Хэвистон-корт

Дорога стала лучше, и повозка теперь не подпрыгивала, а мирно покачивалась на рессорах. Наш возница казался добрым человеком, и я потихоньку начала успокаиваться. Мы с родителями частенько отдыхали в Торки, так что я неплохо знала этот уютный городок. В своём времени, конечно, ведь сейчас он больше походил на сильно разросшуюся деревню. Мерный топот копыт убаюкивал, в голове привычно всплывали факты истории и географии. Да, не зря меня называют заучкой – впереди полная неизвестность, хочется есть, тело чешется от грязи, волосы под чепцом свалялись в жуткий колтун, а я вспоминаю об Агате Кристи, Конан Дойле и базе королевского флота. Вон и они, кстати, величественные парусники на рейде. Красиво-то как. Уолли, приоткрыв рот, зачарованно смотрел на военные корабли – мальчишка есть мальчишка, причём в любом возрасте. О'Грейди искоса взглянул на меня. – Любите корабли, мисс? – спросил он. – Они красивые, – ответила я. Он широко улыбнулся. – Это да! Эх, пришлось сойти на берег. Теперь только со стороны и посмотреть. – А вы были моряком, мистер О'Грейди? – спросила я, чтобы поддержать договор. – Бывших моряков не бывает, мисс, – ответил он. Я немного помолчала. – Скажите, сэр, а миссис Мортон, она какая? Патрик усмехнулся. – Опасаетесь? Зря. Она дама строгая, но справедливая. По совести судит. Да сами скоро увидите. Мне это, если честно, не понравилось. В голове снова всплыли факты из книг и учебников. Многие строгие, но справедливые леди и джентльмены начала девятнадцатого века в моё время получили бы приличный тюремный срок и репутацию садистов и психопатов. Мистера Престона тоже небось считают строгим, но справедливым. – А Хэвистон-корт – большое поместье? – спросила я. – Большое, – ответил О'Грейди, – дом большой, парк. Фермы. Большой дом, парк и фермы подразумевали большое количество слуг. Так что был шанс, что хоть уголь таскать не придётся. Неужели я стану кем-то вроде Фанни Прайс, приёмышем второго сорта, которому всё время тыкают в лицо низким происхождением? Скорее всего, так и будет, ведь у миссис Мортон есть свои дети, «рождённые в законном браке», как выразился мистер Престон. Хотя, по словам нашего спутника, миссис Мортон, слава Мерлину, кажется, не очень похожа на леди Бертрам, неспособную найти собственные тапочки без путеводителя. В голове явственно зашуршали страницы романов Джейн Остин. Только бы она не оказалась похожа на занудную ханжу миссис Норрис… Я покосилась на Уолли. Кораблей больше не было видно, только слегка волнующееся море, и выражение лица у моего «брата» было довольно мрачным. Я его прекрасно понимала – перспективы маленького бастарда были ещё более смутными, чем мои: даже если Уолтера примут в господский дом, а не отправят к слугам, то обращаться с ним будут соответственно возрасту. Игрушки, кружевные штанишки, а главное – никакого доступа к нормальным книгам. Представив свои дни заполненными игрой в кубики, я поёжилась. Я бы и то с ума сошла через неделю, а профессору такая жизнь, вернее всего, покажется изощрённой пыткой. Дорога шла вдоль берега Пролива. Прелестные виды, сменявшие друг друга, уже успели несколько поднадоесть, когда за очередным поворотом показались разноцветные крыши каких-то зданий. – Ну вот, подъезжаем, – сказал мистер О'Грэйди, – вон там, справа, пасторский дом. Новый пастор на той неделе приезжает. А вон – Хэвистон-корт. Встрепенувшись, мы жадно уставились на цель нашего путешествия. Серые башни господского дома едва виднелись из-за пышных крон деревьев. Я неплохо знала окрестности Торки, но не помнила