Танец Хаоса. Одинокие тропы

Последняя точка рассеялась, сметенная половодьем света и тишины, что разливалось внутри Данки, и оно начало медленно отступать прочь, отходить, как отходит, откатывается в бесконечную штормовую даль морская волна. Мир разжал свои объятия и теперь пятился прочь от нее, улыбаясь с нежностью и обещанием вновь приникнуть так близко, чтобы не было разницы, не было границ. Внутри всколыхнулась печаль от того, что она еще не могла остаться в этом состоянии навсегда, не умела того. Но и радость там тоже была – от обещанного «навсегда», с каждым вздохом становящегося чуть дольше, чуть глубже. Может, это и есть мой ответ? Может, это и есть выход? И если да, как мне перейти на ту сторону? Данка остановилась в тени последнего деревенского дома, тихого и пустого, полного усталости от пережитого страха и тьмы, что какие-то мгновения назад владела им. Быть может, это и впрямь был тот выход, которого они так искали? Потому что в те моменты, когда она сливалась с миром и Великой Мани, становясь естественной и непосредственной частью певучего потока и Ритма, ошибок, проблем, трудностей и неправильностей больше не оставалось. Оставалось лишь полотно, лишь стремление и развертывание, не имеющее границ, и в нем не было места Рабам. Потому что в нем не было места смерти. Это походило на две комнаты, разделенные дверным проходом, который в какие-то моменты открывался для Данки, стоило лишь глубоко сосредоточиться. Комнаты, которые каким-то совершенно неописуемым образом при этом существовали одна в другой. И она сама же была и проходом, через который двигалась, и тем, кто двигался. Можно было оставаться в одной комнате, и ее окружала смерть, боль, мука и тяжесть. А можно было перейти в другую, и все это обращалось в наслаждение неразделенного существования. Могла ли она в таком случае жить лишь в той, второй комнате? Провести за собой всех остальных? Судя по всему, это было вполне возможным, особенно учитывая клятву Спутников и связь между ними всеми, ту самую связь, благодаря которой Данка могла разделить с ними переживание этого неописуемого перехода и показать, как это сделать. И, разумеется, все они уж точно согласились бы следовать за ней туда, лишь единожды ощутив эту бесконечную сладость и единство, эту ослепительную полноту собственного бытия во всем. Нужно было лишь показать им путь так, чтобы они сами ощутили то, что переживала она все это время. А она переживала это постоянно, просто с Вель никогда не думала о том много. Это походило на грозу, на ураган, что сорвал ее с места, тогда еще, давным-давно, и поволок вперед, не оставляя времени на то, чтобы осмысливать, пытаться понять, пытаться объяснить. О, это был ослепительно прекрасный, устрашающий, но благословенный ураган, и находиться в самом его центре было блаженством, какую бы боль это ни причиняло. Однако она все равно боялась, до смерти, до слепоты, до безмолвной отчаянной молитвы боялась за Вель. И вот теперь, когда Вель была далеко, и Данка не могла ничего контролировать напрямую, не могла никак ей помочь, кроме бесконечной поддержки своего сердца, пришло время обдумать и осознать. И теперь она поняла все то, что происходило с ними, и подпитанное пережитым опытом знание уложилось в ней ровно и прочно и засияло кристальным светом истины. Нужно было просто жить в том, втором мире, в который они проваливались в моменты величайшего своего ужаса и боли. В том мире, о котором без конца твердила Держащая Щит. И теперь у нее было знание, как это сделать, и возможность пройти туда не только самой, но и других, тех, кто был связан с ней нерушимой клятвой, провести следом за собой. Я должна просто усилить это переживание настолько, чтобы оно стало всеобъемлющим для тех, кто связан со мной. Должна провести их туда. Возможно, в этом и заключался истинный смысл Танца Хаоса и победы над Рабами, и Данка чувствовала правоту этой мысли. Но для этого и ей самой стоило научиться жить в этом, не покидая, так, чтобы реальность развертывания стала для нее единственно существующей, а старый способ бытия был оставлен в стороне. Пока же ничего такого не получалось, раз за разом ее возвращали обратно, и она все еще не понимала, почему так. Быть может, тело не выдерживало, будучи слишком слабым и неприученным к такой силе? Или сама она, будто выброшенная на берег рыба, отчаянно борющаяся за жизнь, далеко не каждый раз могла усвоить воздух, что хватал рот, и научиться не задыхаться в нем? - Нерожденная! – голос Авьен заставил ее вырваться из размышлений и обернуться. Что ж, возможно сейчас и впрямь было не место для всего этого. Сейчас стоило сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Тоненькая фигурка светлоликой спешила к ней через ночную тьму, быстро пересекая белую ленту дороги, уводящую прочь, в поля на юге, над которой буквально в паре метров впереди растянулась невидимая для глаз смертных энергетическая стена, созданная Способными Слышать. Данка ощущала, как Авьен приближается: контакт между ними становился гуще, набирался силы. Это походило на ладонь, которую медленно подносишь к огню: с каждым мгновением кожа ощущала все больше тепла. Да и сама атмосфера вокруг них переменилась. Дома больше не выглядели страшными черными горбылями в ночи, это были просто пустые дома, покинутые и тихие. И ничто не двигалось в тенях, ничто не ждало своего часа ужалить. Смерть, будто подколодная змея, зло шипя, уползла прочь, спрятавшись обратно под камень, из-под которого выбралась. Опасность действительно миновала для всех них. Отвернувшись от очищенного от смерти дома, Данка зашагала навстречу Авьен, ощущая, как отголоски силы тихонько поют в ней затухающим эхом. Все тело звенело, свежее и переполненное энергией, легкое и совершенно пористое, как кусок марли. И ей было хорошо в этом. - Все сделано, нерожденная, - улыбнулась ей Авьен, такая же тихая, такая же прозрачная, как и сама Данка. – С моей стороны больше никого нет. - С моей тоже, - кивнула ей Данка, наслаждаясь контактом между ними. Сейчас и слова были лишними, потому что осталось лишь единение, и они и вовсе могли бы ничего не обсуждать, переживая одновременно одно и то же и по оттенкам ощущений понимая недосказанное. Интересно, в том, другом теле и мире нужны ли будут вообще разговоры? Нужно ли будет издавать