Chapter 10. Once upon a dream pt.2
12 января 2020 г. в 18:38
Примечания:
Эту главу я решила поделить на две части, потому как по объёму она вышла большой. И да, эта глава — это продолжение воспоминания, который видит Минсок. Если у вас будут какие-то вопросы, не стесняйтесь, спрашивайте, я не кусаюсь.
Чунмен умер, а в Минсоке ожил монстр, чудовище, жаждущее крови.
Лухан выныривает из сознания альфы, и глубоко дышит, словно делал заплыв. Минсок дрожит на его коленях и жмётся лишь сильнее, прячась в объятиях альфы, но Лухан понимает, что-то не так.
Лишь мгновениями после до Лухана доходит, что комната пылает. Объятая голубым пламенем, полотна пеплом оседали на полу, золото от подсвечников и рамок медленно стекало по стенам, а от старинных фолиантов не осталось и следа. Огонь поглотил мебель и сжёг ее почти до основания. Пламя не коснулось ни своего хозяина, ни Минсока, но уничтожило абсолютно всё, что было в комнате. Словно чувства обоих альф приняли свой истинный облик и вырвались на свободу.
— Мин, — Лухан выдохнул и сделал одно короткое движение кистями, а пламя, точно почувствовав зов хозяина, потянулось к нему и растворилось под кожей. Широкое окно распахнулось настежь, выпуская чёрные клубы дыма, и Лухан подхватил Минсока под колени, вставая с постели. Лу быстро преодолел расстояние до окна, встал на подоконник и сделал шаг в пустоту…
Мгновение, и за спиной с громким хлопком раскрылись кожистые крылья.
Мощные махи крыльев вознесли их к самой вершине родового замка семьи Лу. Альфа приземлился на одну из вышек и опустил руки плечи младшего, говоря:
— Дыши, Минсок, слышишь? Дыши!
Лухан видит, что Минсок сейчас не здесь, до него не достучаться обычными словами, но Хан не позволит ему задохнуться.
— Успокойся!
Чистейший приказ и магия внушения, облачённая в слова, работают прекрасно, потому как Хань чувствует, что сердцебиение Кима нормализуется, мысли не сменяют друг друга с бешеной скоростью, и добавляет:
— Дыши.
И альфа начинает дышать. Выпрямляется, и каждый из вдохов становится глубже, пока Ким не дышит полной грудью. Минсок не понимает, откуда у него ледяное спокойствие, почему и как он в принципе может быть спокойным?
Но после понимает, что сидит на коленях того, кто может контролировать разум. Того, кто может читать мысли, ведь Лухану открыт любой разум.
Минсока пугает то, что это воспоминание, этот чертов кошмар не вызывает у него ровным счетом ничего. Это воспоминание убийства будто высечено у Кима на сетчатке, но…
— Отпусти это. Не будь заложником того воспоминания.
Голос Лухана проникает в подкорку, всполошив там всё до самого основания. Выжигая тот день в памяти альфы, но вместе с этим будто покрывая его ледяным налетом равнодушия.
Отпусти. Не будь зависим. Отрекись от этой боли. Она тебе не нужна.
— Что было дальше? Что стало с Чунмёном?
Лухана несколько настораживало то, как отзывался Минсок о своём брате. Будто тот был жив. Разговор — это исцеление, Лухан понял это по тому множеству случаев, когда человека (да и не только) можно было вылечить лишь благодаря разговору.
— Ты знаешь… Хотя, нет, не так. Как ты думаешь, почему я сбежал с дома?
— Тебе было страшно? — Лу не верит собственным словам, но другого варианта найти не может. Страх. Человек, движимый страхом может переступить через собственную гордость и сбежать.
