Танец Хаоса. Одинокие тропы

Объятая тишиной, спала она и даже во сне наслаждалась собственным сном. Будто в купели с кристально чистой водой, будто в самом сердце мира лежала она, свернувшись калачиком, и золотые волны освежающего покоя омывали ее усталое существо. Они набегали тихо, совсем тихо, как плещет едва слышно вода в озере, которое лениво морщит теплый летний ветер. И прогретый солнцем песок у самой кромки воды, который неторопливо перемешивают волны, пересыпая крохотные камешки и обломки ракушек, кажется гладким, будто стекло. И стоит тронуть его рукой, оставить отпечаток своих пальцев, как волны вновь невозмутимо принимаются разглаживать его, перемешивая песчинки. Глядь – и нет следа, только все та же ровная гладь, все тот же тихий шелест и мягкий плеск, с которым приходит волна. Она тоже так делала когда-то. Она помнила это так ясно сейчас, будто случилось все это сегодняшним утром, золотым утром, состоящим из одного лишь солнца. Темно-зеленые, почти черные, вставшие дремучей стеной ёлки на противоположном берегу, сквозь которые просачиваются, балуясь, золотые лучи солнца, и ёлки шутливо журят их сумраком у своих стволов, сдаваясь перед их непосредственной и чистой радостью, позволяя крохотным обитателям своих густых ветвей кружиться в солнечных столбах и сиять ослепительно золотыми искрами в беспорядочном танце жизни. Теплое как парное молоко озеро, которое ласкает ее маленькие розовые пятки, и так чудно и щекотно крохотным пальчикам на ногах, потому что они глубоко в песке, и там прохладно, а голеням, наоборот, тепло. И озеро подносит столько чудесных подарков! Странные зеленые водоросли, которые медленно танцуют в толще воды, дрейфуя возле самого берега, и когда берешь их в руку – оставляют на коже холодный и липкий запах донных рыб. Разноцветные камешки, которые, будто чудные драгоценности, мерцают из воды, а стоит им подсохнуть, становятся скучными и сами куда-то пропадают – ты даже и не вспомнишь, где их сложил. И еще ракушки! Обычные, закрученные ракушки улиток, которые встретишь везде, которые сгодятся, конечно, на худой конец, особенно если крупные. Но самое дорогое сокровище – большие двустворчатые ракушки, перламутровые внутри и такие противно коричневые снаружи. Чаще они поломанные, и ты находишь только их половинки, очищаешь от воды и песка и любуешься тем, как солнце играет на их диковинном узоре. Но иногда бывает и настоящее счастье – не сломанные, закрытые, плотные и тяжелые от воды, скопившейся в них. А может, оттого, что там живет кто-то загадочный, у которого уж точно совершенно не такая жизнь, как у тебя самого, и который там внутри совсем не хочет раскрывать твои тайны. И наверное, не стоит ему мешать, отчаянно пытаясь раскрыть половинки раковины, обламывая ногти и сердясь оттого, что они не открываются. И ты с сожалением и затаенной гордостью возвращаешь такого обратно в воду, позволяя ему жить свою жизнь и надеясь в тайне, что однажды ты все-таки раскроешь его секрет. А на берегу за твоей спиной сидит ману, огромная, высокая, большая, как самая настоящая гора, и ты смотришь на нее снизу вверх и восхищаешься тем, какая она. И даже сейчас, когда она сидит, посмеиваясь и покуривая, ты все равно меньше ее. Но ты несешь ей показать все свои сокровища и все свои ракушки, потому что уж она-то точно знает, что там за секрет. Просто говорить не хочет. Потому что на самом деле взрослые знают все на свете, но отчего-то ничего этого тебе не говорят. Наверное потому, что ты еще слишком маленький, и это, надо сказать, очень обидно. Вэйнэ ощутила, что улыбается, медленно возвращаясь из сна в явь. То солнечное утро наполняло ее невыразимой нежностью и лаской, чистотой первого дня, его свежестью, и эта свежесть омывала все ее тело, проникая насквозь в каждую его пору. Она приоткрыла глаза, видя еще совсем плохо со сна, и сквозь ресницы увидела золотой свет, заполняющий все вокруг нее. А еще – огромную белую женщину со щитом, высокую и немыслимо прекрасную, ту самую, что хранила ее сны. От удивления она моргнула, просыпаясь окончательно, и видение исчезло как дым. Она лежала на своей постели в той маленькой комнатке, уютно заставленной человеческой памятью, с фигурками на полках, книгами, с теплыми пледами и запахом добра. А напротив нее, над топчаном, на который вчера вечером положили Ильяни, склонялась Держащая Щит. И тихий свет чаши с огнем Роксаны обрисовывал ее тело золотым ореолом. Вэйнэ как-то разом осознала, кто это, и сразу же подскочила, ощущая одно единственное желание: склониться перед этой женщиной до самого пола. Но замерла на одном месте, не в силах двинуться, когда женщина повернулась к ней. Лицо Держащей Щит иссекли морщины, сделав его старческим и совсем сухим, будто покоробленный временем и водой кусок пергамента. Плечи ее согнулись вперед, спина сгорбилась, будто несла на себе груз размером со все Данарские горы, и под белым балахоном угадывались резкие очертания выпирающих из-под кожи костей, мяса на которых совсем не осталось. Но ее глаза, ее невероятные глаза, взглянули на Вэйнэ с такой силой, что у той во рту пересохло, и все мысли моментально вылетели прочь из головы. Вечность смотрела из этих глаз, мудрая ласковая нежность, и Вэйнэ вновь