомое в жизни человека.       — Нет.       — Родители! Они же подарили вам жизнь, поставили на ноги, воспитали…       — Я их не помню. Моя мать умерла, когда мне было лет пять, отца никто не знал. И как ты говоришь никакие родные нам не помогали. Я питался помоями, ходил в тряпье — этой женщине было все равно, — мое сердце болезненно сжалось, когда я так живо представила себе маленького ребенка, брошенного всеми на произвол судьбы, потерянного, забытого.       Оглядев мужчину с головы до ног, не заметив в его движениях и голосе ни капли подозрения на агрессию, я успокоилась, наверное, впервые за всё время пребывания в этом месте. Он — самый обычный человек, с нелегкой судьбой, разве я могу его судить?       — Неужели никакие прохожие не пытались вам помочь?       — С чего вдруг?       — Но ведь маленький ребенок… без родителей, — слезы выступили на моих глазах, и я не сдержалась. — Мне так жаль, — всё-таки заплакала. — Теперь понятно, почему вы такой… Никто вам не сострадал, никто не помогал, поэтому и не знаете, — почему я так прониклась его историей, сама не понимала, но она глубоко тронула меня. — Простите, — инстинктивно взяв его за руку, совсем забыла, с кем рядом я нахожусь — он уже не тот маленький ребенок, а взрослый мужчина.       — Итак всегда, — холодными иглами его голос впился в мой слух. — Ты поверила в эти бредни? — вырвав руку, он подхватил пальцами меня за подбородок и посмотрел в глаза, злобно ухмыляясь. — Такие наивные люди всегда кончают плохо, — он так разозлился из-за моей жалости к нему?       Всё же было так хорошо, тепло и искренне. Неужели я разозлила его своим желанием дать почувствовать, что он не одинок? Почему он говорит такие вещи, почему теперь отрицает всё?       — Почему вы так говорите?       — Мне всегда смешно смотреть на таких нелепых и глупых людей вроде тебя. Расскажи какую-нибудь трогательную историю и тебе поверит очередная госпожа наивность, — он злобно расхохотался.       — Это… ложь? — прошептала сквозь слезы, медленно поднимаясь с места. — Ублюдок! — влепила звонкую пощечину. — Как можно играть на чувствах людей?! Не удивительно, что от такой мрази Соён сбежала! — мой выпад не мог оставаться безнаказанным, и мужчина резко схватил меня за руку и за волосы, заставляя опуститься вниз, видимо, так он давал почувствовать своей жертве ее место — на дне.       — Такой дряни как ты самое место тут.       — Задела за живое, да? — продолжала вопить, пытаясь свободной рукой ослабить цепкую хватку мужчины на волосах, так как казалось, что с меня сдирают кожу. — Ты ей не нужен, ты никому не нужен, сволочь! — в следующую секунду оказалась распластанной на полу, а ступня Джиёна на моем животе надавила так больно, что мне казалось, что все внутренности вывалятся наружу — я задрожала от страха и злости, слезы не прекращая лились из глаз, но не от боли, а от безысходности.       — Ты — шлюха, и будешь гнить в этом месте до скончания жизни! — я трепетала как осиновый лист под камнем без возможности выбраться или как-то облегчить давление. — А мне похуй, нужен я кому-то или нет, — тут его взгляд озарился зловещим огоньком, и мне стало страшно, когда он наклонился и схватил меня за затылок, приблизившись к лицу. — Хотя знаешь, — он сощурил глаза. — Я вытащу тебя отсюда, — он провел языком по верхней губе. — Чтобы ты всю жизнь помнила, что обязана этой самой жизнью такому мерзавцу как я, — резко отпустил меня на пол, оттолкнув, отчего ударилась затылком, продолжая реветь и не веря его словам — он меня вытащит отсюда, чтобы доказать свое превосходство?       Меня затрясло от страха, чувство тошноты вновь подступало, и я кинулась в туалет к унитазу. Проблевавшись несколько минут, умылась, глядя на трясущиеся руки. Он правда вытащит меня? Правда? Плевать, чем он руководствуется, плевать, что он — мразь, если он меня вытащит отсюда, это всё будет неважно! Я увижу родителей, и мы заживем прежней спокойной жизнью, уедем на другой конец страны, чтобы больше никоим образом не столкнуться с этими людьми. Но почему мне казалось всё это каким-то невозможным чудом? Почему не получалось в это верить? Это же Квон Джиён! Соён говорила, что он всесилен, а, значит, вытащить меня для него не будет трудной задачей. Но почему он так решил? Хочет доказать Соён, что он не так плох?       Взяв себя в руки, выйдя из комнаты, спустилась вниз, заметив открытую дверь кабинета Намджуна. Значит, он не солгал? Он действительно поможет мне!       Сжав ткань платья в ладонях и затаив дыхание, встала у двери, пытаясь прислушаться к их разговору.       — Чего ты там подслушиваешь? — я чуть не взвизгнула, когда Кико позади меня шепнула на ухо.       — Не твое дело.       — Глупая гордячка.       — Чего тебе надо?       — Где мой мужчина?       — А я должна знать?       — Ты меня проводила к нему, значит, должна!       — Если бы ты не напилась, то знала бы.       — Ты что ли на него глаз положила? — она схватила меня за плечо, угрожающе посмотрев.       — Очень мне он нужен, — вырвалась из ее хватки, задернув нос к верху.       — Высокомерная дрянь!       В этот момент из кабинета вышли Намджун и Джиён, несколько обескураженные встречей с нами.       — Забирай ее, — бросил Джун, дотронувшись до плеча Джиёна, а я широко распахнутыми глазами смотрела то на одного, то на другого.       — Пойдем, — Джиён прошел мимо и обхватил за талию Кико!       Как? Что, блять, происходит? Твою мать, Квон Джиён, ты снова меня обманул! Да как я вообще могла поверить такому уроду, как ты? Чтоб ты сдох в помойной канаве, ирод! Мерзавец! Ублюдок! Сволочь! Ненавижу тебя!       — Чего уставилась? — обернулся он, сверкнув недобрым взглядом.       — Вам показалось, — взяв себя в руки, натянула равнодушие на лицо.       — Ты же не думала…       — Нет, ни на секунду.       — Желаю тебе сгнить в этом аду, — процедила сквозь зубы Кико, но я лишь крепче сжала ткань в руках, не дрогнув ни одной клеточкой — только я — глупая идиотка, поверившая самому дьяволу, была виновата в том, что чувствовала себя униженной и разбитой.