You were my sun, You were my earth, But you didn't know all the ways I loved you, no…
Славе, по ощущениям, сейчас и дышать-то удавалось с трудом, не то что глаза открыть. Голова гудела, во рту было мерзко, его немного мутило, до кучи ещё отчего-то противно скребло горло. Тёплое, ласковое солнышко, пробравшееся в спальню через незашторенное окно, немало раздражало, нещадно паля лучами сквозь закрытые веки. Приложив титанические усилия он всё-таки приоткрыл глаз, силясь определить положение тела в пространстве. Опознал собственную постель и счёл свою локацию оптимально лучшей из всех возможных. Он дома, а значит, где бы вчера не ужрался, спать всё-таки отправился к себе. Молодец! Похлопаем поэту… Настроение немного улучшилось, кажется, даже тошнить стало меньше.Наконец-то ему не нужно будет вести очередной максимально неловкий и нарочито туповатый разговор с ещё одной одноразовой девочкой, которая, рассчитывая на некие бонусы или внезапную неземную любовь, радостно приютила его у себя. Такое положение вещей некоторым образом примирило Карелина с усердно сжимающим черепушку абстинентным синдромом. Ему и самому остопиздело, как пытаясь скрыться от внутренних противоречий, он слишком уж зачастил по случайным койкам. Эта часть «обратной стороны славы» оказалась для Гнойного достаточно утомительной. После разрыва с постоянной девушкой, Карелин совершенно неожиданно обнаружил, что обзавёлся неким подобием Мироновых группиз. Поначалу это ещё забавляло и он позволял себе развлекаться, но в последнее время больше злился, да страдал от концентрации усиленного девичьего внимания. Карелин осторожно потянулся, положив руку на соседнюю половину кровати, и едва не заорал, неожиданно нащупав чьё-то тело. Чуть повернув голову Слава обнаружил рядом кого-то, до самой макушки скрытого одеялом. Он зажмурился и мысленно выругался. Во рту сразу стало в разы противнее. С тех самых пор, как прошлой весной ушла Саша, Карелин суеверно оберегал свою постель от присутствия там другой женщины. Не в том смысле, что заделался праведником и хранил верность укатившей в закат возлюбленной (после клиники в вопросах секса он как раз-таки пошел вразнос), но руководствуясь каким-то первобытным внутренним инстинктом, в их бывшую спальню никого не тащил. На некоем примитивном уровне Славка немного наивно, и оттого ещё более парадоксально, не хотел осквернять территорию, где всего год назад истово поклонялся любимой женщине. Берег чистоту ложа. Хотя, по факту не особо верил, что Саша однажды снизойдёт, а отпускать едва теплившуюся надежду не спешил. Даже Дашку с Гордеем, пока у них во время ремонта меняли пол, вписал в гостиную, предложив для размещения диван. Хотя, по всему разумнее было бы занять его самому, а сестре с ребёнком предоставить спальню. И вот тебе раз…—
Саша понравилась ему ещё при первой встрече, в те стародавние времена, когда числилась девушкой Всяча. То есть он подумал, что она классная, а не «вот прям мне б такую». Милая, смешливая, очень хорошенькая, она топила за андер, рисовала креативные обложки для Лешиных релизов и периодически нежно шептала ему что-то, едва касаясь мочки уха пухлыми губами. Слава, тогда уже свободный, но пока не осознавший всей эпичности своего замыкания на Оксимироне, подумал, что клёво было бы и ему найти себе новую девочку. Возможно, даже такую же славную малышку, как у Всяча. Несмотря на юный возраст Куромушка казалась весьма разумной, даже зрелой в суждениях и, чего греха таить, привлекательной в сексуальном смысле девочкой. Чем её мог привлечь не особо модный подкаблучник и тюфячок Лёха (ну без обид, баттлы-по-фактам), ясно вообще не было. Хотя, надо отдать Всячу должное: мягкий и романтичный в жизни, на площадке он готов был рвать соперника с агрессией, какую никто и никогда бы не смог разглядеть в этом дружелюбном парне. Свои раунды он читал на кураже, образуя вокруг себя такую яростную задорную энергию, что их всегда было приятно смотреть. Как с эмоциональной, так и с содержательной точки зрения. Одним словом, Лёха был почти так же хорош, как и сам Гнойный, но именно что «почти». До беспринципной ядовитой словесности Славяна ему было далековато, по крайней мере соперников он выносил на раз. Баттл-рэп, как и любое соревнование, изначально предполагал, что победит сильнейший, а Гнойному в какой-то момент там действительно не было равных. Возможно именно это и привлекло амбициозную, твёрдо знающую чего она хочет Сашу Миронову сначала в Лёше Борисове, а потом, когда на поле появился более сильный игрок и в Славе Карелине. Ведь всегда приятнее быть девушкой победителя! Они некоторое время вращались в общей компании и Слава не удивился, когда в августе, перед баттлом, Куромушка подошла поздороваться. Не смутился и когда мягко приобняв, она коснулась своими губами его щеки, улыбнувшись сказала: «На удачу». Не заподозрил неладного и чуть позже, оказавшись на одной из вписок, куда после победы над Окси его звали ежедневно, услышав, что Лёша и Саша недавно расстались. Ничего странного он не подумал и на Новый год, который они случайно встречали в общей компании. Ну и чему уже было впечатляться, когда лёгкое общение в соцсетях переросло сначала в уверенный флирт, а потом и вовсе в секстинг. Короче говоря, Славин двадцать восьмой