ощутила себя крохотной на том солнечном берегу давным-давно закончившегося детства. - Светлого вечера, первая первых! – хрипло пробормотала она, наклоняя голову так низко, как только могла. Даже распластаться перед этой женщиной по полу, целуя его половицы, было мало, чтобы выразить переполнявшее ее благоговение перед ней. - Светлого, дитя мое, - мягко проговорила Держащая Щит, и голос ее, хоть и тихий, был полон такой силы, что Вэйнэ непроизвольно вздрогнула. – Прости, что разбудила тебя. Я не хотела прерывать твоего отдыха. - Ну что ты, мани… - неловко забормотала Вэйнэ, не зная, куда деть глаза. - Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе что-нибудь нужно? – заботливо спросила Держащая Щит, и это было уж совсем чрезмерно для одной единственной бестолковой и совершенно маленькой девчонки, которой Вэйнэ внезапно ощутила себя перед ней. - Благодарю тебя, мне ничего не нужно, - прошептала она, еще ниже клоня голову и стараясь стать совсем крохотной под ее взглядом, чтобы не привлекать к себе внимания и не отвлекать попусту такое великое и прекрасное существо, как первая первых. - Вот и хорошо, дитя мое, - удовлетворенно проговорила Держащая Щит. – Тогда у меня будет к тебе просьба. Мне нужно кое-что сделать сейчас для Ильяни, кое-что, что поможет ей прийти в себя после всего, что вы пережили. Поэтому посиди пока тихо, хорошо? Я обязательно поговорю с тобой, когда все закончится, но сейчас мне нужно немного тишины. - Как прикажешь, мани, - едва слышно выдохнула Вэйнэ, мечтая о том, чтобы вообще исчезнуть сейчас, раствориться в теплом свете ее глаз, навсегда сделавшись его частью. Наверное так и выглядело Чудо, и Вэйнэ очень остро и всей собой ощутила себя вновь ребенком, во все глаза глядящим на то, как мудрые и всесильные руки мани с потрясающей легкостью открывают для нее створки накрепко запертой раковины. Тишина легла на их маленький дом, но не звенящая, как обычно, а наполненная и густая, всасывающая в себя все звуки и такая мирная, что захотелось плакать. Держащая Щит ничего не делала, она просто сидела на краешке топчана Ильяни, маленькая и иссушенная старушка на фоне громадного волчьего тела, растянувшегося едва ли не в половину комнаты. И свет чаши с огнем Роксаны одинаково нежно ложился на них обеих теплым полотном, обращающим кожу человеческую в мерцающий мягкий бархат. Руки Держащей Щит медленно поглаживали Ильяни по голове, Вэйнэ было видно длинный нос волчицы и приоткрытую пасть с жемчужно поблескивающими клыками. Ладонь Держащей Щит медленно прохаживалась по этому носу, ласково, будто стирая прочь с волчицы все дурное, что могло мучить и терзать ее. И чем дольше она гладила, тем спокойнее становилась атмосфера в помещении. А потом что-то начало меняться. Вэйнэ даже не поняла, как это все случилось, обратившись в одни глаза, торчащие из-под клетчатого пледа, глядящие, глядящие, но все неспособные осмыслить то, что они видели. Потому что постепенно вместо гигантской волчицы проявлялось другое тело, женское. Прямо сквозь шерсть проступила бархатная кожа, длинные ноги и руки бессильно свесились с топчана вместо сильных широких лап. Отсветы чаши выхватили из темноты изящный изгиб бедра, запрокинутую шею и полуоткрытые губы, с которых срывалось тихое дыхание. Серебро волос неудержимой волной хлынуло с топчана, мерцая во тьме, будто драгоценность. Ладони Держащей Щит теперь гладили лоб молодой женщины, скорчившейся в неестественной позе на топчане. Голова ее под собственным весом медленно упала на бок, и Вэйнэ внезапно проморозило всем телом. Она уже видела эту женщину! Она уже видела ее! Ощущение триумфа, ощущение сладкой, пьянящей победы. Тонкие губы, которые с трудом сердито выдыхают: «Я буду… на твоей… стороне…». Ощущение окончательной и бесповоротной победы. Она поняла, что трясется, раскачивается на кровати взад-вперед, обхватив себя руками так крепко, как только могла. В голове как будто раскрылась сверкающая ослепительная трещина, и сквозь эту трещину просочилась одна единственная мучительная капля воспоминаний. Казалось, ухватись за края пролома, подтянись, протиснись внутрь, и там откроется бескрайняя правда обо всем, что она напрочь забыла, и Вэйнэ стремительно рванулась туда, наполненная безграничным удивлением и невыносимым желанием заполнить пустоту. Но сразу же трещина исчезла, а сама она натолкнулась на непроницаемый барьер, будто щенок, врезавшийся носом в прозрачное холодное и твердое стекло. - Посмотри на меня, Вэйнэ, - мягко, но твердо потребовал тихий голос, и она не могла ему противиться. Вэйнэ вскинула глаза, чувствуя, как трясется все ее тело, буквально перестав повиноваться ей, дрожит в судороге, как проклятое желе. Только глаза не шевелились, не в силах оторваться от подчиняющего себе взгляда Держащей Щит. Она смотрела ласково, но так прямо, что не смотреть в ответ было невозможно. – Тебе еще рано вспоминать, Вэйнэ, - тихо заговорила Держащая Щит, и что-то внутри Вэйнэ замерло, прислушиваясь к ее голосу. – Это я заблокировала твою память, чтобы ты не могла ничего вспомнить о том, что с вами случилось. Но как только ты целиком и полностью восстановишься и придешь в себя, я обещаю, что верну тебе все. Постепенно, шаг за шагом, чтобы это не убило