Однажды в Австрии...

      Шок прошёл неожиданно быстро, пожалуй настолько быстро, что не заслужил называться таковым. Моцарт, скрестив руки на груди, спокойно наблюдал за мелькающим в окне автомобиля калейдоскопом красных, жёлтых и зелёных огней, искажённым многочисленными дождевыми каплями. Огней становилось меньше — значит, они едут за город. «Ещё бы он закрыл меня в своей городской квартире, » — подумал про себя музыкант, бросив взгляд на замолчавшего похитителя. Время шло, но Сальери молчал, никаких выводов для себя Вольфганг из этого молчания сделать не мог. Потому он заговорил первым. — Вы же понимаете, как это глупо. На парковке есть камеры. Неужели наивно полагаете, что следователей не заинтересует тот факт, что моё последнее зафиксированное место пребывания был ваш автомобиль? — Вы так уверены, что камеры работали? — равнодушно отозвался Антонио. — Уверен, потому что моё похищение, судя по всему, спонтанное. — Ошибаетесь. Оно спланированное, надеюсь, однажды вы в этом убедитесь. — Оно не может быть таковым. Сегодня я должен был быть дома. — Но вы поссорились со своей супругой. — Неужели это вы подстроили нашу ссору? — Амадей повысил голос, руки непроизвольно сжались в кулаки. Его мелко затрясло. — Отчасти да, но ведь и вы винова… — его прервала звонкая пощёчина. Моцарт занёс руку ещё раз, но противник успел перехватить её. — Осторожнее, дорогой герр Моцарт. Винсент может остановить машину и мы быстро усмирим вас верёвкой и кляпом. — Прямо на шоссе? Или в машине? Блеф чистой воды. Отпустите меня! — Сальери послушался. — Констанция забьёт тревогу уже завтра, что бы вы там ей ни наговорили, — уже спокойнее продолжил музыкант. — Посмотрим. — Вы такой спокойный, как будто не в отношении вас скоро будет возбуждено уголовное дело. В ответ — ни слова. Как будто и правда безразлично. — Впрочем, если вы отпустите меня, я даже не стану заявлять в полицию. — Вам кажется, что вы хозяин положения? — А вам кажется, что это вы? Знаете, ответ, кто настоящая жертва — похищенный, или всё же преступник, настолько одержимый человеком, что похитил его — очевиден. Я не знаю ваших истинных целей, но могу догадываться, что здесь замешана не только зависть и попытка сорвать премьеру, — это он сказал самодовольно, но тут же мысленно укорил себя за глупость. — Вы правы, дорогой. — Моцарта невольно передёрнуло от этих слов. — Вы не имеете права так фамильярно обращаться ко мне! — почти жалобно, почти с мольбой сказал он. — Включи музыку погромче, Винсент. И останови машину, если мы уже за городом. К опешившему Вольфгангу не сразу пришло понимание, зачем это нужно. Лишь когда Сальери резко, с силой толкнул его спиной на сидение, он понял, зачем. Затем, чтобы даже случайный прохожий не услышал его протестующих воплей. Антонио, с виду такой же субтильный, явно сильнее него: спустя некоторое время сопротивление Вольфганга полностью подавлено. Мороз по коже от одной мысли, что тут будет свидетель его унижения. Но, похоже, водителю было абсолютно безразлично, что его работодатель делает на заднем сидении с юношей. — Сальери не смейте! — верещал Моцарт, отчаянно пинаясь и вертясь, как уж на сковородке. Он плохо слышал даже свой крик из-за грохочущей музыки. «Под Раммштайн я ещё целовался, » — пронеслось в голове Моцарта. Его тонкие запястья были словно скованы — так крепко их держали руки противника, который, к ужасу Моцарта, не оставлял попыток поцеловать его. Несмотря на то, что пленник сопротивлялся и крепко сжимал губы, через некоторое время он почувствовал, что его победили. К счастью для Моцарта, поцелуй был неглубокий и длился недолго. — Зачем вы это сделали?! — возмущённо завопил Вольфганг, когда Антонио прервался. — Зачем я остановился? Твоя развратная душенька