Танец Хаоса. Одинокие тропы

Ощущать ее в собственной груди было странно, гораздо страннее всего, что он только испытывал в своей жизни. Гораздо страннее соединения с макто, которое теперь на контрасте с этим казалось Тьярду размытым, путанным, отягчающим. Каждый раз, когда он приникал сердцем к сердцу Вильхе, крылатый ящер становился частью его самого, и чем глубже устанавливался контакт, тем лучше наездник и макто понимали друг друга. Тьярду все равно приходилось управлять им с помощью системы крепежных ремней, но Вильхе быстрее понимал, что от него нужно, и подчинялся его руке беспрекословно в отличие от других макто, на которых Тьярду доводилось летать в своей жизни непродолжительное время. Ну а уж дикого макто подчинить себе без горящего в груди дара Иртана и вовсе было невозможно. Ящеры были жестоки, яростны, непредсказуемы, любую движущуюся по земле фигуру воспринимали как пищу, потому случаи убийства дикими макто кортов были не таким уж и редким делом. Они не подчинялись никому и ничего не боялись, потому связь между сердцами становилась единственной возможностью по-настоящему смирить их нрав. И все же, связь с макто была слабой колеблющейся нитью во тьме между ослепительным сиянием человеческого сердца и простой, мутной и неосознанной сущностью дикого зверя, который испытывал всего несколько простых эмоций, связанных с реакцией на окружающий мир: голод, боль, ярость, удовольствие, страх и различные их вариации. С Лэйк же все было совершенно иначе. Кирх убьет меня, когда узнает, что я соединил свое сердце с женщиной. От этой мысли Тьярду становилось смешно и как-то очень легко, как тогда, много лет назад, когда оба они были порывистыми и глупыми мальчишками, столь уязвимыми для невольно вырвавшегося слова, столь упрямыми, что совершенно не хотели слушать друг друга. Тридцать лет совместной жизни меняли людей, и от того замкнутого сердитого остроглазого паренька, который мог неделями дуться на Тьярда из-за какой-нибудь глупости, уже мало что осталось. Кирх возмужал, стал сдержанным, спокойным и рассудительным, и теперь его не так-то легко можно было вывести из себя. Но он все еще ревновал, пусть и не подавал виду, Тьярд чувствовал это своим сердцем. Наверное потому среди его охранников каким-то странным образом не оказалось ни одного молодого вельда, все они были ветеранами с побитыми сединой волосами и множеством старых шрамов. Кирх делал вид, что не имеет к этому никакого отношения, и это тоже было очень забавно. Хоть и совершенно беспочвенно. Но женщины во всей этой ситуации стояли особняком, и Тьярд не мог винить Кирха, прекрасно понимая, что он чувствует. Царь Небо обязан был иметь сына, и как бы он ни хотел того, а Тьярду пришлось сойтись с женщиной кортов по старинному обычаю, да еще и дважды: он сам подписал закон, обязывающий каждого вельда иметь двоих детей от женщин кортов и делить их с ними поровну. Дочь кагана Агая Минаха родила ему мальчика и девочку с разницей в два года, и оба они вместе с матерью получили право жить в Эрнальде. Несмотря на вековые традиции, они с Кирхом воспитывали обоих детей, уделяя все свое свободное время их обучению, и вечно собранный и смурной Супруг Неба в них души не чаял, бессильно расплываясь, будто масло на сковороде, стоило им только вбежать в комнату. Лишь однажды Кирх сухо посетовал на то, что дети не были их общими по природе, поддавшись чувствам во время двенадцатилетия Сына Неба Ладо. Наследник выбирал себе своего собственного макто, а сестра подбадривала его, полными восторга глазами глядя вверх, на отвесные склоны Гнездовья, сжимая кулачки и подпрыгивая на месте от радости за него, и столько в них было истины и красоты, что ничье сердце не смогло бы остаться равнодушным. Впервые за всю историю вельдов женщина присутствовала на церемонии выбора макто царевичем вельдов, и Тьярд считал это их общей с мужем заслугой. И все же, грустный огонек при взгляде на детей, тщательно спрятанный в самой глубине черных как смоль зрачков Кирха, Тьярд ловил не единожды. Да и жил с ним слишком долго, чтобы не знать, о чем тот думает. Одна женщина уже невольно и разделила их однажды, и скорее всего ревнивый Кирх сразу же подумает, что теперь появилась и вторая. Отчасти это и впрямь было смешно, не только потому, что слишком порывисто для столь почтенного человека, но и потому, что совершенно глупо. Ничто не смогло бы разделить их: ни вставшие между ними горы, ни неумолимое время, ни даже сама смерть. И ничто не имело значения по сравнению со связью между ними, связью крепче стальных канатов, трудолюбиво выращенной, сбереженной, скрепленной тяготами и радостями, взаимной поддержкой, неиссякаемой любовью. И все же Тьярд хотел бы подарить