***
— Удивительно, — сухо подмечает Морская ведьма после того, как Элки заморозила падающие капли воды и придала каплям форму маленьких кинжалов. Женщина поднимает одну и протыкает кожу, что капля крови начинает стекать по руке. Но она только цокает языком, словно ей все равно на кровь и на царапину. — Не помню, чтобы была сирена, которая могла так искусно обращаться со льдом. Молодец. — Можно спросить, как все-таки динейсид-а-хит стали королевами? — говорит сирена, наблюдая, как Морская ведьма поджимает губы. — Я сказала королям, что они полноправные наследницы трона кланов. Некоторые возмущались, но согласились с моим решением, — отвечает она грубо, не вдаваясь в детали. — Я смогу когда-нибудь вернуть память? — спрашивает Элки то, что хотела узнать и о чем боялась узнать. Она ожидает быстрого ответа, как обычно всегда отвечает Морская ведьма, что бы не спросила, какой вопрос бы не задала. Но она молчит, смотрит на нее в упор с прищуренными глазами, словно что-то обдумывает, вспоминает детали, которые не должна знать сирена. Элки не отводит глаз, ждет, внутри все трепещет от нетерпения, но она не отступает — показывает, что примет правду, какой бы она не была. — Вернешь. Только от того, от кого не ожидаешь. — Почему? — Твоих воспоминаний уже нет. Я их забрала, стерла из твоей памяти. Но хранить же их негде, поэтому и их самих нет, — ведьма вновь недовольно поджимает губы и заканчивает мысль: — Меня больше не спрашивай, я не скажу больше. Скоро наши занятия закончатся, будь готова. Морская ведьма взмахивает рукой, как делает это всегда, и Элки растворяется в сновидении и просыпается в своей постели. Рядом никого нет, Вита дремлет у двери. Сирена поднимается, укутывается одеялом и садится на канапе, думая обо всех занятиях с ведьмой, которая последние месяцы ее тренировала, смотрела, каков предел ее магии, но рассказывала что-то очень редко. Пока Элки сама не спросит. Но она спрашивала редко — лишняя информация ей не нужна. Только с каждым днем, с каждым кошмаром ей кажется, что упускает что-то важное. Думала, ответ Морской ведьмы на ее вопросы хоть как-то уменьшит ее непонимание. Но нет. Не помогло. Сирена не понимает, как кто-то ей неизвестный сможет рассказать или показать ее потерянные воспоминаний, как сможет найти такого человека или подводного жителя. Элки не понимает. Сидя перед потухшим камином, думает, что надо бы навестить вдовствующую королеву, как-никак, только она осталась в замке, кто только может навещать и кого Сон не выгоняет. Уже не выгоняет. В первые дни с отъезда Сынён сирена пыталась заходить к ней, но та выгоняла ее, бросала подушки, бумагу, вазы. С течением нескольких дней Сон успокоилась и стала впускать Элки, разрешала сидеть с собой, но не отвечала, не разговаривала. Но сирена не сдавалась, упорно приходила каждый день и пыталась ее развлекать, заполнять давящую пустоту в королевских покоях. Только недавно Сон начала приходить в себя, возвращаться в привычную жизнь, начала говорить с Элки и выходить из покоев. Вначале для нее это было самым обычным приказом от короля, но потом сирена неожиданно для себя поняла еще одну истину к уже имеющимся — жизнь среди людей настолько сложна, что рано или поздно люди ломаются. Вот и вдовствующая королева сломалась, не выдержала тяжесть обстоятельств, проблем и забот. Только она не смогла вернуться к прежней жизни, к тем обстоятельствам и проблемам, которые оставила и которые ее сломали, чтобы с новыми силами разобраться. Но Элки тогда поняла, что не все могут подняться и наладить себя и свою жизнь. Для нее эта истина была настолько шокирующей, что думала о ней несколько дней, с ней ходила к вдовствующей королеве и только потом смогла принять. А потом сирена неожиданно подумала: а сломалась ли она тогда в день свадьбы? Или это было еще раньше? И смогла ли она восстать из пучины сломанной реальности и вновь начать жить? Элки не знает ответ. У нее чувство, будто живет по инерции, словно плывет по течению, и ей все равно, что будет за следующим поворотом, вот-вот приближающимся. Она может быть уверена только в том, что жива физически, что не носит в себе ребенка Намджуна. Потому что как-то Морская ведьма проговорилась, что динейсид-а-хид могут чувствовать плод в