На пути к лагерю Несколько суток спустя
Скоя’таэли тяжело брели по петляющим горным дорогам, часами, ночами, без привалов, с угрюмой тоской в глазах. Обратный путь во Флотзам должен был оказаться быстрым и незатруднительным. Однако все планы перечеркнул прошедший ливень. «Надежда… Самая мягкая подушка, на которую можно в лишениях опустить голову», — думал Иорвет, с одежды которого ручьями стекала дождевая вода. Но земля в лесу не годилась для сна, она размякла, повсюду была скользкая грязь и мокрая трава. Даже в месте, которое горделивая душа не позволяла назвать домом, его ждала если не воздушная перина, то хотя бы соломенный спальник на холодном полу. Непогода тормозила всех, даже сноровистых, легко ступающих эльфов. В прежних пересохших руслах бурлили новые, стремительно быстрые, смертельно опасные речные потоки. Сапоги скоя’таэлей размякли, и при ходьбе раздавалось противное чавканье. С листьев деревьев и кустарников стекали струи воды. Воздух, поначалу бодривший свежестью, сделался вязким и стылым, и некоторые нестойкие члены отряда принялись шмыгать носами. Звери попрятались в своих убежищах, так что добыча дичи оказалась затруднительной. Лесной народ Aen Seidhe с лёгкостью мог находить норы и пещеры, облюбованные зверьми, но негласный кодекс не позволял эльфам охотиться на уязвимых животных. Как и не разрешал убивать кормящих матерей и детёнышей, так что приходилось довольствоваться заранее заготовленными припасами. Ведьмак был недоволен таким раскладом и потому в гордом одиночестве отделился от отряда, чтобы вдали от посторонних глаз нарушить глупое, по его мнению, табу и насладиться свежим мясом. Эльфы чувствовали запах разведённого невдалеке костра и жареной дичи, видели устремлённый в небо столб дыма, но помалкивали. Мысль о том, что придётся противостоять этой горе мускулов, их откровенно не прельщала. Дождь, превративший дороги в болота, стоял сплошной серебристой завесой двое суток, и вот, наконец, на третий день над многовековым лесом показалось солнце, прогревающее почву, услужливо иссушивающее чёрное месиво. Природа ожила. В воздухе затрепетал аромат распустившихся цветов, затеяли перекличку птицы, выпорхнувшие из убежищ, дабы поохотиться на вылезших червей. Зажужжали досаждающие путникам насекомые. Словно по волшебству выросли грибы, обрадовавшись лесной сырости. На поиски сочной травы выбрались животные, отдохнувшие за время отсутствия людского отродья. За время, проведенное в молчании, Иорвет успел сменить тактику обращения с девчонкой. Порывы бессильной злости сменились привычным хладнокровием. Он с упоением вдыхал разряженный воздух, остужающий всяческий пыл. Разбережённым разумом Иорвет понял, как необходимо ему было самообладание. С появлением dh’oine он почти позабыл, каково это — быть собой. Каждая вспышка неконтролируемой агрессии истощала его душевные силы. Нервы, словно струны, натянутые на лютню неумелого менестреля, готовы были с душераздирающим скрипом разорваться. Что, если он и дальше позволит гневу задерживаться внутри? Тогда с уверенностью можно будет позабыть о нынешнем положении, о значимости собственного голоса для скоя’таэлей, примкнувших к отряду. Допустить подобное было всё равно что умереть. И, придя к этим мыслям, Иорвет резко остановился прямо посреди узкой тропы. Отряд, витиеватой цепью двигающийся за ним, в недоумении затормозил. — Что такое, Иорвет? Вспомнил, что у замка обронил зеркальце? Так не томи, поделись с нами радостью. Уверен, твои воины с песнями и плясками развернутся, — прозвучала из-за спины ведьмачья издёвка. D'yaebl его подери! Какого чёрта?! — Херовый