звук, чтобы тебя услышали? Данка не знала ответа на этот вопрос. - Что мы делаем дальше? – почти с детским любопытством склонила голову набок Авьен. Вот уж для кого все происходящее не было нисколько ужасающим! Впрочем, оно и впрямь не было ужасающим, стоило лишь приглядеться внимательнее. Просто неправильным, но поддающимся исправлению, и теперь у Данки было понимание того, как это сделать. Она улыбнулась, ощущая покой и тихую благодарность за урок, полученный ныне. Да, он всегда приходил к ней через битву, и каждый раз эта битва была разной, но то, что она получала после победы, стоило затраченных усилий. Ты была права, моя звездоглазая, когда учила меня сражаться и говорила, что мир – это война. Ты была совершенно права, пусть я и не понимала тебя тогда. - Прежде всего, нужно предупредить остальных, что здесь безопасно. Отправь Способным Слышать сигнал, что можно снимать барьер, - проговорила Данка, расслабившись и позволив мыслям самим течь через нее. Так получалось гораздо лучше, чем когда она изо всех сил напрягала мозг, заставляя его проделывать мыслительную работу. Впрочем, этого никогда бы не получилось, если бы ей не пришлось долго и кропотливо трудиться, чтобы научить его расслабляться и верить. Все эти вещи оказывались такими легкими и осуществимыми – когда осуществлялись, такими естественными, что весь предыдущий тяжелый и мучительный путь как будто стирался из памяти, переставая существовать. Глаза Авьен на мгновение остекленели, полыхнув чернильной тьмой, а затем над их головами в воздухе загорелась ослепительно-белая шестиконечная звезда, сотканная из чернильно-черных нитей энергии. Она переливалась, будто ртуть, для вывернутых глаз Данки, и это почему-то сейчас казалось очень правильным. Белая в одном спектре, черная в другом, но при этом существующая одновременно. Мир, в котором растворялась Данка, становясь его частью, ощущался точно так же. Он был здесь, вот прямо здесь и сейчас, невидимый и ввернутый внутрь самого себя, но оттого, что другие глаза его не видели, существовать он не переставал. И для того, чтобы ощутить его, нужно было лишь захотеть. Их знак увидели. Энергетическая стена продержалась еще несколько мгновений, а затем погасла. Следом за ней погас и зажженный Авьен символ Аватар, а на севере в небо поднялись две горящие точки: яркая красная и тусклая на фоне ночного неба почти черная. - Подождем зрячих и решим, что делать дальше, - проговорила Данка, следя глазами за тем, как они приближаются. - Я еще кое о чем хотела спросить тебя, нерожденная, - ощущение Авьен внутри Данки затвердело, к нему прибавилась тревога, нежность, грусть. Данка уже знала, о чем она спросит, когда светлоликая нахмурилась и проговорила: - С Мефнут что-то происходит в последнее время, и я не знаю, что мне делать, чтобы помочь ей. Она вся извелась, ее бросает из стороны в сторону. То лучше становится, то вновь хуже. Как мне помочь ей, нерожденная? Что сделать? Этот вопрос тревожил и саму Данку, и ответа у нее на него не было. Она прекрасно знала, что происходило с Мефнут. То же самое творилось и с Вель в самом начале, когда эмоции терзали и рвали ее из стороны в сторону. Когда она сопротивлялась, не верила и проклинала Великую Мани, когда внезапно отдавалась Ей всей собой и смирялась, обретая покой на короткие мгновения и вновь теряя его, стоило возникнуть лишь незначительному обстоятельству, которое при этом моментально выбивало ее из себя. Данка и сама переживала что-то похожее, и быть может, ее собственный опыт был даже еще ближе к опыту Мефнут, чем опыт Вель. Потому что она тоже до смерти боялась за свою душу и перестала дрожать от ежесекундного страха только сейчас, когда их с Вель разделили. Нет, страх так до конца и не ушел, он все еще жил в ней смутной тревогой пятная каждое светлое чувство и мысль, которыми на таком расстоянии Данка пыталась отогреть тоскующее по ней сердце Вель. Но он больше не подчинял ее себе, теперь она подчинила его, овладела им, и эта победа дала ей куда больше сил, чем она могла бы себе представить. Но разве же могла она точно так же поступить и с Мефнут, разделив их с Авьен, пусть и для ее же блага? Никто не должен был переживать боль разлуки с любимым, пусть даже цель и стоила того. И не Данке было решать за других их судьбу, это она тоже осознала после крушения Таахалдана яснее ясного. Потому она взглянула на Авьен и постаралась ответить как можно мягче и как можно честнее, сожалея о том, что эти две вещи очень редко уживались друг с другом. Впрочем, светлоликая верила ей безраздумно и ощущения с ней делила поровну, а потому она-то как раз могла услышать все правильно. - Все это будет продолжаться ровно до тех пор, пока Мефнут не примет решение для самой себя – следовать ей за мной или нет. Каждый из нас сам решает свою судьбу, каждый сам делает выбор. Он был даже у нас с Вель, хоть, кажется, наше предназначение не могло нам его оставить. Как только мы выбрали свою дорогу, стало легче. Станет легче и Мефнут, когда она наконец определится. - Но она ведь присягнула вам с Вольторэ! Она же уже приняла решение следовать за вами! - Авьен удивленно моргнула, глядя на Данку, и та ощутила ее непонимание, пусть и вызванное вовсе не теми эмоциями, которые Данка так боялась задеть. Поразительно, но единение между ними никак не отрицало наличия разных эмоций и противоположных мнений. Возможно, так происходило из-за того, что объединялось не поверхностное существо, а то, что лежало гораздо глубже, то, что и делало их самими собой, золотое семя души, которому не было ровным счетом никакого дела до бурь и штормов поверхностной личности. - Она решила, сделала, но внутри самой себя она еще не приняла – не примирилась с этим. Я знаю Меф очень хорошо. - Данка улыбнулась, ощущая нежность. Эти вечно насупленные темные брови и рассудительность, это мягкое тепло и какая-то особенная деликатная заботливость, с которой Мефнут относилась к ней всегда. Даже сейчас, переполненная болью и недоверием, Мефнут без раздумий рвалась защищать ее от всех посторонних нападок, и это давало Данке надежду на то, что она все поймет сама и скоро вернется к ней. Постаравшись подобрать слова так, чтобы не напугать чрезмерно светлоликую, она проговорила: - Она очень упрямая и поступает всегда так, как считает правильным. Но