чреве. Кажется, что она уснула, потому что просыпается от зова. Над ней стоит Еын, говорящая, что ее зовет король в зал совещаний. Элки с ее помощью поднимается и собирается. Выходит из покоев, проглатывая вино, выпитое залпом. Немного шатаясь, она идет по замку, пытаясь окончательно проснуться, улыбается и приветствует знакомых придворных и останавливается у дверей зала совещаний. Выдыхает. Стучится, ей открывают двери, и сирена входит в темное помещение, освещаемое свечами. Ее взгляд сразу устремляется в сторону заваленного стола, за которым стоит Намджун, просматривающий какие-то бумаги в руках. Элки приветствует его, а тот только взмахивает рукой, подзывая ее. Сирена осторожно и неуверенно приближается, замечая разложенную на столе карту их региона с отмеченными точками из деревянных солдатиков, вышек с флагами. — Что думаешь об этом? — спрашивает Намджун, кивая на карту. — Я… я не знаю, — поднимает на него недоумевающий взгляд. — Что я должна увидеть? — Это карта региона. — Вижу. Элки смотрит на непроницательный профиль короля, видит, как в замедленном ритме, он поворачивает голову к ней. Ожидает увидеть там надменность и презрение, но их нет. Только хмурый и задумчивый взгляд. Сирена не может отвезти взгляда, продолжает смотреть в глаза Намджуна, что невольно замечает складки и тени. Она хочет остановиться, вернуться к карте региона, но не может. Перед глазами, как сон, проносятся все ночи, проведенные с ним, отмечая отличие каждой друг от друга. Последние были не такими жестокими, словно Намджун не хотел причинить ей вреда, пытался показать, что он не деспот. Осознание настолько прошибает ее тело и разум, что Элки отшатывается в оцепенении, но король успевает удержать ее за руку, не давая упасть. Она боится посмотреть на него, не может заставить себя поднять глаза. Ожидает, что Намджун что-то скажет, спросит, но вместо этого спокойно отпускает руку и отходит, возвращаясь к документам и карте. — На ней ты видишь расположенную армию Королевства. Другими фишками показаны дороги, где проходят торговые и транспортные пути, — Намджун показывает сначала на деревянных солдат, а потом на деревянные вышки с флагами. Элки рассматривает карту, словно больше никогда ее не увидит, запоминает расположение относительно друг другу. — Зачем ты мне показываешь все это? — не может удержаться от вопроса. — В будущем может произойти всякое, — не отрываясь от карты, отвечает Намджун. — В Королевстве действуют еще несколько замков. В основном, они принадлежат знати, но есть несколько, которые неофициально принадлежат мне. — Это как? — Официально они — собственность знати, но эти люди подчиняются непосредственно мне, — король смотрит на сирену, на ее удивленно-непонимающее выражение лица, и также невозмутимо продолжает объяснять: — Запомни их расположение, — он пальцем указывает на места на карте. — Тот, что на севере, принадлежит Чхве Юджин. Не советую ехать туда, но в крайнем случае туда добраться проще и быстрее всего. — В каком случае? — Что ты знаешь о Соглашении? — резко переводит тему Намджун, беря какие-то документы и оставляя Элки в еще большем недоумении. — Не так много. — Ты его читала? — Нет. Ожидала увидеть никакой реакции, но вновь просчиталась. Намджун со свитком приближается к ней в ярости и злости, что сирене приходится отступить на шаг. Но король не замечает этого. Он тяжело дышит, прикрывает глаза, пытается успокоиться и медленно говорит: — Ты — принцесса своего клана! Ты — наследная принцесса клана! Но ни разу не видела текста самого важного документа для своего народа?! — Элки не знает, что ответить. Ее спутанные мысли пытаются хоть как-то выстроиться в ряд, но не получается. Уже собирается ответить, как ее перебивают: — Читай. Перед ней помятый свиток, состоящий из нескольких пунктов, совсем небольшой и подписанный уже покойными королями. «Статья 1. Соглашение предполагает, что Король людей обеспечивает защиту морскому королю и его нации от вмешательства королей людей с других территорий. Человеческому королю следует сохранять тайну о подводных жителей от других государств ценой собственной жизни. Статья 2. Тому человеку, который является соулмейтом подводного жителя, следует также сохранять тайну о подводном мире от подданных