— Нет. Тогда уже было нечего бояться. — Минсок действительно признателен Лухану за то, что он не ворошит его воспоминания по каждой «мелочи», давая возможность рассказать самому. Опуская ненужные детали и подробности. Исключение лишь убийство Чунмена. Он… Минсок не выдавил бы из себя и слога, ему проще вырвать себе язык, чем сказать об этом вслух. А Лухан, в свою очередь, потребовал бы от него объяснений. — Я не знаю как, но отцу удалось вытащить Мёна с того света. Я просто не могу понять как! Я видел, как ему… как его… — Мин запнулся на полуслове, и судорожно втянул носом воздух, успокаивая себя. — Ты… Хань, ты ведь тоже видел это? И… Бля, он выжил. Ему сделали переливание крови, запустили моторчик, сделали кучу операций, и он вроде как пошёл на поправку, но… — альфа взглянул на Хана и вновь сделал глубокий вдох, а после продолжил с пугающей для него отрешенностью. — Когда я сказал отцу о том, почему он не заявляет о том, что Мён жив, что его не убили, он сказал, что нельзя. Он сказал, что это опасно! — со смехом произнёс альфа. Минсок был на грани истерики. — Мой отец, глава сильнейшего Клана, сказал, что это опасно! Что мы должны скрывать то, что Чунмён жив! Я просто не могу понять…
— Тебя задело то, что твой отец прогнулся под тигров? Мин, не стоит забывать того, что твоему отцу известно больше. Возможно, все было гораздо серьезнее и смерть Чунмёна могла…
— Ты не понимаешь! — Минсок дёрнулся, пытаясь соскочить с колен альфы, но тот крепкой хваткой удержал его.
— Так дай понять. Объясни.
— Тигры… Они боятся. Боятся того, что их устои, само понимание того, что омега может быть чем-то больше постельной игрушки, сломается. Они увидели в Чунмёне противника, ещё большего чем я, и решили снести его. Понимаешь, они даже не стали трогать меня. Они боятся, и… их страхи не безосновательны. Чунмён мог бы стать достойной главой клана, но теперь он прячется в каких-то монастырях, где-то у черта на куличках, блять, он там один! Среди этих монахов, сука, он же там двинутые на своём Боге! Он, омега, у которого течка по несколько раз в год, оставлен вдали от цивилизации и электричества, живет, как дикарь и… — Ким хотел было продолжить, как все чувства внезапно схлынули. Он поднял глаза на Лухана и прошептал. — Мне просто обидно. Почему мы должны скрывать факт его существования?
— Ты из-за этого сбежал?
— Да. Я слишком привязан к Мёну. Каждый уголок в нашем доме напоминал о нем, наши фотографии, его одежда, запах в его комнате… Это сводило меня с ума. Я поставил отцу условие и сказал, что не переступлю и порога нашего дома, если там не будет Мёна, а после ушёл. И с тех пор батины псы ищут меня. Главы других Кланов ищут меня, потому что за мою голову дают большую сумму. Правительство Китая ищет меня, потому что им нужна хоть самая малая кроха, что бы запереть нас, преступников, в тюрьме. И как хорошо для этой роли подходит сбежавший сынок крупнейшего Клана на Востоке… Но самое смешное то, что никто не может найти меня.
— Хорошо. Давай вернёмся к тому моменту, когда ты разговаривал с отцом. Как он объяснил тебе невозможность возвращения Чунмёна домой?
— Он ничего толком не сказал. Он сказал, что Мён изменился, он стал больше похожим на меня, постоянные перепады в настроении и тому подобное. Он сказал, что брат теряет контроль над собой, но я все ещё не могу понять, что он подразумевал под этим. Это выглядело так, будто он не смог вовремя придумать оправдания.
— Изменился? — спросил Лу, и Ким уловил этот мелькнувший огонек в глазах.
— Да. Я тоже над этим думал. После того, как я узнал о тебе и демонах, и Аде, я… Ты говорил, что демоны движимы эмоциями, что внутри вас огонь и его трудно контролировать, и… да, я думал над тем, что брата могли… Это глупо, но…
— Поверь, это не глупо. Такое может быть. Отдать душу в обмен на другую. Или же ты думал, что я шутил, когда говорил тебе об этом?
— Я не придал этому должного значения.
Мальчишка уткнулся лицом в шейный изгиб альфы, и парни просидели некоторое время в тишине, думая о своём. Первым подал голос Лухан.
— Цзян Кун…
Ким вскинул голову и увидел слишком знакомый взгляд. Опасный. Кровожадный. От свернувшейся тьмы в глазах Хана, Мин оторопел, но после прошипел:
— Не смей, Лу Хань, слышишь! Даже не допускай мысли об этом, Лу Хань!
— Поздно, Мин, — тёплые пальцы альфы сжали талию Кима, и Минсок ощутил жар, волной прошедшейся по телу. Альфа вздрогнул, но не позволил Лухану взять верх.