Кирху ту же тишину, что сейчас установилась в его сердце, тот же свет, что сиял внутри, ту же чистую и простую красоту контакта между двумя людьми, объединенными истиной и приязнью друг к другу. - Но он все равно будет ворчать, - усмехнулся Тьярд, чувствуя, как нежность затопляет все его существо до самых корней и не боясь демонстрировать эту нежность связанной с ним Лэйк. Уж ей-то он научился верить за все эти годы, как самому себе. - Кирх-то? – хмыкнула она, не поворачивая головы и продолжая наблюдать за долиной под ними. - Конечно! – отозвался Тьярд. – Как старый барсук будет ходить надутый и делать вид, что ничего не произошло. А потом еще несколько дней подряд бубнить мне о том, что не следовало действовать сгоряча, сначала надо было подумать, все взвесить и только потом… - Тьярд не закончил фразы, позволяя царице Каэрос самой додумать оставшееся. Она улыбнулась, как всегда кривовато, одним уголком рта, из-за чего шрам на ее лице сильно натянулся, перекосив навеки закрывшуюся глазницу, и негромко проговорила: - Да меня Саира тоже по головке за такое не погладит. Она терпеть не может, когда я что-то решаю без нее. Даже если речь идет о том, что мне съесть на завтрак. Много в них было схожего, и Тьярд с удивлением обнаруживал эту схожесть в новых мелочах из года в год, порой размышляя о том, как их предки умудрялись игнорировать ее на протяжении долгих тысяч лет. Несколько недель назад он вновь увидел ее, но уже с другой стороны: когда они прилетели в этот край, и контраст между ними и обитателями земель к востоку от кряжа буквально бросился ему в глаза. А теперь он переживал ее еще и внутри самого себя, прямо в собственном сердце, и это переживание было окончательным и бесповоротным, как русло реки, наконец пробившее себе путь сквозь неподатливый камень горных круч. Лэйк была простой и прямой, совершенно бесхитростной, раскрытой навстречу миру, распахнутой в него. Она говорила то, что думала, она демонстрировала эмоции, которые ощущала, она жила – в гармонии с самой собой и миром и абсолютной легкости, будто не на последнюю войну прилетела, чтобы все силы свои отдать во имя победы, а сидела где-нибудь среди безмятежных полей, наслаждаясь прикосновением солнечных лучей к коже и дыша. Она была ровно такой, какой он чуял ее все эти годы, какой он видел ее и верил ей, но теперь впервые он смог это ощутить. Будто барьеры их тел рухнули, обнажив души и позволив им разделить друг с другом суть самих себя. Заставив их обоих смотреть друг в друга с абсолютной искренностью, не терпящей больше никаких искажений. Это было так просто и так удивительно, что Тьярд не мог не улыбаться. И весь мир тоже теперь улыбался ему, как будто придвинувшись на шаг ближе и доверчиво распахнув перед ним свои глаза. Тьярд просто в один удар сердца стал наконец-то его частью, неотъемлемой и совершенно естественной, такой, какой и был всю свою жизнь, просто никогда не замечал того. И вот теперь заметил. - Подумать только, и ради всего этого нужно было только потянуться тебе навстречу. – Он вновь легко засмеялся, качая головой и тепло глядя на Лэйк. – Поразительно, что когда я хотел тебя убить, все получилось так легко! А для того, что открылось вчера, нам с тобой понадобилось аж три десятилетия. - Ну, вельды-то не слишком расторопные, это всем известно, - лукавый огонек загорелся в оставшемся глазу Лэйк. – Но ты сделал все, что мог. И на том спасибо. Она смеялась внутри себя: теперь он чувствовал это как золотую щекотку в собственной груди. А еще – ее тревогу, смутную и тянущую жилы, как зубная боль, которая все никак не желает проходить. Сегодня ночью она дурно спала, оттого теперь чувствовала себя не так бодро, как обычно. Он не смог бы сказать, как узнал все это, но он просто знал. Точно так же, как знал небо над своей головой и солнце на своей коже. Они сидели на скале, и ветер легонько перебирал перья в крыльях за их спинами, подталкивал в затылок, заставлял щуриться. На такой высоте он был ледяным, но за долгие годы полетов Тьярд привык не реагировать на температуру воздуха. К тому же сейчас ветер отчего-то перестал быть таким кусачим, как обычно. Словно мир смягчился, словно все в нем обернулось к Тьярду с удивлением и узнаванием, протягивая руку навстречу, а может, он сам повернулся к этому миру? Да и была ли вообще разница? Каменные пики поднимались вокруг них, величественно вздымая ледяные шапки к небесам. На фоне этих огромных скал Тьярд ощущал себя крохотным, будто букашка перед конским копытом, и внутри него под его кожей кипел звенящий восторг приобщения. Мир принял его, сделав своей частью, и наслаждение лилось сквозь каждую его клетку, потому что он больше не был оторван от всего