другого государства ценой собственной жизни. Они могут сказать любую ложь, какая будет уместна, чтобы защитить подводных жителей, и это их долг перед Морским королем. Статья 3. Это соглашение предполагает, что обе нации: и нация людей, и нация подводных жителей, не имеют права вмешиваться в жизнь друг друга. Пункт 1. Подводные жители могут быть среди людей один раз в год, в день своего рождения. Пункт 2. Люди могут посещать море, но только в период теплого времени года. Но они не имеют права заплывать туда, где у них не будет способности продержаться в воде. В противном случае Морской король заберет их по своему желанию. Статья 4. Морской король может запретить подводным жителям подниматься на поверхность в случае нарушения статьи или статей этого Соглашения. Кроме того, Морской король может расторгнуть это Соглашение в другом похожем случае. Статья 5. Оба короля: и Король людей, и Морской король, принимают Нулевую зону, где и морские жители, и люди имеют право общаться друг с другом безо всякого запрета. Эта Нулевая зона является берегом Аэквор. Статья 6. Только королевская семья этой земли имеет право знать о подводных жителей. Только нация этой территории имеет право знать о подводных жителей. Статья 7. Это соглашение заключается на неопределенный срок. Только 4 статья может расторгнуть Соглашение. Но люди не несут ответственности за нарушение правил морских поданных. В соответствии 3 статьи нарушение правил не освобождает от ответственности. Кроме того, это соглашение продолжает свое действие в случае самоубийства морских поданных на берегу Аэквора, на Нулевой зоне, на районе обряда соулмейтов. Статья 8. Те подводные жители, у которых соулмейт является человеком и которые прожили с людьми какое-то время и захотели вернуться в море, могут это сделать. Только им запрещено возвращаться в свой клан, если к суше, где они жили, прилегает море другого клана». — Это какой-то бред! — Элки откладывает свиток. — Здесь пункты противоречат друг другу, и положения не соблюдаются! — Интересно, ваши короли давно перечитывали Соглашение, раз даже такая маленькая русалочка понимает все ошибки? — Намджун опирается о стол и усмехается, но без злобы, раз в уголках глаз начинают плясать озорные огоньки. — Но на удивление только восьмая статья так яро соблюдается. Не знаешь, почему так? Сирена еще раз прочитывает восьмую статью, вспоминает все знания о подводном мире, о запрете подводном жителям возвращаться в море от соулмейта через воды другого клана, но не может ничего вспомнить или найти. Словно таких случаев никогда и не было. Словно система родственных душ настолько идеальна, что в ней нет изъянов. Но Элки поняла за время, проведенное с людьми, что все так гладко и идеально быть не может. Она в этом не сомневается. Но к чему тогда эта восьмая статья? Сирена за своими мыслями пропускает момент, когда в зал совещания вламывается запыхавшийся Бокдон с донесением, что Намджун не по-королевски чертыхается и разворачивает к себе Элки. — Послушай, ты можешь продолжать меня ненавидеть, злиться и бранить, сколько угодно. Но сейчас прошу, не сопротивляйся, подыграй мне, — король умоляюще смотрит на сирену, параллельно снимая аби и кидая его на стол, закрывая карту, взъерошивает волосы и расстегивает верхнее платье Элки. — Что ты… Она не успевает договорить, как Намджун приподнимает ее и усаживает на стол, опуская с плеч верхнее платье, а ее саму практически укладывая на стол. Элки уже хочет начать возмущаться и вырываться, но слышит за дверями запинающийся голос Бокдона и чей-то властный. А потом король накрывает ее губы своими, прижимая к себе одной рукой, а второй водит по оголенному плечу и шее. Фишки и солдатики впиваются в кожу даже сквозь многослойную одежду, но сирена пытается не обращать на них внимания, подыгрывая королю, который впервые за столько месяцев осторожен и чувственен, что мысли еще больше путаются, и Элки начинает теряться в происходящем, не понимает, какой на самом деле Намджун, что он делает и какую игру ведет. Но сейчас, находясь в его объятиях и таких мягких губах, ласкающих шею, она подыгрывает ему, подставляясь под ласки, что, когда тот отстраняется и что-то кому-то говорит за спину, не слышит и не обращает внимания. Сама