день рождения они провели вместе и следующее за ним майское утро встретили в одной постели. Если кто-то вздумал его спросить, как так получилось, Гнойный бы вряд ли ответил, ведь инициатором их романа была Саша. Что и говорить, Куромушка нравилась ему и внешне, и в части духовной составляющей, полностью отвечая набору черт и качеств, привлекающих Славу в девушках. Он добровольно (малодушно) сдался, как делал каждый раз, едва чувствовал окутывающую разум влюблённость. Достаточно было осознать, как в Сашиных объятиях от него отступала экзистенциальная тоска по несбыточному и уходили вглубь сознания смутные образы, навязчиво проследовавшие последние полгода. Он видел в этих отношениях знак, что пора бы перестать мечтать о невозможном и принять всё как есть. В тот год Карелин наивно думал, будто именно такая девочка, даря свою любовь и тепло, сможет растопить ледяные осколки разбитой мечты, вытащить его из омута собственных тайных желаний… Стать пресловутой синицей в руках. В какой-то период времени всё так и было. Серотонин и окситоцин делали своё дело и Славе казалось, у них с Сашей непременно должно получиться в «долго и счастливо». Им обоим казалось, будто каждый из них получил именно то, чего действительно хотел, и даже больше. Однако, по классике, и в любой самой сладкой и прекрасной истории любви всегда фигурирует некое условие. Этакое всё уравновешивающее «но». В данном конкретном случае роль «ложки дёгтя» играл человек, бывший личным краеугольным камнем Славкиного бытия. Куромушка никогда не выражала бурных восторгов от вечных диссов, отсылок и прибауток, окружающих её в быту, говорила, что буквально ощущает присутствие великого и ужасного Оксимирона в их повседневной жизни. И хоть ушла от Славки она по совокупности многих причин, присутствие третьего лишнего в отношениях всегда незаметно довлело над ней. И в этом, как ни странно, она оказалась права…—
Опасливо повернувшись на бок Слава чуть сдвинул одеяло с головы неизвестной прелестницы, околдовавшей его настолько, чтобы получить доступ в «золотой храм» имени Александры Мироновой, и немало охуел, уткнувшись взглядом в хорошо знакомый короткостриженый затылок. Ничего не подозревающий владелец затылка в ответ на Славины поползновения шевельнулся, всхрапнул, перевернулся на другой бок, однако просыпаться не спешил. Напротив, чуть поёрзав, устроился поудобнее, и вновь засопел. Слава, поспешивший вернуть одеяло на место, мысленно застонал. Неужели, блять? Как такое произошло? Держался — держался, сука, и не удержался… Поначалу в Славиной похмельной голове ещё теплилась надежда, что они просто набухались, обмывая завершение съёмок этого ебаного инструментального кавера, и на автомате завалились к нему, ведь это удобнее, чем к Мирону в отель и банально ближе. Однако, просыпающаяся вместе с сознанием память, любезно подкинула несколько весёлых картинок, ни одна из которых совсем не позволяла игнорировать действительность. Стараясь приглушить панику, Слава попытался как можно более чётко воспроизвести процесс, в результате которого его главная заноза в жопе, постоянный источник вдохновения, творческой злости, тайных желаний, печалей и радостей, а по воле случая ещё недавний приятель, и продюсер Гнойного, Мироша Янович Охумирон, оказался этим утром с ним под одним одеялом. Переплетя указательный и средний пальцы левой руки «крестиком», Карелин, мысленно прося Господа смилостивиться, ещё раз заглянул под одеяло. Собственный, приветливо привставший хер, и беленькая, худенькая, симпатичненькая, а главное, совершенно голая задница преспокойно спящего Мирона, не оставляли никаких надежд и простора для теорий. Пришлось погружаться в пучину собственной (несдержанности и идиотизма) памяти. Итак. Они вместе уехали из бара, где до этого бухали вдвоём. Слава помнил, как в процессе употребления спиртосодержащих напитков он обещал Мирону извиниться перед ребятами из «Струн» за устроенное представление. Сам уже осознал: зря он конечно корчил из себя прожжённого нигилиста и циника, дёшево понтуясь сомнительными достижениями перед малознакомыми людьми. Особенно неловко вышло с Наташей, действительно светлой и хорошей девчонкой, которая просто хотела ему по-человечески помочь, поддержать, проявила участие. Гнойный же поступил как свинья, полностью оправдывая образ, вместо благодарности весьма развязно предложив ей залечить его душевные раны после записи, используя рот не для разговоров. Честно говоря ляпнул Слава это исключительно на кураже и по причине общей ебанутости, а не подката ради. Ведь девушка была совсем не в его вкусе, да и не хотел Слава ничего такого в принципе. Но фокус был в том, что многие велись на подобные провокации, а Слава давно перестал отказывать желающим съездить ему по роже… А ещё как никогда хотелось нарваться. Да и на Марка, вступившегося за свою подругу, быканул Гнойный хоть и очевидно зря, но по той же причине. Зачем-то разбил бутылку, пытался впечатлить кого-то своей крутизной, размахивал осколками «розочки»… Пиздец, кринжатина, конечно. Ещё и сам порезался, идиот! Волна удушливого стыда подкатила к горлу вместе с тошнотой. Мимолетно подумалось, что ведь именно из-за подобного, неконтролируемого по синьке поведения, в том числе, и ушла от него Саша. И уже, наверное, не