Солнце палило, возвышаясь высоко в небе. Тихая морская гладь слегка шумела, покачивая лодку. Ветер давно стих, а тяжелые грозовые тучи ушли на юг. Теплый, прогретый воздух расслаблял. Казалось, что при такой тишине и тепле можно было проспать весь день, а после, приготовив чай, понаблюдать за ночным небосводом. Впрочем, такие мечты дозволены всем живущим на материке. Твердой земле, на которой есть пропитание и цивилизация.
Кастиель лежал на Джинжер под деревяшкой с привязанными вещами. Сознание приходило медленно, скрупулёзно собирая все части памяти. Корабль, шторм.. крушение.
Отпихнув тяжелого мужчину, девушка, не контролируя себя, попыталась подняться, но стукнувшись головой, перевернулась на живот. Она, со слипшимися глазами, пыталась откашлять морскую воду. Оперившись на одну руку, другой она протирала глаза. Засохшая соль слепила ресницы. Горло неприятно щипало, а в легких чувствовалась инородная жидкость. Сильнее откашливаясь, она пыталась прийти в чувство.
Перед ней оказалась маленькая лужица. Стараясь успокоить раздражённое горло, она глотала слюну. В горле пересыхало. Дюрконт лежал без сознания. Поднявшись, она огляделась. Вокруг бескрайнее море, даже вдалеке не виднелось спасенья. Зной сходил сверху, оттого, воздух, казалось, плавится. Оперев Кастиеля на борт лодки, Джинжер попыталась разбудить его. Спихнув его на спину, она пыталась откачать воду из легких. Несколько раз, стимулируя грудную клетку, она вдыхала в его легкие воздух. Несколько безрезультатных минут вводили ее в панику, граничащую с безумством. Сильнее давя на его грудь, она все интенсивнее делала искусственное дыхание.
Отстранившись от его рта, она стала опять разрабатывать грудь. К ее великой радости, Дюрконт стал выгибаться, постепенно откашливая воду. Приподняв его в сидячее положение, она плакала, оперившись на его вздрагивающее плечо. Одной рукой он держался за край лодки, а другой за подставленную девушкой руку. Одежда высохла, но воротник Кастиеля был мокрый. Откашлявшись, он полностью облокотился на рыдающую спутницу.
Они молчали, обнимая друг друга. Тишина вокруг успокаивала, а покачивающаяся лодка вводила в некий транс. Утирая глаза, Джинжер, наконец, подняла голову и осмотрела лицо
друга.. кто они теперь друг другу? Кастиель с тёплой улыбкой слегка стукнулся с ней носом. Она была жива, она была рядом. Возможно, спасаясь тогда, единственное, что двигало им сильнее всего — ее спасенье. Уберечь, защитить.
— Малыш, — его голос хрипел, Кастиель с заботой приподнял ее голову и замер возле губ, — я..
Джинжер не желала слушать его. Крепко обхватив его спину, она обняла его. Нервы начинали сдавать, ее плечи вздрагивали. Дюрконт поглаживал ее спину, ласково приговаривая утешения. Облокотившись на борт, он аккуратно уложил ее на себя.
— Ну.. Джи, мы справимся. — он прижался губами к ее волосам, немного перемявшись, он прохрипел. Ссадины жгли.
— П-прости, просто.. Я-я..это..так страшно.. — руки Джинжер тряслись, она всхлипывала, переминая ткань его рубашки, она старалась успокоиться.
— Ш-ш-ш.. — он приглаживал ее, сдерживая болезненные стоны.
Наверное, в такой ситуации быть сильным не мог никто. Вокруг бескрайнее море, запасов провизии еле хватило бы на одного, в какую сторону двигаться не знали оба. Там юг или север? А может там вообще запад? Кастиель точно знал, что друг друга они есть не будут. Впрочем, к невероятному сожалению, это единственное, в чем он был уверен. Что делать дальше? Вопрос стал поперек, гнетущее состояние безвыходности давило на Дюрконта. Джинжер выплескивала все в слезы, она не желала и на секунду принять осознание неминуемой гибели. Сейчас она больше всего желала, чтобы рядом был кто угодно, но не Кастиель. Уж лучше бы он перебирался через сушу, пусть и рассорившись с ней. Не подозревал бы о ее кончине, жил новой и счастливой жизнью.
