***
— Я соскучился, — выдыхает альфа в макушку, сжимая брата в объятиях. Минсок впервые за все это время чувствует спокойствие. Весь стресс, боль и нервы остаются там, за дверью, если ещё не остались на границе Южной Кореи. Сейчас, стоя в объятиях брата, альфа словно переносится в беззаботные деньки ушедшего детства, где все проблемы оставались за кольцом надежных объятий, где всё средоточие мира было в тёплых объятиях старшего брата. — Я тоже, Минсок. Чунмён рад видеть своего любимого младшего братишку. Пусть и уставшего, с тенью боли на лице, но такого родного. Прошло более трёх лет, но он совсем не изменился. Разве что черты лица стали более острыми и выразительными, чем были прежде. И это напоминает ему о… О нём. Чунмён видит явные сходства между ними. Впрочем, вечер проходит в тишине и спокойствии, омега даёт сытный ужин, альфа же обходит дом и с присущей ему придирчивостью осматривает каждый его уголок, чтобы убедиться, что омега живет в хороших условиях, и ничто не мешает его комфорту. Знал бы только Минсок, что Чунмён за последние десять лет прожил здесь от силы пару месяцев. — Слышал, ты взорвал полицейский участок в Пекине, — говорит Чунмён, протягивая альфе чашку чая. — И когда ты это услышал? Два месяца уже прошло, — фыркает Ким, совсем не чувствуя тепла от чашки, потому и обхватывает её обеими руками. И это не остаётся незамеченным. — Минсок… — шокировано выдаёт омега. — Там кипяток. Мужчина опускает на столешницу бокал и смешок невольно срывается с уст: если бы он ещё чувствовал этот самый кипяток. Красные ладони, как и пар над бокалом, действительно показывают это, но… Сказать честно, Минсоку как-то плевать, кипяток там или нет. Он совсем не чувствует тепло и уже привык к холоду. Холод стал его новым теплом. — Ах, да, — неловко улыбается мужчина, — в последнее время у меня появились некоторые проблемы с терморегуляцией, — и чешет затылок, кидая на брата взгляд исподлобья. — То есть…? Чунмён знает. Прекрасно знает причины появления этих «проблем», но он хочет это услышать с уст брата. — Боюсь, для этого нам придётся взять что-то покрепче чая, — улыбка слетает с лица мгновенно, как и все другие эмоции, обнажая единственно реальную эмоцию в данный момент — усталость. За ней шлейфом тянется подавленность — поистине отвратительная эмоция, но что поделать, берёшь одно, второе получаешь в подарок. — У нас есть вино? Или виски? — Всё настолько серьезно? — осторожно интересуется старший, вставая из-за стола. — Ты даже не представляешь как, — и на лице идеально оседает ядовитая маска отчаяния. Она точь-в-точь повторяет совершенные черты лица альфы, словно Минсок был создан для отчаяния, смешанного с нарастающим безумием. — Чунмён, ты спрашивал, почему я прислал тебе так много охраны, — начинает как обычно издалека альфа, морально готовя старшего к ошеломительной правде. — Да, и ты сказал, что это связано с Чрезвычайным Положением в Китае. Тигры набирают силу и… — Председатель Хуан объявил мне войну, верно, — кивает Ким. — Но это лишь часть того, что побудило меня к таким действиям. Чунмён, выпей, пожалуйста, — и альфа протягивает мужчине граненый бокал с дорогим виски. — Но за-…? — Пожалуйста, — настоятельно просит Минсок, после чего сам осушает бокал. — На трезвую голову эту информацию будет трудно воспринимать. Чунмён медленно выпивает двойную порцию виски, с силой зажмурившись, и он понимает, едва бокал будет опустошён, то дороги назад не будет. Клетка из собственной лжи захлопнется, а сам Чунмён достигнет Девятого Круга Ада. Что же, теперь Чунмён понимает, почему ему покорилась водная стихия*. — Мир… не совсем такой, каким может показаться на первый взгляд, Чунмён. Внутри что-то ухает вниз, и омега хочет заткнуть уши, не слышать всех этих слов с уст с самого дорого, близкого и… такого уязвимого человека. — Два месяца назад я узнал о… Дьявол, прошу тебя, замолчи. — Существовании демонов. И смешок, преисполненный такой сильной горечью, срывается с уст альфы. Тяжесть, давившая на плечи, потихоньку отступает, Минсок чувствует это. — Всё началось с того, что я увидел сон… — начинает свой долгий рассказ альфа.***