из тебя мутант, герой. Куда подевалось твоё хвалёное чутьё? Лучше бы под ноги смотрел, — Иорвет опустился на корточки, поднимая из рытвины грязные ошмётки облезлой кожи. — Здесь совсем недавно пробегала какая-то тварь. Возможно, эндриага, может быть, кто-то ещё. Ты у нас в этом спец. Так иди и разберись, — бросил он, оборачиваясь. — На десяток ярдов окрест если чем и воняет, то только нами, — скалясь, развёл руками королеубийца, — как только что-то перебьёт ваш запах, я тебе первому сообщу. Ну так что? Губы Иорвета незамедлительно искривила одобрительная усмешка. — Возвращаемся домой. Зеркальце заждалось свою королеву.Трек к отрывку: Антитела «Смотри в меня в упор»
Лето пробасил горловым смехом, распугивая птиц, выводя отряд из оцепенения, и они продолжили путь. С трудом Иорвет отмахивался от назойливых мыслей, не понимая, что именно заставило его взглянуть на себя под другим углом. Но разгадка, как камнем ушедший под воду труп, избавившись от тяжести, всплыла на поверхность. Переливчатая птичья трель давила на перепонки, но мысли, набравшие ход, как уверенно раскачивающийся маятник, было уже не остановить. Выходит, он дорожил своим именем втайне от самого себя. Лишиться влияния, отряда — значило потерпеть крах. Но Иорвет ведь уже терял своих бойцов, спасал жизнь бегством. Разве что-то имело смысл, кроме обретения дома? Ноги вязли в густой грязи, и идти было нелегко. Тело казалось таким тяжелым, что, если бы он хоть на миг остановился — трясина поглотила бы его целиком. Да. Да, имеет значение, чёрт возьми! Не хочется подыхать никем. Не хочется терять значимость. Ведь всё взаимосвязано. Дойти до цели — это не просто победить в войне, это значит повести за собой других. Вдруг это последняя возможность, которую преподносит ему жизнь. И он будет вгрызаться в неё, как брукса в заплутавшую жертву. Что тогда от него требуется? Не кидаться на dh’oine? Обуздать эмоции, засунуть их куда поглубже? Да с удовольствием. Это вызов. Иорвет всегда страсть как любил проверять других на вшивость. Только вот теперь начать стоило с себя. С девчонки нельзя спускать глаз. Иначе она снова предпримет попытку бегства. Дуракам закон не писан. Особенно таким идиоткам, как она. Сложно представить, что эта трусливая вошь сможет обвести его вокруг пальца. Иорвет не позволит. Он же умело проводит налёты, находит удачные выходы из облав — значит, может мыслить разумно, не поступать опрометчиво. Неужели его сломит какое-то проклятье? Как будто смерть неумолимо приближается не в те минуты, когда человек отходит подальше, а когда идёт рядом. Так и свихнуться можно. Ах да, точно. Никто и не заметит разницы, ведь его и так считают поехавшим. Когда отряд спустился с тропы в низину, то сбился в небольшую группу. Девчонка шла, кутаясь в эльфский плащ, простуженно шмыгала носом. Иорвет давно уже заметил, что люди обладали куда более слабым здоровьем, а уж такая неженка, как эта, и подавно нуждалась в комфортных условиях. Нет, он не будет заботиться о ней с материнской нежностью — даже думать об этом было смешно, — но вполне может проследить за её питанием и сном. Словом, проявлять то же внимание, с которым он смотрел за своими скоя’таэлями, как бы ему это ни претило. Отвратительно. От одной мысли о том, что человеческая женщина становится равной члену его отряда, Иорвета бросало в дрожь. Сколько проблем с этой человечишкой! Взять хотя бы её вдушь. Девчонка была глупа, невнимательна и совершенно не умела ориентироваться в пространстве, а это могло повлечь за собой неприятные последствия. В результате можно будет поплатиться жизнью, тем самым загубив сотни