этого своей плотью и кровью. Потому и глаза его видели иначе, потому все чувства раскрылись наружу и погрузили его прямо в стучащее сердце мира. И он больше ничему не удивлялся – он узнавал. Странный город лежал впереди, под ними, устроившись прямо на отвесном скальном выступе, вырастая из него, а может, врастая вглубь. Он начинался на высоте, на которую могли бы вскарабкаться лишь горные козлы, и взбирался все выше и выше по склону, будто намеревался добраться до самых ледников. И на город в привычном понимании этого слова и не походил вовсе. Сколько бы ни вглядывался Тьярд в то, что открывалось его глазам, а все никак не мог понять, что видит перед собой. Больше всего это напоминало термитник: всю скалу изрезали глубокие округлые отверстия пещер, ведущие вглубь горы, судя по всему, соединенные внутри переходами. В некоторых местах к этим отверстиям примыкали открытые всем ветрам каменные выступы, торчащие наружу и чем-то смахивающие на посадочные площадки для макто, какие он видел дома, в Эрнальде. В других местах к склону лепились странные башенки, сложенные из округлых камней, увенчанные ровными открытыми площадками, на которых и один человек-то с трудом развернулся бы. Причем эти башенки выглядели залатанными: в тех местах, где кладка обвалилась, виднелись ровные заплаты из идеально срезанных каменных пластин, и Тьярд подозревал, что здесь не обошлось без ведунов. Кто еще смог бы вот так вырезать кусок скалы и закрепить его на головокружительной высоте отвесной скалы? Но главное – зачем? Какую функцию несли эти башенки? Сколько бы он ни вглядывался, сколько бы ни щурил глаза, пытаясь разглядеть в них хотя бы окно, бойницу или что-то, что объяснило бы ему их назначение, а так ничего и не видел. Просто башни с идеально плоской крышей, даже без ограждающего бортика на ней, больше похожие на прилепившиеся к склону банки, в каких хранил свои травы Кирх, только не стеклянные, а каменные. То ли людской город, то ли звериный приют, изрытый множеством нор. Наверное, так выглядел бы Эрнальд, если бы вельды в свое время поселились прямо в Гнездовье, бок о бок с макто. Тьярд готов был в любую минуту увидеть, как из нор наружу неповоротливо выползают макто, срываются вниз, в пропасть, раскрывают крылья и планируют среди заснеженных пиков. Да только глаз нигде не фиксировал движения, да и характерных белесых пятен от потеков помета ящеров на отвесном склоне видно не было. - Понять не могу, зачем им эти башни, - пробормотала Лэйк, внимательно разглядывая склоны. – На сторожевые не похожи, окон нет. Только отверстие в крыше, видимо, чтобы туда выходить, но зачем могут быть нужны башни с отверстием в крыше? - Представления не имею, - честно признался Тьярд, пожав плечами. – После Кренена я, честно говоря, представлял себе город гринальд несколько иначе. - Я тоже, - кивнула Лэйк. У него до сих пор перед глазами стояли высокие, будто стрелы, обломки башен, которые в дни своего величия, должно быть, подпирали само небо и разрывали плывущие над городом облака на клочки, будто волнорез подступающий шторм. И пусть к тому моменту, как они попали туда, Кренен уже две с половиной тысячи лет как был заброшен, а все же там уцелело достаточно, чтобы говорить о масштабах и красоте этого города в его лучшие дни. Каналы, превращающие его в целый лабиринт водных артерий. Памятники на каждом углу. Да даже простые здания на окраинах города, где чаще всего обитал небогатый люд, выглядели изящными и тонкими шедеврами древнего зодчества. Что уж говорить о центральной Небесной Башне, в честь которой назвали жилище Хранителя Памяти в Эрнальде. И по сравнению с этой красотой жалкий муравейник перед ними с кое-как налепленными каменными башнями казался насмешкой над величием и непревзойденным мастерством древних гринальд. Он бы и вовсе не поверил, что гринальд могут тут обитать, больно неподходящим выглядело для них это место. Но именно гринальд привели их с Лэйк сюда прямиком от упрятанного среди скал схрона, который они обнаружили накануне. Охрану пришлось отослать, чтобы не бросалась в глаза, и теперь Тьярд ощущал себя непривычно, впервые за долгие годы оказавшись практически в одиночестве. Но и хорошо, так хорошо, что ему петь хотелось, и не только благодаря открывшемуся в груди дару предков. После многолетней однообразной рутины, бесконечного бодания с Советом, череды дел и задач, которые требовали немедленного решения, это маленькое приключение со старой подругой было подобно глотку свежего воздуха. И что-то глупое и бесшабашное колотилось под его ребрами, так и толкая под локоть совершить какую-нибудь глупость. Впрочем, ему было достаточно даже этого: сидения на краю скалы и наблюдения за вражеским