она не всегда видит разницу между правильностью и истиной, потому что живет, руководствуясь очень высокими моральными принципами. А ты сама видела, светлоликая, в какую уродливую форму эти моральные принципы могут вылиться. - Видела, - кивнула Авьен без тени отторжения, только лишь невесело усмехнувшись. Одна из Эвилид ведь и впрямь считала ее своей дочерью и любила по-своему, держа при этом в плену, будто марионетку. После такого у людей обычно не оставалось никаких иллюзий и никаких границ. - Мефнут должна понять, что жизнь и принципы – вещи совершенно разные. Она должна выбрать сама, на чьей стороне хочет сражаться. Пока еще она не видит этого, пока еще страх слепит ее. Я надеюсь, что смогу показать ей это, она всегда была внимательнее других, могла увидеть то, чего другие не замечали. Возможно, ей не придется переживать этого на своей шкуре и достаточно будет взгляда со стороны. Тихая грусть разлилась внутри, потому что Данка прекрасно знала – этого будет недостаточно. Чужой опыт ничего не давал, как и взгляд со стороны, все познавалось лишь на собственном опыте и никак иначе. Самые прочные барьеры ломались самыми тяжелыми ударами, и чем дольше человек сопротивлялся, тем тяжелее и страшнее его били. Роксана не знала жалости, но и щедрость Ее ровно так же не имела границ. И тот, кто выдерживал Ее сокрушительный удар, получал в тысячи раз больше того, о чем мог мечтать. Просто Данке очень не хотелось, чтобы Мефнут так били, потому что она любила ее. Вот и Мефнут тоже очень любит свою светлоликую и не хочет, чтобы она пострадала. Любовь делает нас слепыми, но она же и заставляет прозреть. Данка взглянула на Авьен, погрустневшую, как солнечное утро, медленно затягивающееся серыми облаками, и очень захотела подбодрить ее. - Обещаю, я всегда буду здесь для нее, чтобы защитить, светлоликая. И я всегда подставлю плечо, чтобы ей было на что опереться, - пообещала она, глядя в глаза Авьен, и те разгорелись с новой силой, будто две звезды, прорвавшиеся сквозь густой слой облаков. - Как и я, - кивнула она, грустно улыбаясь, а затем положила ладонь на плечо Данки и мягко сжала его. – Мы обязательно справимся, нерожденная. Иначе и не может быть. - Не может, - подтвердила Данка, накрыв ее ладонь своей, а затем обернулась к Способным Слышать, медленно опускающимся перед ними на пустую деревенскую улицу. Ведьмы выглядели усталыми и помятыми, дышали тяжело. Натаб пошатнулась, опустившись на землю, когда ноги под ней подломились, и Данка поспешила подхватить ее, чтобы она не упала на землю. Эйве выглядела чуть лучше, но была бледна, как полотно. - Вы отлично справились, - постаралась подбодрить их Данка, улыбаясь обеим. – Вы дали нам ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы все закончить. Спасибо вам. - Рабов больше нет? – Эйве с тревогой оглянулась вокруг, и взгляд ее был напряженным. – Вы изгнали их? - Рабов нет, - кивнула Данка, помогая шатающейся Натаб держаться прямо. - Но как? – слабым голосом спросила ее дель Раэрн, тяжело дыша и часто моргая, словно с трудом оставалась в сознании. – Я не чувствовала… выбросов силы. Да и огня нет. - Это сила Великой Мани. Она разгладила узор вокруг нас и стерла их, - просто ответила Данка, потому что иных слов для описания произошедшего у нее не нашлось. Эйве недоверчиво поглядела на нее, а вот Натаб вскинула голову, глядя потрясенно и почти испуганно. - Сила Великой Мани идет через тебя, нерожденная? - Да, - кивнула Данка слегка смущенно. Об этом странно было говорить. Все они привыкли верить, что лишь Держащая Щит проводит сквозь себя эту мощь, являясь ее сосредоточением и источником. Данка испытывала бесконечную благодарность от того, что тоже сумела прикоснуться к этой силе, стать капелькой помощи для Держащей Щит, еще одним ручейком, несущим это в мир. Теперь-то она на собственной шкуре ощутила, какую невероятную и невыполнимую работу проделали они с Великой Царицей за эти годы. Она сама могла проводить это через себя всего лишь на протяжении нескольких мгновений, а затем тело не выдерживало и требовало отдыха, не в силах удержать все это внутри. А первые первых долгие годы жили в этом целиком, перейдя на ту сторону всем своим существом и умудряясь удерживать все это внутри себя или себя – внутри всего этого. Мне нужно как-то поговорить с ними, узнать, как они это делают. Ведь раз у них получилось, значит, и у остальных тоже получится. Быть может, я смогу помочь им, привести за собой своих Спутников, и все вместе мы сможем… жить в этом. У нее даже не было слов, чтобы описать существование внутри этого иного, другого мира. Как и не было понимания, как это сделать и что из этого в итоге получится. Только ощущение правильности пришедшей мысли, ощущение движения в верном направлении. Быть может, существовал какой-то способ связаться с Держащей Щит? Данка задумчиво посмотрела на стоящую напротив нее Авьен, спокойную и тихую, будто лесное озеро. Быть может, она могла стать мостом между ними, ведь однажды уже получилось… Натаб неловко высвободилась из ее рук, с трудом стоя прямо и не сводя с нее при этом полного благоговейного трепета взгляда. А затем вдруг опустилась на землю, уперлась ладонями в дорожное полотно и склонила голову, едва не лбом его касаясь. - Я приношу клятву верности нерожденной Аватаре Создателя, сосуду воли Великой Мани Небесной на земле. Кровью своей, именем своей ману и моей верой в Небесных Сестер, что стучат в моей груди, я клянусь повиноваться и служить Аватарам Создателя и испрашиваю их защиты отныне и до самого последнего дня! – Натаб выпалила это на одном дыхании и вскинула на Данку сверкающие глаза, полные лихорадочного восторга и обожания. – Приказывай, Аватара! Я следую за тобой! Данку обожгло внутри, будто кто-то раскаленное железо к сердцу приложил, и она пошатнулась, когда на миг перед глазами потемнело. И следом за этим в груди разгорелось ощущение, пришедшее со стороны Натаб: острое, потрескивающее, совершенно неконтролируемое пламя фанатичного обожания, которое выжигало Данку, высушивало ее изнутри, вытягивая силы. Авьен что-то говорила, поддерживая ее под руку, но Данка сейчас не слышала ее слов. Она пыталась справиться с этим резким изматывающим ощущением, буквально переполнившим грудь. Ей присягали постоянно, и волны дурноты стали уже настолько