Про глагол и про тире И про дождик на дворе Учат в школе, учат в школе, Учат в школе. Крепко-накрепко дружить, С детства дружбой дорожить Учат в школе, учат в школе, Учат в школе.
На семейном совете решили, что провожать мелкую в первый класс пойдут все: и счастливые родители, и старший брат, и бабуля, и конечно же любимый дядя Слава. Торжественная линейка была назначена на девять утра, а общий сбор живущих отдельно родственников, планировался в восемь двадцать у подъезда. Вставать так рано Слава отвык очень давно, даже перелёты старался выбирать вечерние. Глядя на свою чуть загорелую, небритую, опухшую физиономию он мельком подумал, что пора немного притормозить с загулами, а то не долго и отъехать ненароком. Опасаясь опоздать, но не желая светить перед мамой темными кругами, Карелин всё-таки засекает десять минут и лепит под глаза патчи, оставшиеся от очередной вписанной по случаю подруги. В процессе бреется, прижигает щеки лосьоном, сушит волосы и наконец чувствует себя несколько лучше. В кои-то веки сменив извечные мерчевые майки на чёрную рубашку он, прихватив пару букетов, (один откровенно шикарный, другой чуть более скромный, но оба одинаково щепетильно подобранные девочками-дизайнерам из студии Димы Умнова), криво улыбнувшись своему отражению, направляется к дому сестры. Как и ожидалось, ни в положенные восемь двадцать, ни даже в восемь тридцать, никто не появился. Звонить и нагнетать ещё больше Слава не стал. Прекрасно зная особенности утреннего настроения женщин своей семьи, Карелин, не считавший себя камикадзе, предпочёл смиренно подождать. Он готов был биться об заклад: либо Даша, сейчас особенно невнимательная к деталям, что-то забыла с вечера, либо Сонечка, обычно ласковая и покладистая, от волнения закапризничала и не захотела надевать предложенные вещи. Подгонять или доставать кого-то в такой ситуации было себе дороже. Без двадцати девять из подъезда вылетел Родька — старший племянник. Он, в отличии от самого Славы, всё-таки напялил майку, правда, белую и по случаю праздника — без принта, уравновесив это самоуправство модным клетчатым пиджаком. До девятого класса в их общеобразовательной школе с экологическим уклоном форма была — обязательной, а вот старшие ребята могли одеваться чуть посвободнее, чем и не преминул воспользоваться новоиспеченный десятиклассник. Бегло оглянувшись по сторонам пацан рванул к Карелину и, отбив пятюню, быстро глянул на зажатую в его пальцах сигарету, попросил: — Славик, дай пару затяжек, пожалуйста! Смерив нахала нечитаемым взглядом Славка вздохнул, но только подкуренную сигарету протянул. — Ты летом обещал мне, что не будешь курить, когда вернёшься с дачи. Твоя мать меня прикончит, когда узнает. — Так ты ей не говори, — бросил пацан с озорной улыбкой. — Это не так работает, Родь, — начал было Слава, а наткнувшись на острый, чересчур понимающий для его возраста взгляд племянника, замолчал. Он хотел было сказать что-нибудь из серии доброго и вечного, но припомнив себя на пороге десятого класса подумал, — дело это весьма бесполезное. В шестнадцать Слава был длинный, нескладный и угловатый, зато весьма бесстрашный, общительный и крайне обаятельный. Бойкий и ласковый. Его интересовала анимация, музыка, футбик, мальчики и девочки. Хотелось пробовать все подряд и чем больше стращали последствиями, тем сильнее был интерес. Первые свои «взрослые» отношения он тоже завел именно тогда. Разве могли возыметь смысл какие-то слова, когда голова кружилась от новизны эмоций и тёплых пухлых губ, пахнувших ментолом и сигаретами. Хлопнула дверь, выпуская Андрея, мужа сестры. Он пожал руку Карелину и быстро кинул взгляд на пасынка, мгновенно оценив ситуацию беззлобно уточнил: «Слава, ну какого хрена опять?», услышав в ответ классическое: «Лучше пусть при нас курит» и тоже достал из кармана сигареты. Поджег, затянулся. — Скоро они там? — без капли смущения поинтересовался Родион, щелчком направив бычок в стоящую рядом урну. — Идут уже, — спокойно ответил Андрей, кидая ему упаковку мятной жвачки, — пожуй пока. — А что так долго? — Ну ты прям словно не знаешь, как наши девочки собираются! — ласково улыбнувшись ответил Андрей. — Да вроде готово же было всё: и платье и банты, даже букеты вот Славка притащил! — бурчит подросток. Именно в этот момент наконец-то открывается дверь. Сестра кажется Славе не выспавшейся, задёрганной, и малось округлившейся, но держится довольно хорошо. Мама, как и всегда — легко улыбается, являя собой оплот мудрости и спокойствия. Мелкая, серьёзная и смурная, в своём симпатичном синеньком сарафанчике и белой блузке, с двумя хвостиками, закреплёнными огромными пышными бантами, выглядит как готовая реклама для любого магазина