тебя. - Убило меня? – зубы щелкнули друг о друга, чуть не отхватив язык, но Вэйнэ с трудом протолкнула сквозь дрожащие челюсти: – Почему это должно меня убить? Что случилось со мной? - Нечто очень дурное, Вэйнэ, - Держащая Щит пересела на ее кровать, протянула руку и накрыла ей колено Вэйнэ, которое она изо всех сил прижимала к груди, пытаясь остановить дрожь. Сразу же стало легче, по телу растеклась мягкая нежность, и дрожь пошла на убыль. Глаза Держащей Щит смотрели мягко, и в них совсем не было гнева или осуждения. Только желание защитить. – Ты ни в чем не виновата, дочь моя. Никто не виноват в том, что случается с ним. Оно – лишь закономерное следствие совершенных им поступков или вестник судьбы, что ему отведена. И нет смысла стенать и клясть небо за то. Нужно лишь понять, что делать с тем, что тебе было дано. - Я не понимаю, мани, - честно призналась Вэйнэ, чувствуя ледяные мурашки холода, побежавшие по коже. Судорога прошла совсем, но ее место занял озноб. Держащая Щит без слов подняла с края кровати второй плед и накрыла им голые плечи Вэйнэ, кутая ее, будто ребенка. - Ты поймешь все, когда придет время для того, - ее теплая рука огладила волосы Вэйнэ, совсем также мани делала, когда она была еще маленькой. Взгляд Держащей Щит стал пронзительным и достал до самого сердца Вэйнэ, аккуратно взяв его в ладони, будто певчую птичку, и согрев. – Тебе предначертана великая судьба, мое дитя, тяжелая и страшная, но великая. И у тебя есть все, чтобы вынести ее – храброе сердце, огонь, наполняющий грудь, сила, не дающая сломаться под весом беды. Ты обязательно справишься со всем, моя девочка, и все обязательно, в конце концов, будет хорошо. Я обещаю тебе это. - Спасибо, мани! – Вэйнэ ничего не поняла из ее слов, но что-то глубоко внутри нее ощутило такую тотальную благодарность, что слезы все-таки хлынули из глаз, и она поспешила спрятать их, склонив голову перед этой женщиной, самой невозможной из всех, кто жил в этом мире когда-либо. Самой невероятной. - А пока ты восстанавливаешь свои силы, я попрошу тебя кое о чем, - заговорила Держащая Щит, и Вэйнэ, всхлипнув, вскинула голову, готовая делать для нее все, что только она попросит. Хоть голыми руками звезды с неба тягать. Теперь первая первых смотрела серьезно, и слезы моментально высохли в глазах Вэйнэ. – Мне нужно, чтобы ты позаботилась об Ильяни. Сейчас она в человеческом облике, но никто о том не знает, кроме нас с тобой. Я предупрежу также Морико и Раену, чтобы они не пугались перемене в ней. Для всех остальных пусть она будет молодой паломницей, прибывшей в Рощу, о которой ты заботишься, чтобы ей было уютно здесь. - Хорошо, мани! – с готовностью кивнула Вэйнэ, ощущая глубочайшее удивление от происходящего, но просто не зная, какой вопрос задать, чтобы получить хоть какой-то ответ. - Как и ты, Ильяни ничего не помнит и вспоминать будет медленно, ровно с той скоростью, с которой выдержит ее тело. Но в зверином облике она сразу же разделит эти воспоминания со всеми остальными сальвагами, а мне не хотелось бы того. Они будут путанными, полными боли и ужаса, обрывочными, и если информация дойдет до окружающих в таком неполном и эмоционально окрашенном виде, быть беде. Потому я перевела ее в человеческий облик, и она останется в нем какое-то время, пока это будет безопасно для нее и окружающих. Но это непривычно для нее, потому нужно, чтобы кто-то был рядом и помог. – Держащая Щит внезапно грустно улыбнулась, и глаза ее обратились вглубь себя самой. – Когда-то твоя мани стала такой поддержкой для моей сестры Лэйк, и она не справилась бы, не будь Найрин рядом. В крови нимф есть особая сила, о которой они и сами, пожалуй, не знают почти ничего. И эта сила способна совершать чудеса там, где никто другой того не сможет. - Я помогу ей, - пообещала Вэйнэ от всей души, искренно и с жаром. – Я сделаю все, что в моих силах, мани, обещаю тебе! - Ты хорошая девочка, Вэйнэ, - прямо посмотрела на нее Держащая Щит, и Вэйнэ вздрогнула, ощущая, как ее слова проникают в самое нутро и навсегда остаются там, тревожа и тревожа что-то бессловесное и безымянное, чем, наверное, была она сама. – Великая Мани избрала тебя для этого пути, а значит, ты подходишь для него, как никто другой. Всегда помни об этом. Раз Она выбрала тебя, значит, только ты можешь сделать то, что должно быть сделано. Выполнить Ее волю. - Хорошо, мани, - растеряно кивнула Вэйнэ, хлопая ресницами в ответ и пытаясь все же найти хоть какой-то вопрос, чтобы задать его ей, пока не поздно, пока она не ушла отсюда. Этих вопросов в голове крутилось великое множество, но они скользили так быстро, что ни один из них Вэйнэ так уловить и не смогла. - А теперь отдыхай, дитя, - Держащая Щит положила руку ей на лоб и мягко надавила, совсем легонько, но Вэйнэ послушно улеглась обратно на кровать, заворачиваясь в оба пледа, как в кокон. – Спи хорошо и светло и просыпайся здоровой, - добавила первая первых, а потом нагнулась и поцеловала Вэйнэ в лоб. Прикосновение ее губ так и осталось на коже прохладным касанием раннего утра, и Вэйнэ тихо вздохнула, внезапно ощутив сонливость и бесконечный покой. Сон вновь принял ее в свои объятия, как то теплое утро, и он вновь был уютным и сказочным. В колыбели Великой