ни этого старинного парка, ни поместья с похожим названием. Неужели они не пережили прошедших веков? Жалко, если так. Дорога свернула к высоким кованым воротам. Из небольшого чистенького коттеджа, притулившегося чуть в стороне, выскочил привратник и открыл одну створку. Колеса повозки мягко захрустели по гравию подъездной аллеи. Мистер О’Грэйди ловко спрыгнул со своего места, закрутив вожжи вокруг лаковой железной закорючки, и подошёл к появившемуся навстречу дворецкому. Обменявшись с ним несколькими словами, ирландец обернулся и махнул нам рукой. – Идите сюда, ребятки! Я спустилась с коляски, помогла Уолтеру спрыгнуть на розовую щебёнку и, крепко взяв «брата» за руку, подошла к огромной, даже на вид тяжёлой двустворчатой входной двери. Высокий, лощёный дворецкий окинул нас сомневающимся взглядом, но отступил в сторону, открывая путь в дом. – Вы это, – замялся мистер О'Грэйди, – вы здесь подождите, ладно? Ясно, таким грязнулям нечего делать в гостиной – мы оскверняли своим видом даже и этот чистый и просторный холл. Я кивнула, инстинктивно прижимая к себе Уолли. Поглядев на наши испуганные лица, мистер О'Грэйди крякнул и скрылся за одной из дверей. – Они здесь? – послышался приятный женский голос. Наш провожатый пробубнил что-то в ответ. – Хорошо, Патрик, я выйду в холл. Раздался шелест накрахмаленных юбок, и из незакрытой мистером О'Грэйди двери появилась высокая, статная женщина. Я даже приоткрыла рот от изумления. Все мои догадки и предположения были, как говорится, мимо кассы. Во-первых, женщина была молода, ей было лет двадцать пять, не больше. Во-вторых, она была очень красива, но красотой не английской, полупрозрачной и почти бесцветной. Её красота была яркой, экзотической и чужой. Опасной. Дама, приподняв тонкие, чётко очерченные брови, быстро осмотрела нас с ног до головы. Взгляд тёмных глаз показался мне не по-женски цепким. – Итак, – сказала она, – Мэгги и Уолтер. Добро пожаловать в Хэвистон-корт. Как вы уже наверное поняли, я официально беру вас обоих под свою опёку. Вы можете обращаться ко мне «миссис Мортон» или «мэм». – Здравствуйте, мэм, – вежливо поздоровалась я. – Здравствуйте, – повторил за мной Уолли. – Где их вещи? – обратилась миссис Мортон к подошедшему О'Грейди. – У них ничего не было, – почтительно склонившись, проговорил тот. В ответ на её вопрошающий взгляд мы дружно замотали головами. – У нас ничего нет, мэм, – звонко пропищал Уолли. – Только один пенни. Он похлопал себя по карману, улыбаясь и наивно хлопая длинными ресницами. С моей точки зрения, Снейп несколько переигрывал, но миссис Мортон только вздохнула. – Свой пенни можешь оставить себе, малыш. Она шагнула к нам и быстро приложила нежную прохладную ладонь сначала к моему лбу, а потом ко лбу Уолли. – Вы оба очень бледны, – проговорила она, – очень надеюсь, что вы не подхватили в дороге никакой болезни. Когда вы в последний раз мылись? Впрочем, и так ясно. Миссис Браун! На ее зов явилась высокая сухопарая пожилая особа в глухом платье и белоснежном кружевном чепце. – Пусть их как следует вымоют, – распорядилась миссис Мортон. – Обязательно проверьте, нет ли насекомых. Одежду сжечь. На ночь и на завтра возьмите что-нибудь у Эндрю и Мэри, а утром вызовите портниху. Дайте им горячего молока и уложите. Миссис Браун, по всей видимости - здешняя экономка, степенно кивнула. – Да, миссис Мортон. Дети, идёмте со мной. – Доброй ночи, мэм, – вежливо сказала я на всякий случай. – Доброй ночи, мэм, – поддержал меня Уолли. Миссис Мортон улыбнулась. – Доброй ночи, дети. Миссис Браун, сцепив на