Камикадзе

На территории Варии спокойствие внутри замка обычно нарушалось только воплями капитана и страстью босса к метанию бьющихся (или не очень) предметов. Тишина снаружи нарушалась чаще — тренировками, просто бесцельными гуляниями солдат по двору, в некоторых случаях — серьёзными сражениями, как то с Инганнаморте… Но по большей мере в Варии было, как ни странно, тихо. Но не так тихо, как в этот день. Тишина повисла какая-то странная, гнетущая, вызывающая дискомфорт где-то под ложечкой, напрягающая… Многих членов элитного отряда убийц на месте по тем или иным причинам не оказалось, однако замок никогда не бросали просто так. Но сейчас последние его караульные уже остывали… Акселина взяла себя в руки и вышла из оцепенения. Что такое десятилетняя девочка? Что такое глупые трупы? Но тут же девушка вспоминала то, что она слышала об ужасной смерти людей от рук этой маленькой девочки, пусть лишь косвенно, но по её воле, а ведь тогда она была ещё меньше. Можно ли бояться ребёнка сильнее, чем взрослого? Можно. Рико пылала во всех смыслах, она горела страхом и ненавистью к девушке с длинными белыми волосами и горела настоящим пламенем Предсмертной воли. Пламя Мрака отличалось от других своим видом, как пламя Грозы Людмилы и Верде больше походило на электричество, так и пламя Рико напоминало лишь пролитые в воздухе чернила, оно же выражало собой ту ужасную тоску и ненависть, которые переполняли девочку. Дети страшны своей искренностью и глубиной чувств. Орихара Рико — ребёнок, задавленный обстоятельствами, замученный испытаниями, выгоревший и боящийся всего, даже выражения эмоций. Но она по-прежнему ребёнок чувствующий и способный реагировать. Её лишили семьи, и она отреагировала на это — первым убийством. Сколько их было после? Мэтт Блази — новая семья. Все, кто важны ему, важны и для Рико. Марио — часть семьи. Людмила — часть семьи. И каждого, кто причинит вред семье, ждёт возмездие. Рико раскинула руки в стороны. Раньше подобное уже случалось, так произошло и впервые, что-то в подсознании заставляет щёлкнуть и запустить эту силу, но всегда, абсолютно всегда девочка была лишь ведомой своими эмоциями, теперь же, спустя все эти исследования, эксперименты и тренировки, она наконец почувствовала, какая сила сосредоточена в её руках. И, более того, теперь она начинала осознавать, что это можно контролировать своей волей, не всегда нужно дойти до ручки, до точки кипения, чтобы подчинить себе свою силу. Орихара Рико впервые почувствовала контроль над ситуацией. Акселина могла понять простых зомби, но трупы с оружием(!) в руках — это уже нечто запредельное. Иллюзионистка попыталась отвлечь Рико, ведь очевидно, что главное зло — это она, а не те, кем она управляет. Уничтожь кукловода, и его марионетки безвольно упадут. Но Орихара Рико видела сквозь иллюзии. Акселина вступила в битву, но противников оказалось слишком много, к тому же, ужасно болела рука. К удивлению девушки, Рико оказалась не обделена наблюдательностью и коварством. Девочка заметила чужую уязвимость, и вскоре почти все монстры во время атак старались попасть или хотя бы задеть именно ту самую руку. В какой-то момент иллюзионистка просто физически не смогла уследить за всеми, кто окружил её, и тогда её схватили и потянули за больную руку… Акселина заорала от боли. Рико не любила крики. Она их вообще боялась, от душераздирающих и пронзительных воплей у девочки внутри всё болезненно сжималось и переворачивалось, хотелось убежать от этого, свернуться калачиком и скрыться в тёплой, уютной тьме, где ничто тебя не тревожит. Мучения Акселины также не доставляли Рико никакого удовольствия, подсознательно девочка никому не хотела причинять вред и страдания. Но сейчас она осознанно старалась не думать об этом, не задумываться о собственных чувствах, а вспоминать о том, как паук во дворе особняка Инганнаморте пожирал красивую бабочку. Бабочка ведь сама попалась в его паутину. Акселина сама вторглась туда, куда не следовало. Теперь Рико рассуждала так, что она — паук, а Акселина — бабочка, которая заслуживает своей участи. Неожиданно раздался рёв мотора, неизвестная чёрная машина въехала прямо на территорию двора, оттуда быстро высыпались трое мужчин разного возраста и телосложения. Не надо было долго думать, чтобы понять, что это — помощь для иллюзионистки. Рико растерялась… Все её «подопечные» двинулись останавливать новоприбывших. Воспользовавшись моментом, Акселина юрко оказалась у девочки за спиной и обхватила её белую шею руками, сдавив и начав душить. Рико вцепилась в чужие руки, начала вырываться и царапаться, а через некоторое время