школьной одежды. Вся строгость образа рушится, когда заметив своего любимца, она с визгом «Славик» — бросается ему на шею. Перехватив лёгкое тельце Слава целует девочку в макушку, прижимая к себе. Сонечка худенькая, тёплая, пахнет каким-то особенным сладким ароматом, присущим только детям. Вообще Карелин холоден к мелким, ему больше нравятся котики, но в племянниках души не чает. По мере возможности он старается участвовать в их воспитании, никогда не отказывается взять к себе на выходные, охотно ходит по утренникам, посещает все важные мероприятия. — Моя принцесса! Готова к чему-то неизвестному, но очень интересному? — спрашивает Слава у племянницы. — Я на ушко тебе скажу, можно? — просит девочка, доверчивое прижавшись носом к его шее. — Конечно, — кивнув, улыбается Слава. — Мне немного страшно, — шепчет Соня дяде. — Вдруг мне кто-то понравится, а они не захотят со мной дружить? — Малыш, — произносит тот с улыбкой, — ты у нас самая милая девочка на свете и совершено нет вариантов развития событий, где кто-то не захочет с тобой дружить! — Правда-правда? — спрашивает Соня. — Зуб даю, — широко улыбнувшись белоснежными винирами обещает Слава.—
На школьный двор они буквально вбегают. Слава, качественно возвышающийся над толпой, не спуская с рук вцепившуюся в процессе забега в его шею Сонечку, вертит головой, пытаясь понять, куда нужно идти. Ему помогает Андрей, углядевший табличку 1 «Б» в относительной близости от их месторасположения. Используя младшего брата как таран, Дашка, оберегая совсем ещё небольшой живот, пристраивается сзади, подтягивая за собой маму, а та, по цепочке, Родьку и Андрея. Так, паровозиком, они добираются до сборища взволнованных родителей, окружающих кучку любопытных и вовсю уже знакомящихся малышей, стоящих вокруг симпатичной молодой женщины. У неё строгое платье-футляр изумрудного цвета, приятное, открытое лицо и длинные каштановые волосы, кончики которых окрашены в нежно-голубой цвет. На лацкане розового пиджака прикреплено несколько симпатичных значков и бейджик, гласящий, что первую учительницу Сони зовут Александра Владимировна Миронова. Обняв малышку и пожелав ей удачи Слава спускает племяшку с рук. Её тут же перехватывает Андрей, прижимая к себе, а Дашка гладит по голове, целуя в щёчки. Сестра выглядит так, словно отдаёт младшую дочь не в школу, а на растерзание волкам. Соня, как будто немного застеснявшись, просит маму уже отвести её к ребятам и той не остается ничего, как обуздать родительские инстинкты. — Даша, вы скоро увидитесь, всего три урока сегодня, — говорит Ирина Валерьевна, притронувшись к плечу дочки, — не переживай, всё будет хорошо. Сестра кивнув, отрывается от Сони и позволив папе и бабушке также пожелать малышке удачного дня, ведёт её знакомиться с учительницей и будущими одноклассниками. — Мам, букет! — окликает её Родион, показывая глазами на Славку. — О господи, спасибо милый, я сегодня совсем не собранная, — старательно сдерживая слёзы бормочет Дашка. Андрей, передавая цветы, мягко гладит ладонь жены, молчаливо поддерживая в этот волнительный момент. Когда мучительное ожидание заканчивается, и звенит первый для десятков малышей собравшихся у входа в школу звонок, все как-будто расслабляются. Вернувшаяся Дашка уже не сдерживаясь плачет у мужа на плече, причитая, что Сонечка ещё совсем маленькая, ведь семь лет ей будет только в ноябре и зачем она так рано отдала свою крошку в школу, как хорошо им было бы ещё годик провести в садике. Мама, посмеиваясь, протягивает ей платок, а Андрей, успокаивающе проглаживая жену по спине, сдержанно напоминает, — ей нельзя волноваться. Слава, встав рядом, ободряюще треплет сестру по плечу. Даже Родька, в силу возраста не особо любящий проявлять нежность по отношению ко всем родственникам, кроме сестрёнки, присоединяется к своеобразным обнимашкам, утыкаясь носом в висок матери. Переждав момент они разлепляются, а Дашка, чуть успокоившись, обращает взгляд на старшего сына. — Ну нет! — Сходу заявляет Родион, мгновенно просекший вероятность развития событий. — Мам, ты меня, конечно, прости, я тебя очень люблю и все дела, но я иду в десятый класс! Не нужно вам всем дожидаться моей линейки! Давай ты сейчас меня тоже малость пожамкаешь и я пойду к пацанам, вон мои уже собираются. Услышав заявление племянника Слава начинает смеяться, узнавая в Родьке саму Дашку. Он подмигивает сестре, показывая, что прекрасно помнит, как последние годы учёбы в школе она откалывала подобные номера, не желая светиться с родителями перед подружками и мальчишками из класса. Дашка в ответ на его пантомимы только закатывает глаза. — И правда, давайте не будем смущать Родю, — улыбнувшись, произносит Ирина Валерьевна. — Ну