— И, так получается, тебе стёрли память? — Минсок отчётливо слышит непонимание в голосе Чунмёна. — Я знаю, это звучит бредово, но… да, — поджимает губы младший. — Ты действительно веришь в это? — Чунмён, я… просто… ах, это оказалось гораздо сложнее, чем я думал, — сам над собой смеётся альфа. — Просто понимаешь, каждый раз, когда я просыпался, внутри было такое чувство, что… что-то давно потерянное возвращается ко мне. Это очень странное чувство, и мне трудно это объяснить, но… Мне кажется, что это правда. Что всё, что со мной произошло, является правдой. Я действительно пытался найти подоплеку в каждом слове или жесте, но события, которые происходили, и которые продолжают происходить со мной, они… они словно подтверждение слов того мужчины и моих воспоминаний. — А родители? Они знают об этом? — Нет, — честно ответил альфа. — Ни родители, ни Дженни не знают про демонов. Ты — первый, кому я это говорю. Я уже принял меры. Спецотряд Альфа будет охранять тебя не только от солдатов Хуана, но и от них тоже, — Минсоку было некомфортно произносить слово «демоны», потому как оно звучало слишком уж странно. — У меня есть некоторые опасения, что они, желая принудить меня к чему-либо, могут надавить на тебя или Дженни. Твой отряд специализируется в ближнем бою, эти ребята воевали на Мьянме, как мне кажется, они увидели самое страшное. Что касается Дженни, я отправил Лигу в Берлин. — Лига? — Знаешь, я давно хотел создать второе поколение элитных наемников. Лига — это почти то же самое, что и мои Ангелы Смерти, только у этих ребят гораздо более широкий профиль. Изначально я хотел заняться ими лично, но обстоятельства вынудили меня действовать иначе. Единственный их минус в том, что у них не так много опыта, однако в полевых условиях они показывали лучшие результаты. Изначально я хотел отправить молодняк в Мексику, штат Герреро**, ты же знаешь, какие там дикие условия. Увидели бы настоящую жизнь. Думал, побудут там месяц-два и вернутся закаленными, — усмехнулся себе под нос альфа. — Не слишком ли жестоко? Ты никогда не был склонен растрачивать ресурсы. — Там есть мои ребята, они приглядели бы за ними. Более того, я не растрачиваю ресурсы, а избавляюсь от излишек. Впрочем, после всей этой мути с воспоминаниями Лига будет работать под руководством Лалисы. Хотел сказать, что им повезло, но не знаю, что хуже: защищать Джен от своры сверхъестественных тварей или же участвовать в бойнях кланов Гереро. И так вот, они будут сопровождать Джен на конференциях и презентациях, потому как мне необходимо исключить любую возможность вашей смерти. Что касается родителей, думаю, ты понимаешь, что они сейчас в полной безопасности. «Дом» точно не даст им погибнуть. — О, так Лига — это выходцы «Дома»? — решает уточнить Чунмён. — Да, — «что же, это многое объясняет», мелькает у омеги в голове. — Эти ребята лучшие в дальней стрельбе, по большей части я смотрел и подбирал их по результатам огневой подготовки. Но знаешь, я более чем уверен, что Лиге без труда удастся вырезать законников. Они с легкостью разберутся с Тиграми или же Драконами при необходимости, но демоны… они ведь… гораздо, гораздо сильнее людей. Я видел одного из них в деле, Чунмён, это был мальчишка, если судить по их меркам, но даже он обладает невероятной силой. И я сейчас говорю только про его физические навыки, даже не про сверхъестественные