вернётся никогда. Надо бы наконец принять всё как есть и двигаться вперёд. Ну, или назад. Сбросить до заводских настроек, так сказать. Миша, присутствовавший с ним на записи, смекнул, что дело пахнет керосином и набрал Окси. Он знал, да что там говорить, все ребята из Антихайпа знали, единственный человек, которого сейчас будет слушать Слава — это Мирон. Даже сам Карелин никогда особо не скрывал, что к мнению Мирона теперь прислушивался, а в основе идеологического хейта лежит глубокая приязнь, фанатичное восхищение и максимальное уважение к таланту мц из Лондона. Окси вообще действовал на Славу гипнотически. Его тихий, строгий голос, одновременно похожий и не похожий на манеру читки, заумные речи, пушистые ресницы и синие глаза были способны усмирить Карелина на раз. Всем, кто имел труд присмотреться повнимательнее давно было понятно, какой именно механизм при этом срабатывал. Вот только Слава, кажется, до последнего отпирался, убегая от правды. Фёдоров, по счастью, оказался в столице, но был занят на съёмках и обещал подъехать как только освободится. Услышав это Слава демонстративно хлебнул коньяка прямо из горла новой, только что открытой бутылки и разоравшись, чтобы все шли нахуй вон, почему-то ушёл сам. Он немного поплутал по коридорам студии, забился в одно из служебных помещений, и просидел там до тех пор, пока верный Джигли не нашёл его и не попытался уговорить выйти. Славик козлил, орал и не собирался сдвигаться с места. Он чувствовал себя максимально разобранным и несчастным, окончательно запутавшимся. По всему выходило, что даже психолог, предложенный и оплаченный заботливым Мирошей, особо не помогал уверенно вынырнуть из происходящего. Вот вроде есть артист Гнойный и он успешно функционирует, натягивая образ нигилиста-похуиста на глубоко страдающую душу, а Слава Карелин у него внутри просто очень устал от своих страданий и отчаянно хотел передохнуть. Образно говоря, положить голову кому-то на колени. Кому-то определенному. В моменты появления этих желаний в его сознании всплывала вовсе не бывшая девушка, не мама и даже не лучший братан на свете Замай. Слава хотел внимания конкретного человека и в то же время никак не хотел признавать всей правды. На пораненной руке подсыхали кровавые разводы. Поначалу Гнойный даже не заметил, как порезался осколками разбитой бутылки, которой пытался поранить Марка. Зато и кровь и ранки увидел Миша и бормоча что-то про столбняк и идиотов пошел разыскивать аптечку. Слава уселся прямо на пол и, кажется, задремал, потому что когда открыл глаза перед ним сидел Мирон. Он как раз закончил клеить пластырь на порез и поднял взгляд, посмотрел на Карелина устало и терпеливо. Так родители смотрят на очень шкодливого, в край их заебавшего своим поведением, но любимого ребёнка. — Доброго дня. Нотации читать будете, Охумирон Янович? — светски поинтересовался Карелин, пьяно улыбнувшись. — Да хули толку, Гнойный, — устало ответил Мирон. — Если бы это помогло, а так, только связки напрягать. — Это да, — кивнул Слава в ответ, — связки тебе надо беречь. Ты ж шестой год альбом готовишь, его ведь надо когда-то будет ещё и начитывать! Мирон фыркнул, поспешив скрыть улыбку, но на провокацию не поддался. Он помог Славе встать, и отряхнув его брюки, спросил, что тот планирует делать дальше. Слава предложил поехать в бар, а Мирон почему-то не отказал, хотя по всему должен был. А они нет, взяли и поехали. Это Карелин помнит. А ещё Слава помнит, когда Мирон согласился, он, впервые за этот бесконечный ебаный день, искренне улыбнулся. И на душе ему стало гораздо легче. Такое охуенное чувство, если честно! Следующая картинка в его голове была ещё более восхитительной: Слава делал Мирону минет, на который перед этим самого же Мирона долго уламывал. По пьяни Славу частенько несло, и его продюсер уже неоднократно слышал в свой адрес разной степени непотребности предложения, раз за разом мужественно переводя пьяные Славины потуги подкатить в шутку. Вот и вчера Фёдоров успешно довез совершенно счастливого и очень бухого Гнойного до дома, втащил в квартиру и как раз вытряхивал из штанов, намереваясь уложить спать, чтобы наконец-то удалиться восвояси. Но Слава, в светлую голову которого пришла очередная гениальная идея, был не так прост. Сделав над собой неимоверное усилие, он посмотрел Окси в глаза и вякнул, что прямо сейчас намеревается ему отсосать. И никто его не остановит… Возможно чаша терпения Мирона наконец-то лопнула, когда полуголый нетрезвый Слава опустился перед ним на колени и недвусмысленно положил руку на его ширинку? Или Окси таким образом хотел его наказать? Выебать в рот, а потом пристыдить? Славе было сложно сказать, но он запомнил, как болезненно и обречённо взглянул на него Мирон, позволив наконец-то ему (и себе) получить желаемое. Дальнейшее Карелину припоминалось весьма смутно. Единственное, что осталось в его памяти предельно четко — он старался! Гнойным двигала не простая тупая похоть, подогретая немалым количеством алкоголя, но искреннее, всамделишнее желание сделать Мирону хорошо. Слава, до этого момента делавший минет всего два раза в своей жизни, да и то больше из интереса, чем реально в качестве прелюдии, действовал весьма упорно и последовательно. Очевидно стремился понравиться, явно