— Пожалуйста, послушай меня, — Дюрконт выпрямил спину и отодвинулся от края лодки, между его ног сидела Джинжер, она подняла на него голову, — мы справимся, слышишь? Выберемся отсюда и попадем в Броуд. Малыш, ты знаешь, я сделаю все. Мы выберемся отсюда.
Кастиель прижался губами к ее лбу, он крепко обнимал Джинжер, сдерживая подступившие слезы. Отчаянье поглощало его разум, но он держался. Он понимал — что бы ни случилось, он сделает все, чтобы она не пала душой. Она нечто вроде маленькой искрящейся бомбочки, которая может затухать и возгораться невиданным пламенем, но если дать ей погаснуть вовсе, то ее пламя не возродиться никогда.
— Пожалуйста, — Джин шептала, упокоив голову на его плече, — давай когда-нибудь поселимся в лесу? В тихом домике, так, чтобы можно было разглядеть город вдалеке? Просто, когда-нибудь…
Бредит ли она? Впрочем, а что остается? Обещания, что никогда не сбудутся, потерянные жизни.
В голове всплывали приятные воспоминания, засыпая, Джинжер погружалась в теплую атмосферу детства.
Все поступки, вся ложь.. Я плохой человек? Кастиель, приглаживая спину потихоньку засыпающей Джин, размышлял обо всех своих деяниях, на которые он пошел.
— Оставь этот фарс, Борегар! — властный, надменный, нахальный. Мужчина возвышался над собеседником. Грязное подземье окружало их: Котаун был мирным городом, в тихом омуте которого водились сами бесы, — Ежели ты так веруешь в мою милость — забудь и сгинь!
Бородатый, взывающий к отвращению одним только видом своим, мужчина стоял возле старого, давно прогнившего стола. В мире денег и власти всегда появляются новые игроки, этого не изменить. Никто из них не пробивается даже в девятые круги аристократии, а уж мечтать о приближении к королю — наивные мечты глупцов! Но этот.. Это игрок с зубами пираньи, которая готова разорвать любого, кто поступится с ним. Он выше короля и он докажет всем, исключеньем станут лишь мертвецы.
— И что ты сделаешь?! Изволь, повесели меня! — Борегар блефовал. Но игрок раскусил его. Самого искусного лжеца среди всех приближенных к королевским отродьям. Раскусил, словно и не заметил.
— Повеселить? — «Это ничтожество смеет так обращаться ко мне?!» голос звучал вызывающе, — О да, я разрожусь душевным смехом, когда единственное, на что тебе хватит денег, будет являться рваным мешком с уценки!
Игрок вынул из кармана титул. Маленький значок, нечто вроде округлой железки с рисунком. В его руках, с дорогими часами и ухоженными рукавами дорого плаща, этот титул был ничтожной побрякушкой, так, на игру дворовой собаки.
— Только осмелься! Ты ничтожество, повезло раз, эдак на другой не отделаешься! — Борегар сжал крупные ладони в кулаки, игрок же лишь оскалился.
— Вот только другого раза ты не увидишь.
Удар по голове, потеря памяти, титул, жизнь — было потеряно практически все.
Игрок был волком в овечьей шкуре. Все видели ничтожество, в попытках взойти на статус аристократа. Потому они сгинули без вести, увидев его лишь раз лично. Он был маленькой рыбкой, способной сгрызть акулу. На следующей неделе данные с наблюдений донесли о прекрасной жизни Борегара в районе простолюдин. Немощный старик, который и слова сказать не мог.
А ведь сейчас еще одна Борегар лежит у него на груди. Что бы он сказал ей, если она спросила об ее отце? Мельком слышал? Был знаком? Уничтожил его состояние и сделал бедняком? А ведь эту Борегар он любил. Любил всем сердцем, чистой и бескорыстной любовью. Иронично. Одного он ненавидел и изничтожил, а другая стала единственной, кто смогла подарить ему ласку и любовь.
***
Ночь плавно снизошла. Темная водная гладь манила, одновременно завораживая неизведанностью. Луна давно взошла на небосвод, освещая все пространство. Вода тихо шуршала, лодка покачивалась.
Оба находящихся в лодке проголодались, единственное яблоко было разделено пополам и слишком быстро съедено. Кастиель разлёгся на все маленькое судно, девушка сидела возле его головы, облокотившись на деревянное сиденье. Задрав голову, Джинжер наблюдала звезды. Множество небесных тел ярко светили. Дюрконт лёг на ее колени, приглаживая ее ладони. Спокойствие, тишина. Тяжело выбросить мысли о неминуемой гибели, о бессмысленности завтрашнего дня. Им удалось это сделать, как-то, но все же.