городом, и Тьярд искренне радовался тому, что сейчас не выслушивает очередные вызывающие изжогу и зуд в глазах комментарии Магары дель Лаэрт. Третий час следили они за покрытым норами склоном горы, пытаясь подсчитать примерное количество ее обитателей, и это было, пожалуй, гораздо увлекательнее всего, что он делал в Эрнальде за последние пару лет. Не считая штурма Асфея, конечно же. Правда, пока это особых результатов не принесло. За три часа им удалось лишь дважды увидеть возвращение разведки: двое-трое гринальд делали круг над горой и садились на одну из площадок перед норами в склоне, а затем исчезали внутри. Через несколько минут город покидала их смена, тоже по двое-трое. Путь они держали обычно на юг, юго-восток, в сторону громадного ущелья, появившегося после взрыва, в сторону Асфея. - Неужели за две тысячи лет им так и не хватило времени и сил на то, чтобы отстроить хоть какое-то подобие города? – задумчиво проговорил Тьярд скорее для самого себя, чем в ожидании ответа Лэйк. – По сравнению с Крененом даже слово «убожество» будет чересчур мягким для вот этого. - Эрис всегда говорила, что ненависть несет лишь разрушение, - отозвалась Лэйк, со вздохом добавив после паузы: – И была права. - Да, но такое!.. – Тьярд покачал головой. - За это время они додумались перейти на сторону Врага, который и уничтожил их народ когда-то. По сравнению с этим, как мне кажется, убожество становища не такая уж и большая беда. Тьярд физически чувствовал это теперь: налет неправильности, кривизны, искажения, буквально окружающий город. Точно так же, как во время битвы с Отчаяньем возле выхода на поверхность жилы Белого Источника. Тогда, правда, ощущение искажения было тотальным, оно подчиняло себе, изламывало, и Тьярд смотрел изнутри этого ощущения наружу, будто сквозь железные прутья клетки. Сейчас было иначе, он чувствовал искажение снаружи, будто грязное пятно на белой стене, прогорклую вонь горелого жира, примешавшуюся к нежному аромату свежей выпечки. Ощущение это исходило от изрытого норами склона, и Тьярд постоянно непроизвольно потирал друг о друга ладони, будто мог таким образом стереть это ощущение с себя. Заразиться им он не боялся, оно казалось сейчас самой противоестественной его природе вещью, но ощущать его собственной кожей было омерзительно. - Смотри, очередная смена, - Лэйк кивнула на юго-восток, и Тьярд прищурился, разглядывая две крохотные точки, обогнувшие горный склон и быстро направляющиеся к чудному городу. Благодаря темной одежде и небольшому уступу, они с Лэйк хорошо скрывались от взглядов со стороны, и Тьярд не боялся, что гринальд увидят их издалека. К тому же, они вели себя так расслабленно и уверенно, будто и вовсе не страшились, что кто-то может выследить местоположение их города. Да и кто смог бы? Только эльфы, способные видеть сквозь искривленный свет, но у эльфов не было крыльев, чтобы летать. А у анай и вельдов – эльфийских глаз. Самоуверенный враг – побежденный враг. Так говорил Родрег, второй отец Тьярда много лет назад, и отчего-то именно сейчас эти слова всплыли из темных недр его памяти. А вместе с ними появился и щекочущий, смешливый, совершенно глупый мальчишеский задор, которого Тьярд не ощущал в себе уже долгие годы. - Давай проследим за ними? – он ухмыльнулся, глядя на Лэйк. – Зайдем в пещеры и поглядим изнутри. - Ты хочешь прямо в их становище пробраться? – вздернула одну бровь анай, не сводя взгляда с начавших снижение разведчиков гринальд. - А почему нет? Почувствовать они нас не смогут, раз предпочли единению Сета. Да и непохоже, чтобы они опасались, что кто-то может к ним проникнуть. Так что зайдем, поглядим, что там, постараемся прикинуть, сколько их в городе, и спокойно улетим. Лэйк выслушала его, пристально разглядывая разведчиков, которые как раз опустились на каменный уступ возле одной из пещер и исчезли внутри горы. Потом отрывисто кивнула: - Только дождемся смены. Ждать пришлось недолго. Не прошло и нескольких минут, как двое гринальд вышли из той же самой пещеры, легко поднялись в воздух и направились на восток. Тьярд проводил их глазами и, дождавшись, когда они исчезнут за соседним склоном, легко упал в пропасть. Тридцать лет прошло с того момента, как он впервые ощутил упругие ветра под своими крыльями, головокружительную сладость полета, а так до сих пор до конца привыкнуть к нему и не смог. И сейчас она стала еще более густой, усиленная глубочайшим ощущением слитости с окружающим миром. Ему даже не нужно было реагировать на воздушные потоки, подстраиваться под их движение, теперь они сами ложились под крылья. Будто что-то в мире неуловимо сместилось, и этот самый мир принял Тьярда в себя, перестав отторгать его как нечто чуждое, разделив