кайфовал от процесса, даже глубоко в своей голове не рассчитывая на взаимную услугу. Он прилежно прятал зубы и отважно боролся с рвотным рефлексом, посасывая солёную головку и лаская ствол неумело, но с чувством. Мирон мягко поглаживал Славу по затылку. Не давил, и не пытался навязать свой ритм, только осторожно направлял, поддерживая голову. Почувствовав, что вот-вот кончит, Окси сказал об этом вслух и попытался вежливо отодвинуться, но Слава проявил невиданную прыть, обхватил его бёдра обеими руками и буквально наделся ртом на Миронов хер. Гнойный проглотил всё до капли, а после, выпустив опадающий член изо рта, поднял на Мирона удивительно чистые глаза, брякнул «охуеть» и отключился. Наш герой не знал, что делал с ним Фёдоров после и каким образом они оказались голыми в одной постели, но очень хотел выяснить, почему спустя столько времени Мирон уступил и позволил ему такую вольность. Устал бороться со Славиным идиотизмом? Сделал одолжение, согласившись, когда не смог объяснить причину отказа? А может быть, он тоже хотел? «Может ли такое быть, чтобы Мирон тоже его хотел?!» — подумал Слава с диковатым отчаянием? Карелин глубоко вздохнул, желудок отозвался резью, внизу живота чуть потянуло. Теперь, по ходу, у него появилась проблема гораздо более серьёзная, чем прежние бестолковые пиздострадания. И это вовсе не кризис ориентации. Глубоко в душе Слава всегда знал, что его одержимость Окси вне стандартного понимания сексуальности. Вдруг сложившаяся ситуация, это как раз-таки решение? Возможно, они могли бы поговорить и как-то обсудить произошедшее. Может честная беседа даст какой-то вразумительный ответ, ведь первопричина у многих Славиных бед была общая. Она тихо посапывала на соседней подушке и звалась Мироном. Повалявшись ещё минут десять и в полной мере осознав, что ему срочно нужно водички, таблетку и отлить, а лучше даже в обратном порядке, Карелин нехотя выбрался из кровати. Мирона, уютно посапывающего под одеялом, он решил пока не будить, давая ему и себе немного времени. Часы показывали начало девятого, а куролесили они почти до трёх утра. Пусть человек отдохнёт. Слава осторожно встал с постели, проходя мимо окна повернул жалюзи так, чтобы в комнате установился полумрак, а потом как был, голый и босой направился в душ. Закрывая дверь в собственную спальню, Карелин не удержался, кинул взгляд на спящего Мирона. Внутри у Карелина болезненно дернулось и замерло что-то очень муторное, горько — сладкое, как будто он получил желаемое, но заранее знал: это дали ему взаймы, ненадолго и вернуть придётся с процентами. Он очень надеялся, что после случившегося Мирон не откажется от него хотя бы в профессиональном плане, потому что их дружбу — вражду, Слава, своими настойчивыми притязаниями, кажется, похерил.—
Мирон просыпается медленно. Выплывая из сна он с удовольствием потягивается, кайфуя от растяжения расслабленных мышц и соприкосновения голой кожи с тонким, но мягким, словно пух, одеялом. Открыв глаза окидывает взглядом знакомую спальню, прислушивается к себе и с удовлетворением понимает, что внутри нет ощущения неправильности или неприятия произошедшего между ним и Славкой, очень даже наоборот. Фёдоров хорошо помнит вчерашнюю ночь и своё лёгкое опьянение, и усталость, накопившуюся за пару последних лет и яркое, искреннее желание хоть раз в жизни сделать не так, как кем-то положено, но как хочется исключительно ему самому. А Мирону уже давно хотелось не переводить Славкины пьяные заигрывания и подкаты в шутку, а позволить тому хотя бы раз попытаться реализовать свои горячие и «очень серьёзные» предложения. Жаль, конечно, что после минета Карелин отрубился и Мирону пришлось додрачивать его крепко стоящий, подтекающий смазкой член, уже без участия самого Славы. Ну не оставлять же человека в таком состоянии? Мирон хмыкнул. Было бы ему похер, никогда бы не стал заморачиваться, заботясь о чужом здоровье. Правда, простая и честная, заключалась в том, что Слава ему нравится. Вот весь такой длинный, нескладный, смешной, до одури влюблённый в эту свою девочку, несчастный, разбитый… Слава нравится ему любым и понял Мирон это ещё на баттле, но показывать симпатию не спешил. Со свойственной ему в подобных вопросах осторожностью, решил присмотреться и обождать. Как деловой человек он осмыслил вопрос со всех сторон, выработал стратегию, разбив путь на маленькие шаги, и принялся за выполнения своего плана. Он последовательно приучал Славу к себе, особо не заморачиваясь даже на наличие крутящихся вокруг того девчонок. Сначала похвалил трек с нового альбома, потом «случайно» облил Славкину толстовку вискарём, «неожиданно» врезавшись в него у стойки семнашки. Смутившись своей «неловкости» извинился вслух. Потом ещё раз в сообщении. Спросил адрес, прислал курьера с новой толстовкой из «Оксишопа» и бутылкой хорошего вина. Хладнокровно написав: «Надеюсь, твоей девочке нравится Рислинг». План был надёжен как швейцарские часы. Гнойный всё ещё подтрунивал над ним в медиапространстве, но они уже прекрасно ладили при личных встречах. Затем Мирон позвал Славу на свой День Рождения а тот, внезапно, взял и пришёл. Даже принёс подарок! Конечно же книгу. «Книга же лучший подарок, Окс, тебе что, бабушка так не говорила, разве?» Мирон тут же распаковал увесистый