На краю земли

Как бы я ни хотел посвятить всё своё время простому изучению Солстхейма, мне всё же приходится не забывать, для чего меня отправили на этот остров. Конечно, можно было бы отправить всю команду домой и переехать в деревню скаалов, где я смогу рассчитывать на крышу над головой, горячий обед и исцеление, но возвращение в Алинор десятерых солдат без своего командира выглядело бы уж слишком некрасиво. Моё личное дело и так переполнено отрицательными характеристиками, а после такого мне бы вообще пришлось не только забыть путь на родину, но ещё и до конца жизни шарахаться от собственной тени. Я хочу ещё немного пожить, и потому придётся терпеть десятерых идиотов, приплывших со мной на этот остров. После Красного Года на Солстхейме многое изменилось, потому приходится постоянно вносить корректировки в старые имперские карты, порой даже полностью исправлять некоторые её фрагменты. Некоторые нордские могильники засыпало пеплом — а откапывать их у меня не хватит ни средств, ни сил. Просить скаалов о помощи в поисках сталгрима я не собираюсь: это может оскорбить их. Впрочем, я и сам не до конца понимаю, зачем нам нужен этот сталгрим: доспехи из стекла ничуть не хуже, достать их проще, да и в качестве алхимического ингредиента сталгрим из-за его редкости не использовать. И вот, одну из пещер, где судя по старым картам находятся залежи сталгрима, я пошёл обследовать не с Фреей, а с Талвасом Фатрионом. Впрочем, делать мне это приходится ещё и потому, что Нелот желает получить оттуда артефакт даэдрической природы, неизвестно что забывший там, и дал мне своего ученика в качестве проводника и помощника. Но, как мне показалось, старик просто захотел избавиться от парня. Мне жаль Талваса: он из кожи вон лезет, чтобы научиться у старого хрыча хоть чему-нибудь. Однажды упорство чуть не стоило парню жизни: не окажись я рядом, его бы убил или призванный пепельный страж, или же сам Нелот. К длительному пешему путешествию Талвас не готов, он постоянно жалуется на усталость и часто отстаёт от меня больше, чем на десять шагов. Нет, обследовать пещеру я с ним не буду; чего доброго, сам погибну. Всё-таки лучше зайду в скаальскую деревню за Фреей. А свою заинтересованность сталгримом (если в этой пещере действительно обнаружатся его залежи) я как-нибудь скрою. — Анкарион! Пожалуйста, давай отдохнём! — в очередной раз умоляет Талвас. Я недовольно вздыхаю. Мы делали привал совсем недавно! Я и так уже забрал у мальчишки всё, что можно! Я оборачиваюсь и ловлю его жалобный взгляд. Талвас устало опирается о самодельный шест, по его лицу ручьём течёт пот, он тяжело и часто дышит, а на его щеках, кажется, проступает румянец. — Ты очень слаб, — строго говорю я. Талвас виновато опускает глаза. Да, лучшим решением будет остановиться на ночлег, тем более, место здесь подходящее: достаточно возвышенное, звериных троп рядом нет, а вокруг полно лапника и хвороста, который пойдёт на и на укрытие, и на костёр. — Не бери в голову, — я бросаю рюкзак на землю. — Разбиваем лагерь здесь. Пока я пойду поищу брёвна, ты набираешь лапника, а затем помогаешь мне строить укрытие, хорошо? Парень часто кивает и разваливается возле одного из поваленных деревьев. Подходящие небольшие брёвна я нашёл неподалёку, и приволок к нашему лагерю. Когда я зову Талваса и объясняю ему план наших действий, его разум, кажется, взрывается от очередной порции неожиданных открытий. — Да, мастер Нелот тебя такому не научит, — усмехаюсь я. — Давай, прислоняй эти брёвна к этому стволу. — А это дерево… оно не рухнет нам на головы? — боязливо спрашивает данмер. — Нет, не бойся, — уверенно отвечаю я. Прислонённые к стволу брёвна мы обкладываем лапником, им же застилаем пол нашего будущего шалаша. Ужин готовлю я сам, заварив в кипящей воде сушенные овощи и куски солонины. — Слушай, а ты точно чистокровный альтмер? — удивляется Талвас. — Ты не обижайся, но я правда всегда думал, что вы все, ну… Он виновато опускает голову, словно стесняясь собственных мыслей. Не буду ни в чём обвинять его. — Многие алинорские альтмеры и правда слишком изнеженные, — отвечаю я. — Мне пришлось стать исключением. — Эх, а я за свою жизнь и нигде не был особо. Ничего кроме этих проклятых пепельных пустошей в своей жизни не видел! — Всё в твоих руках, — я с улыбкой хлопаю данмера по спине. — Сбежишь от своего учителя например в Винтерхолд. Я слышал, их первый архимаг считал, что волшебник должен быть в первую очередь практиком. — Я не могу его бросить, — Талвас забавно хмурится. — Даже просто наблюдая за ним, я столько всего узнал… В ответ я не решаюсь ничего ответить, и молча засыпаю сушёные овощи в кипящую воду. — Анкарион, — неожиданно зовёт данмер, — расскажи мне о своём доме. Я грустно ухмыляюсь. Дом… Забавно, что я не могу назвать свою родину «домом»: меня там ждёт лишь начальство и очередные нелогичные задания. Мои родители мертвы — значит, дом, в котором я родился и провёл детство, будет встречать меня пустотой. Я люблю кочевой образ жизни, а потому назвать какое-либо определённое место «домом» я не могу. Но из всех мест, что я когда-либо посещал, лучше всего мне пока что здесь, на Солстхейме. Мне нравится здешняя природа, целая деревня приветливого, пусть и примитивного народа стала моими союзниками, одна из их женщин мне очень приглянулась — и так сильно, что я мог бы связать с ней свою жизнь. Но нам с Фреей всё же не суждено быть вместе. И дело даже не в том, что я — альтмер, а она — человек, и не в том, что я всё ещё служу Талмору. Я могу подать в отставку, сделав предлогом подкосившееся здоровье, уехать сюда, жить с ней… но долго пребывать на одном месте я не могу. Мой разум — это река. Если реку перегородить плотиной, она либо превратится в болото, либо выйдет из берегов, затапливая всё вокруг. Фрея же слишком привязана к своей родине, её разум — это озеро, которое подпитывают мелкие ручьи и крупные реки. Потому дома — настоящего дома — у меня никогда больше не будет. — Ну, что я могу сказать тебе об Алиноре, — отвечаю я. — Там всегда лето, много прекрасных пейзажей, ярких красок и красивых построек. И ни одного чужеземца.