способности. — Хочешь сказать, ты видел его в Сеуле? — Скажу больше, я наблюдал за ним порядка года. Какой-то психопат убивал омег с третьей положительной, и законники были близки к тому, чтобы повязать его. И после я пригляделся к мальчишке и понял, что с него можно что-то да сделать. — И ты решил взять демона себе под крыло, — слова буквально пропитаны осуждением, что вызывает у мужчины слабую улыбку. — Именно. Мён, у него большой потенциал, и… — И кем же ты будешь, если не раскроешь его, — закатил глаза Чунмён. — Впрочем, не он сейчас важен. Я все еще думаю о вас с Дженни, — поджал губы альфа. — Мысль о том, что я не могу обезопасить вас, не дает мне покоя. — А что насчёт любви или как он там говорил? — Правду ведь всегда можно приукрасить, верно? — усмехается мужчина. — Мне кажется, что он либо прокололся где-то, либо намеренно это сделал, обусловив это «любовью». На мой взгляд, для взрослого человека стоило придумать гораздо более правдоподобную сказку. Если это действительно была так называемая любовь, — презрительно сморщился альфа, — то почему те воспоминания не вернулись ко мне в двадцать лет? Или, может, в двадцать пять? Хах, я тебе скажу почему. В двадцать от сопливого мальчишки мало что можно получить, в двадцать пять же я только захватил власть на корейском полуострове. А теперь взгляни на то, что мы имеем сейчас. Клан Змей, будучи разрозненным, является сильнейшим кланом не только в Азии, но и в Тихоокеанском регионе. Я контролирую приток и отток оружия, наркотрафик зависит от Триад, Триумвират больше не властен над нами. Мы обособились от Правления Трёх, и почему-то именно сейчас «рогатые друзья» постучались в наши двери. Не находишь это подозрительным? Минсок тяжело вздохнул и вновь отпил из бокала. — Я полагаю, что за Триумвиратом стоят они, что же, все, что у меня есть, это лишь догадки и предположения, но мне кажется, не стоит отменять того, что за большими людьми и высокими должностями могут стоять они. Отец того мужчины, о котором я тебе рассказывал, являлся представителем Азиатского сообщества в ООН, теперь представь масштаб ситуации. Они не боятся показывать себя в открытую. Правление Трёх теряет свою силу здесь, в Азии, и мне кажется, потому они подослали одного из «своих», чтобы вернуть контроль над людьми. — ООН? — удивленно переспросил Ким. Чунмён действительно не знал, что отец Генерала Лу работал в ООН. Второй Круг редко когда заявлял о себе, тем более в Аду, Лухан — это одно большое исключение. Чунмён был наслышан, что выходцы из Второго Круга больше замешаны в земных делах, на Земле они имеют гораздо больше влияния, чем какой-либо другой Круг, оно и понятно почему. Похоть вкупе с хорошей эмоциональной привязкой сделают из человека послушного раба, примерно то же самое Генерал хочет провернуть с Минсоком, да только его братец не лыком шит. Минсок среди них троих всегда был больше расположен к людям, и управлять ими ему не составляло труда. Братец умел заставлять чувствовать себя особенным, любимым и нужным, что уж говорить, альфа еще с малых лет умел вытягивать из людей информацию, воздействуя на их эмоции. Эмпатия с холодной расчётливостью — это коктейль Молотова, и Минсок прекрасно управляется с этой взрывоопасной смесью. — Да, Мён. Мне даже доводилось работать с его отцом в Тайланде над «пустышками». Видать, почву еще тогда прощупывали. Я не удивлюсь, если нас прямо сейчас просматривают, — говорит альфа, крутя в руках полупустой бокал. — Но, Минсок, если нас могут прямо сейчас прослушивать, то зачем ты мне все это говоришь? — его брат всегда был осторожен, особенно, когда дело касалось информации. Чунмёну остается лишь гадать, насколько тяжело младшему, что он говорит без умолку. Минсок усмехается. Он рассказал часть