с ним молчаливую гармонию собственного сердца. Разница была физически ощутимой, и он внезапно задумался о том, почему она вообще существовала? Почему разумные создания были отделены от общемирового течения жизни, отсечены от него невидимой, но при этом каменно-прочной стеной? И даже не понимали, чего лишены, потому что не знали ничего другого. Лэйк рядом с ним начала плавный заворот влево, обходя гору, и Тьярд последовал за ней, используя силу ветров и позволяя ей нести себя. Они облетели скалу, чтобы оказаться вне зоны видимости гринальд, направились к тыловому склону горы, изрезанной пещерами. И все это время Тьярд с удивлением отмечал, что и крыльями-то почти не хлопает: он каждой порой тела чувствовал теперь воздушные потоки, что позволяло затрачивать гораздо меньше усилий на полет. Если гринальд и впрямь лишились вот этого в результате эксперимента Крол, ничего удивительного, что ненависть и ярость сожгла их дотла. Водоразделом между будущим и прошлым Тьярда стало мгновение слияния с Лэйк. А ведь у него и раньше в груди пульсировал дар Иртана, придающий сил и поддерживающий в самые трудные минуты. Каково было раз и навсегда лишиться этой поддержки, ему даже думать не хотелось. Поразительно в таком случае, что после этого гринальд умудрились продержаться две с половиной тысячи лет и не сгинуть от тоски гораздо раньше. С тыльной стороны горы отверстий в склоне не было, как бы Тьярд их ни высматривал. Они с Лэйк старались держаться ближе к скале, чтобы не так сильно выделяться на фоне неба. Сбавив скорость и начав медленно облетать гору, Тьярд очень внимательно прислушался к своим ощущениям. Внутри стояла полная тишина, не колеблемая ни единой волной. Он не ощущал ни угрозы, ни тревоги, кроме той, что приходила от Лэйк и не была связана с конкретным моментом времени. Только едва ощутимое отвращение от прикосновения скверны. Они почти прижались к скале, планируя на широко раскинутых в стороны крыльях, и начали медленный спуск к площадке, с которой сегодня уже трижды улетали гринальд. Крылатые пользовались только одним конкретным входом, скорее всего, он и вел в обжитые помещения, как здраво рассудил Тьярд. Да и располагался в стороне от других входов, так что пролетать мимо других пещер и давать гринальд возможность узнать о своем присутствии им не пришлось. Лэйк первой опустилась на скалу и закрыла крылья за спиной, Тьярд сделал это мгновением позже. Из темного зева хода на них пахнуло едва слышным ароматом стряпни, горьким запахом каких-то трав. Тьярд прищурился, пытаясь разглядеть лаз. Темнота в нем не была кромешной, что-то освещало тоннель, но вдалеке, и с такого ракурса он не мог понять, что это было. Лэйк приложила палец к губам и покралась вперед первой, бесшумно, как зверь. В который раз уже Тьярд подумал, что больше всего она и впрямь смахивает на волчицу – размеренностью и четкой выверенностью своих движений, простотой и чуткостью реакций, силой, что переполняла ее жилистое сухое тело. И пусть короткую черную щетину на ее висках уже тронула седина, как и тонкий хвостик на затылке, а все равно эта сила никуда не ушла, только затвердела со временем, превратив ее саму в подобие клинка. Так он и чувствовал ее в собственной груди – обнаженным твердым лезвием, направленным прямо на ее врага. Коридор, по которому они шагали вперед, был странным: слишком гладким, без единой трещины, без единой царапины, будто его из стекла выдували, а не выбивали в камне. Тьярд внимательно оглядывал стены вокруг себя, пытаясь понять, какая сила могла так воздействовать на породу. Судя по всему, без ведунов тут не обошлось, ни одни, даже самые искусные человеческие руки так гладко камень бы не обтесали. Арочный свод сходился над их головами на высоте метра идеально ровно, порода была обтесана так гладко, что больше напоминала потускневшее от времени медное зеркало из тех, какими пользовались женщины кортов. И все стены вокруг украшали рисунки, потускневшие от времени, выцветшие, но все еще вполне различимые. В немом удивлении Тьярд рассматривал эти рисунки, пытаясь понять, что видел перед собой. Они были по своему красивы, но совершенно не походили на тонкую штрихованную живопись эльфов. И уж точно не имели ничего общего с гринальд, изображая схематичные фигуры людей, чьи лица закрывали длинные белые костяные маски, ярким пятном выделяющиеся на темной породе. Крыльев у этих людей не было, на большинстве сцен они сжимали в руках длинные тонкие копья и листовидные щиты и охотились на зверей, выведенных контуром темно-красной охры. Вязь каких-то нечитаемых символов, прерываясь, вилась вдоль стен, то поднимаясь к потолку и пересекая арку, то падая вертикально вниз и начиная змеиться