— Ты не прикоснешься к Цзяну и любому другому представителю Клана Тигров, Лу Хань, иначе…
— Что? — Лу склонил голову и радужка заалела, а после побелела, сливаясь с белком. Лухан ненавидел угрозы, и прямо сейчас ему угрожал человек.
— Иначе ты не увидишь своего Сюмина, понял? Продам свою душу и ты больше его не увидишь, — Лухан схватил альфу за горло и вжал парня в холодную поверхность крыши.
— Не смей мне угрожать, — чужой рык отдался эхом в голове Минсока и он прикрыл веки, не давая голосу проникнуть в подкорку, хоть и знал, что проиграет сильнейшему в Аду телепату.
— Или же ты забыл, кому принадлежишь? — Мин вцепился ногтями в руку демона, пытаясь ослабить хватку, хоть немного.
— Не забыл, — прохрипел альфа и сделал короткий вдох, когда Хань ослабил хватку. Обхватив альфу бёдрами, Ким резко сжал его запястья и развёл руки в стороны, опрокидывая Лу Ханя на мелкий гравий. — Себе… — Ким закашлялся, но после твёрдо отчеканил. — Я принадлежу лишь себе.
Минсок сильнее вжал руки, которые едва мог обхватить своими короткими пальцами, в гравий и увидел, как пелена ярости медленно сходит на нет. Он понимает, что увиденное в пыточной разозлило Лухана, даже нет, не так, Лухан потерял контроль над огнём и сжёг собственные покои, пребывая в ярости. Минсок знает, что Хань чувствует сейчас, гнев и злобу словно спаяли вместе и он едва может контролировать это. А Ким лишь подогрел его ярость неосторожными словами. Мин никогда не следил за своим языком, мог ляпнуть что-то с жару, сказать что-то грубое и обидное, не подумав, но он никогда не станет продавать свою душу, и Лухан это знает.
Ким ослабляет хватку, когда видит, как Хань успокаивается, и склоняется ниже.
— Это межклановые разборки, Хань, и твоё вмешательство… Ты не часть Клана, ты чужак. Так не делается, это неправильно. Я понимаю, тебе больно и ты зол, но, — Ким склонился ещё ниже, глядя демону в глаза, — они убили сына главы Клана, одного из Змей. И отвечать они будут перед нами. Особенно, Кун. Если ты убьёшь его, то Змеи будут искать тебя, им будет нужна твоя голова, потому что ты — тот, кто отнял жизнь Куна. Когда он будет на вашей территории, ты волен делать с ним всё, что пожелаешь, но сейчас он на нашей территории и заниматься им будут Змеи.
Лу впервые увидел Минсока таким серьёзным, отчего тот показался Ханю более взрослым, зрелым альфой. И, сказать честно, это понравилось демону. Кажется, образ беззаботного ребёнка в голове Ханя начал давать первые трещины.
— Я услышал тебя, Минсок.
— Хорошо, — произнёс альфа и улыбнулся. — Сейчас вроде как три ночи, и твои покои сгорели, так что… Ко мне? Не хоромы, конечно, но…
Слова альфы потонули в рёве пламени, и через мгновение парни оказались на узкой постели дешевого мотеля в номере Кима. Благо Мин нависал над Луханем, и поэтому свалился после перемещения он на него. Что удивительно, упал альфа уже в домашней футболке и шортах, значит, не обошлось без вмешательства Лу. Сам же демон лежал в широких брюках и прижимал к себе мальчишку. Ким удобнее устроился на груди альфы и обхватил того руками и ногами, довольно жмурясь. Словно это не они были готовы поубивать друг друга несколько минут назад.
Когда Мин начал засыпать, он услышал вопрос, словно пущенный в пустоту:
— Что нужно сделать для того, чтобы стать одним из членов вашего Клана?
— Давай без этого, а? — сонно промычал Ким и подтянул одеяло.
— Ну же, Лисёнок, мне интересно, — протянул альфа и почесал загривок Мина, вынуждая того выгнуться и проснуться окончательно.
— Подожди немного, и тебе не нужно будет ничего делать для этого, — Ким прикрыл веки и зевнул.
— Почему же? — всё допытывался Хань, глядя на серый потолок.
— Ты же слышишь мои мысли, так почему продолжаешь спрашивать, а? — раздраженно спросил альфа, но после тычка поднялся, удобно уселся на бёдрах Ханя и склонился над ним, поставив руки по обе стороны кровати.