доверенных ему душ. Ответственность — качество господ, и лишь рабы от него увиливают. Поэтому Иорвет решил во что бы то ни стало вылечить больную. А значит, пришло время сделать привал, чтобы она отдохнула. Иорвет в кои-то веки расслабленно уселся у костра, согреваясь живительным теплом и раскуривая трубку, блаженно выпуская кольца дыма в звёздное небо. О многом предстояло поразмыслить, в том числе о плане по возвращению во флотзамские леса и выстраиванию последующего диалога с Лето. Кто падёт следующим от руки королевского убийцы? Иорвет рад был «удружить», оказать посильную помощь, но вскоре прозвучит призыв Аэдирнской Девы. Тогда придётся отложить незаконченные дела, бросить всё и отправиться в путь на подмогу. Саския… Всё ли у неё в порядке? Хотя к чему беспокойства, уж «драконоубийца» умеет за себя постоять. Это ведь не какая-то там бесполезная dh’oine. А сильная, волевая, проще говоря, головокружительная женщина. Сердце гулко ухнуло, словно камень, упавший с отвесной скалы в пропасть. Стоило заговорить о Саскии, как окружающие впадали в ступор, разевали рты. Забавно. Позволительно ли иметь все органы чувств и не слышать, не видеть очевидного? Иорвет прикрыл глаза, расслабляясь под мирное потрескивание огня. Ему ясно представилось, как тихо опустились длинные ресницы, отбросив чёрные тени на светлое лицо. Она рассмеялась, и отблески её задорного, звонкого смеха блеснули в изумруде глаз Иорвета; однажды увидев эту улыбку, он был готов отдать за неё и тело, и душу — так она манила красотой. Иорвет чувствовал, как во мраке трепетало пламя костра, языки которого обжигали щёки, иссушали кожу, изнуряли, как полуденное солнце бескрайней пустоши в знойный летний день. И исступлённо хватал ртом раскалённый, как железо, воздух. Он шевельнул губами и услышал её имя. Взволновавшее его, опьянившее, растревожившее, как аромат пролитого на ковёр мускуса. Саския приблизилась, едва ощутимо мазнув Иорвета по щеке. Руки её были нежны, белы, теплы, красивы и, казалось, полны жизненной силы. С этим прикосновением отступали безнадёга, ничтожность, сомнения. Вдруг ворвался ветер и разметал её лёгкое зелёное платье, подчёркивающее плавность фигуры. Обнажая чарующую наготу, изящные изгибы пышных бёдер, полную грудь, напряжённые соски и ту сокровенную линию, которая ведёт к границам непостижимого, к трепетному содроганию удовольствия. Ни одна эльфка не обладала такой женственной фигурой, такими выделяющимися, завораживающими формами. Саския бросила на Иорвета игривый взгляд, и из глаз её заструилось золотое свечение, очаровывая, охватывая истомной, горячей дрожью. Непривычно было видеть её такой. Саския не щеголяла в роскошных одеяниях, предпочитая жеманному кокетству кованый доспех. Считала, что внешность должна соответствовать положению. Милая, прекрасная воительница… Разве есть на свете одежда, защищающая лучше сверкающей чешуи? Голубые глаза Саскии загорелись горделивым блеском. Пухлые губы тронула самодовольная улыбка. Дракониха сделала шаг назад, и огонь костра коснулся подола её платья. Языки пламени охватили тело, поднимаясь всё выше и выше, но не причиняя девушке вреда. Обласкивая её кожу, обращая тонкую ткань в прах. И вот на Саскии ничего не осталось, и в нём самом ничего не осталось, и он порывистым движением сократил расстояние, разделявшее их, приблизившись вплотную. Огонь не тронул его. Смеясь, она выгнула спину, отчего Иорвет непроизвольно подхватил девушку, притягивая к себе. Губы её дрогнули в томительном ожидании, веки призывно опустились. И Иорвет жадно припал к её рту. Чувствуя обжигающее пламя её губ, скользкую