вдоль самого пола. В некоторых местах она окружала причудливые геометрические узоры, в других – обтекала фигуры с костяными масками, на этот раз безоружные, но держащие в руках схематично изображенные предметы, смахивающие на чаши. Кое-где виднелись отдельные изображения животных, нанесенные на стены грубыми штрихами, а в одном месте Тьярд с огромным удивлением для себя обнаружил обведенные тонкой белой линией контуры созвездия Небесного Охотника и двух его Собак. Как это все было связано с гринальд? В памяти вновь всплыл Кренен, изукрашенный эльфийскими письменами, тончайшей резьбой и скульптурными группами, в которых пропорции человеческого тела были переданы с мастерской точностью. Рисунки, которые видел перед собой Тьярд, не имели с ними вообще ничего общего, будто и вовсе не относились к искусству гринальд. Могла ли их культура деградировать в изоляции до такой степени? В этом он сомневался, да и смысла символов на стенах не понимал. В таком случае, что это были за пещеры? Кто их построил? Все вокруг настойчиво твердило о том, что гринальд лишь заняли это место, но никак не могли являться его создателями. Освещение здесь и впрямь было, и совсем скоро Тьярд разглядел его источник, стоило только свернуть за угол по плавному коридору. Под потолком висел стеклянный фонарь, но пламя внутри него не было обычным. Оно не колебалось и не дрожало, замерев, будто осколок стекла, венчающий тонкий шнур, который разбрасывал вокруг себя нити холодного света. Наверное, здесь не обошлось без ведунов, потому что масла Тьярд в лампе не заметил, как бы ни всматривался. Коридор плавно изгибался, направляясь под небольшим уклоном вглубь горы. По обе стороны от него то и дело попадались пещеры, и возле каждой из них Лэйк останавливалась, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь. Тьярд не чувствовал чужого присутствия здесь, откуда-то совершенно точно зная, что комнаты пусты. Некоторые они бегло осматривали, не заходя внутрь, и видели там примерно одно и то же: циновки на полах, разбросанные по ним подушки, какое-то тряпье и немногочисленное барахло. Выглядело это все неряшливо и грязно, да и запах в пещерах стоял спертый и тяжелый, с трудом заглушаемый вязким горьковатым ароматом жженых трав, который пропитал тут все. Они спускались все ниже и ниже по тускло освещенным коридорам, украшенным странными росписями. И нигде не было видно ни одного человека, хоть комнат, боковых ответвлений и залов им попадалось очень много. Только разбросанный хлам, засаленные тряпки, местами кучи отбросов, чему Тьярд был несказанно удивлен. Гринальд жили в норах и впрямь почти как животные, не слишком заботясь о чистоте или удобстве. Попалась им и оружейная – единственный зал, в котором было более-менее чисто. Все его стены покрывали грубо выдолбленные в скале ниши, заваленные мечами, копьями, кинжалами, вязанками стрел. В корзинах на полу тускло поблескивали железные наконечники, но даже их покрывал слой пыли, а само оружие явно нуждалось в полировке и заточке. Когда-то Тьярд обучался у полировщика, потому его даже передернуло от вида старинного, причудливо украшенного травлением клинка, по которому расползалась ржа, небрежно брошенного поверх кучи длинных, чуть искривленных лезвий без рукояток. - Кажется, за две тысячи лет они лишились всего, чем когда-то были, - пробормотал он, с отвращением оглядывая стены. С каждой минутой это место все сильнее угнетало его, будто невидимый груз взвалили на плечи, и теперь их тянуло к земле. Лэйк только гадливо поморщилась, тряхнув головой, словно хотела все это скинуть с себя. Поразительно, когда-то ведь Тьярд на полном серьезе считал, что анай как раз в таких условиях и живут. Внезапно в груди кольнуло, да так сильно, что его едва пополам не согнуло. А следом за этим пришло тяжелое и давящее, острое ощущение угрозы. Лэйк резко обернулась, вглядываясь в полутьму за их спинами, глаз ее приглушенно светился зеленым. Почти сразу же она мотнула головой в сторону ближайшей пещеры, и они вдвоем бесшумно отступили туда, во тьму, укрывшись в дальнем углу. Через несколько мгновений в коридоре послышались шаги. Шел один человек, каблуки сапог стучали по каменному полу. Тьярд слышал шорох одежды, едва слышимое поскрипывание кожаных ремней, значит, человек был вооружен. Лэйк вскинула голову, втягивая ноздрями воздух, и вид у нее стал мрачным, а рука до хруста сжала рукоять копья Ярто Основателя, которое он подарил ей много лет назад в знак вечного мира. Ощущение скверны и грязи стало почти невыносимым, когда шаги замерли возле пещеры, в которой они укрылись. Тьярд постарался смерить дыхание и освободиться от мыслей и лишних эмоций, изгоняя их прочь. Чужое присутствие