животе сухие, покрытые веснушками руки, величественно двинулась вглубь дома, и нам ничего не оставалось, как последовать за ней. Чувствуя себя полностью разбитой, в тот вечер я совершенно не рассмотрела убранства комнат и коридоров. После первого знакомства с девятнадцатым веком в лице почтенного мистера Престона я подсознательно ожидала очередной порки и водворения в чулан, а вместо этого нас приказали вымыть (Мерлин, вымыть!), напоить молоком и уложить спать. От нахлынувшего облегчения я расслабилась и едва передвигала ноги. Было похоже, что миссис Мортон – не самая плохая опекунша в этом мире. Вызванные экономкой горничные деловито раздели нас с Уолли и усадили обоих в большую лохань, что было довольно неожиданно. Видимо, они считали, что дети ничего не понимают. Уолли вначале ощутимо напрягся, но потом, вероятно, вспомнил, что за прошедшие дни у меня была куча возможностей видеть его мелкую задницу, и решил не заморачиваться. Да я не собиралась его рассматривать, что я - маленьких мальчиков голышом не видела, что ли? Миссис Браун тщательно проверила наши с ним волосы и распорядилась приступать к мытью. Похоже, вшами обзавестись мы не успели, хоть это радовало. Горничные принялись усердно натирать нас мочалками. Мыло лезло в глаза и щипало, вода была то чересчур прохладной, то наоборот, слишком горячей, но мы терпеливо сносили всё. Наконец мытьё закончилось. Мне помогли выбраться из лохани на коврик и закутаться в большую льняную простынь. Уолли, почти с головой завёрнутого в такую же простынь, перенесли в постель на руках. – Мой пенни! – спохватился он, увидев, как наше тряпьё небрежно бросают в большой мешок. Миссис Браун вывернула карманы его курточки и показала ему монетку. – Вот твой пенни, смотри, никуда не делся. Уолли быстро схватил монетку. Мне стало смешно – а Снейп-то, оказывается, жадина! Босые ноги начали замерзать, несмотря на толстый коврик, и, спасаясь от сквозняков, свободно гулявших по полу, я поспешила присоединиться к «брату». Второй-то кровати в комнате не наблюдалось. Может быть, у нас будут разные спальни? Мои ожидания не оправдались – нас переодели в длинные ночные рубашки и оставили в той же постели. Одной на двоих. Ну и плевать, пусть рядом будет хоть кто-то знакомый. Очередная горничная – сколько ж их тут, я уже сбилась со счёта! – вручила каждому из нас по большой, тёплой кружке. Я никогда особенно не любила горячее молоко с мёдом, но после трёхдневной почти голодовки его вкус показался мне восхитительным. – А теперь прочтите молитву и спать! – сказала миссис Браун, когда мы поставили пустые кружки на поднос. Мы послушно сложили ладошки и сделали вид, что шепчем молитву. Забрав поднос и накрыв свечу маленьким железным колпачком, экономка удалилась – нас оставили одних. Мне очень хотелось поговорить, но усталость взяла своё, и скоро я крепко и сладко спала. И мне ничего не снилось. Проснулась я от движения рядом. Кто-то с сопением выбирался из постели. Послышался шорох, потом журчание, снова шорох. На моё бедро бесцеремонно наступила маленькая нога, и её обладатель шустро нырнул под одеяло. Уолли, конечно, кто же ещё. – Послушай, – тихо сказала я, – нам надо поговорить. – Надо, – согласился он, – но предупреждаю сразу – я пока не представляю, что можно сделать. – Как считаешь, куда пропали дети? – спросила я. – Я имею в виду – настоящие Уоллесы? Думаешь, они умерли? – Не знаю, – ответил Уолтер, – есть теория, что Арка – это портал, выбрасывающий человека туда, где он нужен больше всего. А как это происходит, никто не знает. Только эта теория