Мани где-то далеко-далеко среди золотых облаков. Утром она проснулась такой свежей и полной сил, будто отдыхала месяцами. Глаза открылись сами собой, Вэйнэ сладко потянулась на простынях, чувствуя себя великолепно. Осеннее солнце заливало лучами комнату, за стенами дома приглушенно шептался в листьях ветер, раздавались самые обычные звуки дневной работы, собака брехала где-то вдалеке. Интересно, какой сегодня день? Вэйнэ, прищурившись, всмотрелась в косые лучи осеннего солнца, пытаясь понять, прошло уже осеннее равноденствие или нет. В Роще обитало много Раэрн, а они всегда праздновали осеннее равноденствие с особым размахом в честь Хлебородной Артрены. Так она слышала во всяком случае, и Вэйнэ было любопытно поглядеть на то, как это происходит. На то, как чопорные и занудные святоши развлекаются. Наверное, сидят с каменными лицами за столом и с трудом выдавливают улыбки друг другу. И детей делают только в этот день единожды в год, чтобы рождались угодными Богине. А может, наоборот, именно в этот день им крышу и сносит, и вот тогда они развлекаются по-настоящему, так, как гуляют Каэрос в Ночь Солнца на Белом Глазе. Вэйнэ очень хорошо помнила свою первую ночь Танца. Опьяняющую пляску жриц, шальные глаза танцующих, языки пламени и горячее дыхание, сплетающиеся и возносящиеся вместе с дымом к звездам. О нет, сама Вэйнэ берегла себя, не подпуская к себе никого: наслаждение от того, чтобы быть пределом желаний всех присутствующих в ту ночь было достаточным, чтобы не разбавлять его чьей-то чужой победой. Но то, что творилось к утру в окрестных лесах, было весьма примечательным. И теперь ей думалось: отпускают ли так себя когда-нибудь Дочери Земли, хотя бы в самый сакральный день своей Мани Небесной? Или даже тогда остаются каменно чопорными? Рядом послышался глубокий вздох, и атмосфера в помещении изменилась. Вэйнэ повернула голову на подушке, глядя на то, как на соседнем топчане ворочается со сна Ильяни. Отчего-то сейчас увиденное уже нисколько не удивило ее. Держащая Щит просто привела сальвага в человеческую форму и доверила Вэйнэ заботу о ней. Мани, тепло посмеиваясь, когда-то рассказывала ей историю о том, как спасла Лэйк от безумия в момент ее первого перекидывания, момент, с которого и началась их дружба. Она говорила об этом с неизменной затаенной нежностью, и Вэйнэ привыкла считать их с Лэйк отношения эталоном того, как должны относиться друг к другу два существа, не связанные подчиняющим желанием слияния физического. И да, пусть она всю свою жизнь терпеть Ильяни не могла за ее заносчивость, но все равно. Быть может, именно сейчас настал момент пересмотреть свое отношение? Ведь Держащая Щит сама попросила Вэйнэ помочь ей, говорила об особой судьбе Вэйнэ, великой судьбе, которую та и так в себе всегда чувствовала. Может, ее призвание как раз и состоит в том, чтобы помогать другим и оберегать их? Дарить им надежду, покой и свет. Неужто ради этого она не могла переступить через свою ничтожную неприязнь к этой сальважьей женщине, разделившей вместе с ней одну беду на двоих? Вэйнэ улыбнулась, чувствуя сладкое удовлетворение от того, насколько она выросла над своими изъянами, и приподнялась на локтях, дружелюбно глядя на Ильяни. Та засопела и медленно открыла глаза, с трудом просыпаясь, раз за разом хлопая длиннющими пушистыми ресницами… А затем вдруг резко вскочила, сбросив с себя плед, и с каким-то полусобачьим взвизгом вжалась в стену за своей спиной, трогая свое тело непослушными ладонями, глядя на себя в ужасе, будто совершенно не понимала, что с ней случилось. Вэйнэ, хоть резкие движения Ильяни знатно ее напугали, все-таки решила не заметить этого и помочь ей добрым словом, как и сказала Держащая Щит. - Не бойся, - мягко проговорила она, и Ильяни резко всхрапнула, вскидывая голову и глядя на Вэйнэ так, будто только обратила внимание на ее присутствие в помещении. Губа ее непроизвольно вздернулась вверх, обнажив клыки, ледяные глаза сверкали затравленно и яростно одновременно. – Ты в безопасности, - продолжила Вэйнэ, садясь на кровати и спуская голые ноги на шершавую плетеную циновку на полу. Она обернулась в одеяло, чтобы не смущать Ильяни: недоверчивый взгляд волчицы скользнул по ее телу, и губа вновь непроизвольно дернулась вверх. – Мы в Роще Великой Мани, под присмотром Держащей Щит, и ничего дурного с нами больше не случится. - Почему ты здесь? – не особо дружелюбно спросила в ответ Ильяни, окидывая ее подозрительным взглядом и портя все впечатление от этого утра. Вэйнэ сказала себе быть терпеливой к ошибкам других и ответила: - Потому что мы первые, кто очнулся, и Держащая Щит распорядилась держать нас отдельно от других под собственным присмотром. Чтобы нам не досаждали расспросами. Ильяни издала какое-то полузвериное ворчание, которое должно было обозначать недоумение, а потом резко вскинулась уже во второй раз, глядя на Вэйнэ с таким клубком чувств в глазах, будто узрела перед собой Великую Мани и собственную смерть в одном лице. - Не бойся, я знаю о том, кто ты, - успокоила ее Вэйнэ. Ей должно быть тяжело сейчас. Требовалось проявить понимание. - Почему… - невнятно начала Ильяни, но прервалась на полуслове и неловко обернулась в плед, пряча глаза. Это изрядно повеселило