На краю земли

Весь мир на ладони, ты счастлив и нем, И только немного завидуешь тем, Другим, у которых вершина ещё впереди. Владимир Высоцкий

Отец учил меня, что у юстициара должны быть холодная голова, чистые руки и горячее сердце. Его нет со мной уже тридцать один год — но его советы будут со мной до конца моей жизни, и я обязательно передам их и своим детям. Что же. Раз я до сих пор выбирался живым из джунглей Валенвуда и болот Аргонии, из пустынь Хаммерфелла и населённых пиратами островов Абессинского моря, то моя голова способна оставаться достаточно холодной, чтобы не поддаваться панике, трезво размышлять и принимать верные решения. Я не брал взяток, не был излишне жесток, старался сильно не нарушать каких-либо законов, а моя работа пока что устраивала моё начальство. Ну, а моё сердце… кажется, насчёт сердца я всё понял несколько буквально. Да, в моём личном деле стоит отметка «эмоционально устойчив», но порой чувства захватывают меня, и я ничего не могу с ними поделать. Нет, это не значит, что я могу расчувствоваться над чтением какой-нибудь книги, на выступлении каких-нибудь музыкантов или при просмотре какого-нибудь драматического спектакля. Пожалуй, моя первая слабость — отношения с теми, кого у нас называют «представители низших рас». На Солстхейме я заметил, что общество скаалов и даже некоторых данмеров мне куда приятнее, чем общество десяти чистокровных альтмеров, которых начальство отдало мне под командование. Элинея Мотрен, Талвас Фатрион, Варона Нелас, Телдрин Серо, Милора Иент, Афия Велоти, Синдири Арано, Мирри Северин… данмеры могут быть приятными, если захотят. Фрея… Никогда не думал, что человеческие женщины — а тем более, дикарки, могут так увлечь меня. Да и в целом я никогда не видел более дружелюбного и миролюбивого народа, чем скаалы. Моя вторая слабость — страсть к путешествиям, страсть увидеть что-то новое, и я пользовался этим каждый раз, когда начальство отправляло меня в очередную глухомань. Но сколько я не ездил по Тамриэлю, я ни разу не бывал в горах, чьи вершины покрыты вечными льдами. И на Солстхейме я впервые побывал на одной из вершин гор Моэсринг. Мне стало известно, что у подножия пика Мортраг спрятан источник сталгрима — и я был обязан сходить туда и проверить. Заманить туда Фрею оказалось совсем несложно: скаалке будто бы доставляло удовольствие показывать мне родной остров, охотиться со мной и даже просто общаться. Мы вышли ещё затемно и шли по тропе мимо пещер, населенных противными тварями-рьеклингами, мимо древних нордских развалин заставы Сиринга. Поднявшись на небольшое плато, мы оказались перед нордскими руинами, которые Фрея назвала курганом Белого Хребта. Она сказала, что там сокрыто древнее зло, которое не нужно тревожить. Такие места действительно кишат неупокоенными мертвецами, и лезть в них без надобности действительно не стоит. Я прошел чуть вдаль, опустил голову вниз, глядя в пропасть — и действительно заметил ещё один древний могильник, выстроенный в виде круга. Внутри него блестел зачарованный лёд, за которым начальство отправило меня в эти края. Любопытство, однако, заставило меня подняться по скалистой гряде, и Фрея последовала за мной. С высоты открывался прекрасный вид на окрестности. Внизу всё выглядело таким маленьким, даже дракон, парящий над одним из Камней Всесоздателя, казался мелкой пташкой. Внутри меня бурлили самые разные чувства, от страха перед высотой до восхищения. Какие мы, смертные, всё-таки букашки для огромных просторов Тамриэля! Мы все — и меры, и люди, и зверолюды погружены в мелкие дрязги и не можем этого осознать. Мы не можем понять, что мы — лишь песчинки в этом огромном океане жизни. Какой сталгрим? Зачем он мне? Зачем мне куски какого-то льда, пусть хоть трижды волшебного, если передо мной — целый мир? Золото? Зачем мне эти жёлтые безделушки, если я могу взобраться на самую вершину мира? Возвращение к эт’ада, обещанное Талмором? Зачем возвращаться в пустоту, если я и так могу прикоснуться к небу? Я стоял возле подъема на пик и смеялся, будто идиот. Вскинул руки к небу, едва сдерживался от того, чтобы закричать от восторга. Фрея подошла ко мне, я тут же обнял её, продолжая смеяться и смотреть вдаль. Холодная голова, чистые руки и горячее сердце, отец? Да. Моя голова холодна, когда это требуется. Мои руки хоть сколько-то чисты. А сердце... некоторые вещи зажигают в нём такой огонь, что и самая холодная голова не потушит.