том и вовсе не удивился «Капиталу», Маркса. Они знатно поржали тогда. Оба. Слава был очевидно доволен своей проделкой и осмелев даже обнял Мирона, пробормотав поздравления. К тому моменту, как Гнойный пришёл на Фрешку к команде Смоки, Мирона и Славу вполне можно было назвать приятелями. Следующей фазой гениальной стратегии Мирона Яновича было предложение настолько смелое, что даже очень языкастый Слава поначалу вылупился да притих. — Ты шутишь что ли, Окси-Кокси? — недоверчиво спросил Карелин после минутного ступора. — Вовсе нет, Слава. Я хочу тебе помочь. Ты сам говорил, что ваш прошлый тур был организован кое-как и вы с Замаем чуть не сдохли. А с нынешним и вовсе какая-то пизда, ведь этот долбоёб, ваш как бы менеджер, окончательно ушёл в туман. По счастью, у меня в руках есть некоторые инструменты, помогающие артистам решать подобные задачи, — спокойно объяснил свою позицию Мирон. — С чего это вдруг такая щедрость? — с долей тщательно контролируемой агрессии, всегда очень заводящей Мирона, бросил Гнойный. — Мне казалось, мы приятельствуем, у тебя наметились некоторые проблемы, а концертное агентство, в которой я числюсь исполнительным директором, подходящий вариант для их решения, — прохладно произносит Мирон. Сказав это он искренне наслаждается метаморфозами, происходящими со Славкой в этот момент. По лицу Карелина становится видна работа мысли и полет фантазии и внутренняя борьба и желание получить помощь, не измазавшись в жидовском управленческом великолепии. — Ладно, — произносит Гнойный наконец. — Ты прав, мы действительно в жопе и отказываться от помощи компетентного специалиста было бы не разумно. — Значит, ты согласен стать артистом «БМ»? — Значит, я должен обговорить твоё предложение с Андреем, ведь выступления у нас совместные, и понять, насколько мы готовы зашквариться. У нас же может быть срочный контракт? Конкретно под новый тур, например? Хотя, смысл андеграунда в том и есть, что само понятие зашквара там отсутствует как факт. В общем, дай мне пару дней на обсуждение этого вопроса, в том числе и с Витей, — серьезно говорит Слава. — Разумно, — кивнув отвечает Мирон. — А теперь, если с работой решили, давай просто выпьем. Мирон заранее знает, что Слава согласится. От таких предложений не отказываются, нет. Только не Слава. Возможно, это положит начало распаду их с Замаем творческого дуэта, возможно, Славе придется уйти с «Ренессанса», есть тысячи вариантов развития событий, но на это Мирону решительно поебать. Настанет день, когда Гнойный привыкнет к нему настолько, что логичным и оправданным шагом станет ещё более близкое и плотное общение. Окси умел играть в долгую, если это стоило свеч. А Слава Карелин, стоил целого свечного заводика.—
Мирон заворачивается в брошенный на кресло мягкий и тонкий плед, не особо-то желая шокировать похмельного, рефлексирующего Славу, своим обнаженным великолепием, и шлепает босыми ногами на звук закипающего чайника. В столице июль и он не чета Питерскому, где солнце в середине лета — явление из серии «нежданно-негаданно». Июльская Москва щедро дарит горожанам небывалое количество ясных погожих деньков. Не удивительно, что вся кухня Славкиной двушки залита ярким солнечным светом. Сам Карелин, стоящий у плиты серых спортивках, свежей майке и с ещё влажными после душа волосами, выглядит фантастически привлекательно. Мирону очень хочется подойти к нему сзади, обнять со спины и поцеловать в трогательно торчащий из-под ворота майки шейный позвонок, но он сдерживает себя. Пока рано. На всякий случай зафиксировав максимально бесстрастное выражение лица он останавливается в арочном проеме, заменяющем в Славиной кухне дверь, и прочистив горло произносит: — Доброе утро, Хозяюшка. Можно мне полотенце? Очень хочется в душ. Карелин, до этого глубоко блуждавший в своей рефлексии и не слышавший приближения Мирона, крупно вздрагивает. Он тут же поворачивается, старательно не глядя Окси в глаза, бросает тихое: «Да, конечно», и спешно вылетает из кухни. Фёдоров улыбается. Подходит к плите, берет лопатку, переворачивает румяные кружочки теста на сырую сторону и совсем выключает плиту. Сколько раз он у Славы зависал, а такого завтрака у них ещё не было. Не в силах даже представить, что там надумал себе Карелин, коли вместо пельменей из морозилки замутил ему оладьев, Мирон решает, что надо бы прополоскать рот. Он берёт с полки чашку, наливает туда воды и шлепает в ванну. Пока радушный хозяин копается в недрах шкафа, Мирон плещет в чашку немного «Лесного бальзама» и, поболтав до полного растворения, набирает мятной воды в рот. Тщательно полощет, перекатывая жидкость по нёбу и подержав за щеками, сплевывает. Черпает в согнутую ковшиком ладонь воды из-под крана и плещет в лицо. Всё. Тянуть с разговором он больше не собирается. Крелин заходит в собственную ванну нерешительно, будто стесняясь. Он протягивает развернувшемуся к нему лицом Окси полотенце, чистую майку и новые, с бирочкой, трусы, тут же разворачиваясь, чтобы сбежать. — Слава, — зовёт Мирон тихо, — Слав, подожди, минуту, пожалуйста. — Мирош, давай ты примешь душ и мы попозже поговорим, ладно? Там оладья у меня подгорят, — лепечет Слава краснея ушами. — Я снял сковородку с огня и даже выключил плиту, — отвечает Мирон, опуская полученные вещи