Вэйнэ. Что ж, без шерсти и когтей она и впрямь была красивой женщиной, и не имело никакого смысла смущаться из-за того, что кто-то на нее смотрел. И уж тем более, сердиться из-за того. Ильяни взглянула на Вэйнэ исподлобья и проворчала, отрывисто выговаривая слова: - Откуда ты знаешь? - Держащая Щит ночью пришла и вернула тебя в человеческий облик. Сказала, так будет лучше для тебя и окружающих, чтобы ты вспомнила все быстрее и четче. – Она, конечно, сказала по-другому, но вдаваться в подробности сейчас не хотелось. Тем более, Вэйнэ смутно помнила что-то такое об Ильяни, о том, что она уже однажды видела ее в человечьей форме. Да и вообще ей было любопытно, так что она спросила: - И как тебе? - Что? – Ильяни совсем по-волчьи склонила голову набок, только уши домиком не поднялись из-под серебристых волос. Вид у нее был по-настоящему умильный, так что Вэйнэ рассмеялась и пояснила: - Как тебе в человечьем теле? Странно должно быть? Несколько секунд волчица молчала, обдумывая вопрос, и вид у нее был донельзя сконфуженный. Вэйнэ внезапно поняла, как это было чудно: смотреть на человека, который совершенно не умел скрывать своих чувств, просто не умел этого делать – держать лицо, прятать эмоции от других, оставаться бесстрастным. Все было написано на красивом лице волчицы, и это интриговало. Поймав заинтересованный взгляд Вэйнэ, Ильяни вновь ощерилась и, не отвечая на вопрос, задала свой: - Кто еще видел меня такой? Что ж, она все еще была невыносимой. И почему в присутствии Держащей Щит все вещи выглядели такими простыми и понятными, а без него начинался какой-то хаос? Вздохнув, Вэйнэ проговорила, уже без прежнего желания общаться и помогать: - Я, Держащая Щит. Наверное, еще Морико с Раеной. Но первая первых не хочет, чтобы кто-то знал о том, кто ты такая. Мы скажем, что ты паломница, прибывшая в Рощу. И я буду тебя всему учить, пока ты здесь. - Ты?! – этот возглас больше походил на раздраженное рычание, чем на человеческую речь. Вэйнэ поджала губы, в очередной раз уже разочаровываясь в окружающих. Людская неблагодарность, кажется, не знала никаких границ. С достоинством поглядев на волчицу, она сухо ответила: - Да, я. И если ты не хочешь, чтобы окружающие узнали о том, кто ты, тебе придется слушаться меня. Ильяни вновь нагнула голову, скаля зубы и с вызовом глядя на нее, но в скандал их разговор перерасти не успел. Потому что за дверью послышались шаги, а затем она распахнулась, и в нее боком вперед, держа в руках тяжелый поднос, вошла Раена. При солнечном свете и ясном сознании Вэйнэ удалось рассмотреть ее гораздо лучше, чем раньше. Плавность движений и опасная грация Воина с годами никуда не исчезли из черт Раены, но к ним добавилась удивительно заботливая мягкость. Седина высеребрила ее рыже-желтые волосы, мягкие глаза лучились теплом. Ильяни при ее виде еще сильнее вжалась в стену, а женщина наоборот улыбнулась им обеим и проговорила: - Светлого утра! Как хорошо, что вы проснулись. Держащая Щит не велела будить вас, но иначе завтрак бы остыл. Думаю, вы обе голодны, как волки после такого долгого сна. В ответ на ее слова Ильяни вздрогнула и еще больше напряглась. Раена приметила ее реакцию, и Вэйнэ решила сгладить напряжение, поднявшись и протянув руки, чтобы забрать поднос: - Давай, я помогу тебе, первая. Вместе будет быстрее, да и сил у меня полно. - Вот и славно, дитя, - кивнула ей женщина, окинув критическим взглядом. – Стоишь на ногах вроде бы крепко, уже хорошо. Сейчас еще поешь, и силы совсем вернутся. Она передала поднос Вэйнэ, а затем легко подвинула маленький столик, стоящий в стороне, аккурат между их с Ильяни кроватей, и вдвоем они принялись расставлять на нем простой, но сытный завтрак: две чашки с бульоном, горку пирожков на тарелке, нарезанные ломтями мясо и сыр, большой пузатый чайник, от которого валил пар, и чашки. Последним был здоровенный кусок яблочного повидла, такой твердый, что его нужно было резать ножом. Вэйнэ едва усы не облизнула, завидев его. Ильяни все это время с опаской сидела у стены, кутаясь в плед и исподлобья наблюдая за ними. Раена, совершенно игнорируя ее взгляд, улыбнулась ей, потянулась вперед и пощупала ее лоб, заставив ее сжаться в тугой, яростно сверкающий глазами комок. - Жара у тебя нет, вот и славно, - мирно подытожила она. – Но тебе обязательно надо расчесать волосы, девочка. Они у тебя такие красивые, загляденье! Сейчас вы покушаете, и я тебе помогу. Наблюдать за их взаимодействием было забавно, и Вэйнэ с удовольствием принялась это делать, посмеиваясь и забрасывая в себя принесенную снедь. Будто в первый день своего рождения, коли люди рождались бы уже взрослыми, Ильяни приглядывалась, принюхивалась и прислушивалась к окружающему и самой себе. Мясо она брала странно, едва не сжимая в кулаке так, что во все стороны тек сок, и откусывала от него куски жадно, рывком головы. Пила она тоже неловко, слишком резко закинув вверх поднесенную к губам чашку и обжегшись о горячий напиток. На Вэйнэ она смотрела с вызовом, на Раену с опаской, но повидло уплетала едва не с тихим скулежом, облизываясь и утирая рот предплечьем, что выглядело совсем уж дико. А когда Раена взялась расчесывать ее волосы, вжала голову в плечи и приглушенно заворчала. Вэйнэ только