прохладу зубов, сладкую влажность языка, он горящими от нестерпимого желания руками опускался вниз, намереваясь подхватить девушку за бёдра. Она легко, но неожиданно отозвалась на поцелуй, больно прикусывая нижнюю губу Иорвета. Словно животное в человеческом обличье, у которого остались острые клыки. Но вдруг отстранилась, поспешно высвобождаясь из его рук: — Я знаю, чего ты хочешь, Иорвет, но потерпи. Сделай то, о чём мы договорились. Я хочу, чтобы ты это сделал. Для меня, — она доверительно заглянула ему в глаза, будто намереваясь проникнуть в душу. — Ты же знаешь, я жду, — и снова улыбнулась, вскружив ему голову, словно пронзив стрелой. — Несомненно, Саския. Ты можешь на меня положиться, — заверил он, с усилием сдерживая горячее дыхание. От перевозбуждения он часто заморгал, стараясь успокоить разбушевавшееся сердце, но сладостный мираж стал ускользать от него. И когда Иорвет снова сомкнул веки, то понял, что по-прежнему сидит один у костра. Табак в трубке истлел и уже был ни на что не годен. Иорвет прокрутил в руках чубук, ссыпая пепел на землю. В штанах неудобно и болезненно затвердело. Он потянулся к сдерживающим их шнуркам, но на полпути замер. Нет. Он не будет этого делать. Саския достойна уважения, а не мальчишеского передёргивания за углом. Это… было бы грязно, дрянно. Но разве не то же самое мерзкое и распутное он только что хотел сделать с ней в своих фантазиях? А это уже вдвойне опрометчиво и глупо. И какого чёрта он набрал в дорогу одних мужчин? Стоило быть более осмотрительным и взять хоть какую-нибудь из женщин. Привязанность воспринималась как непозволительная слабость, а потому и речи быть не могло о том, чтобы задерживаться с одной из «счастливиц» несколько раз. Им владел холодный расчёт и банальное желание сбросить накопившееся напряжение. О разбитых сердцах он не беспокоился: женщины его народа знали, на что идут, и считали за честь «обслужить» командира, чем он беззастенчиво пользовался. Впрочем, ни одной из них не было суждено поразить Иорвета в самое сердце. Казалось, не существовало девушки, которая бы соответствовала его вкусам. Если не брать в расчёт Саскию. Марево окончательно рассеялось. Из размышлений Иорвета вырвал понурившийся скоя’таэль, подошедший к костру: — Командир, я позаботился о том, чтобы dh’oine по твоему приказу поела, но она наотрез отказывается принимать лекарство. Я уже и угрожал ей, и даже просил… — он на мгновение запнулся, будто ожидая, что Иорвет разразится бранью. — Она в ответ морщит нос, как бешеная белка, и убегает от меня! Иорвет проигнорировал возбуждение юнца, лениво поднялся и ответил: — Ты просто ничего не смыслишь в дрессировке бешеных белок, дай сюда. — Он выхватил из рук скоя’таэля пузырёк с мутной зеленой жидкостью и твёрдой походкой направился туда, где должна была находиться девушка. Она сидела поодаль у своего неумело сложенного костра. Разжечь который, видимо, так и не смогла, и теперь довольствовалась слабым теплом милостиво брошенной шкуры. С кислой миной девушка ела горячую пресную кашу с кусками сушеных фруктов. Да, не паштет из утиной печени, зато сытно. Иорвет одёрнул себя на мысли, что проникся к девчонке пониманием. Ну что ей не нравится? Почему она снова упрямится? Он ведь оставил её в покое. Неужели думает, что её хотят отравить? Ну что за глупая beanna! Хотя если она понимает, что своими хрипами выдала их местонахождение, чуть не сорвав операцию, то не так уж бестолкова. В её действиях проскальзывает логика. Стоило ему приблизиться, как она стремительно вскочила и в ужасе бросилась в лес, выкрикивая: — Нет! Нет! Не надо! — Bloede dh’oine! Я