своим замыслов, самую малую часть. Не стал бы ведь он, Ким Минсок, ограничиваться лишь спецотрядом, имея тысячи и тысячи обученных бойцов, верно? Но помимо своих размышлений, альфа прилетел сюда для того, чтобы отпустить то скопище эмоций, сжиравших его изнутри. Минсок втайне надеется, что услышав все это, они не станут копать глубже. — Я… — умолк Ким на полуслове. — Мне нужно было выговориться кому-то, потому как… я слишком долго варился в этом дерьме. Понимаешь, я сам, черт возьми, рассказал ему о твоей инсценировке смерти, он… даже не заставлял меня! Высшей меры глупость! Как же это было глупо — довериться совершенно чужому чело- да даже не человеку! Он ведь… он ведь может прийти по душу каждого из вас: тебя, Дженни, Бэкхёна, если я что-то не так скажу или сделаю. Он вернулся за своей игрушкой, однако не ожидал, что эта самая игрушка изменится, что у этой игрушки была своя жизнь. В лучшем случае, он просто убьет меня, в худшем же… сделает своим, и, боюсь, я даже не стану сопротивляться. Ведь как сопротивляться, когда твой разум и воля уже не принадлежат тебе? Мужчина тяжело выдохнул, и в гостиной возникла гнетущая тишина. Правда, ненадолго. — Я… кхм, создал Протокол 21, который придет в активацию при определенных условиях. Точнее, там лишь одно условие, и это — моя смерть. — И что в этом протоколе? — Если меня не смогут найти в течение недели, то объявят пропавшим без вести, считай мертвым. Протокол приводится в активацию, и Дженни становится главой Клана. Минсок умолчал о некоторых деталях Протокола, посчитав, что ни Чунмёну, ни остальным слушателям не обязательно их знать. По крайней мере, сейчас. В будущем они узнают, Минсок уверен, но тогда время будет играть ключевую роль. — Ты так спокойно отзываешься о своей смерти. — А ты спокойно реагируешь, — усмехается мужчина. — Как будто уже давно знал за все это, — легко парирует Ким-младший. У Чунмёна похолодело все внутри. — Чунмён, я знаю, что вы с Дженни скупы на эмоции, но не скрывай то, что у тебя внутри. Эти знания… я понимаю, они ошеломляют и сбивают с толку, но пообещай мне, что позвонишь, если будешь не в порядке. Я два месяца жил с этими мыслями, и это снедало меня изнутри, я не хочу, чтобы ты через это проходил. Как жаль, ведь Чунмён уже через все это прошел. — Знаешь, Чунмён, я не боюсь смерти, равно как и того, что будет после нее. Я боюсь того, что мне не удастся защитить вас. Это, пожалуй, мой самый большой страх, — признался Ким в самом сокровенном.***
Чунмён тяжело выдохнул, закрыв дверь в спальню. Всё очень плохо, всё пошло совсем не по плану. К Минсоку возвращаются воспоминания, и омега видит, какие страдания, какую смуту они привносят в его жизнь. И для человека, зацикленного на контроле, это вдвойне тяжело. Ужасно просыпаться с мыслью полного отсутствия контроля над ситуацией. Чунмён знает, каково это, он проходит через это с того самого дня, когда на устах их Генерала расцвела торжествующая и в некоторой степени предвкушающая улыбка. Спустя десять лет. Чунмён знает, что Минсок хотел вернуться в Китай, он знает о Чрезвычайном Положении, введённом после встречи с Хуаном, но его брат никогда не давал заднюю. Омеге известно, насколько важен Минсоку Пекин и возвращение домой, да и не только ему, они все жаждут этого, но Минсок единственный, кто объявил войну партии. Единственный не только из клана Змей, но и среди Триад. Это сделали не Драконы, поставленные раком, не Тигры, зажатые в Макао, а Змеи. Чунмён уверен, войне быть, страшной и кровопролитной, и сейчас лишь затишье перед бурей. Однако затишье затянулось, оно и понятно почему: пока альфа не узнает подноготную подземного мира, он не успокоится. Братишка жаден до знаний, и новый мир выглядит для него как вызов. Минсок