смотрела, сдерживая рвущиеся наружу комментарии и откровенно наслаждаясь процессом. Волосы у нее и впрямь были красивые, такие, наверное, были бы у самой Вэйнэ, коли Боевым Целительницам разрешили их растить. Густые, гладкие, шелковистой тяжелой волной спадающие на плечи из-под гуляющей по ним щетки. Да и вообще вся она была очень даже ничего, пусть и совсем не такая, как анай. У дочерей Небесных Сестер лица были что кирпичи: тяжелые челюсти, крупные черты, широко раскрытые большие глаза. А Ильяни была узкой, как острый клинок, тонкой, словно лунный луч, да к тому же очень забавно без конца вздергивала губу, скалясь, когда ей что-то не нравилось. Да, с этой привычкой нужно будет работать прежде всего, решила Вэйнэ. Этот оскал первым делом вызовет вопросы у любой сестры, которая взглянет на нее, даже если и не разглядит каким-то чудом длины волос. Только Лаэрт по достижении совершеннолетия имели право носить волосы той длины, что хотели, но среди Лаэрт не было белобрысых. Да и признать в этой женщине Лаэрт мог бы только слепой, слишком уж она отличалась от других. Когда Раена закончила расчесывать волосы Ильяни и собрала их в косу на ее затылке, закрепив ее простым кожаным ремешком, у Вэйнэ уже было готово решение. - Нам бы нужен балахон, первая, - негромко проговорила она, привалившись к стене и лениво наблюдая за тем, как Ильяни скашивает глаза вбок, пытаясь разглядеть свою косу и просто не догадываясь, что можно использовать руки, чтобы поднести ее к глазам. – Такой, какой носят Жрицы, с глубоким капюшоном, чтобы спрятать под ним это создание. Как иначе мы сможем выходить на прогулку? - Я не буду… выходить, - сразу же набычилась Ильяни, с вызовом глядя на Вэйнэ. - Будешь, - безапелляционно отозвалась та, и волчица ощерилась в ответ. – И зубы свои скалить не нужно – так ты только привлечешь к себе лишнее внимание. Держащая Щит сказала мне следить за тобой, а как я буду это делать, коли сама нахожусь за пределами этого дома, пока ты тут прячешься? - Вам и впрямь следовало бы подышать, - кивнула Раена, мягко оглаживая в последний раз косу Ильяни. Та вновь искоса глянула на женщину, на этот раз как-то робко. Это натолкнуло Вэйнэ не мысль: все звери были падки на ласку и становились совершенно беспомощны после касания человеческой руки. Но когда она потянулась вперед, чтобы тоже коснуться косы Ильяни, та вновь отдернулась, скалясь на нее. Словно не заметив этого, Раена продолжила: - Сходите на реку, пройдитесь вдоль по течению, сегодня теплый и светлый день. Да и пока траур не закончен, туда мало кто ходит. - Траур? – удивленно взлетели брови Вэйнэ, и она заморгала, глядя на Раену. – Какой траур, первая? - Ты же еще ничего не знаешь, дитя, - со вздохом проговорила та, а затем мягко улыбнулась и взглянула на Вэйнэ. – Наверное, к лучшему, что ты узнаешь это от меня, а не от кого-то другого. Великая Царица ушла, Вэйнэ, в иной мир бороться за наше будущее с той стороны смерти. Ушла по своей воле, чтобы победить ее раз и навсегда. Вэйнэ поняла, что смотрит на нее во все глаза, пытаясь понять, что эта женщина только что сказала. Потому что смысл ее слов не доходил до Вэйнэ, а сами они звучали абсурдно. Невозможно. Как бред сумасшедшего. - Она… умерла? – переспросила Вэйнэ, чувствуя, как внутри разверзается все быстрее и быстрее темная пропасть, зовущая ее к своему дну, тянущая ее в себя. - Она ушла, - поправила ее Раена, глядя на нее с верой умалишенной в глазах. – Пусть весь мир говорит, что она умерла, но это не так, знай это, дитя. Она ушла по своей воле, чтобы биться со смертью с ее обратной стороны. - Да-да, я понимаю, - закивала Вэйнэ, хмурясь и изо всех сил пытаясь сдержать поступающий к горлу приступ отчаянья. Великая Царица мертва! А я ведь так восхищалась ею! - Нет, Вэйнэ, ты не понимаешь, - настойчиво подалась вперед Раена, и в ее глазах перепуганная Вэйнэ и впрямь не нашла и намека на боль, горечь прощания или отчаянье. Только светлая радость, и это было особенно жутко сейчас, выглядело по-настоящему отвратительно и возмущало все внутри нее. Наверное, Раена все это прочитала в ее взгляде, потому что со вздохом выпрямилась и грустно проговорила: - Я знаю, это шок для тебя, и поверить в то, что я говорю очень сложно, потому что все в тебе говорит, что такого не может быть. Но попытайся это понять своим сердцем, прошу тебя. Она действительно не мертва в привычном смысле слова, Вэйнэ. Она сражается за всех нас точно так же, как сражается и Держащая Щит. И остается с нами, даже несмотря на то, что наши глаза неспособны ее увидеть. Что ж, так говорили все, кто терял близких, и это было неудивительно – долгие годы Раена состояла охранницей при Великой Царице, Вэйнэ слышала ее имя от своей мани и не раз. Наверное, ей было особенно тяжело сейчас. Что-то было в ее глазах, правда, что заставило Вэйнэ на одно мгновение поверить в ее слова, что-то успокаивающее и настоящее, но разве это могло хоть как-то смягчить боль потери? - Я поняла тебя, первая, - кивнула Вэйнэ, опуская глаза и сдерживая рвущиеся из груди слезы. Раена еще немного подождала, ожидая чего-то, потом положила ей руку на плечо и тихонько сжала его. - Почувствуй то, что я сказала тебе. У тебя искреннее сердце, и ты сможешь это