не собираюсь за тобой бегать. Советую вернуться, пока твой запах не учуяли хищники или кто похлеще! — А вы не будете меня травить? — с надеждой отозвалась та. — Торговаться со мной вздумала, beanna? — угрожающе крикнул Иорвет, всё же поддаваясь. — Зависит от того, насколько быстро ты вернешься на место. В темноте он услышал топот босых ног, девушка стремительно пронеслась мимо. И снова уселась на траву, укрывая ноги куском шкуры. Иорвет бросил взгляд на отставленные сапоги и сказал, закатив глаза: — Cuach aep arse! Если ты так и будешь разгуливать без обуви, то я не буду успевать тебя лечить, и мы сдохнем от твоей тупости! — он уже успел пожалеть о том, что почти проболтался, но, увидев перепуганное лицо девушки, успокоился. Точно, чёрт возьми. Она ведь мало что поняла из его слов. Чтобы облегчить ей эту задачу, он пихнул ногой её сапоги. — Не бейте меня. Я не хотела, — отчеканила она, с трудом собравшись с силами. — Что? — в непонимании уставился на неё Иорвет. Когда он вообще её бил? Неужели выглядел в глазах напротив настолько плохо, что создавал впечатление того, кто стал бы самоутверждаться за счёт слабых? Да, первое время он пытался прикончить девчонку. Но всё сорвалось даже не начавшись! Сама мысль девушки о том, что он мог её ударить была оскорбительна. В тайне от самого себя Иорвет изначально готовил для неё лёгкую смерть. Но чем больше им приходилось общаться, чем чаще он сталкивался с тем, из-за чего был зависим, тем сильнее мечтал придушить. — Это есть моя вина. Если я не кашлять, те люди не пришли. Простите. В следующий раз я буду топиться, чтобы меня не услышать. Только не заставляйте меня пить эту гадость. А лучше сломайте что-то, я уже не боюсь! Только не к ним, — последние слова дались ей с трудом, и девушка еле заметно кивнула в сторону весело переговаривающихся эльфов, поёживаясь. Иорвет проследил за её жестом, задерживаясь взглядом на пляшущих отблесках пламени горящего костра. Это что, шутка такая? Какой своеобразный юмор! На его губах заиграла усмешка: — Ты больная? Серьёзно думаешь, что я бы подложил своим братьям такую свинью? И позволил бы тебе забыться снотворным? — последние слова он выплюнул с омерзением, но, заметив удивлённо вытягивающееся лицо девушки, продолжил: — Пей, или я действительно тебя ударю, — Иорвет с настойчивостью протянул ей стеклянный пузырёк. Была не была. Хочет сделать из него монстра? Он им будет. Обидевшись, она скривилась в отвращении от одного лишь вида зеленоватой мути, поморщив нос. Первые слова девчонки вязкой лентой прокручивались в голове Иорвета. Ещё утром он пообещал себе, что сделает всё, чтобы вернуть прежнее самообладание. Так почему бы не начать сейчас? И Иорвет, как лживый актёр, вдруг заговорил таким притворно ласковым и спокойным голосом, что в нём послышались елейные нотки: — И когда это я тебя бил? Брось, beanna. Ты на меня наговариваешь… — Dh’oine, поднеся пузырёк ко рту, ошарашенно выпучила глаза. — Ты пей-пей. А то не поправишься, — Иорвет легко постучал по донышку, отчего стекло с лёгким бряцаньем ударило ей по зубам. Её лицо в мгновение расслабилось, только взгляд по-прежнему оставался неподдельно удивлённым. Она осторожно зажала нос и, скривившись, одним махом осушила пузырёк. Но тут же зашлась кашлем, едва не выплюнув выпитое. Надо полагать, мерзкая слизь, облепившая горло, и тошнотворный запах не доставили ей удовольствия. Иорвет рывком схватил девчонку за горло, заставляя её проглотить лекарство. И она, поняв, что деваться некуда, нехотя сдалась и перестала сопротивляться. Почувствовав шарик, прокатившийся по её шее, Иорвет разжал пальцы. Bloede… Как же сложно держать слово самому себе.Флотзам. Лес
Спустя несколько суток скоя’таэльский отряд и ведьмак вернулись во главе с Иорветом и его неизменным «хвостом» во флотзамский лагерь. Братья и сёстры встречали их с ликованием, бурно празднуя победу над людским королём. Иорвет снова отдал девчонку под заботливое крыло целительницы, чтобы та долечивала dh’oine, используя другие дурно пахнущие жидкости и компрессы для прогревания груди. И заставляла пить настойки для улучшения работы головы. Он внимательно следил за этим. На самом деле женщина не была знахаркой, но не гнушалась использовать травы. Впрочем, всё это было напускное. Правда таилась где-то глубоко, сокрытая через псевдознахарские махинации для отвода глаз. Иорвет, наверное, единственный знал, что на самом деле сила её шла изнутри, и лечила старуха руками. Или же просто-напросто заговаривала отвары, мази и порошки. Учиться у неё зельеварению было бессмысленно: старуха могла зашептать любую дрянь, разве возможно добиться такого эффекта травами? Это был дар свыше, а ему нельзя научить. Спустя пару дней привычной неспешной жизни в полевых условиях Иорвет отправился в лес, надеясь на время отстраниться от осточертевшей суматохи. Устроившись на поваленном дереве в лучах рассветного солнца, он самозабвенно принялся играть на флейте. Чарующая мелодия окутала просыпающийся лес, сопровождая пение птиц. Но наступившую идиллию прервала неслучайная встреча, обещавшая непрошеным гостям «скверный приём» со стороны Старого Лиса. Он всё ещё играл, когда к нему приблизились трое. Ведьмак, чья слава, как и Иорвета, шла впереди него, чародейка Трисс, лобызающая сапоги королевских прихвостней, и старый заклятый враг, Вернон Роше. При виде которого в груди неприятно кольнуло. — Вернон Роше! Последние четыре года командовал особым подразделением, служит королю Темерии. Лично отвечал за усмирение предгорья Махакама. Охотник на эльфов, убийца женщин и детей. Дважды награждён за проявленную отвагу, — встретил гостей Иорвет, наигранно аплодируя. — Йорвет! Самый обычный выродок! — встрял Роше, но хозяин леса и ухом не повёл, продолжая свой спектакль: — Я так ждал нашей встречи… Строил планы, готовил ловушки… А тут, пожалуйста, ты сам явился в мой лес. — Ты! Помог убить моего короля! — не унимался Роше, но и Иорвет ему не уступал. — Король или бродяга — разницы нет. Одним dh'oine меньше, — спокойно ответил он, но тут в игру вступил Белый Волк: — С каких это пор «белки» пользуются услугами наёмных убийц? Dh’oine на службе у скоя’таэлей… Низко вы опустились. — Наёмный убийца… Можно его и так назвать, — не стал уворачиваться Иорвет, — но он не dh'oine. — Дело не в расе, — продолжил ведьмак. — Но война идёт именно из-за неё. У нас острые уши — у вас округлые. Мы живём долго, но нас немного, вы плодитесь как кролики, да на счастье быстро дохнете. Роше бросил на ведьмака непонимающий взгляд. — Каждый пытается доказать, что его уши лучше. И ради этого люди и эльфы режут друг друга четыре сотни лет. Из-за формы ушей, — подытожил, наконец, Иорвет. — Очередной старец с телом юноши пытается спрятать правду за изысканными словами, — парировал Геральт, и для Иорвета его речь была всё равно что красная тряпка для быка. Не показывая виду, он недовольно протянул: — Правду? — Дело не в расе, да и не в свободе. Даже месть тут ни при чём. Вы здесь только потому, что так захотел кто-то влиятельный. Тот, кто вас использует. И неважно, корона у него или волшебная палочка. Или он заправляет богатой гильдией. — Иорвет внимательно прислушался. — Одно знаю точно: ни ваша свобода, ни ваши уши его