тянется к нему, поворачивая к себе голову, различая только: — Оставьте нас. Намджун продолжает целовать ее губы, касаться оголенных участков кожи на плечах, обнимать хрупкое тело, которое за столько месяцев само тянется и требует ласки. Но он не может поддаться. Не таким способом. Не при таких обстоятельствах. Король мягко отстраняется, смотря на раскрасневшуюся сирену, полулежащую, полусидящую на столе на карте региона, которая продолжает быть прикрытой его одеждой. До Элки начинает доходить реальность, она поднимается и неловко опускает взгляд. Король помогает ей поправить одежду, прическу, невольно чуть дольше положенного задерживая пальцы и глаза на ее шее. — Спасибо, — тихо говорит Намджун. — Кто это был? — Неважно, — видит нервозность сирену и дополняет невпопад: — Ночью я не приду. У меня дела. Элки кивает и идет на выход, но слышит вслед в себе: «Явите милость к королю. За сына моего вступитесь. Поймёте, если согласитесь, Что мною сделано для вас»*.***
— Почему вы только что сказали, что в лесу безопаснее, чем в городе? — удивляется сирена, попивая привезенный гранатус из Аурума и смотря на вдовствующую королеву, которая задумчиво смотрит на витражные закрытые окна. — Я слышала, что в лесу живут разбойники и преступники, которые образовывают союзы и устраивают грабежи на дорогах. — Потому что в лесах люди сами устанавливают правила для себя и окружающих. И найти кого-то в лесу практически невозможно, — безучастно отвечает Сон. — Я устала. Элки понимающе улыбается, прощаясь. Она уходит из покоев вдовствующей королевы, намереваясь пройтись по саду. Совсем недавно прошел дождь, и ей хочется насладиться уединенной и спокойной атмосферой. Придворных, посещающих сад, становится с каждым днем все меньше и меньше. Каждый предпочитает уединяться у горящих каминов с вином и в своих покоях, где также горит камин. Но Элки, несмотря на холод, все равно идет в сад каждый день. Даже если до этого провела весь день в обучении стрельбе из лука. Ей нужен не сам факт свежего воздуха, а та свобода, одиночество и атмосфера, которые присутствуют в саду. И сирене не важно даже то, что тренировочная одежда немного теплее, чем привычная для двора. Или Элки только так кажется. Несколько дней прошло с того инцидента в зале совещаний, она так и не может понять, как объяснить свои чувства, что захватили ее. Они никак не поддаются разумному объяснению, как бы долго сирена не думала. И дело не в том, что ее отношение к Намджуну изменилось, что в ее сердце начало зарождаться что-то, что люди называют «любовью». Элки сомневается, что это она. Ведь даже к той же Чхве Юджин у нее чувств и эмоций больше, чем к королю. То помутнение, если его можно так назвать, было разовым, исключительно в тот самый момент и в то самое мгновение. Элки уверена. Намджун приходил прошлой ночью, и того самого «помутнения» не было от слова «совсем». Она чувствовала ровно ничего, ей было все равно на происходящее, в ее мыслях были все уроки Морской ведьме, все незначительные детали о происхождении сирен и все навыки, которые она освоила. Элки думала, может ли использовать ее магию для заморозки плоти или крови, что течет внутри людей. Может, таким способом ей удастся вернуться в море. Но для этого стоит преграда в виде Соглашения, по которому ей запрещено возвращаться в Гласиалис через воду Лингума. Вернуться в море то может, но навсегда останется в центральном клане и не сможет никак повлиять на судьбу своего клана. Хотя, в тот момент ей так показалось, что мирная жизнь в Лингуме куда проще, чем такая среди людей или в своем клане, об управлении которого знает ровно ничего.***