сделать. С этими словами она и ушла. А Вэйнэ осталась сидеть со своей болью напротив хмурой Ильяни, последнего живого существа, рядом с которым она захотела бы оказаться сейчас. Которому она хотела бы демонстрировать свои слезы. Молчание затягивалось и стремительно становилось невыносимым, так же стремительно, как разрасталась боль внутри ее груди. Совсем скоро Вэйнэ не выдержала, ощутив себя в клетке, в темнице, изломанной и больной, лишенной памяти и пережившей что-то жуткое, о чем никто не хотел говорить ей, да еще и лишенной самого мощного ориентира, который был у нее в жизни – Великой Царицы. Она вскочила с места, решительно сбросила с себя душивший плед и поковыляла к стулу, на котором аккуратной горкой лежала ее одежда, выстиранная и отглаженная, будто новая. - Что ты делаешь? – прозвучал за спиной невнятный напряженный вопрос Ильяни. - Ухожу, - буркнула Вэйнэ, рывками вытаскивая из-под верхней куртки бинты и принимаясь обматывать ими грудь. Несколько мгновений из-за спины не доносилось ни звука, а затем Ильяни неловко пробормотала: - Мне жаль, что так случилось. - Мне тоже! - со злостью выдохнула Вэйнэ, надеясь, что она больше ничего не скажет. Она и не сказала. Только послышался шелест ткани и скрип старого топчана, и когда Вэйнэ полностью оделась и присела на кровать, чтобы натянуть сапоги, Ильяни уже отвернулась к стене, замотавшись в плед. Что ж, это было и к лучшему, это было правильно. Шнурки она по привычке затянула быстро, мрачно раздумывая о том, что будет дальше. Смерть Великой Царицы была страшной потерей для всего народа, но она была еще и потрясением. Значит, скоро выборы, и на них царицы кланов будут грызться друг с другом за место над всеми остальными. Вэйнэ почти не сомневалась, что выиграет их Лэйк, разве могло быть по-другому? А значит, Каэрос ждут очень большие перемены. Выберут новую царицу, и кто ею станет? Среди первых крыльев было множество достойных, хотя бы ману самой Вэйнэ, хоть та никогда и не хотела такой власти. Оставались еще и другие сестры, те, кто захочет бросить вызов за звание и повести за собой клан… Она встала, глубоко задумчивая, потянулась за своим поясом и отстраненно удивилась его легкости. А потом вздрогнула, уставившись на пустые ножны от долора. Оглядела их несколько раз, даже внутрь заглянула, хоть это было совсем уж глупо – коли не торчала рукоять, значит, долора в них и не было. Но где же он тогда? Ледяной страх стиснул нутро, и Вэйнэ принялась шарить по полу вокруг стула, даже под кровать заглянула, каждую полочку и поверхность оглядела, но долора там не было. За потерю клинка, в котором хранилась душа анай, полагалась строжайшая епитимья. Во времена ее мани за такое и вовсе изгоняли из клана. Страх сжал сердце еще крепче, и Вэйнэ поняла, что ее трясет. Нужно было спросить у кого-то, где он… Но что, если она и впрямь его потеряла, и тогда, если она спросит, о том прознают все! Думай! Думай головой, куда ты могла его деть?! Но Вэйнэ не помнила. Она зарычала от отчаянья, потому что в голове царила блаженная пустота, и последним ее воспоминанием был вечер с первой стрелой, когда они с Гайтаном собирались охотиться. Лара! Она же была здесь! Она поможет мне! Лихорадочная мысль зазвенела в голове, и сейчас она казалась самой лучшей, самой удачной из всех, что только могли прийти на ум. Сжав зубы и приказав себе держать лицо, Вэйнэ спрятала пустые ножны за пазуху, оправила форму с ремнем и решительно вышла из комнаты. За дверью оказалось еще одно помещение – небольшие сени, с двумя дверьми, одна из которых вела на улицу. Возле другой стояла Раена, придерживая ее ногой и пытаясь пройти внутрь с накрытым салфеткой подносом в руках. Взглянув на Вэйнэ, она печально улыбнулась: - Решила подышать воздухом? - Да, первая, - кивнула Вэйнэ, придерживая ей дверь, чтобы Раене было удобно пройти. В последний момент она остановила ее вопросом: - Первая, а где сейчас первая стрела? Я хотела бы увидеть ее, пока она не улетела вместе с царицей. - Я почему-то не удивлена, - хмыкнула Раена, качнув головой, а затем быстро пояснила Вэйнэ, как найти жилище Лары. Она и не помнила почти, как бежала к третьему дому слева от Зала Бесед, и удивленные обитатели Рощи что-то говорили ей вслед, махали руками, но Вэйнэ лишь отмахивалась. Она почти что взлетела по ступеням и без стука распахнула дверь в маленькие сени, ворвалась из них в небольшую светлую комнату и застыла, давясь собственным сердцем и дыша, будто загнанная лошадь. Застыла и Лара, как раз склонившаясь над аккуратной стопкой вещей и лежащим рядом вещмешком, куда она их, судя по всему, как раз убирала. Та самая Лара, надежная, горячая, такая ослепительно красивая, что ноги под Вэйнэ едва не подогнулись. Все было, как она помнила, - это правильное лицо с прямым взглядом темных глаз, эти жесткие каштановые волосы, в которые так сладко было запускать пальцы, эти руки, обхватывающие кольцом, самые надежные на свете. Вэйнэ застонала от облегчения и бросилась в них, упала на грудь совершенно ошеломленной Ларе и принялась в исступлении целовать ее лицо, шею, плечи, - все, до чего могла дотянуться. - Ох, Роксана, девочка моя! Крепкие руки Лары сжали ее с такой силой, что едва не выдавили весь воздух из груди. Вэйнэ прижалась к ней, ощущая боль оттого, как сильно вдавливалась щека в ее ключицу, но ей было плевать на то. Потом она отстранилась и поцеловала первую стрелу, жарко и сильно, как никогда. Все в Вэйнэ сейчас поднялось одновременно: и смятение из-за незнания произошедшего, и боль от смерти Великой Царицы, и страх из-за потери долора. И все эти чувства она выбросила из себя прочь, целуя и целуя Лару, пытаясь все это сжечь дотла в пламени, что с ревом взметнулось внутри. Хотя бы несколько мгновений могла она вырвать у беспощадного времени, мгновений забытья и ухода от страха, растаяв в руках своей женщины. Хотя бы несколько… - Подожди, Вэйнэ! – Лара, дыша тяжело и рвано, отстранилась, а когда Вэйнэ вновь подалась вперед, железной хваткой поймала ее руки у своего лица. – Подожди!.. – прохрипела она, хоть глаза у нее были совершенно шальные и черные, как сама ночь. - Чего ждать? – едва ли не с мукой выдохнула Вэйнэ, пытаясь вывернуться и поцеловать ее, но хватка у Лары была железной. – Я так давно не целовала тебя!.. - Я не могу сейчас, Вэйнэ, - мотнула головой Лара, отпуская ее руки и отступая, словно расстояние между ними могло хоть как-то остудить этот жар. – Лэйк приказала уходить. Найрин откроет переход через четверть часа. У меня нет времени. - Я была без сознания Роксана знает сколько времени!.. – в отчаянье выдохнула Вэйнэ, и лицо Лары изломалось от тоски, но она отступила еще на шаг, сжимая зубы и отворачиваясь, будто ей даже смотреть на Вэйнэ было тяжело. - Я знаю, и все это время я была возле тебя, покуда эти проклятые бхары не прогоняли меня. И я вернусь к тебе, я обещаю! – с жаром вскинула она голову, глядя Вэйнэ в глаза. – Я вернусь, как только смогу! Только дождись! Вэйнэ вновь бросилась вперед к ней, и на этот раз Лара не оттолкнула. И вновь они целовались, как безумные, но сейчас уже этот поцелуй был горьким. Они уходили, Вэйнэ знала, что Лэйк дель Каэрос ждать не будет, коли уже решила. Тем более, у Лары уже однажды были проблемы из-за Вэйнэ, она не хотела создавать еще. В конце концов, она первой прервала поцелуй, задыхаясь и упираясь лбом в подбородок первой стрелы, а та вновь обняла ее крепче крепкого. - Что с тобой случилось, моя милая? – столько заботы было в этом вопросе, что на глаза вновь навернулись слезы. – Где ты была все это время? - Я не знаю, Лара, я ничего не помню! – почти вскрикнула Вэйнэ, сжимая ее рубашку пальцами и прячась у нее на груди от всего мира. – Я очнулась, и они мне сказали про Великую Царицу! А еще я потеряла свой долор, и я не знаю, что мне делать! Я не знаю, где мне его искать, вообще не представляю! Потому что ничего не помню! Слезы обиды и боли все-таки потекли из глаз, и Лара вновь сжала ее сильнее, покрывая поцелуями ее голову. Это было щекотно – короткий ежик волос прижимался и ерошился из-за этого. - Ничего, любовь моя, ничего, ты в безопасности. Я знаю, на тебя сейчас свалилось очень многое и сразу, но ты в безопасности. И теперь все будет хорошо, обещаю тебе. Я приду, как только смогу. - Но что мне делать, Лара? Как мне сказать другим, что у меня нет долора? – прорыдала она, сжимаясь и чувствуя себя совсем крохотной. - У тебя есть долор, - ровным голосом отозвалась первая стрела, и ее тон заставил Вэйнэ вздрогнуть и отстраниться. Первая стрела смотрела прямо и очень пронзительно, в глазах ее танцевало пламя. – Возьми мой долор, Вэйнэ, - твердо проговорила она. – Сама Роксана желает того, ты же видишь это. Прими мой долор. Мгновение Вэйнэ заколебалась, и что-то трусливое внутри нее вкрадчиво зашептало, что это будет самым лучшим вариантом. Ведь первая стрела по-настоящему любит ее, и что мешает Вэйнэ стать ее женщиной на всю жизнь? Да, существовали и другие, но разве эти другие дадут ей что-нибудь иное, чего она не обретет в руках Лары? Что-нибудь такое, чего Лара не сможет ей дать? А потом она вдруг вспомнила неумолимое лицо Лэйк дель Каэрос и разочарование в ее единственном оставшемся синем, как небо глазу. «Иди, Младшая Сестра, и постарайся сделать так, чтобы вся эта мерзость не повторялась. Это не к лицу Дочери Огня, совсем не к лицу». Стыд ожег ее и сейчас, такой же сильный, как и тогда. Он тоже совсем не остыл за прошедшие месяцы. - Я не возьму твой долор, Лара, - тихо прошептала Вэйнэ, опуская глаза. – Я не могу стать твоей женой, я не готова к этому. Было бы подло принять твое предложение, только чтобы спасти свою шкуру. Я никогда не поступлю так с тобой. Несколько мгновений Лара молчала, и Вэйнэ почудилось, что она услышала скрип ее зубов. А затем первая стрела усмехнулась и вскинула голову, как делала всегда, когда бросала вызов чему-то очень дурному. - Что ж, тогда возьми его просто так, без обещаний и предлогов. Возьми, я добуду себе еще, о том не тревожься. Уж первой стреле легче это сделать, чем рядовой разведчице. - Но… - начала Вэйнэ, но Лара приложила палец к ее губам и улыбнулась. - Никаких «но», Вэйнэ дель анай, Орлиная Дочь из становища Сол. Я – твоя первая, и ты обязана мне подчиниться. - Спасибо, Лара, - тихо сказала Вэйнэ, глядя ей в глаза, и та в ответ поцеловала ее, долго и нежно, совсем иначе, чем за несколько мгновений до этого. Поцеловала в самое сердце, замершее от этой нежности на краю бесконечной бездны.