желает продолжения? — Антонио положил руку на колено Вольфганга, и тот зло ударил её, словно пытаясь пришлёпнуть ядовитого паука. — Идете в жопу, герр, зачем вы меня целовали?! — обиженно воскликнул он, чувствуя себя униженным и использованным. — И какого чёрта вы мне «тыкаете»? — Захотелось мне, — равнодушно пожал плечами Сальери, даже не глядя на юношу. — Не думал, что наш первый поцелуй будет таким. Однако, я не мог удержаться… Запомните, вы мой, Моцарт, и я буду обращаться к вам так, как захочу, — вдруг жарко прошептал он Волъфгангу в ухо. — Захочу на «вы», захочу на «ты». — Для этого вы меня похитили? — невольно всхлипнул Амадей, выворачиваясь из объятий врага. — Вы меня… хотите? Происходящее уже не на шутку его пугало. Не сказать, что Антонио был противен, но Моцарту было противно принуждение и зависимость от него. Вольфганг с некой надеждой посмотрел на Антонио, в глубине души желая, чтобы тот опроверг такое дерзкое предположение. — Я объясню вам всё, когда мы приедем, — Только и ответил ему композитор. — Поехали, Винсент.       Оставшуюся часть пути молчал Моцарт. Сальери периодически глядел на него, но больше не делал попыток сближения, даже отсел к противоположному окну. Вольфганг отчаянно обдумывал любой, даже самый безумный план спасения. Однако, проще всего позвонить в полицию при первой же возможности.       «Странно, что он не забрал у меня телефон. Может быть, думает, что он у меня не с собой, » — подумал Моцарт и провёл рукой по карману лёгкого плаща. Его прошиб холодный пот. Пусто. В другом кармане телефона тоже не было, как не было и сигарет, и зажигалки с жевательной резинкой. Словно не веря, он ещё раз проверил карманы. Быть может, вещи выпали? Он бросил взгляд на пол, но там не было ничего, кроме пижонских кожаных ковриков. — Вы забрали мои вещи, — процедил Амадей сквозь зубы. — Вот для чего вы меня целовали. — И для этого тоже, — подмигнул Сальери. — они уже у Винсента и вам бесполезно просить их обратно. Меньше надо в окно глазеть, может, и заметили бы, как я протягиваю руку водителю. — Сволочь, — с чувством произносит Вольфганг. — Чёртов педик, грязная тварь. Не думай, что это сойдёт тебе с рук. — Я даже представил, как вы просите остановить автомобиль на автозаправке, а там сообщаете о произошедшем окружающим и звоните в полицию, — Сальери почти мурлыкал, похоже, нисколько не оскорблённый словами Моцарта.       Вольфганг ничего не ответил. Что ещё остаётся делать? Открыть окно ему не позволят: мало того, что на улице буря, так ещё и Сальери быстро сообразит, для чего это нужно. Впрочем, у Моцарта не было больше ничего, что могло бы навести тех, кто будет его искать, на след. Разве что плащ в окно выкидывать. Этот вариант отпадает. Остался довольно отчаянный способ: помешать водителю вести машину, устроить аварию. Если бы у него не было Констанции, он бы так и сделал. Но у него была жена, а также отец и сестра в другом городе. Только по этой причине Вольфганг решил, что своей жизнью он будет рисковать в самом крайнем случае. — Мы приехали, — голос Сальери вывел его из раздумий. Что же, теперь точно остаётся только сбегать из дома похитителя. — Прекрасно, а то мне уже скучно стало, — с напускным презрением бросил Вольфганг, отметив, что забор, окружающий частный дом высотой почти два метра, а ворота, судя по всему, с замком, который можно открыть дистанционно.       