погрузится в пучину Ада, и Чунмён не сможет удержать его, просто потому, что Ким уже в ней. Давно был, Чунмён просто осознал это с большим опозданием, и за эту оплошность он будет долго расплачиваться. — Будешь продолжать молчать? Чунмён ерошит волосы и поднимает глаза на Ифаня, стоящего у окна со сложенными на груди руками. Омега делает короткое движение рукой, и с уст тут же срывается короткое заклятие тишины. — А как, по-твоему, я должен ему сказать об этом? — тихо шипит омега, боясь, что Минсок всё же сможет услышать их разговор. Он даже не знает, как именно, ведь альфа сейчас курит на крыльце их дома. У Чунмёна медленно растущая паранойя и подступающая к горлу паника. — Выдохни, — на плечи ложатся широкие ладони, и Ким скрывает лицо в надежных объятиях мужа. Что он натворил? Неужели он ошибся? Как, черт возьми, он посмел допустить такую ошибку? Он… Чунмён ведь убедил родителей в том, что его братишку, его любимого младшего братишку лишили воли, сделав парой, какой ужас, альфе. Он ведь… — Я б-был уверен, что Генерал внушил ему это, — у Чунмёна даже язык не поворачивался назвать это — «любовью», ведь это противоестественно, неправильно и омерзительно. — Он… Минсок… — «Он» что? — перебирая чернильные пряди, спросил Ифань. — Думаешь, он не способен любить? — Будучи мальчишкой… он в-всегда презирал любое проявление чувств, — голос ломался, а вместе с ним и ломалось его самообладание, давая выход чистейшей панике. Чунмён начал осознавать, что именно он сделал со своим братом. — Он показывал свои эмоции, но чувства… Фань, он даже мне ничего не рассказывал. Ни мне, ни матери, ни сестре, отцу тем более, ведь он был с ним очень строг. И… — И ты посчитал, что он не сможет влюбиться? Да. Всё было именно так. Его нестабильный младший брат не мог влюбиться, просто потому, что он не был способен на это. Минсок, — Чунмён лишь сейчас, стоя в объятиях Ифаня, понял, насколько ужасной была его мысль, — не способен чувствовать. И сейчас, когда на дворе три часа ночи, его брат всю ночь напролет рассказывал о том переизбытке чувств, что приносили с собой воспоминания юности. Он без умолку говорил о страхах, что давят на него изо дня в день, об опасениях и возможных событиях ближайшего будущего. — Ты… — Чунмёну нужно перевести дыхание. — Ты знал, да? — у омеги в голосе мешанина из паники и осознания, у Ифаня же наводящие вопросы и до того спокойный голос, словно он знал за все это ещё c самого начала. — Я знал, родной. Конечно же, он знал. Как правителю Ада не знать об том? Признаться, Ифань даже знает, почему к альфе воспоминания начали возвращаться именно сейчас, а не раньше. И это совсем не с влиянием связано, как думал Минсок, здесь та ситуация, где все зависело от самого Минсока, даже не от Луханя с Ифанем. И слова наряду с формулировками имели гораздо большую силу, чем власть имущие Преисподней. — Причем я предупреждал тебя о последствиях, Сухо, но ты такой упрямец, совсем как твой братишка. Ты настоял, а я не стал препятствовать, только и всего, — пожал плечами альфа. — Только и всего?!.. Ты хоть понимаешь, что это мой брат, а не какой-то там человек?! — Твой брат тоже человек. Дорогой, мне кажется, ты забываешься. Мы — не люди, мы выше их. Они игрушки, не более. И если же Чунмёна разрывало внутри от злобы, то Ифань был совершенно спокоен. Он говорил о таких вещах с ужасающим для него спокойствием. — Он не игрушка… — прорычал Чунмён, и белки глаз стали медленно чернеть. — Верно, твой брат не игрушка. Он — один из сынов Преисподней, и со временем он вернется назад, домой, но перед этим ему нужно будет пройти через некоторые испытания. И буквально в этот момент у Чунмёна кончилось терпение. — Не связывай моего брата с этим Ледяным Лордом! Ты знал, что он все