привычными, что она не особенно обращала на это внимания. Но вот такого она не ощущала еще ни единого раза в жизни, и теперь в середине груди болело, тянуло и жгло, будто ее ранили чем-то глубоко-глубоко, и это так и осталось торчать в ране, а как его вытащить наружу, Данка знать не знала. Она поняла, что потирает грудь и молча смотрит на сидящую перед ней на земле Натаб. В глазах молодой ведьмы было лишь обожание, она выглядела экстатичной и совершенно затуманенной, будто пьяной. - Я чувствую тебя, нерожденная мани! – прошептала она, смеясь и задыхаясь от восторга. – Прямо в своей груди! - И я тебя, зрячая, - Данка с трудом улыбнулась ей, все еще не понимая, что произошло, а затем выпрямилась. - С тобой все в порядке, нерожденная? – стальные глаза Авьен что-то тревожно искали на ее лице. - Да, это просто присяга, - кивнула Данка, с трудом справляясь с дурнотой и выпрямляясь. В груди горело, будто туда кислотой плеснули, и что с этим делать, она пока еще понятия не имела. Тяжесть и усталость навалилась на нее, и вся легкость от только что пережитого соединения улетучилась прочь. Может, все дело было в том, что ей уже очень давно не присягали вот так – прямо в лицо на близком расстоянии. Потому что тревога Мефнут вблизи тоже ощущалась гораздо сильнее, чем на расстоянии, когда Данка могла и вовсе позабыть о ней, отодвинув это на второй план. Может, дело было в этом. Нет, так не могло быть, сразу же поправила себя Данка. Ведь Мефнут сказала, что Ханаван присягнул во время нападения, а она ничего не ощутила, хоть и должна была бы, раз он находился неподалеку от нее. Быть может, присутствие Рабов как-то искажало саму структуру присяги? Или мешало ее установлению? В любом случае, прямо сейчас у нее не было ни ответов на эти вопросы, ни сил, чтобы эти ответы получить. Тяжело дыша, Данка огляделась. Ей нужно было прилечь и хоть немного отдохнуть, и о том, чтобы возвращаться в лагерь, речи никакой не могло быть, она бы просто не дошла и уж тем более не долетела туда. Зато рядом темнели на фоне неба очертания деревенских домов, и решение пришло само собой. - Мне нужно отдохнуть, - твердо проговорила она, оглядывая стоящих вокруг нее зрячих. – Эйве, если можешь, слетай в лагерь, попроси всех прибыть сюда. Переночуем в этой деревне, а дальше поглядим. - Как прикажешь, - после паузы согласилась та, а затем все-таки раскрыла крылья и взлетела, быстро направившись прочь. - Тебе нужно прилечь, нерожденная, - мягко, но настойчиво проговорила Авьен, а затем потянула Данку в сторону ближайшего дома. – Пойдем. Там должна быть кровать. Только отойдя на пару шагов в сторону, Данка поняла, что Натаб так и не последовала за ними. Коленопреклоненная ведьма осталась сидеть в дорожной пыли, огромными полыхающими глазами глядя в их сторону. Обернувшись к ней и чувствуя необъяснимое, но стойкое нежелание это делать, Данка спросила: - Почему ты не идешь за нами? Пойдем. Тебе тоже нужно отдохнуть. - Спасибо, нерожденная! – выдохнула Натаб и принялась с трудом подниматься с колен, дыша тяжело и рвано. Кажется, соединение с Черным Источником отняло у нее последние силы, но Данка все равно не испытывала жалости к ней. Только непонятное отторжение, природы которого никак не могла себе объяснить. Калитка во двор была распахнута, узкая, мощеная речными голышами дорожка вела к дому. Он больше не пугал Данку, вызывая лишь ощущение печали. Осиротевшие стены, в которых когда-то царила любовь и тепло, а теперь осталась лишь пыль. Это было неправильно, так не должно было случиться. Но если бы этого не случилось, она сейчас не поняла бы, что ей делать дальше. Не моя вина в том, что так происходит. Но я могу сделать все для того, чтобы этого не происходило. Научиться тому, как исправить все. На мгновение ей подумалось, что не будь этой тишины внутри, она бы уже, наверное, сошла с ума от тоски и боли за тех людей, что погибли этой ночью. И толку бы от этого не было, потому что это никак не вернуло бы человеческие жизни, но обескровило и обессилило ее саму, лишив возможности бороться. Авьен почти втащила ее по трем ступеням крыльца, дальше сквозь открытую дверь внутрь дома. Единственным источником света оказалось окно, сквозь которое на пол падал перечеркнутый квадрат лунного сияния. Взмолившись Роксане, Данка зажгла на ладони язычок огня и подняла его повыше, чтобы осветить пространство. Комната была небольшой, и в ней царил беспорядок. Стол валялся опрокинутым на полу, как и раскиданные стулья, под ногами хрустели осколки тарелок. Данка приметила глубокие борозды, как остаются после звериных когтей, на плотно закрытой двери, ведущей во внутреннюю комнату. При том, что дверь с легкостью открывалась, стоило лишь потянуть ее на себя. Рабы забывали обо всем, что знали в жизни, даже о таких мелочах, в какую сторону тянуть дверную ручку родного дома. Впрочем, разве смерти было до того дело? Возле окна осталась стоять лавка, не поцарапанная и не переломанная неуклюже бродящими по комнате Рабами, и Данка с наслаждением растянулась на ней во весь рост, позволяя телу отдых. В груди продолжало гореть, но боль слегка ослабла, хоть так и не ушла целиком. Раньше такого не бывало, и Данка ощущала смутное беспокойство от происходящего. Обычно неприятные ощущения от присяги тускнели сразу же, а значит, в этот раз что-то пошло не так. Или что-то не так было с Натаб, и это не очень нравилось Данке. Понятное дело, Держащая Щит не прислала бы к ней никого, кто представлял бы опасность для нее, уж в ее-то мотивах Данка ни мгновения не сомневалась. Почему же тогда Натаб так беспокоила ее? Способная Слышать уселась на пол у стены, устало привалившись к ней затылком и прикрыв глаза. На губах ее продолжала играть блаженная улыбка, она что-то едва слышно шептала себе под нос, будто во сне. Может, молилась. Раэрн все были куда более набожными и фанатичными, чем все остальные сестры, Данка за долгие годы пребывания в Роще так и не научилась до конца иметь с ними дело. С Каэрос ей было куда легче. Ты просто накручиваешь себя из-за этой тяжелой ночи. Скорее всего, все дело в Рабах. Иначе и Ханаван стал бы Спутником, и сейчас не было бы так больно. Просто тебе нужно отдохнуть. - Я поищу воды, нерожденная, - проговорила Авьен и исчезла за дверью на другой стороне комнаты. Данка прикрыла