If the Sky Could Dream / Если бы небеса грезили (они бы грезили о драконах)

Неделя выдаётся неловкой. Очень неловкой. Блейн держится отстранённо и формально, а Курт понятия не имеет, как достучаться до него. Поэтому принц хандрит от отчаяния, чувствуя, что вдобавок ко всему потерял дружбу Блейна. До вечера накануне дня рождения. — Я не могу быть человеком для тебя, Курт, — доносится от двери, и тот, свернувшийся калачиком на кровати, поворачивается и видит Блейна, человека, стоящего в дверях. Он садится и вытирает глаза. — Потому что мы не связаны, — говорит Курт. — Я не могу рисковать, вступая в связь с тобой, — объясняет Блейн, делая шаг вперед. — Такой шаг стал бы колоссальным злоупотреблением доверием, не говоря уж о несправедливости по отношению к тебе. — Как скажешь, — пожимает плечами Курт. Ему слишком грустно, его слишком вымотали ярые протесты. — Ох, Курт. Реакция не заставляет себя ждать: наследник тает, смягчаясь и расслабляясь, когда Блейн подходит к кровати и садится рядом с Куртом. — Прости, что причиняю тебе боль. — Ты не виноват, — с горечью говорит Курт. — Только мой отец. Его проклятые традиции… — Отец любит тебя, — заверяет Блейн. — Он просто не знает, что ещё делать. — Он мог бы выслушать меня! — горячится Курт. — А он даже не удосужился… — Ты уверен, что когда-нибудь действительно рассказывал отцу всё, как на духу? — спрашивает Блейн. — Вот бы я мог как-то помочь. Курт стискивает зубы и поднимает подбородок. — Ты можешь. Блейн вопросительно наклоняет голову. Курт глубоко вздыхает. — Поцелуй меня? Подавленность Блейна мгновенно усугубляется. — Курт… — Просто… покажи, от чего я отказываюсь, — просит Курт. — Пожалуйста? Побудь моим всего один раз? Чтобы у меня осталось хоть это. Блейн жмурится, ловя ртом воздух. — Курт, пожалуйста, пожалуйста, не проси меня… — Пожалуйста? — всё равно просит Курт. — Блейн, я люблю… Блейн хватает его за щёки и жадно целует. Курт обмякает от такого пыла, подчиняясь Блейну, открывает рот и пытается повторять движения губ Блейна, всё время беспокоясь, правильно ли действует. — Боги, Курт, — потрясённо выговаривает Блейн между поцелуями. — Было так трудно сопротивляться тебе — с тех пор, как ты понял, насколько прекрасен — сплошные пытки… Курт высоко скулит, держась за руки Блейна и просто принимая, принимая то, что Блейн ему задолжал. Это длится не так долго: всего несколько поцелуев, постепенно становящихся более нежными, а после Блейн отстраняется, напоследок оставив самое сладкое прикосновение губ. И Курт знает, что на этом всё. — Останешься со мной? — спрашивает Курт. — Мне… Мне страшно. Блейн кивает и целует его в лоб. — Я останусь, пока ты не уснёшь. Курт ложится, а Блейн устраивается позади, крепко обнимая. Курт плачет ещё сильнее: у него такого больше никогда не будет. Он не может избавиться от одной мысли: этого он хочет, этих ласковых рук, этой любви, но в этом ему отказано. У него никогда не может быть этого. Это знание лежит камнем на сердце, и поток слёз перебьёт только сон. Единственное утешение — всё такое же тёплое присутствие Блейна за спиной. Этой ночью Курту снится полёт.