Они въехали во двор. Как только дверь была разблокирована, Моцарт вышел из автомобиля, который уже стал ему ненавистным. «Деревьев нет, домов поблизости… не видно. Чёрт, вот я попал!» — уныло заключил он, быстро осмотревшись. Дождь уже кончился. Небо начало проясняться, но звёзд, разумеется, видно не было. Впрочем, даже если бы Моцарт отыскал Полярную звезду, он не имел представления о том, что делать дальше. — Интересно, что скажет ваша жена на то, что вы приводите в дом мужчину? — фыркнул Моцарт, когда зашёл в помещение. — Она не любит этот дом, — пояснил Антонио, на глазах становясь менее напряжённым. Теперь он даже с неким сочувствием глядел на Вольфганга, и это заставило последнего задуматься. Что же его тут ждёт? — Дом слишком далеко от цивилизации, — продолжал мужчина, снимая верхнюю одежду, — А я люблю именно по этой причине. Мне здесь никто не мешает работать. — И держать в плену своих конкурентов, — Моцарт лёгкими шагами приблизился к зеркалу, несколько фривольно завертелся перед ним. Последнее, что он хотел бы показать Антонио — свой страх. — Требовать за меня выкуп, как я понял, вы не будете. Вы хотите сорвать репетиции и премьеру оперы, верно? Так вот, это напрасно. — Вольфганг улыбнулся, повернулся лицом к Сальери. — Моя работа никуда не исчезнет, а дирижёром и руководителем актёров и оркестра может быть другой человек. Обломитесь, герр Сальери. — Снимайте уже ваш красивый плащ. Пойдёмте пить чай… Или что-нибудь покрепче. — Вы говорите так, будто я зашёл к вам в гости, — вздохнул Вольфганг, но всё же снял верхную одежду под тяжёлым взглядом мужчины. Очевидно, Сальери был фанатом чёрного и белого: во всей огромной прихожей, по странной прихоти архитектора или дизайнера абсолютно круглой, лишь красный плащ Моцарта разбавлял цветовую гамму. Они зашли в одну из комнат, Сальери предложил выпить по бокалу вина. — Неужели я имею право отказаться? — издевательски фыркнул Вольфганг. — Вот так неожиданность! Я думал, что вы теперь всё за меня решаете. — Не всё, Амадей. — Ах, не всё? Ну и на том спасибо! — Я всё же налью. — Да лейте, чёрт возьми, — грустно вздохнул пленник, обхватывая себя руками. Несмотря на то, что на дворе тёплый летний месяц, в гостиной было прохладно и неуютно. Мебели было немного: бордовый диван, журнальный столик и домашний бар. Никаких фотографий или живых цветов, нет ничего, что может хоть немного приоткрыть дверь в душу владельца комнаты. — Я буду здесь пребывать? — спросил Моцарт, принимая бокал. — Нет, у вас будет своя комната, на втором этаже. Вход в ванную комнату и санузел будет там же. Вам не потребуется спускаться сюда. Еду вам будут приносить наверх. — И вы меня просто так там закроете? — Если будете себя хорошо вести и не дадите мне повода сомневаться в том, что не сбежите, то нет. — Я обещаю, что не сбегу, — фыркает Моцарт. — не хочу пропустить удовольствие, хочу посмотреть, как полиция будет надевать на вас наручники. — Какой же вы милый и наивный, — улыбнулся Сальери, пригубив вино. — У вас есть связи в органах? У меня есть. Хорошие, прочные. Вряд ли кто-то допустит обыск моей квартиры. — Это мы ещё посмотрим. — Бокал Моцарт поставил на столик. — Скажите вашему водителю-охраннику или кто там он у вас ещё, проводить меня до моей комнаты. Я устал и хочу спать. — Я сам провожу вас, мой Моцарт. — Я не ваш, — прорычал Вольфганг. — Это мы ещё посмотрим, — чарующе улыбнулся Сальери.       Не успел Моцарт осмотреться в комнате, как дверь за ним закрылась. Щёлчок замка ознаменовал его отрезанность от мира и одновременно принадлежность… к Сальери? — Зачем вы меня закрыли? — бросился к двери композитор. — Я же сказал, что не сбегу! — Первые дни — очень трудные. Вы можете противоречить сами себе. Постарайтесь успокоиться и поспать. У вас есть электрический чайник и буфет со сладостями, так что до завтрака голодным не останетесь. Спокойной ночи, мой Вольфганг. Послышались удаляющиеся шаги.       Вольфганг Амадей Моцарт в отчаянии пнул первый попавшийся под ногу пуфик. Затем сел на него же и обхватил голову руками. Его стремительно начал окутывать раздражающий, липкий страх.