ощущалось именно так – по степени взвинченности и эмоциональной нагруженности человека, достаточно было чуткости и внутренней тишины, чтобы почувствовать это. Лэйк тоже замерла, остекленев рядом с ним, и Тьярд почти перестал ощущать ее эмоции по связи между ними. Несколько мгновений царила полная тишина, и только волны разложения наполняли воздух. Затем шаги начали медленно удаляться, направляясь в сторону выхода из пещеры. Лэйк повернулась к нему и приглушенно прошептала одно слово: - Безглазый. Да, теперь Тьярд понял это, узнав ощущение. Скверна исходила от этих тварей, словно зловоние от навозной кучи. Он и раньше-то смутно ощущал их присутствие, но сейчас оно стало в разы сильнее и теперь походило на удар кувалдой промеж глаз. Лэйк предостерегающе кивнула головой и замерла, прислушиваясь к удаляющимся шагам безглазого. Даже когда пала полная тишина, Тьярд не смог расслабиться. Тревога все нарастала и нарастала в груди, сжимая все его существо, вымораживая его изнутри, как внезапный холод, выдавливающий всю жизнь из хрупкого тела не успевшего укрыться мотылька. Звенящая тишина стояла вокруг, и с каждым мгновением она становилась все полнее, все гуще, все опаснее. Ощущение чужого присутствия усилилось, хоть он и не слышал шагов. Рука сама нашарила оплетенную шершавой тканью рукоять ятагана Ярто Основателя на поясе. Тьярд напряженно вслушивался во тьму, ощущая, как до предела обострились все его чувства, а кожа на лбу повлажнела. И только с нечеловеческим трудом не заорал во весь голос, когда черная тень Безглазого бесшумно и медленно двинулась по коридору в обратную сторону, пройдя буквально в каких-то сантиметрах от них. На этот раз тварь не издала ни единого звука, будто и не касалась пола вовсе. Краем глаза Тьярд выхватил из полутьмы высокий истощенный силуэт, укутанный в черный капюшон, извивы змеиных голов на концах кнута в правой руке Безглазого. Он прошел мимо, водя головой из стороны в сторону и осматривая коридор вокруг себя, и он даже тени не отбрасывал на пол, хоть и прямо на глазах Тьярда обошел прикрученный к стене светильник. Мрачная фигура скрылась вдали, не издав ни звука. Следом за этим тишина потеряла свою интенсивность, и тревога отступила прочь, разжимая тиски на сердце Тьярда. Он позволил себе выдохнуть лишь один раз, а затем приник прямо к уху Лэйк и прошептал: - Нужно проследить. Анай кивнула, пригнулась, группируясь, и ужом вытекла из комнаты, передвигаясь так же бесшумно, как и прислужник Врага. Тьярд не отставал от нее, крался след в след, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Все внутри него плавало в мягкой тишине, на поверхности которой рябила тревога. Но она больше не была острой и твердой, как тогда, в присутствии Безглазого, а значит, пока им ничего не угрожало. Наверное, Лэйк шла следом за Псарем по запаху, потому что не колеблясь, свернула в боковой коридор, затем повернула еще раз и замедлила шаг, предупредительно вскидывая руку. Да Тьярд и сам уже видел, что нужно поостеречься. Впереди на стены коридора падал яркий отсвет, за аркой прохода угадывалось какое-то большое помещение. Запах трав, ощущение скверны и вонь отбросов усилились, приглушенное эхо голосов пчелиным гудением гуляло под сводами тоннеля. К выходу из пещеры они крались медленно и осторожно, прижимаясь к более темной стене. И вдвоем кое-как скрючились в тени у самого края светового пятна, заглядывая в зал. Тоннель вывел в просторный каменный грот около ста шагов в поперечнике, судя по всему, естественного происхождения, потому что стены его покрывали сколы, выступы и трещины, через которые кое-где сочилась вода. В воздухе стоял запах сырости и плесени, который перебивала вонь трав, курящихся на большой жаровне у дальней стены. Тьярд насчитал пять выходов из грота, черными открытыми ртами во тьму виднеющиеся вдоль стен. Сам грот был ярко освещен большим белым шаром энергии из тех, какие создавали ведуны, подвешенным в воздухе прямо в его центре. А под его белесыми лучами находилась примерно сотня гринальд. Тьярд прищурился, пытаясь понять, что происходит. Гринальд лежали на земле, образуя кольцо вокруг центра грота, уперевшись лбами в каменный пол и приглушенно бормоча какие-то заунывные слова. В центре этого кольца на свободном пространстве на коленях стоял один из них, а с двух сторон от него двумя черными стражами застыли безглазые. Тьярду была видна его спина с разведенными в стороны крыльями, гринальд смотрел на стоящего перед ним мужчину и что-то говорил ему, но в гроте было слишком гулко от бормотания сотни глоток, что слова расслышать было невозможно. При взгляде на человека, перед которым застыл на коленях гринальд, Тьярд даже вздрогнул и с трудом подавил