глаза, наслаждаясь возможностью полежать. Совсем скоро сюда прибудут члены их отряда, а с ними Батара дель Лаэрт и ее товарки, и снова начнутся бесконечные споры, ругань, перепалки. Это утомляло ее, пусть и не так сильно, как раньше, в Андозабаре, где ко всему прочему добавлялась еще и постоянная ярость, кипящая внутри Вель, но достаточно, чтобы хотеть избавиться от этого. Правда, вряд ли она могла это сделать. Видимо, что-то еще она не поняла до конца, что-то не выучила, раз Великая Мани настойчиво вводила в ее окружение людей, раз за разом испытывающих ее терпение. Возможно, следовало дойти до последней точки, за которой она просто не сможет уже вообще ничего ощущать, когда кто-то другой будет ставить ей палки в колеса. В состоянии единения Данке казалось, что это возможно и потрясающе легко, но вот сейчас, когда она вернулась обратно в тело и горела от боли присяги, такое спокойствие выглядело для нее практически недостижимым. Это как лестница, по которой я передвигаюсь между двумя этажами. Когда я на одном из них, другой кажется таким далеким и несуществующим! И сколько силы нужно каждый раз, чтобы вспомнить, как лезть по этой проклятой лестнице! Данка улыбнулась, не открывая глаз. Под веками медленно плыло отражение улыбки Вель и ее темных глаз, которые были самыми теплыми и самыми любящими во всем мире. Видимо, она все-таки устала гораздо сильнее, чем сама предполагала, потому что почти сразу же сознание померкло, и сонное забытье грез приняло ее в себя. Сквозь них иногда прорывались ощущения тела, спутанные, смутные. Кажется, кто-то поднял ее с лавки и нес куда-то, а затем уложил на мягкое. Она чувствовала сквозь навалившуюся тяжесть, как чьи-то руки стягивают с ее ног сапоги, как что-то теплое накрывает ее плечи. Впрочем, все это не потревожило ее настолько, чтобы очнуться от грез, слишком устало тело от всего, приключившегося с ним за последние часы. И когда оно насытилось отдыхом, сознание само вернулось обратно. Данка медленно всплыла на поверхность самой себя, поднявшись из тихих золотых глубин, где танцевали светящиеся во тьме огненные снежинки. И открыла глаза, постепенно возвращая своему телу осознанность и подвижность. Она лежала на самой настоящей кровати, укрытая шерстяным одеялом под горло, и сквозь квадрат окна на нее падали теплые солнечные лучи. Комнатка была совсем маленькой, но очень уютной. Несколько вязанок ароматных трав висели под потолком, на кровати лежали подушки, расшитые разноцветными лоскутками, а на большом сундуке прямо напротив глаз Данки сидела деревянная куколка с намалеванным улыбающимся лицом, обряженная в лоскутное же платьице. Наверное, здесь жил ребенок, и стоило этой мысли прийти в голову Данки, как утро сразу же померкло, растеряв весь свой вкус и цвет. Вчера ночью она не приглядывалась к Рабам, просто стирала их из проявления одного за другим, не задумываясь о том, что она делает и как. Это ведь были Рабы, ходячие трупы, противоестественные и опасные, несущие на себе заражающую все вокруг марь. И уничтожать их было просто и легко, гораздо легче, чем смотреть в нарисованное личико маленькой куколки, залитой солнечными лучами. Ты не могла ничего предотвратить, вся деревня уже обратилась. Можно было или сжечь ее дотла, или попытаться сохранить хотя бы дома. Других вариантов не было. Маленькие черные глазки кукленки нарисовали углем, как и широкую улыбку, вместо носа у нее была приклеена пуговица. Несколько мгновений Данка просто не могла оторвать от нее глаз, чувствуя, как ноет и горит в груди, будто ее били на протяжении всей прошлой ночи. А затем с трудом отвела взгляд и села, спустив ноги с кровати. Тело чувствовалось тяжелым и слабым, вялым и совершенно чужим. Контраст со вчерашним днем был столь ярким, что Данка даже горько усмехнулась. Да, для того, чтобы научиться жить в новом мире, в котором все было возможным и естественно простым, одного желания было явно маловато, требовалось и что-то еще, чего она пока еще не нашла. Быть может, Держащая Щит и Великая Царица уже обнаружили это, они-то пребывали в этом состоянии постоянно. Мне нужно будет связаться с ней и все узнать. На утро это решение окрепло, показавшись Данке самым правильным из всех возможных. Сапоги нашлись на полу возле кровати, и, обуваясь, она старательно отводила глаза прочь от сидящей на сундуке куколки. Снизу доносились голоса, приглушенные стенами, и Данка, потирая грудь, спустилась на звук по рассохшимся скрипящим ступеням лестницы в полу, придерживаясь рукой за стену. Ее отчего-то сильно качало, и голова была тяжелой, будто набитый камнями котел. От вчерашнего разгрома не осталось ни следа. Стол подняли и установили возле окна, полы чисто вымели. К удивлению Данки, Авьен возилась возле очага, помешивая длинной ложкой варево в подвешенном на крюке котле. Оттуда аппетитно булькало, и запах снеди наполнил все помещение, заставив желудок Данки болезненно сжаться. Как давно она уже не ела нормальной домашней еды! В последние недели они питались дичиной и съедобными корешками, запивая все это крепким бульоном. Это, конечно, было куда лучше, чем месяц на крупе и солонине, который она пережила во время перелета из Рощи Великой Мани в Ишмаил, но запах трав и овощей, идущий от варева Авьен, был гораздо приятнее. У стола устало откинулась спиной на стену Мефнут, напротив нее сидели Анкана, что-то негромко обсуждая. Впрочем, разговор сразу же прервался, стоило ей только появиться на ступенях лестницы. Дети Ночи дружно воззрились на нее с неестественным безразличием, Мефнут с усталым вздохом пояснила: - Я пыталась объяснить им, что ты любишь завтракать в тишине. Но слушать они не стали. Данка внимательно присмотрелась к ней, прислушалась к ее ощущениям внутри себя. Вновь этот непрозрачный экран, сметенный вчера ночью ее ужасом, стоял на месте, и сквозь него ощутить Мефнут было сложно. Но кое-что Данка могла сказать и без него, слишком давно и хорошо знала свою подругу. Вряд ли Мефнут проспала больше пары часов и, скорее всего, уже успела с утра сцепиться с Батарой дель Лаэрт или еще кем-то, кто рвался как можно скорее увидеть Аватару. Вид у нее был всклокоченным и помятым, под глазами лежали глубокие круги. Анкана напротив выглядели свежими, собранными и отдохнувшими. Впрочем, они всегда так выглядели в отличие от всего