ничем не подтверждена, потому что из Арки никто не возвращался. – Совсем-совсем? – переспросила я. Уж очень хотелось оставить себе хоть капельку надежды. – Неизвестно, – Уолли завозился, устраиваясь поудобнее, – подумай сама: если ушедшие за Арку каким-либо образом меняли будущее, то они возвращались в другой мир. Я открыла глаза и повернулась к нему. Глубокий полумрак раннего утра размывал черты – только смутно белело лицо на фоне чёрных волос. – Хотела бы я знать, что мы должны сделать, – проговорила я. – Может, стоит найти сову и написать в Хогвартс? Постой, мы ещё можем написать Фламелю. Уолли вздохнул. – Сперва нужно понять, осталась ли ты волшебницей, и смогу ли я управлять своей магией – это не так-то просто без палочки. И даже если выяснится, что нам повезло, нужно вести себя очень осторожно. Наша опекунша была замужем за религиозным проповедником, а следовательно - может оказаться фанатично верующей. Если кто-то из окружающих заметит странности в нашем поведении, нас сочтут одержимыми. Понимаешь, что это означает? Я понимала. Подвергаться жуткой процедуре экзорцизма как-то не хотелось. – По крайней мере, миссис Мортон не собирается нас мучить и морить голодом, – сказала я. – У мистера Престона мы бы долго не протянули. – Я был не был столь оптимистичен, – охладил мой энтузиазм Уолли, забираясь с головой под одеяло. – У миссис Мортон могут быть свои планы на наш счёт. Если бы она была католичкой, можно было бы подумать, что опёка над сиротами – очередной способ замаливания грехов. – А ты уверен, что она не католичка? – спросила я, заглядывая к нему. – Что ты там делаешь? – Ноги замёрзли, – глухо донеслось из плотного кокона, – полы здесь ледяные. Элайджа Престон никогда не женился бы на католичке. – Мы же не знаем, что там произошло, – не согласилась я. – И чего его понесло проповедовать индейцам? Хотя от такого отца я бы тоже сбежала. Из крахмальных складок показалась чёрная взлохмаченная макушка. – Не забудь, что для всех твой отец – именно Элайджа, – напомнил Уолли, укладываясь. – Слава Мерлину, с этим проблем возникнуть не должно – мы, насколько я понял, его не знали. О моём папаше вообще ничего не известно. Но всё равно на всякий случай больше слушай, чем говори. У тебя ведь есть брат и сестра, расспроси их – желание больше узнать об отце будет выглядеть вполне нормально. Мне, к сожалению, вряд ли скажут что-нибудь толковое, зато мелкому удобнее подслушивать – взрослые часто не следят за речью в присутствии маленьких детей. Наша мать, скорее всего, высокой моралью не отличалась. Помнишь, как тебя называла служанка Престона? Я задумалась. – Думаешь, она действительно умерла? – спросила я. – Думаю, да, – ответил он. – Престон мог бы взять ребенка падшей женщины, в котором текла его кровь. Но он не согласился бы взять в довесок чужого при живой матери. Я вообще удивляюсь, почему Уолтера сразу не отдали в приют. – Но это же отвратительно! – возмутилась я. – Как можно разлучать брата и сестру! – Это – другое время, – проговорил Уолли. Он приподнялся на локте и заглянул мне в лицо. Глаза его казались тёмными провалами на бледном личике. – Послушай меня и постарайся понять. Пока ты держишься неплохо, но я вижу, как тяжело тебе всё время прикусывать свой неуёмный язык. Повторяй себе всё время: если сорвёшься, поркой дело может не ограничиться – погубишь обоих. Ты начитанная, должна вспомнить, что происходило в это время. – Ты прав, – согласилась я. – Не беспокойся, я всё понимаю. Он кивнул, мазнув по моей щеке прядью волос, и улёгся обратно на подушку. Некоторое