не волнуют. — Он поймал себя на мысли, что ведьмак в чём-то был прав. — У вас уже была похожая история с Нильфгаардом, и сейчас она повторяется. Или, может быть, я ошибаюсь? — обратился к нему Гвинблейд. — Ошибаешься. Никто больше не будет использовать скоя’таэлей. — Кого ты хочешь убедить? Меня? Самого себя? Или твоих лучников, которые прячутся в кустах? У вас скрывается убийца королей. Мы пришли за ним, — словно протягивая руку в примирительном жесте, ответил ведьмак. — Значит, у нас конфликт интересов, — нашёлся Иорвет, — убийца королей находится под моей защитой. Я его не выдам, — отрезал он. И вдруг отскочил в сторону, едва успев увернуться от брошенного Роше ножа. — Хватит трындеть! Сдохни! — выкрикнул тот. — Spar’le [лучники]! — выкрикнул Иорвет. В гостей, не оценивших щедрот Иорвета, полетел град стрел. Но их вовремя отбила чародейка, призвавшая щит. А ведь он был готов их отпустить. Роше. Нетерпеливый ублюдок. Они должны драться, но не здесь и не сейчас. Столько ещё было между ними невысказанного, и упустить такой шанс Иорвету не хотелось, не уподобляясь Вернону, конечно. Оставив троицу на растерзание лучникам, он удалился. Чёртова чародейка спасла командира «синих полосок» и ведьмака ценой своего здоровья, и им удалось сбежать. Это не утаилось от Иорвета и Лето, наблюдавших за ними с высоты скалы. — Вы знакомы? — спросил ведьмака Иорвет. — Довольно близко. Только он уже не помнит. Потому я и застал его врасплох, когда убивал Фольтеста. Не бойся, эльф, я знаю и Геральта, и его слабости. Не страх владел Иорветом, а интерес. Речь ведьмака задела какие-то чувствительные струны его души, заставив их дребезжать, изнывать, отдаваться болью, подпитывая сомнения. Внутреннее неприятие, будто замёрзшая река, раскололось на кусочки, и лёд тронулся. Отряд правой руки Иорвета, получивший приказ ещё утром, задерживался, не возвращаясь с разведки. Наверняка что-то случилось, только мысли об этом не успокаивали, а приводили в ещё большее смятение. Киаран, придурок заносчивый! Пусть только попадётся отлынивающим от службы! Пасмурный, но всё ещё не дождливый день портил настроение. Казалось, густым мраком туч затянулось не только небо, но и душа Иорвета. Заподозрив неладное, он в сопровождении двух скоя’таэлей отправился на поиски друга. Они долго шли по узнаваемым, протоптанным тропам, пока не вышли в глухую чащу, оставив знакомые дороги далеко позади. Перед Иорветом открылась картина, при виде которой стыла кровь. Поле сражения было усеяно трупами и ранеными. Сердце забилось в смятении. Повсюду лежали эльфы, и их раскрытые мутные глаза застыли навсегда. Когда Иорвет заметил, как мимо его погибших собратьев вальяжно расхаживают подручные Лоредо, добивающие раненых, душевные силы оставили его. — Убить… этих ублюдков, — охрипшим голосом скомандовал он. И скоя’таэли, обнажив клинки, бросились на врагов. Иорвет не стал отставать. Из забытья бешенства, в котором он, не помня себя, кромсал давно бездыханные тела людей, его вырвал Киаран, схватив за отворот брони. Иорвет замахнулся на него, ошибочно приняв его за недобитого dh'oine, но с исступлением замер, так и застыв с занесённым ножом. — Л-лето… Он предал нас. Он хотел… — с кровавым бульканьем прохрипел раненый Киаран, но Иорвет жестом попросил его молчать, опускаясь рядом. — Тише, Киаран. Я тебя услышал… Побереги силы. Я доставлю тебя к целителю, — пообещал Иорвет, сжимая его руку. От накатывающей скорби отвлёк приблизившийся ведьмак: — Иорвет! Что?.. Не успели! Вот курва! Он презрительно взглянул на Геральта, бегущего к нему вместе с Трисс. — Я могу остановить кровь. Я