на стоящую справа от него стиралку. Он делает шаг и оказавшись прямо перед Славкиным носом шепчет, глядя тому в глаза, — У меня есть предложение получше. Выслушай. Слава не успевает ничего сказать, потому что Мирон роняет плед, в который до этого был завернут. Оставшись совершенно голым он делает шаг к Карелину и обвивает его руками за шею, вплетает пальцы в отросшие патлы, а потом глубоко целует, плотно прижимаясь всем телом. Перформанс занимает буквально три секунды. Слава стонет. Слава понимает, что зря рефлексировал пол утра, так и этак прикидывая, как ему теперь себя вести. С одной стороны, очень хотелось предложить Мирону продолжить с того самого момента, где они остановились, а с другой, было стрёмно представить, как вообще то он отреагирует на случившееся. По счастью Мирон уже давно для себя всё решил. Оторвавшись от Славиных губ он без лишних слов избавляет Карелина от майки, жестом заставляет снять штаны и увидев его привставший член тянет с собой в душевую кабинку. Это вовсе не похоже на красивое порно с постановочным сексом. Им, двум взрослым мужикам, тесновато вдвоём в небольшом пространстве душа, но немного потолкавшись получается устроиться так, что вода не заливает рот, нос и глаза, а ласково стекает по плечам, не давая замёрзнуть. Они безостановочно целуются, трогая и дроча друг другу мокрыми, жадными руками и едва удерживаются на ногах, когда почти одновременно ловят свои оргазмы. Мирон виснет на обнимающем его Славе, утыкаясь носом ему в ключицу. Спрашивает: — У тебя есть какие-то важные дела на сегодня? — Не-а, — силясь собрать мозги в кучу бормочет тот. — Отлично. Значит, сейчас отдохнём немного и можем продолжить? Трахнешь меня, Сонечка? — заполошно просит Мирон. — Блядь, да! — соглашается Слава, целуя Окси со всей пылкостью и энтузиазмом, на который способен после разрядки. Ему, кажется, что вязкое, липкое болото пиздостраданий наконец-то отпустило его из своих мутных вод и сейчас самое время вдохнуть полной грудью.—
Вновь на кухне они оказываются ближе к вечеру. Спокойный, насытившийся Слава дожаривает многострадальные оладьи. Не менее довольный и порядочно проголодавшийся Мирон копается в телефоне, сидя на диване с ногами. — Сметана, варенье? Хочешь чего-нибудь? Есть сгущенка, сейчас организую, — предлагает Слава, указывая на оладья. — Не суетись, сам достану, — отвечает Окси и отправляется инспектировать холодильник. Мирон, проходя мимо Карелина, решает, что сегодня точно не будет себе ни в чем отказывать, и целует его между лопаток, как хотел сделать уже очень давно. Славка фыркает, ловит Окси за запястье, тянет на себя. — Пиздец как неожиданно органично ты смотришься на моей кухне, — ласково говорит он, склоняясь к лицу Мирона. — А на твоём члене как? Нормально смотрюсь? — подставляя губы для поцелуев, уточняет Окси. — Идеально, ведь тебе там давно уже самое место, Оксанка, — беззлобно поддразнивает Слава. Мирон, хмыкнув, позволяет себя целовать и бессовестно лапать за задницу и отстранённо думает, что вообще-то мог бы огрызнуться, но к чему это всё, если его данный тезис более чем устраивает. Отлепившись от Славы несколько минут спустя, он залезает в холодильник и набрав всякой всячины на свой вкус выставляет добычу на стол. Одна из баночек, как он сначала решил, с вареньем, удивляет. — Чёрная икра, Слава? — подняв бровь спрашивает Мирон, демонстрируя неожиданный улов. — Неплохо, я смотрю, живут нынче нищие андеграундные рэперки! — Да подарил кто-то на мите. А я даже забыл. Срок годности глянь, если норм, можно схавать, — невозмутимо бросает Карелин. — Интересные подарочки у тебя, — произносит задумчиво Мирон. — Порядок, до конца года не отравишься. Что ещё дарят? — Разное. Парфюм, шмотки, игрушки, рисунки, вкусняшки. Бывают демки свои кидают на флешке в пакет, одна девочка вот букет из редиски подарила. Однажды кто-то пирог принес, вроде домашний, но лично передать постеснялся, оставил на охране. Те оказались пацанами нормальными, не зажали, передали нам. Яблочко с корицей, было вкусно. Ничего пугающего или криминального не было, — пожав плечами отвечает Слава. — Хм, это, типа, забота, наверное? Подарить пирог любимому исполнителю. И очень удобно, можно не заморачиваться на хавчик, — бросает Мирон ухмыльнувшись. — Ага, — поддакивает Слава, — и время экономит и для потенции, опять же. — Пироги с яблоками? — приподняв брови уточняет Мирон. — Икра! — закатив глаза фырчит Слава, открывая банку. — Ну, вот и проверим, — заявляет Окси, взмахнув десертной ложечкой.—