— Хочу услышать это от тебя, — честно признался Хань и тепло улыбнулся парню.
— Дурак, — Ким прикрыл глаза на мгновение, чувствуя странное волнение. Это ведь просто слова, так почему он так заволновался? — Тебе не нужно подаваться в наши ряды, Лухан, и начинать с самых низов в качестве исполнителя или же рабочей силы. — Минсок склонился ниже, чувствуя, как внутри все перетягивается, и продолжил. — Стоит лишь немного подождать, три года, Хань, для тебя же это капля в море. Когда мне исполнится двадцать один, я стану главой Клана. А после представлю тебя, как своего мужчину, правую руку и партнёра. — Минсок коротко целует Ханя и продолжает. — Мы проведём обряд посвящения и на твоём теле поставим метку. Символ нашего Клана, символ твоей принадлежности Змею, символ… — голос парня надломился, а из легких будто выбили весь воздух, — того, что ты теперь мой.
Даже не используя магии, Хань смог увидеть в темноте блеск в глазах альфы. Его голос звучал немного неуверенно, потому как Минсок прекрасно знал, что Лухан отъявленный хранитель закона, сам же Ким — преступник. И плевать, что Лухан демон, законник в Аду будет и законником на Земле, таких невозможно перекроить. Поэтому Ким волновался. Но после альфа уверенно произнёс:
— Мой. И только мой, — а после накрыл его губы своими.
Минсок перехватил руки альфы, лежавшие на его талии, и опустил их на постель. Переплетая пальцы, Ким поднимал их все выше и выше, пока они не оказались на уровне головы Ханя. Лу позволил Минсоку вести. Младший не был напористым, но целовал уверенно. Мягкие касания губ можно было счесть за невинный, почти детский поцелуй, и нежность, вложенная альфой… Словно парень хотел передать через поцелуй всю не выказанную нежность, таившуюся внутри, слова любви, к которым относился презренно, но хотел сказать.
— Хань, — он судорожно выдыхает его имя, и распахивает глаза, чтобы увидеть два омута напротив, подернутых пеленой возбуждения. Минсок ловит губами воздух, и боится, чертовски боится того, что сорвётся… Как в его первый гон.
А Лухан не хочет, чтобы Минсок останавливался.
Мин сжимает ладони в своих руках, оглаживая грубые пальцы, и возвышается над альфой, пытаясь взять себя в руки. Но с Луханом сложно. С Луханом в принципе всё сложно, но разве Минсок откажется от него?
Минсок вновь целует его. Только уже грубее. Чувствуя, как тело выгибается навстречу, Минсок лишь сильнее вжимает Ханя в застиранные простыни, упиваясь своей властью над ним. Лухан рычит и хочет завалить мальчишку на матрас, взять главенствующую роль, но чувствует, как язык проходится по нижней губе и проскальзывает в рот, после чего рык сменяется стоном. Слишком откровенным для альфы. И оба прекрасно понимают, что вот она — грань и они вот-вот пересекут её, но остановиться ведь всегда труднее.
Ким хочет оглохнуть, чтобы не слышать его стоны. Потому что это ненормально. Желание владеть, обладать захлестывает парня с головой, и Минсок разрывает поцелуй, потому что знает, что ещё чуть-чуть и он сорвётся. Вгрызётся Ханю в шею, да-да, в ту самую брачную железу, и не остановится, пока не покроет всё тело своими метками. Минсок смеётся, тихо и хрипловато, касаясь лбами, и выпускает чужие руки из «замка».
Дебилы. Какие же они дебилы.
Минсок осторожно касается пальцами тонкой, точно бархатной кожи, и коротко целует парня, словно пытаясь извиниться за свою грубость. Несказанное «люблю тебя» повисает в воздухе, и парень снова опускается на грудь Ханя и жмётся к нему всеми конечностями.
Лухан обнимает парня и мановением руки накрывает его и себя сползшим одеялом. Он утыкается носом в выкрашенную макушку, чувствуя запах мятного шампуня, однако сквозь него пробивается тонкий кофейный аромат, и Хань прячет счастливую улыбку.
Слыша тихое сопение младшего, альфа плетёт сеть ярких, светлых снов, поднимает в памяти Мина самые хорошие воспоминания о семье и ласково произносит:
— Мой Змей, — после чего сам погружается в сон.