время мы лежали молча. Тоска навалилась на меня, сжимая горло. Мамочка, папа, где вы? Гарри, Рон... Неужели... неужели, я вас никогда не увижу? Слёзы выступили сами собой, оставили холодные дорожки на висках, скатываясь на подушку. Я сердито вытерла глаза тыльной стороной ладони – ещё чего не хватало, плакать при… ну да, при Снейпе. А ему каково сейчас? Если он не найдёт способ вернуться как можно скорее, обе стороны сочтут его предателем. Волдеморт-то уж точно, а с предателями у него разговор один. Страшно даже представить. Здешнее будущее неясно… Ужас. В комнате постепенно светлело. Тихонько скрипнула дверь, и вошла служанка. Будить нас она не стала, даже не посмотрела в нашу сторону – быстро разожгла камин и исчезла. Наверное, пора было вставать. Пляшущий за вычурной решёткой огонь давал довольно много света, и теперь я могла видеть комнату. Мы лежали на широкой кровати с резными столбиками, отражавшейся в зеркале небольшого туалетного столика. С моего места были видны большой, окованный железными полосами сундук и жёсткий стул с высокой спинкой. Стены скрывались под полированными деревянными панелями с тонко вырезанным орнаментом из листьев. Я подобрала ноги и села, оглядываясь. У дальней стены стояли пара шкафов из тёмного дерева, их массивные, богато украшенные резьбой дверцы несли на себе серьёзных размеров замочные скважины. Что-то было странное в этом интерьере, неправильное. – Уолли, – позвала я, – а тебе не кажется это странным? – Что именно? – Эта комната. Я похожие только в Хэмптон-корте видела, в старой части. Мы же в начало девятнадцатого века попали, а не в шестнадцатый. Он выпутался из одеяла и уселся рядом. Огляделся, пожал плечами. – Обстановка могла сохраниться с тех времён. В Малфой-мэноре некоторые комнаты не изменялись с момента основания, а это век двенадцатый, кажется. По-моему, здесь довольно-таки уютно. – Думаешь, нас поселят вместе? – спросила я. Уолли искоса взглянул на меня. – Боишься, что буду приставать? Не дрожи, маленькая ещё. – Это я – маленькая?! – я задохнулась от возмущения. На себя бы посмотрел, красавец-мужчина! «Красавец-мужчина» хмыкнул. – Нам выгодно жить в одной комнате, юная леди. Боюсь, что нормально поговорить мы сможем только здесь, перед сном и рано утром. Дом полон прислуги, есть другие дети. Ты же не хочешь проблем? Я вздохнула. Он был прав. К тому же меня могут начать учить, а ему вроде как ещё рано. Хотя буквы он может и знать. А я? Что я могу знать? – Не забывай, что ты не можешь быть образованной, – напомнил Уолли. Он, оказывается, подумал о том же самом. – Читать и писать тебя могли научить. Возможно, немного считать, чтобы можно было посылать за покупками. Но читать ты могла исключительно Библию. Кстати, ты её вообще открывала? Если нет, займись в первую очередь. Помни о мистере Престоне. Я кивнула. Удивительно, он словно прочёл мои мысли. Хотя... это же Снейп. Гарри подозревал, что он и через мантию-невидимку видит, а тут чего проще – все мои метания наверняка на лбу написаны. Что ж, постараемся вести себя как та самая Фанни Прайс. Придётся какое-то время притворяться невежественной дурочкой, считающей, что Антигуа – это магазин, и что на свете существует только один-единственный остров. Думаю, что название столицы Великобритании я имею право знать, как и ту часть географии, которую мы изучили, сидя в карете. А вот всё остальное... Снова скрипнула дверь, и мы с Уолли, не сговариваясь, одновременно изобразили на лицах благоговейное восхищение окружавшим нас богатством. Начиналось первое утро на новом месте…