могу спасти его! — крикнула чародейка, с вызовом смотря ему прямо в глаза, — если позволишь, — с нажимом добавила она. Иорвет, не задумываясь о последствиях, отступил, пропуская Трисс к умирающему, следя за каждым её движением, готовясь снести ей голову, если чародейка поведёт себя подозрительно. Её охватило голубое пламя, и, когда она произнесла заклинание, огонь перекинулся на Киарана. Иорвет не отводил от него взгляда, пока он окончательно не потерял сознание. — Что ты с ним сделала?! — в сердцах закричал он, яростно покосившись на Геральта, угрожая расправой его женщине. — Отвечай! — Он потерял много крови, но я замедлила её течение. В общем, отсрочила смерть. Но это ненадолго, нужно скорее нести его в лазарет. — К чёрту лазарет! Геральт, помоги мне! — он поднял Киарана и, пачкаясь в крови, подхватил его, закинув руку раненого себе на плечо. Ведьмак молниеносно приблизился, подхватывая эльфа с другой стороны. С умирающим на плечах они поспешили в лагерь так быстро, насколько это было возможно. Когда Иорвет выбил ногой дверь лачуги целительницы, девчонка со старухой испуганно вскочили со стульев. — Сюда. На пол его клади, — сказала старуха, бросаясь за бинтами. — Дорогая, раздень его, мне нужно осмотреть раны. Девчонка кинулась к уложенному на пол Киарану, пытаясь трясущимися руками стянуть с него броню. Но замешкалась, возясь с застёжками. Ещё бы! Откуда ей было знать, как обращаться с военной одеждой? Иорвет в раздражении фыркнул, но молча помог раздеть Киарана. Руки девушки по локоть обагрились, но она старалась не смотреть на страшные раны. И, пересиливая себя, промывала рваные порезы от спёкшейся крови и грязи, подготавливая Киарана к лечению. По неопытности она больше вредила, чем помогала, неловко касаясь пальцами кровоточащего месива из мышц и кожи. Но сейчас важнее было провести хотя бы какую-то, первую обработку. Отползши, девчонка пропустила на своё место целительницу. Старуха принялась что-то нашёптывать, прикладывая руки к телу эльфа и водя ими по ранам, заставляя Киарана неконтролируемо приподыматься. Иорвет следил за ней с той же подозрительностью, что и за чародейкой. Сейчас он не придал значение тому, как девушка села рядом с Киараном, кладя его голову себе на колени, успокаивающе гладя раненого по волосам. Целительница потянулась к банкам и, окунув голые руки в мазь, густо увлажнила ей пальцы. Затем провела ладонями по ранам, нанося целебный бальзам на развороченную плоть. После чего сказала подопечной принести необходимые материалы. Девушка осторожно отодвинулась от Киарана и метнулась за оставленными старухой на столе бинтами, нарезанными из лоскутов серой ткани. С их помощью целительница осторожно перевязала раны эльфа, прося Иорвета с dh’oine приподнять его, и в конце снова принялась что-то нашёптывать, водя руками по воздуху. — Самое страшное позади, — успокоила старуха, — теперь ему нужны покой, я и место получше, — добавила она. — Я надеюсь на тебя, — ответил взбудораженный Иорвет и нервным шагом направился к выходу. — Я убью Лоредо, вырежу всю его свиноматскую семью, а затем доберусь до этого выблюдка Лето! — ответил на немой вопрос Геральта Иорвет, заметив, что тот ждёт за дверьми. — Поддерживаю, — поднял руку ведьмак, — но убийцу я беру на себя, с ним так просто не справиться, Иорвет, при всём уважении. — Разумное предложение, — ответил тот, протягивая руку Геральту, — я благодарен тебе за то, что ты сделал, Гвинблейд, и тебе, Четырнадцатая с холма, — с этими словами он склонил голову. Ведьмак с чувством пожал ему руку, заключая крепкий, не наигранный мир, а Трисс с уважением закивала.