Ожидание того не стоило. Она ожидала совершенно другого. Сейчас, находясь в полубреде и имея перманентные вспышки воспоминаний последних недель, которые пролетели в мгновение око, ей хочется стереть их из памяти, как сделала Морская ведьма с ее воспоминаниями семь лет назад. Сирена просыпается, видит темный потолок из досок, движущийся свет от свеч. Ее веки закрываются на долгие секунды, открываются с неимоверной тяжестью, обрывки воспоминаний мелькают перед глазами, и она вновь проваливается в беспамятство. …Праздник был в самом разгаре, несмотря на то, что на все приготовление ушло так много времени, что слуги носились по коридорам даже ночью: относили и приносили вещи, ткани, одежду и украшения. Элки не хотела принаряжаться к Самайну, несмотря на то, что название праздника идентично с их подводным праздником. Ей пошили синее платье с узорами волн, как бы намекая на ее негласный титул среди придворных — снежная королева. Но Элки было все равно, она мило общалась с придворными, со вдовствующей королевой, которая наконец поправилась, даже не конфликтовала с Намджуном и его фавориткой. Только одна деталь ее напрягала: сирена чувствовала, что в зале какая-то женщина носит ребенка, но определить эту придворную было сложно. Слишком много людей было вокруг… Вспышка. Что-то холодное накрывает ее лоб, и она открывает глаза на секунду, глядя в темный потолок, чтобы вновь их закрыть и раствориться в воспоминаниях. …Она искала Еын. Не помнит зачем, не помнит, где в последний раз ее видела. Просто виконтесса ей понадобилась, и сирене пришлось выйти из зала в темный, холодный и пустой коридор. Она прошла несколько коридоров, пока не услышала мужской голос, доносящийся из-за следующего поворота, и женские всхлипы. Слишком похожие на голос Еын. Элки приблизилась, но не стала сразу выходить. — Ты здесь уже столько времени! Почему от тебя никакой пользы? — удар. — Ты что, забыла, что только благодаря мне ты находишься там, где находишься, и у тебя есть власть?! Будь ты немного умнее, то уже имела бы в два или в три больше власти! Почему ты такая никчемная? Так сложно было соблазнить короля?! Помнит, как шла в прострации, как ее трясло от злости и негодования и как пыталась сохранить лицо. Помнит перекошенное и нагло ухмыляющееся лицо виконта Чана — отца Еын. — Его Величество просил вас позвать на аудиенцию. Все, что она проговорила, а мужчина ушел, зло плюнув. В следующий момент Элки уже обнимала Еын и успокаивала ее… — О прошу… помоги, вылечи ее, — доносится голос сквозь пелену лихорадки и многочисленных воспоминаний незнакомый голос. …Она сидела в своих покоях и читала свод законов Королевства, который прислал специально король, когда пришла Вита с донесением от служанки вдовствующей королевы, что та хочет видеть ее немедленно. И она пошла. Ожидала что угодно, но только не тот факт, что в замок вернулась Лола, как рассказала после Сон, из подводного паломничества по сбору всех легенд, касающихся подводных жителей и морских королев. Русалка рассказала все, что знала, что запомнила за такой большой промежуток, что к концу ее рассказа у Элки болела голова, и она не знала, как относится к такой ситуации, что у всех динейсид-а-хит родственной душой является другая сирена или русалка, а не тритон. — Элки, дорогая, у тебя не было воспоминаний о том дне, когда у тебя появились силы? — мягко спросила вдовствующая королева. Сирена молча покачала головой. И тогда Лола рассказала, что узнала от Кристал и Кайлы — как Элки искала кого-то после инцидента. — Ты не помнишь? — Ничего. Морская ведьма сказала, что моих воспоминаний не существует, что я смогу их вернуть только от кого-то другого, — в прострации ответила сирена, не сразу осознавая сказанное. Помнит, как позже рассказала о ночных тренировках с Морской ведьмой, о всей той информации, что получила о подводных жителях. Помнит удивленно шокированное лицо вдовствующей королевы и вытянутое лицо Лолы…. — Попробуй умереть мне только! — зло шипит обладательница незнакомого голоса. Она пытается повернуть голову в сторону звука, но ничего не получается. — Ну что ты делаешь?! …Самое жестокое воспоминание. Прошло к тому дню несколько недель после Самайна. Ее попросили прийти в тронный зал. Уже не помнит, зачем. Помнит только, что когда пришла, то встретила всех важных личностей в замке — Ким Намджуна, вдовствующую королеву, фрейлин, стоящих позади нее, Чон Хосока, Чхве Юджин, стоящая слишком близко к королю. Сирена спокойно осмотрела всех и подошла к тронным креслам, как неожиданно почувствовала то, что было на празднике. Беременная женщина стоит рядом с королем. Элки перестала дышать, не слышала, что ей говорил Намджун. Она смотрела на Юджин, чувствовала боль в сердце из-за своих смешанных чувств к фаворитке и злость из-за своего железного правила: недопущение бастардов. — Что-то не так? — невинно