ла-а-адно, — неохотно тянет Дашка. — Букет у Славика возьми, зря что-ли он тащил. — Мамуль, ну ты опять перепутала, у меня новый классный руководитель, — историк. Он конечно очень прогрессивный чел, за феминизм и равноправие, но цветы… — В смысле историк? А Екатерина Викторовна как-же? — спрашивает Славка, припоминая свою любимую учительницу. — Катенька твоя теперь завуч, ей некогда классом руководить, — отвечает сестра. — И раз Родька не хочет тащить букет, возьми да сходи к ней, ради приличия. Вспомни былое. — Даша, о чем это ты? — тут же напрягшись уточняет их мама. — Ой, мам, ну ты разве не знала, что Славка в девятом классе был влюблен в историчку? Даже на кружок к ней только поэтому ходил! — безмятежно улыбаясь произносит сестрица. В этот момент сам Слава просто охреневает во-первых, от того, какой быстрый разгон у беременных женщин от состояния «я рыдаю» до «нет больше в жизни радости, чем делать людям гадости», а во-вторых, как вообще могла сестра сдать его подростковую одержимость историчкой! — Слава, это правда? Мне ты говорил, что история — царица наук?! — строго спрашивает у сына Ирина Валерьевна. — Так, давайте оставим события пятнадцатилетней давности без комментариев, да? — стонет Слава и сейчас он как раз-таки очень похож на стеснительного подростка, каким был когда-то, до появления его знаменитого альтер-эго рэпера Гнойного. — Родя, держи букет! Хочешь, дари своему историку, хочешь другому учителю или девочке какой-нибудь, а я, по твоей просьбе, отчаливаю, — произносит Карелин, скороговоркой. — Сомневаюсь, что Мирон Янович оценит, конечно, но раз девать его некуда, — с сомнением тянет Родион, забирая лаконичную композицию, состоящую из роз, пионов и фрейзий, — может кому из учителей передарит? В крайнем случае, спишу всё на маму и её причуды. — Эй, тебе совсем не стыдно? — возмущается Дашка. — Это карма, дорогуша, — вставляет Слава, показывая сестре язык. Он жмёт руку Андрею, отдаёт букет племяннику и прощается, обнимая Ирину Валерьевну. — Мамуль, я люблю тебя, в четверг заеду на пирожки, как договаривались. — А я? А меня на пирожки позвать? Мама? — неожиданно капризно тянет Дашка. — Тебя, как ни странно, я тоже люблю, — говорит Слава, чмокнув Дашку в макушку. — На счёт пирожков, с мамой договаривайся. Она мне вегетарианские обещала, с тыквой!—
Удаляясь со школьного двора в сторону парковки Карелин никак не может выкинуть из головы причудливое сочетание имени и отчества нового учителя племянника. Знавал он паренька с такими инициалами. Спустя столько лет, кажется, вспоминать о первой подростковой любви уже не серьезно, только вот мятную жвачку после сигарет он и сейчас не жует, предпочитая исключительно фруктовую. Вкус Мироновых губ для него навсегда останется именно таким, какой он запомнил на вписке, где они, едва знакомые пацаны, полночи целовались, словив какой-то совершенно ненормальный кураж и фиксацию друг на друге. Они познакомились совершенно случайно, набрав одинаково высокие баллы на городской олимпиаде по истории, и были вынуждены участвовать в дополнительном соревновании. Славка победил с отрывом в пять баллов, но оппонент, как ни странно не разозлился на него, а наоборот, решил пообщаться. Это случилось в феврале. Дружба, завязавшаяся сама собой, стремительно превратилась в сумасшедший школьный роман, отгоревший так же быстро, как сменяются сезоны. Мирон, в мае уже закончивший школу, как и мечтал, набрал достаточно баллов для получения гранта и поехал учиться за границу, а Слава пошёл в десятый класс в родном Питере. Прощаясь они решили, что будут друзьями, ведь глупо в пятнадцать считать, будто первая влюбленность и есть твоя судьба. Поначалу переписывались, но уже к зиме сообщения стали прилетать всё реже, скатившись в итоге до дежурных поздравлений с праздниками. Через несколько лет не стало и этого. Карелин заворачивает на парковку, застряв в своих мыслях и совершенно неожиданно впечатывается в спешившего навстречу человека. Он быстро отскакивает назад извиняясь, когда вдруг встречается взглядом с мужчиной, которого едва не сбил. Возможно время и поменяло что-то в его чертах, но огромные синие глаза, окружённые пушистыми ресницами, выдающийся нос и притягивающие взгляд пухлые губы перепутать было невозможно. Мальчик, который ему понравился, мальчик, который бредил историей и мечтал поступить в Оксфорд, мальчик, вкус губ которого он помнил до сих пор, потому что влюбился в них с первого взгляда, стоял теперь напротив Славы, также обескуражено глядя на него самого. — Слава? — Мирон? Произносят они одновременно и синхронно начинают смеяться. Слава не верит в судьбу, но верит в себя. Иначе не был бы он топовым репером.Больше свой шанс он не упустит.
—