желание сотворить охранные символы Иртана возле лба и сердца. Потому что на лице у этого создания вместо глаз зияли две дыры в черноту, края которых шли волнами, ни на мгновение не принимая стабильной формы. Во всем остальном он выглядел совершенно обычно: среднего роста, щуплого телосложения, темноволосый, в черном, наглухо застегнутом под горло камзоле. Но его расплывающиеся глаза смотрелись настолько неестественно и жутко, что от них невозможно было оторвать взгляд. Вдвоем с Лэйк они молча наблюдали за тем, как гринальд склоняет голову перед человеком, и тот кладет ему на затылок ладонь. Дальше что-то происходило, Тьярд чувствовал это кожей, каждой клеткой тела, которые переполнились жгучим зудом, ощущением неправильности, искажения, излома. Гринальд на полу несколько мгновений сидел, вздрагивая всем телом под ладонью мужчины, а затем вдруг пронзительно закричал, и звуки его воплей тысячекратно усилило бродящее по пещере эхо, дробя и дробя их под сводами, швыряя прямо Тьярду в лицо. Вырвавшись из хватки мужчины, он выгнулся дугой, хватаясь пальцами за лицо, продолжая кричать и содрогаться, и безглазые бесцеремонно отволокли его к толпе и бросили на пол среди других коленопреклоненных гринальд. Затем они вытащили из толпы еще одного мужчину и силой поставили его на колени перед своим хозяином, а первый в это время медленно и неуклюже подобрался с пола, все также продолжая вздрагивать всем телом, но уже больше не крича. Еще несколько мгновений, и хриплые, надтреснутые вопли вновь огласили пещеру, и вновь все повторилось точно так же, как в первый раз. Тьярд все вглядывался, пытаясь понять, что же здесь происходит. Больше всего это походило на какую-то инициацию, но что она значила, он понятия не имел. Раз за разом мужчина с провалами вместо глаз накладывал руку на голову стоящего перед ним гринальд, и кожа Тьярда вспыхивала жгучим зудом, будто на нее высыпали порошка гори-листа. Через некоторое время церемония закончилась. Один из гринальд поднялся на ноги и, пошатываясь, подошел к мужчине со странными глазами, заговорил с ним, пока все остальные ждали коленопреклоненными на полу. Вдвоем вместе с безглазыми они направились вглубь пещеры, к одному из боковых выходов, а остальные гринальд зашевелились, медленно поднимаясь на ноги. - Нам пора, - шепнула ему на ухо Лэйк, крадучись отступая в тень за его спиной. Поколебавшись, Тьярд последовал за ней. Смотреть тут было особенно нечего, а понять значение увиденного ритуала он не мог. Вдвоем они бесшумно и осторожно зашагали в обратном направлении. Лэйк вела, то и дело нюхая воздух и безошибочно указывая, куда им идти. Тьярд шагал следом, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям и одновременно с этим гадая, что же они наблюдали в подземной пещере. Кто был тот мужчина с расплывающимися глазами? Уж точно не рядовой ведун, а кто-то из очень высокопоставленных прихвостней Врага, это он понимал и без собственных обостренных ощущений. В душных затхлых коридорах никто им так и не встретился, и уже совсем скоро Тьярд осторожно высунулся из пещеры, оглядывая небо. Подходило время смены караула, вот-вот уже должны были прилететь разведчики гринальд, и им с Лэйк нужно было поскорее выбираться отсюда, пока еще оставался шанс уйти незамеченными. Напряжение не оставляло Тьярда ровно до тех пор, пока они не вернулись на свой наблюдательный пункт за выступом скалы, и даже здесь его продолжало потряхивать от возбуждения, а кожу стянула сеть мурашек. - Что скажешь? – подняла на него взгляд Лэйк. Тьярд только плечами в ответ пожал. - Не знаю, кто был этот человек. Но вряд ли он простой ведун. Лэйк не ответила, мрачно разглядывая гору. Как раз в этот момент из-за ближайшего склона вывернули разведчики гринальд, направляясь к норам. Тьярд даже не удивился, что они успели проскочить аккурат до пересмены разведки. Он почему-то не сомневался, что именно так и будет. - У нас есть два варианта, - подытожила Лэйк, не сводя глаз с горы под ними. – Первый – вернуться назад и доложить Вольторэ о том, что мы узнали, привести сюда армию и сжечь все дотла, не разбираясь. И второй: остаться и попытаться выяснить, кто был этот человек, и в чем значение ритуала, который мы видели. - Какой бы предпочла ты? – спросил после паузы Тьярд. Несколько мгновений Лэйк молчала, вглядываясь вниз и хмуря темные брови. Затем негромко проговорила: - Проще было бы спалить эти норы вместе с их обитателями и забыть о проблеме. И я бы так и сделала, если бы не этот человек. - Тогда остаемся, - без лишних обсуждений решил Тьярд, и Лэйк молча кивнула ему, не отрывая взгляда от изрезанной пещерами скалы. – Как стемнеет, сходим туда еще раз. Может, удастся узнать больше.