прямо за спиной Акселины возникли ещё два мёртвых тела, и теперь она оказалась в равных условиях с Рико, ведь её тоже стали душить. Но как только девочка потеряла сознание, все монстры исчезли. Акселина обессиленно рухнула на колени и заплакала от боли, потому что сражаться так долго, игнорируя травмы, — это невыносимо. — Не волнуйся, мы тебя починим, — успокаивающим тоном заверил молодой мужчина лет двадцати пяти-тридцати, осторожной поднимающий девушку с земли. — Вы всех убрали? — поинтересовалась девушка, с трудом заставив себя говорить, её голос дрожал. — Конечно, — заверил её седой мужчина с усами. — Жесть у них тут народу, — поделился мнением третий мафиози, самый молодой из них. Он же поднял с земли бессознательную Рико и закинул её себе на плечо. — Я просчитала всё, чтобы мы не понесли потерь, — холодно глянула на него Акселина. — «Народ», о котором ты говоришь, — это лишь ничтожная часть элитного отряда. Не сморозь такое при Серже, дурень. Молодой человек уязвлённо притих. Все трое мафиози, Акселина и похищенная ими Рико оказались внутри чёрной машины, которая тут же тронулась и на огромной скорости уехала, оставив за собой лишь клубы пыли, быстро рассеивающиеся. Наступила абсолютная, полная тишина. Ни птиц, ни ветра — ничего. Людмила и Верде лежали на земле на некотором расстоянии друг от друга. Она — лицом вниз, он — лицом в небо. Из-под женщины уже натекла кровавая лужа, продолжающая расползаться вокруг… На ветку дерева, растущего рядом с ивой, недавно бывшей оружием, села ворона — первая птица, отошедшая от шока. Попрыгав на ветке и посмотрев по сторонам, птица каркнула. — Кар, — вдруг раздалось в ответ. Птица вздрогнула от такого поворота событий и подняла голову вверх, чтобы увидеть источник звука. Двумя ветками выше, поджав под себя ноги, с телефоном в руках сидел Такахаши Рэн. Одетый как и всегда, с маской, скрывающей нижнюю часть лица, он, словно тень, сливался с кроной дерева. Ворона, как-то недовольно и даже, кажется, с осуждением глянув на парня, гаркнула ещё раз. Рэн вздохнул и стянул маску вниз: — Не осуждай меня, — зачем-то заговорил он с птицей своим тихим шелестящим голосом. — Я не мог выступить против всех… Это тоже важно, знаешь ли, — Такахаши с серьёзным видом показал вороне свой телефон. Птица каркнула ещё раз. Рэн подумал, что это звучало уже не так осуждающе, как раньше, поэтому натянул маску обратно, после чего легко поднялся на ноги и в пару прыжков оказался на земле возле лежащего Верде. Снова вытащив из кармана кофты телефон, Рэн пересмотрел сделанную запись. Увеличив размер, убийца с удовлетворением заметил, что даже номер машины можно разглядеть… Довольный запечатлённым действом, парень убрал телефон обратно и поднял голову. К его удивлению, лежащего рядом учёного на месте уже не оказалось. Верде чуть пошатнулся, но, помотав головой, удержал равновесие и устоял на ногах. Он присел возле Людмилы и протянул руку с намерением убрать разметавшиеся по земле волосы и проверить пульс… Женщина вдруг схватила его за руку, более, впрочем, не пошевелившись. — Так и знал, что ты живучая змея… — Верде усмехнулся. Он попробовал убрать руку, но Людмила схватилась крепко. — Если назвать это «мёртвой хваткой» — получится каламбур? — Не знаю, я не сильна в литературных приёмах, — учёная отпустила мужчину и повернула голову набок. Людмила сделала попытку поднести руку к лицу и убрать волосы, которые мешали обзору, но не смогла, и её рука безвольно опустилась на землю снова. Верде по-джентльменски помог даме и убрал чужие волосы в сторону. Они попали в самую лужу крови, но, впрочем, это было, пожалуй, одной из самых незначительных проблем. Женщина побелела, как лист бумаги, её нос словно бы заострился, а губы посинели. — Спасибо, но лучше не стало, — сказала Людмила. — У меня в глазах темно, так что лучше не затягивай с помощью, если хочешь дослушать мою историю. — М-да, и с пламенем Солнца ведь чёрт кого найдёшь при таком раскладе… — поджал губы Верде, прикидывающий, что делать в сложившейся ситуации. С его раной на руке всё явно куда проще. — Нет-нет, никакого пламени, — запротестовала Людмила. Во всяком случае, учёный догадался, что это должно было быть восклицанием, но сил на это ей, очевидно, не хватило. — Почему? Ты такая принципиальная, что ли? — Эксперимент… проведу… — А, вот как. Даже в критическом положении думать об исследованиях… Хм… — Верде задумался. — Тогда ладно. Уважаю. Людмила обязана была ответить что-то вроде «Меньше слов, больше дела», но отключилась. Верде представил, что она всё-таки это сказала, и поднялся, подозвав Рэна, чтобы он помог.