— Я люблю тебя.
Осознание о сказанном, а так же об услышанном, пришло не сразу. Мысли настолько заполонили голову, что, казалось, будто это тоже было их частью. Джинжер все молчала, чем безумно смущала и пугала Кастиеля. Много чего произошло, и она почему-то не знает ответ?
Больше чем дружба. Неужели, большее, чего он удостоится — дружба лучших друзей?
Девушка склонилась над его лицом, внимательно рассматривая его черты. Она видела его уже сотню раз, она знает каждый миллиметр. И все же. Его серые, бездонные глаза изучающе смотрели. Он жаждал ответа. Аккуратно, она поглаживала его скулы кончиком пальца, слегка поправляла непослушные алые прядки. Она не желала говорить. Она не могла, иль может, боялась, проговорить это. Поцеловав его лоб, она снова заправила, уже свою, прядь за ухо. Кастиель улыбнулся. Подняв руку, он пальцами пригладил ее щеку.
— Малыш, — парень шептал, не отводя от нее глаз, — ты бы осталась со мной? В Броуде?
Джинжер смутилась, только сейчас, словно вспомнив об этом. Кастиель привстал, он лег на ее колени к ней лицом, опираясь руками на деревяшку позади.
Так близко. Дюрконт потерся о ее нос, слегка касаясь губами ее щеки. Приложив ладони к его щекам, она улыбнулась и слегка поцеловала его.
— Я была бы рада, — Кастиель целовал ее, обнимая за ягодицы.
Она его неотъемлемая часть, она его маленький мир спокойствия тепла. Поцелуи становились смелее, девушка сидела у него на руках. Готова ли она отдаться ему? Она была полна сомнений, но она точно знала об ее чувствах. Теперь. И, находись они где-нибудь еще, помимо грязной лодки, она, несомненно, согласилась бы. Где-нибудь, где есть чистая вода и приемлемое спальное место.
Дюрконт целовал ее шею, спускаясь к груди. Джинжер слегка отстранилась, поднимая его лицо. Поцеловав его, она сильнее обняла его плечи и замерла, прижавшись к его лбу и носу. Огонек в его глазах не угас, он был готов ждать.
***
Что есть объективная оценка? Оценка большинства? Или же оценка «знающих»? Быть может ваша личная оценка, которая основополагающая для других? А если вообще полноправные ценители других людей? Нет, конечно. Но сейчас, мне придется осудить одну парочку дурней. Впрочем, не осуждены ли они уже, ежели им было даровано прозвище «дурни»? Век живи, век мысли, несомненно. Однако вернемся к нашим подопытным: две личности, непостижимо быстро растущие разумом. Вполне достойная кандидатура для спасенья. Тем не менее, чувства затуманят даже светило разума, так есть ли смысл? Сжалиться над какими-то людишками, лишь потому, что они постигли чувство, именуемое «любовью»?
Уже обыденные покачивания прекратились. Кажется, маленькое судно зацепилось за что-то. Кастиель лежал, держа на груди спящую девушку. От волнений, страха и постоянного стресса она выбилась из сил. Мужчина, прикрыв глаза, пытался уструнить мысли в здравый поток, но выходило плохо. Поднявшись в сидячее положение, Кастиель осмотрелся.
— Малышка, Джинжер, — он тряс ее, пока не почувствовал ее руки на спине, — взгляни.
Девушка держалась за него, вставая. Маленький островок суши, совсем крохотный. Но чем дальше она смотрела, тем больше островков, а вскоре и материк появился на глазах. Кажется, нечто личного острова прибрало лодку внутренними водами. Кругловатый, поросший растительностью. Здесь должна была быть цивилизация. Эмоции захватывали дух. Спасенье. Чудом, удачей чистой воды, они оказались возле какого-то острова. Пусть даже здесь не окажется цивилизации, это остров, здесь можно выжить, здесь надежда имеет все основании для жизни.
Джинжер сжала ладонь Кастиеля, она с восхищением осматривала остров. Невообразимая радость и восторг, они захватывали дух и сердце. Даже осознать такую удачу, осознать, что жизнь будет продолжаться, осознать, что жизнь не потеряна. Дюрконт обхватил ее за талию, слегка подкинув, он обнял. Джинжер смеялась и улыбалась, поцеловав его, она лишь сильнее обхватила его плечи.