улыбнулась Юджин, и у сирены исчезло всякое здравомыслие. Она подошла к ней вплотную, притронулась к еще плоскому животу и тихо спросила: — Вы знаете, Ваше Сиятельство? — помнит обескураженный кивок. — Как долго? — С возвращения из поместья. Элки сожалеет, что сделала, но не сожалеет, что узнала своим поступком. Лежа в горячей постели и смотря все в тот же деревянный потолок, она прекрасно помнит свои следующие действия. Сирена убрала руку от живота Юджин, отошла на несколько шагов назад и сжала еще только начавшуюся формировавшуюся плоть. Видела, как графиня схватилась за живот и едва удерживалась на ногах, но Элки было все равно. Она не могла позволить, чтобы у Намджуна родился ребенок, который бы очернил ее имя в Королевстве. Фаворитка с каждым следующим холодным спазмом все больше оседала на пол, а сирена смотрела на нее без жалости. Та порывалась что-то сказать, у нее текли слезы, но Элки было все равно. Она чувствовала, как плоть теряла жизнь, как дребезжала от лютого холода, как Юджин шептала слова мольбы. В тот момент ей казалось, что больше никого не было рядом, что никто не видел того, что она делала. Но на самом деле никто просто не понимал, что происходит. — Пожалуйста, Элки, не убивай его! — наконец более четко проговорила фаворитка. — Не убивать? — усмехнулась она. — Этот ребенок может стать угрозой для моего существования здесь и для моего возвращения в море! — Я сделала это для тебя! — Для меня? — сирена притворно рассмеялась и наклонилась к графине. — Ты просто фаворитка короля. Зачем тебе рожать ребенка для меня? — Ты не помнишь. Слухи не врали, — она грустно усмехнулась, улыбнулась и начала тихо петь, направляя в сирену всю свою боль, всю свои истинную историю, что Элки потеряла контроль над маленьким комком плоти, который не просто уже погиб, но начал убивать мать. Сирена не заметила этого, она отпустила свою силу, впитывала только историю той, кто все эти полгода не давал покоя ее мыслям и ее чувствам. Юджин допела последние ноты, вытерла струйку крови у рта и упала без дыхания и сознания. Элки несколько минут стояла в оцепенении, реальность не хотела доходить, она не хотела признавать, но факт прямо перед ней, и у нее король требовал одновременно с этим объяснения. — Графиня Чхве Юджин была беременна. Я убила ее ребенка и ее саму. И она не человек, а русалка из клана Харенай. И она была моей настоящей родственной душой, — выдала сирена тогда, а после Намджун наотмашь ударил ее по лицу. Но ей было все равно, мыслями она была в истории девушки, которая предназначалась ей судьбой, той, чью жизнь она сломала с самого начала. Слышала, как король что-то яростно говорил, но она попросила повторить: — Ты сейчас же уходишь из замка. Утром за тобой начинают охоту мои люди, как за кровавую убийцу. У тебя есть время до утра скрыться. Вставай! — Но с утра идет снег… — пыталась встать на защиту сирены Сон, но ни Намджуна, ни Элки это не волновало. Она поднялась, надела чей-то протянутый плащ и ушла из замка, все еще не пребывая полностью в реальности. Действительно, с самого утра шел снег, который покрыл землю почти до колен. Сирена сначала не замечала этого, пока не споткнулась, и ее руки не утонули в ледяном снеге. И только сидя в снегу в придворном платье, она наконец смогла принять тот факт, что Чхве Юджин все это время была ее соулмейтом, той, кого она не смогла спасти семь лет назад, а сейчас убила и ее, и ее ребенка, которые могли бы стать разменной монетой, чтобы она, Элки, вернулась в море. Помнит, что в какой-то момент перестала видеть и, прикоснувшись к глазам, поняла, что это слезы, покрывшиеся корочкой льда. Иронично. Сирена поднялась и пошла дальше вглубь леса, потому что помнила, что там безопаснее всего. Не знает даже сейчас, сколько шла. Но с каждым следующим шагом она падала все чаще из-за замерзших ног, рук и тела. Просто в какой-то момент, помнит, увидела перед собой большого черного волка, дышащего на нее кровью, и она потеряла сознание. Не знает, сколько прошло, продолжает смотреть на все тот же деревянный потолок тогда, когда перед глазами продолжают крутиться воспоминания. Уже не ее, а Юджин. Чувствует, как кто-то убирает теплую тряпку со лба и говорит: — Вижу, тебе лучше. Вставай, тебе надо поесть.