После секса, еды и секса, и неспешных посторгазменных ласк, сил почти не остаётся, но Мирон, мужественно борясь с подкатившей дремотой, все-таки, хочет прояснить пару вещей. — Слав, — зовёт он развалившегося под ним звездой Карелина. — М-м-м? — лениво тянет тот, не открывая глаз. — С Наташей некрасиво вышло, надо бы извинится. Давай я попрошу Женю организовать букет или корзинку с чем-то девчачьим и отправлю от твоего имени, а ты уж набери ей как-нибудь. Слышишь? — Окей, — бормочет Слава, — тут ты прав. Натаха огребла вообще не за что, да и Марку досталось, — продолжает рассуждать Слава и тут же выдаёт: — Марку, прикинь! Окси, ты выкупаешь постиронию, а? — Да уж, — поморщившись отвечает Мирон. — Я бы хотел тебя вот о чём попросить: давай попробуем в постели без отсылочек к нашему творческому противостоянию обходиться? Типа нейтральная территория. Как думаешь? В комнате повисает тишина и Фёдоров немного напрягается, от неуютной паузы, вызванной его внезапным предложением. Он уже начинает задумываться, как бы свести столь прозрачный намек на более серьёзное продолжение их премилых поебушек в шутку, но умничка-Слава всё делает за него. — А ты, — подняв серьёзный взгляд на Мирона, произносит Карелин, — хотел бы, ну, как-то продолжить? То есть, например, спать на постоянной основе? Или как-то встречаться? — выдавливает он, очевидно силясь подобрать слова. — Мне вообще понравилось, так что да, определенно можно попробовать мутить и на постоянной основе. Сдадим анализы, будем ебаться без гандона. Чё думаешь, норм? Нам вроде кайфово вместе и опять же, никто не залетит, — говорит Окси, маскируя под туповатыми шутками нежелание ляпнуть лишнего. Сглатывая рвущиеся наружу фразочки типа: «И чтоб никаких левых баб! Вообще никого!», или: «Да кто тебя теперь отпустит, из моей паутины, Славик?». — Бля, Мирон, ты такой романтичный, просто пизда, — щекотно выдыхает Слава ему под ухо, куснув Окси за ушной хрящик. Мирон стонет и Карелин нежно целует ему шею, подбородок с пробивающейся колючей щетиной, мягкие пухлые губы. Почувствовав прилив энтузиазма Слава переворачивает их, снова подминая Мирона под себя…—
Мирон знает, что ни разу не прогадал. Каждый шаг стоил того, чтобы оказаться здесь и сейчас. Он возвращается в игру, взрывая эфир автобиографичным треком на десять минут и все возможные и невозможные сми, начиная от крошечных пабликов и заканчивая крупными газетами безостановочно трещат о нём, о его новом микстейпе и альбоме, на все лады анализируя, что такое наконец-то презентовал столь долго молчавший Оксимирон. Фёдоров вновь на вершине хайпа и действительно нарасхват, поэтому, замотавшись, пропускает день премьеры Славкиного клипа на злоебучее «Солнце», стоившее им всем таких усилий. Публикация проходит неожиданно тихо. Слава, почему-то, даже не замутил стрим и Мирон немного недоумевает, ведь Карелин всегда был не дурак собрать полосочку и поебланить с фанбазой в чатике. Конечно, может всё дело в посыле клипа. Как ни крути, а дело там было не в хайпе вовсе, а в чувствах, которые, как искренне полагает Окси, уже не актуальны. Или наоборот, Славке сейчас совсем не хочется вникать в прошлые контексты после феноменально успешной «Жертвы»? Вот уж где Гнойный оторвался от души, под фирменный стилёчек признавшись Оксимирону «в любви». На этом взрывном фоне лиричный текст и красивый инструментал выглядят бледновато, без wow-эффекта. Хотя тру фаны всё равно строчат восхищённые комментарии, конечно малость и ругают за автотюн, но на то они и поклонники, чтобы восхвалять и критиковать одновременно. По большей части именно благодаря их поддержке клип в итоге получает отличные отзывы и какое-то время висит в трендах. В начале декабря Славе звонит Лена Терлеева. Она рассказывает, что посмотрела клип случайно и теперь журит Карелина, почему не обратился к ней! Говорит, без вопросов дала бы разрешение на использование сэмпла её песни в инструментале трека. Слава нынче морально здоров, физически благолепен, он довольный, трезвый и бесстрашный. Поэтому, даже не посоветовавшись с Мироном, в порыве эмоций зовёт Лену (с которой однажды ухитрился переспать), поужинать. И Мирона тоже зовет. И заваливается с ними обоими, поначалу неловко тупящими, в «Карлсон». Тот, который на крыше. Может атмосфера ресторана настолько легкая, или это счастливый Карелин так благолепно влияет на обстановку и окружающих его людей, но быстро преодолев некоторую отчуждённость они втроем отлично проводят время. Много шутят, спорят, смеются. Мирон, расслабившись, травит концертные байки, Слава по-доброму стебёт его, а Лена смотрит на них, неуловимо счастливых, всепонимающе, но ничего не говорит вслух. На прощание Терлеева протягивает Мирону руку и тот, как настоящий джентльмен, а не какой-то хуево воспитаный рэперок, оставляет на тыльной стороне её ладони мягкий поцелуй. Лена улыбается, даже как-то немного смущённо. Вежливо кивнув Мирону на прощанье она по-свойски обнимает Славу, что-то шепнув ему на ухо. Карелин закусывает губу, бормочет «Постараюсь» и поцеловав девушку в щеку, помогает ей усесться в такси. — Пройдёмся чуть? — предлагает Слава, закуривая. — Или отсюда машину закажем? Мирон оценивающе смотрит на низкие серые тучи, кажется, до отказа напитанные неизбежными осадками, отрицательно кивает головой. — Докуривай, и поедем. Поздно уже. Слава кивает, затягивается. Он достаёт телефон, открывает приложение и вызывает им такси. Прищурившись произносит: — Мне писала Саша. Она посмотрела клип. — И как ей? — не своим голосом произносит Мирон. Блядь! Они так хорошо провели время, что Окси и уже забыл о Куромушке этой, что-ей-теперь-то-надо, и даже о самом клипе, запись музыки для которого так удачно обернулась судьбоносной для них пьянкой. Фёдоров опасается даже подумать, чего теперь может захотеть эта женщина от его Славика… С того сумасшедшего и благословенного дня, проведённого ими в Славкиной квартире, прошло чуть больше четырёх месяцев и они успели нихуево так сблизиться. Мирон успокоился, наконец-то получив Славу себе, да