остального отряда, и вот это уже точно было самое настоящее чудо, природы которого Данка пока разгадать не могла. Рольх'Кан поднялся навстречу ей и отодвинул стул, чтобы она могла присесть, Истель'Кан молча ждала, не сводя с нее ледяных глаз. - Присаживайся, нерожденная, завтрак почти готов, - сообщила от очага Авьен, сдувая прочь с лица выбившуюся из косы прядь. Вот, кто был в это утро по-настоящему спокоен и умиротворен, и это очень поддерживало Данку. - Светлого утра, - поздоровалась она со всеми присутствующими и с ожиданием взглянула на Истель'Кан. – О чем вы хотели поговорить со мной, зрячие? - О том, что вы сделали вчера ночью, нерожденная, - острый взгляд Истель'Кан не отрывался от нее, будто бы насквозь просвечивая. Она всегда смотрела внимательно, но сейчас вглядывалась с особенной пристальностью, словно Данка под кожей прятала что-то, что не давало им с Рольхом'Кан покоя. Мефнут молча протянула Данке чашку с горячим чаем, и та с наслаждением отхлебнула, ощутив на губах сладость. И не сдержала благодарной улыбки, обращенной к подруге, отчего та как-то помягчела и тоже тепло улыбнулась в ответ. Так приятно было просто пить чай с медом! Для ее тяжелой разбитой головы сейчас он чувствовался жизненно необходимым. - А что с тем, что я вчера сделала? – взглянула она на Истель'Кан поверх чашки. Эта женщина очень неохотно делилась необходимой ей информацией, и сейчас у Данки была возможность хоть что-то вытащить из нее, что ей не удавалось сделать за все эти дни, возможность, терять которую она не собиралась. - Как вы уничтожили Рабов? – спросила Истель'Кан, глядя ей в глаза. - Почему вы спрашиваете меня об этом? – вопросом на вопрос ответила Данка. - Потому что вы не можете соединяться с Источниками. И потому что деревня не сожжена и не разрушена, - невозмутимо ответила Дочь Ночи. - Это удивляет вас? – поглядела на нее Данка, грея руки о чашку с чаем. - Разумеется, - кивнула ведьма. – Я ждала увидеть пепелище. Рольх'Кан рядом невозмутимо потягивал чай, возвышаясь над ней, даже сидя, почти что на голову. Странное дело, эти двое походили друг на друга, словно две горошины в одном стручке, хоть вели себя совершенно по-разному, да и выглядели двумя противоположностями друг друга. Он, высокий, развернутый, с открытым мужественным лицом и мягкими зелеными глазами, она, тонкая и острая, хрупкая и совершенно ледяная, будто прозрачная сосулька на краю крыши. Двух более разных людей сложно было сыскать на целом свете, но они при этом для глаз Данки гораздо больше походили на одно живое существо в двух телах. И сейчас этому существу было очень важно узнать, что произошло прошлой ночью, хоть оно изо всех сил старалось это скрыть. Данка поставила чайную чашку на столешницу и улыбнулась им обоим. Некоторые люди просто не желали видеть простоты разворачивающихся перед ними событий и стремились к бесконечному усложнению и интригам там, где это совершенно не требовалось. Да, они не орали на нее и не мешались под ногами, как Батара, но они до сих пор и не объяснили своего собственного появления возле нее ничем, кроме туманных рассуждений о том, что так должно быть. - Дом Ночей никогда не помогал нам, - проговорила она, разглядывая их обоих так же, как они разглядывали ее саму. – Наоборот. Он пытался контролировать наши действия, пытался подмять нас под себя и использовать по собственному усмотрению, как цепных собак, которых спускают на добычу в нужный момент. Вы сами когда-то признались царице Лэйк, что подозревали в ней Аватару Создателя, что искали Аватар в Роуре во время Великой Войны. И вот теперь вы здесь, а Аватара сидит перед вами. И она неспособна больше соединяться с Источниками, а значит, не имеет к Анкана ровным счетом никакого отношения. - Потому я и спрашиваю вас, что именно вы сотворили вчерашней ночью с Рабами, Ниера, - утвердительно кивнула Истель'Кан. - А я, в свою очередь, спрашиваю вас: что вы здесь делаете? Потому что не вижу ровным счетом никаких причин отвечать на ваш вопрос, пока не узнаю ответ на свой. На несколько мгновений в комнате установилась тишина, в которой Истель'Кан просто смотрела на Данку, как могла бы смотреть на стену или вдаль. А потом вдруг Рольх'Кан усмехнулся и покачал головой, и ощущение напряжения разбилось на осколки, будто упавшая на пол тарелка. - Я говорил тебе, арико, что она анай, пусть даже и Аватара Создателя. А ты прекрасно знаешь, как тяжело иметь с ними дело. – Истель'Кан поджала губы, бросив на него короткий взгляд. А Сын Ночи поглядел на Данку расслабленно и с приязнью и негромко заговорил: - Дни Дома Ночей сочтены, нерожденная. Мы подозреваем, что к власти там пришел один из Эвилид, если говорить точнее, Прахаб, тот самый, что был Отцом Ночей во время восстания Крона. Мы знали, что рано или поздно этот момент настанет. Это было целью Сети’Агона со времен войны в Роуре, и он своей цели добился, освободив Эвилид из заточения за Семью Преградами. Мы сделали все возможное для того, чтобы подготовиться к этому, но удалось нам не так уж и много. Ничтожно мало, если говорить точнее. – Он вновь хмыкнул, на этот раз мрачно, и улыбка почти сразу же истаяла на его губах, будто туман под ветром, а взгляд стал сосредоточенным. – Все последние месяцы я пытался снестись со своими контактами в Доме Ночей, но на мой зов никто не отвечает. Зато вчера ночью я видел необычный сон, и думаю, это была попытка моего ученика связаться со мной. - Это мог быть и обычный паразит или кто угодно с его лицом. Мирван никогда не демонстрировал таланта Сноловца, да и среди мужчин он редко встречается, - холодно проговорила Истель'Кан, на этот раз сверля взглядом уже его, а не Данку. – Это могла быть ловушка. - Могла, - согласно кивнул Рольх'Кан, - но это была первая и единственная весточка от них за все это время, и я не могу не прислушаться к ней. И если все действительно так, как он сказал, то ждать больше нельзя, арико, ты и сама это знаешь. Истель'Кан вздохнула, и Данка, следящая за ними обоими, впервые за все время увидела на ее лице эмоции. Тревога на миг собрала ее лоб морщинами, заставила желваки на щеках дернуться. Эта женщина и впрямь очень сильно переживала, хоть скрывала это под вечной маской невозмутимости. Но спорить с Сыном Ночи она не стала и ничего не сказала больше, когда он продолжил