вспомнит! Это ведь я отдал приказ! И ты использовал меня, даже не попытался остановить! Думаешь, одного предупреждения было достаточно?! — Чунмён, нам стоит поговорить чуть… — Нет, Ву Ифань, мы поговорим прямо здесь и сейчас! — даже не стал его слушать омега. — Признайся, ты не остановил меня просто потому, что его отказ задел твое эго! Но мой брат не должен отдуваться за вашего Лорда! Ты потому и… — омега не успел договорить, потому как Ифань схватил мужа за горло и вжал в стену. — Скажи это еще раз, — рыкнул альфа. И вместо желаемого страха Чунмён чувствовал желанное торжество. Ему удалось задеть альфу за живое. — Тебе досаждает то, что тебе предпочли другого альфу, — прохрипел Чунмён, совершенно не сопротивляясь. — Вас, альф, так легко задеть, — усмехнулся омега. — Я даже уверен в том, что ты мог возродить его, но не стал этого делать просто потому, что не хотел делать одолжения Генералу. — Родной, ты сейчас буквально ходишь по лезвию ножа. Советую быть акк- — Чунмён? Минсок застает брата вжавшегося в стену, так, словно его вжали в нее. — Может, мне стоит появиться перед ним в своем истинном обличии? — в голосе Ифаня нескрываемая угроза вперемешку с издевательством, и Чунмёну буквально на секунду кажется, что Ифань действительно явится Минсоку, но нет. Угроза остается висеть в воздухе чем-то горелым, и омега шипит мысленно «уходи», но Ву остается. Нависает над Мёном, опираясь плечом о стену, и смотрит насмешливо то на одного Кима, то на другого. — Хей, всё в порядке? — Минсок подходит слишком близко и оттесняет Ифаня, сам того не понимая. Альфа осторожно обхватывает руками бледное, слишком бледное лицо омеги и оставляет мягкий поцелуй на лбу. Мужчина чувствует себя просто отвратительно, ведь его брат на заданный вопрос всхлипывает громко и мотает головой, тут же скрывая лицо на груди альфы. Рубашка мокнет в изгибе шеи, и альфа тянет старшего к себе, смыкая руки на спине. И может, на первый взгляд, это делается из желания успокоить, да как бы не так. Минсок чувствует опасность. Он чувствует чей-то взгляд на себе, и едва не ведет плечами, чтобы сбросить с себя этот взгляд, который подобно склизкой пленке осел на нем. Это богом забытая деревушка в самой закрытой стране мира, здесь теоретически не может быть никого постороннего, но… Минсок чувствует слежку. Старые, давно забытые инстинкты просыпаются, находят второе дыхание в зыбком страхе, и все пять чувств обостряются до предела в желании найти чужака. Минсок дергает занавески и уводит брата подальше от окна, не расслабляет объятий, просто потому, что сейчас Чунмёну нужна безопасность. У альфы звериное чутье на эмоции, и от Чунмёна сейчас разит страхом не хуже самого Минсока. Их различие лишь в том, что Минсок это умеет достаточно хорошо скрывать. Один из них просто обязан быть сильным, только и всего. Альфа никогда не выражал свои чувства через слова, он всегда предпочитал словам молча сделанное дело, и в этом была его некоторая особенность. Но сейчас это сыграло с ним злую шутку. Минсок не знал, как успокоить брата, ведь ему проще просто бросить к его ногам отрубленные головы врагов, нежели чем успокаивать омегу. — Чунмён, я разберусь со всем этим, слышишь? Посмотри на меня, — альфа обхватывает холодными пальцами лицо старшего Кима и осторожно касается губами лба, притягивая брата к себе. — Я сделаю все так, чтобы вас не коснулась эта угроза, они не притронутся к вам. Не посмеют, иначе дорого заплатят, — шепчет мужчина, поглаживая затылок омеги. — Все будет хорошо, Мёна~, все обязательно закончится хорошо, — «для вас» мысленно добавляет Минсок, глядя на их тени, отражавшиеся на стенах. И все бы ничего, да только позади них была еще и третья тень, которая… Которая, судя по всему, была за спиной альфы.