занялся делами, позволил работе чрезмерно отвлечь его. И упустил из вида сам факт, зачем вообще по весне они с Джигли вписались в этот мутный движ с переделкой песни и съёмками клипа! Он-то своего добился, и на прежние проблемы просто забил. Все, что было тогда, в Мироновом понимании теперь утратило актуальность! Они с Карелиным теперь вместе и объект давней симпатии теперь плотно, на постоянной основе, фигурирует в его частной жизни. Слава спал, ел, и даже периодически путешествовал вместе с ним. Вот только, что теперь с объявившийся беглянкой будет делать сам Слава? Он, получается, сейчас тоже имеет некий результат. Его по всему судя вытащили из ЧС. Откуда теперь ещё вытащат? Как далеко всё это сможет зайти? — Ты слишком громко думаешь, Мирон, — перерывает его страдания Слава. — Саша похвалила, сказала, что ей приятно и она хотела бы увидеться, пообщаться. Не более. — Ты, надеюсь, согласился? — наступив себе на горло спрашивает Окси, нарочито спокойно. — Конечно. Хочу послушать, какие предложения она готова внести. Мне действительно интересно. — М-м-м, ну молодец, — роняет Мирон. Настроение стремительно портится. Уже не радуют ни отлично проведённый вечер, ни видимая стабильность в отношениях, ни коммерческие успехи, ни солдаут шести концертов за два часа. — Трахнешь её, или что ты теперь хочешь? — Поприлержи-ка буйную фантазию, пожалуйста. Я, по твоему, совсем долбоёб и ничего не выкупаю? — прохладно спрашивает Карелин. — Типа ты носишься со мной три года просто так, потому что я охуенный артист и невъебенное капиталовложение? — Слав, я, — начинает было Мирон, но Карелин, вскинув руку ладонью вверх, жестом просит его замолчать. — Ты, Мирош, конечно тоже хорош. Так шифровался, думал, глупенький Славик не поймёт? Послушай теперь меня, пожалуйста. Даже если бы я и впрямь не догнал, ладно, допустим. Саша может быть и была неплохой альтернативой, увлекла собой поначалу, нам и правда было хорошо вместе. Но постепенно я перестал вывозить. Замечал, что успокаиваюсь и чувствую себя хорошо только рядом с тобой, когда мы общались. После наших посиделок мне сначала было круто, я писал, улыбался, оживал, а спустя пару дней начинал тосковать, бухал, дул, бесоёбил. Мне нечем гордится, поверь, Саша долго терпела, но в итоге всё равно ушла. Я не понимал, что делать, как и править, нужно ли вообще? И я пошёл в разнос. Тёлки эти бесконечные, худенькие, синеглазые с ресничками… Спал с ними, а думал о другом. Снова начал позволять себе мечты о нас с тобой. Мне очень хотелось. Но это было так стрёмно, получить отлуп и не иметь возможности даже просто остаться приятелями… Тем утром, когда увидел тебя в своей постели, я реально стреманулся. Подумал, всё, пиздец, похерил своими тупыми хотелками даже то немногое, что было. А потом вдруг осмелился и представил, что ты сам тоже мог этого хотеть? Не просто согласился на отъебись, а серьёзно можешь быть заинтересован во мне? Я допустил такой вариант всего на минуту и реально, как тупая пизда, загадал желание… Понимаешь, о чем речь? — Ага. Кажется, Слава, не я один тут считаю других долбоёбами, — с облегчением выдохнув шепчет Мирон. — Вообще-то я о своих чувствах сейчас толкую! Неужели ты и правда допустил мысль, будто получив твою взаимность я смогу променять нас на кого-бы то ни было? Блядь, ну Мирон! — отбрасывая окурок произносит Слава и тянет Фёдорова в собственнические объятия. — Я опасался, — еле слышно произносит Фёдоров. — Ты же так вдохновенно страдал по этой своей девочке… — Честно говоря, я и сам не знаю, по ней ли. — Ну со стороны выглядело очень натурально и адресно. Саша то, Саша сё, Саша всё! Как будто у неё реально солнце из пизды светило! — Мирон Янович, что за выражения! И это говорит интеллигент, кумир миллионов восторгающихся его слогом оксихомяков, медиевист, человек свободно изъясняющийся на трёх языках! — Подтрунивает Слава. — Хочешь знать, что мне сейчас сказала Лена? Она заявила, цитирую: «Я так рада, что ты заполучил своё настоящее Солнце»! — Почему мне должна быть интересна Лена Терлеева и её мнение? — скептически выгнув бровь уточняет Мирон. — Ты ведь с ней тоже ебался, да? — Оксан, ну не ревнуй, детка! Это было то раз, задолго до тебя, чё вспоминать теперь? — закатив глаза гундосит Слава. — Я к тому, что даже она, совсем не знающая о нашем рэперском лав-хейте, на раз выкупила происходящее между нами! Хотя мы вроде как вели себя ровненько! — Славик, это провал! Нас раскрыли, что же теперь делать? — наигранно трагично тянет Мирон. — Придется учиться с этим жить, — слепив не менее скорбную мину отвечает Слава. — Потому что хер ты от меня теперь отделаешься, Окси-Кокси. Слава сжимает его в медвежьих объятиях. Мирон улыбнувшись, фыркает на это странное прозвище, а после они целуются, стоя посреди улицы, в то время как сверху, прямо из низких, тяжелых облаков, начинают сыпать, кружась, крупные хлопья пушистого снега. Заметая собой вставшее в пробку такси, город, уставший от декабрьской серости, людей, спешащих укрыться от надвигающейся непогоды в своих домах, в кафе и магазинах… …заметая всё, что было у них обоих в жизни до этой счастливой, волшебной, наконец-то одной на двоих, зимы.Снег кружится, летает, летает. И поземкою клубя. Заметает зима, заметает, все, что было до тебя.