говорить, прямо и честно глядя на Данку. - С самого начала мы предположили, что этот Танец станет последним, нерожденная. Все указывает на то, что так будет. Глаза Талуги приоткрыты, и Цепь уже выскальзывает из его лап, а это значит, что времени осталось очень мало. И нашей единственной целью с самого начала было лишь одно – помощь вам. Для того мы и пришли в Роур, потому и вмешались в происходящие там события. Дом Ночей слишком много лет стоял в стороне от всего, лелея свою обиду и свой страх за одно единственное поражение много лет тому назад. И да, пусть сила и власть, что даются нам столь щедро, учат, прежде всего, смирению и невмешательству, но я не считаю, что они даются зря. И я не считаю, что непричастность может спасти мир. Мы уже видели, как она не единожды его губила, и дольше я это наблюдать не намерен. - Мы искали вас в Роуре, но вместо этого нашли признаки того, что Сет намерен осуществить новое вторжение, - подхватила Истель'Кан, холодно и сухо, будто рапортовала командиру, а не раскрывала Данке секрет, выбить которой из нее не смогли даже совместные усилия всего совета цариц во главе с Великой Царицей. – И полагаем, что именно эта его идея и приведет к Концу Мира, наложившись на Танец Хаоса и вызвав катастрофические последствия. И хотим это предотвратить. – На мгновение она остановилась, сглотнула, будто собиралась с силами, а затем решительно проговорила: - Поэтому многие годы мы вели исследования области, связанной с артефактами накопления энергии, для того, чтобы воссоздать Фаишаль. И к тому моменту, как мы покинули Дом Ночей, прослышав первые вести о Танце, наши ученики стояли на пороге его открытия. - Что?! – задохнулась молчавшая до того Мефнут, округлившимися глазами глядя на Дочь Ночи. – Вы пытались создать Фаишаль?! Данка и сама ощутила потрясение. Все знали, что создать Фаишаль невозможно, над этим долгие тысячелетия бились сильнейшие умы Этлана и потерпели крах. Они даже не понимали, как его использовать, как воссоединить разрозненные части, и Данка была уверена, что это и вовсе невозможно спустя столько лет. - Да, - кивнул Рольх'Кан, мягко улыбнувшись, и лицо его вдруг стало совсем живым, совсем обычным человеческим лицом, а не равнодушной каменной глыбой, которую так привыкла видеть Данка. – Мы полагали, что наличие работающего Фаишаля в руках Аватар Создателя позволит переломить ход Танца Хаоса и навсегда уничтожить Сета. Мы видели, что сделала Держащая Щит в конце битвы за Роур, как она сражалась с тенью того, что являет собой Сети’Агон, и одержала победу. Мы подозревали, с учетом всех произошедших событий, что высока вероятность рождения одной из Аватар среди анай, народа, который продемонстрировал силу, стойкость, гибкость и неумолимое упрямство в борьбе с Врагом, и решили, что Фаишаль в руках такой Аватары повысит шансы предотвратить Конец Мира. - Или уничтожит его, - взгляд Истель'Кан стал тяжелым, и на этот раз она не пыталась скрыть этого. – Потому что в прошлый раз Танец Хаоса едва не привел к уничтожению человеческой цивилизации Этлана Срединного именно благодаря жестокости Аватар. И их смерть стала спасением для всех остальных народов. - В этот раз будет иначе, - твердо проговорила Данка, обещая это прежде всего самой себе. Слова Истель’Кан ранили глубоко, но не оттого, что она хотела ранить, а потому что это было правдой. Данке и крохотной толике собственных воспоминаний хватало для того, чтобы представить себе размах жестокости прошлого Танца. И вспоминать остальное совсем не хотелось. - Конечно, иначе! – вдруг зло рассмеялась Мефнут, и Данка удивленно вскинула глаза на подругу, не понимая, что вызвало в ней эту вспышку. А Мефнут тем временем смотрела на Анкана, и в глазах ее плескалась ярость. – Иначе, потому что теперь Белый Источник заражен, и Фаишаль – это возможность для Сета уничтожить весь мир в одно мгновение. И вы сами вложили эту возможность ему в руки. - Повторюсь, мы действовали в интересах Аватар, - проговорил Рольх'Кан. – Мы не могли предположить, что один из Источников Энергии подвергнется заражению и будет использован против нас. - Им удалось? Создать Фаишаль? – вскинула на Рольха 'Кан глаза Данка. Обвинять друг друга можно было бесконечно, но это нисколько не решало стоящих перед ними проблем. - Я плохо понял то, что мне сказал Мирван, я не слишком хорош в управлении снами, - нахмурился Рольх'Кан, припоминая. – Полагаю, они создали Фаишаль, и он все еще не у Прахаба, но Дом Ночей точно в его руках. - Это плохо, - нахмурилась Данка. - У нас с Вель и без Анкана хлопот достаточно. - Именно, - кивнула Истель’Кан. – Потому я и спрашивала тебя, что именно ты сделала вчера ночью, нерожденная. Это очень важно. Мы должны понять, как бороться теперь, когда Источники больше не являются нашим оружием и должны быть уничтожены, как и Фаишаль, на который мы возлагали столь большие надежды. - И что же, они смогут его уничтожить? – выгнула бровь Мефнут, исподлобья разглядывая Дочь Ночи. – В прошлый раз у них не очень-то получилось. До сих пор куски по всему миру находят, и Одна Артрена знает, сколько их уже в руках Врага. - Я сказал Мирвану это сделать, пытался предупредить его. Остается надеяться, что он услышал меня; после этого связь почти сразу же прервалась. – Рольх'Кан вскинул голову и посмотрел на Данку. – Мы узнали одно: преимущества у нас больше нет, а врагов прибавилось. Потому очень важно понять природу вашей силы, нерожденная, попытаться научиться ее использовать. Чтобы мы могли хоть что-то противопоставить нашему Врагу в грядущей битве, потому что сейчас у нас попросту нет ничего. - У вас есть Черный Источник, Авьен же учит вас, - заметила Мефнут, подозрительно разглядывая их обоих. – Научиться этому возможно. В чем же тогда проблема? - В самой структуре нашей силы, - ответила ей Истель’Кан, вновь становясь невозмутимой и холодной. – Я допускаю, что владея одним Источником, можно овладеть и другим. Принцип, по которому человек учится этому, восходящий – это расширение, умение уравновесить то, что получаемо извне. Сила Анкана в равновесии. Мы изначально расширены на два Источника, потому наше обучение длится гораздо дольше обучения Церкви. В нашем случае даже малейшее нарушение баланса между двумя Источниками может привести к неконтролируемым последствиям, выбросу силы и прорыву ткани реальности, которое грозит гораздо более вероятным Концом Мира для всех нас в следующую же минуту. Мы не можем рисковать. - Вы просто не хотите учиться, - дернула плечом Мефнут. – Вы же видели, как Авьен работает всеми тремя способами по отдельности. И никаких проблем у нее это не вызывает. - Первая Жрица Андозабара – женщина весьма выдающаяся, Спутница Мефнут, уникальная, я бы сказала. - Дочь Ночи поглядела на Авьен, застывшую возле очага с половником в руках и смущенным видом, и даже головой покачала. – То, что она сделала, невозможно по своей природе. Невозможно для меня. - Это просто значит, что это ваша проблема, а не наша. Вы не можете это сделать, потому что не хотите учиться. И дело здесь вовсе не в риске. – Мефнут отодвинула от себя кружку с чаем и облокотилась на стену, мрачно разглядывая обоих Анкана. Они дружно воззрились в ответ, и Данка вновь ощутила, как атмосфера вокруг начинает напрягаться, становясь все тяжелее и мрачнее. - Я отвечу на ваш вопрос, зрячие, - приняв решение, обратилась она к обоим ведунам напротив. Мефнут нахохлилась, недовольная и подозрительная, но можно было сколько угодно искать подвоха там, где его не было. А даже если он и был, Данка уже все поняла для себя про этих двоих. Им было страшно, они были в отчаянье, они потеряли все, что так долго и напряженно строили, хоть настойчиво и делали вид, что это было не так. И когда-то они помогли ее народу и спасли анай от неминуемой гибели и рек крови, а потому Данка просто не имела права отвернуться от них. Она постаралась говорить как можно проще и понятнее, подбирая самые простые слова и от всей души надеясь, что они услышат ее. Идиль называла это мудреным словом садах убеждения, но для Данки это всегда называлось иначе. Искренность и слова от чистого сердца. И волшебство этих слов было куда сильнее всех хитроумных уловок, на которые шли люди, чтобы обмануть друг друга. - Моя сила – та же сила, что и у Держащей Щит, та же, что была у моих мани и ману, у царицы Лэйк, у всех-всех людей, кто взывал с открытым сердцем и просил о помощи. Ее природа – погружение в мир и полная сдача ему и его течению, силе, что заключена в самом творении и развертывании. И она – самая естественная вещь в мире, в которую никто не верит, пока не почувствует, потому что она очень проста. Для того, чтобы ее использовать, достаточно заглянуть внутрь самого себя и найти там силу, чтобы противостоять всему дурному вокруг. Так я уничтожила Рабов. Я соединилась с миром и увидела, что они – неправильные и лишние в его узоре. И просто решила, что так больше не будет, а затем они исчезли. Она замолчала, и на комнату пала тишина. Анкана смотрели на нее как-то растеряно, будто не понимая, что она им только что сказала. Они и впрямь не понимали, потому что никогда в жизни не чувствовали этого, и вот это было грустно. По-настоящему. Потому что Данка даже и вспомнить не могла, как жила до того, как мир раскрылся в ней диковинным цветком о тысяче лепестков, по сравнению с которым Фаишаль был детской игрушкой, а энергия Источников казалась тяжелой и дурманящей, будто опьянение, только не от крепкого вина, а от власти. Истель’Кан первой справилась с собой, нахмурившись и уточнив: - И для этого вы используете какой-то из узлов, нерожденная? Открываетесь этой силе через него? - Можно сказать и так, - задумчиво кивнула Данка, прислушиваясь к своим ощущениям. – Я распахиваю свое сердце, Дочь Ночи. И позволяю всей его любви выйти наружу, вылиться в мир. Позволяю миру стать собой. Это не те вещи, которым можно обучить, как рисунку энергии или какому-нибудь ремеслу. Это должно быть спонтанным раскрытием вашей природы. - Это откровение, - тихо проговорила Авьен в унисон ее словам. Солнечный луч падал на нее из распахнутого окна, и она чуть щурилась под его прикосновением, легкая, будто мотылек, танцующий над водой. – Это раскрытие и единение. - Это Песня, - подхватила Мефнут, и лицо ее тоже разгладилось, осветившись изнутри и умиротворившись. Нежность разлилась на ее губах улыбкой, и Данка ощутила, как внутри становится легче, как ослабевает и рушится барьер между ними, вновь позволяя ей всей душой обнять душу Мефнут. – Самая красивая Песня, которую когда-либо слышал мир. Потому что ее поет он сам. Анкана переводили взгляд с одной из них на другую, слушая, пытаясь понять. Данка почти чувствовала, какое усилие делает над собой Истель'Кан, чтобы осознать, что они имели в виду. И понимала, почему это так сложно для нее. Никаких человеческих слов не хватило бы на то, чтобы описать неописуемое, это можно было только пережить. И ее задачей было помочь это пережить всем живым существам на этой бескрайней земле. И оно того стоило. Потому что Анкана переглянулись, а потом Истель’Кан со вздохом махнула рукой, во второй раз уже за этот день становясь живой. - Только связь дает это, похоже. И другого выхода у нас нет. Я согласна. А Рольх’Кан взглянул на Данку и твердо проговорил: - С чистым сердцем и полным осознанием я приношу клятву верности Аватарам Создателя и клянусь следовать за ними, куда бы они ни пошли, и делать, что бы ни приказали. Создатель - свидетель моей клятве, Великая Мать – ее сила. Данка прикрыла глаза, пережидая дурноту, пока Дочь Ночи повторяла за ним слова клятвы, и мир шатался вокруг них троих, вливая яд, боль, усталость и страх, что наполняли сердца Анкана, прямо в ее грудь. Что ж, самое большое дерзание всегда имело самую дорогую цену, и Данка с самого начала понимала, на что она соглашается. Оба Анкана теперь поселились внутри нее двумя сосредоточенными и решительными сгустками, и Данка смутно чувствовала их в себе. Не так ярко, как Авьен, будто они стояли гораздо дальше нее, но и не так болезненно и остро, как присягнувшую вчера ночью Натаб. - Интересно, - задумчиво пробормотала Истель’Кан, глядя в пространство перед собой. Впрочем, что именно было ей интересно, Данка так и не узнала. Потому что ощущение напряжения усилилось, а затем торопливые шаги простучали по ступеням крыльца, и чей-то голос с той стороны двери произнес: - Аватара! Какие-то люди въезжают в деревню с севера! Данка вздохнула, с сожалением поглядев на кипящее в котле над огнем рагу. Ей бы очень хотелось хотя бы чуточку времени для себя, но такие вещи, похоже, в уплаченною ею цену не входили.