Начать жизнь заново

— Ты что здесь делаешь? — с удивлением спросил я, тем не менее, пропуская девчонку внутрь. — Да так, зашла в гости, — она весело улыбнулась, закинув большую дорожную сумку себе на плечо. Несмотря на сильный мороз и ветер, брюнетка была одета в короткую красно-черную клетчатую юбку, даже не достающую до колен, белую блузку с черным галстуком, поверх которой надета чёрная кожаная куртка с мехом на вороте и капюшоне. На ногах черные сетчатые чулки и высокие лакированные сапоги с громадными шпильками, на которых она выглядела даже выше меня. Общий вид я бы назвал… блядским, тем более с этим её ярким, таким непривычным для меня макияжем. За время нашего общения никогда не видел её такой… ну, не знаю, взрослой, что ли. Сейчас девчонка выглядела не на свои четырнадцать, а лет на шестнадцать-семнадцать как минимум. Хочет, что ли, чтобы её перевели на класс выше? Пока я осматривал её, успел порядком замёрзнуть, и теперь, сгорбившись, скрестив руки на груди, стучал зубами. И как она ещё не продрогла в таком наряде? — К тебе можно? — будто не замечая моего состояния, спросила она, непринуждённо прислоняясь к воротам. Я только сейчас увидел, что на её руках были кожаные перчатки без пальцев, а ногти покрашены в ярко-красный. — Д-да, проходи, — и забрал сумку, вскользь отмечая, что завтра, похоже, снова придётся выгребать снег. Открыв две двери, пропустил свою гостью, а потом плотно их закрыл, чтобы не пропускать холода. Благо окна были сделаны качественно, и нам не пришлось их заклеивать. Навстречу подруге выбежали собаки, и та, взвизгнув, присела на корточки, тормоша псов — тем самым разрушая образ малолетней стервы. Я даже облегчённо вздохнул. Юлька забрала у меня, как оказалось, лёгкую сумку, доставая из неё то ли чебурек, то ли беляш, протягивая его моим сорванцам. Те принюхались и попробовали цапнуть, но девчонка проворно подняла угощение вверх, держа его над своей головой. Оторвав половину, разделила ту ещё надвое и отдала псинам, а другую половину с наслаждением съела сама, на мой недоуменный взгляд пояснив: — Понимаешь, мне тут Саша сказал, что обычно чебуреки делают из кошек и собак, вот и захотелось проверить. Собаки же не каннибалы, возможного родственника есть бы не стали. Кошек, конечно, нет, но и так сойдёт, главное, чтобы не собачатина. В подтверждение она даже облизнула выпачканные пальцы. Я улыбнулся и понял, что тут не так — близнецов не было. Удивляясь, даже открыл туалет и посмотрел в окно, которое выходило к воротам, – действительно не было. — Если ищешь тех трусов, которые ходят за мной, их здесь нет, — крикнула Юля, и я снова вернулся в коридор. Подруга мялась у порога, решая, что сделать сначала: расстегнуть, но тем самым вымазать сапоги, или до чистоты вылизать руки, а только потом разуться. — Я помогу, — и наклонился, чтобы расстегнуть молнию. — Угу, — с энтузиазмом отозвалась та. Как оказалось, кроме чулок на ногах не было даже безразмерных колгот, поэтому стало видно, что ногти ног покрашены тем же цветом, что и на руках. — Спасибо, — девчонка тряхнула короткими волосами, благодарно улыбаясь, и направилась в ванную. Тихо чертыхнувшись, я потянул её в кухню: — В ванную нельзя, там Женя купается. Кстати, чаю хочешь? — Хочу-у, — она как-то ухитрилась ухватиться за ошейник Шики и потянула его за собой. Может, мне показалось, но взгляд поплетшегося за нами Локи был каким-то сочувствующим. Пока я кипятил воду, Юля помыла руки и уселась на пуфик, подпирая щёки руками. Куртку она так и не сняла, зато отпустила злополучный ошейник, и Шики вместе с другим псом куда-то по-быстрому смылись. — Черный, зелёный, кофе? — спросил я, не оборачиваясь. — А где «потанцуем»? — в её голосе прозвучали наигранно-обиженные нотки. — В смысле? — не понял я, на этот раз поворачивая голову. — Обычно говорят: «Чай, кофе, потанцуем?» — с умным видом просветила меня брюнетка. — Ты хочешь танцевать? — на лицо непроизвольно заползла искренняя улыбка. Первая за эти несколько кошмарных часов. — Не-а, — она ухмыльнулась. — Но спросить-то надо. Лучше покажи мне свои работы. — Хорошо, — так как причины отказать не было, то после выпитой чашки горячего черного чаю я повёл подругу наверх. Когда мы начали подниматься наверх, из ванной послышался хриплый, но тем не менее громкий отборный мат. Причём голос был явно не Женин. — Это кто? — девчонка, стоящая позади меня, обернулась. — Женя по телефону разговаривает. На громкоговорителе. Пойдём, — нашёлся я. Мат повторился, причём ещё громче и ещё грубее, посылая моего сожителя во все знакомые и незнакомые места, одновременно уверенно заявляя о сексуальных предпочтениях всех его родственников поколения так до десятого. Боже, чем же его Савкин успел достать, что Ваня так матерится? — Из громкоговорителя так не разговаривают, — уверенно заявила брюнетка, дергая меня за руку. — Пойдём посмотрим, мне же интересно! — Ничего интересного там нет! — не менее уверенно ответил я, начиная тянуть неуемную гостью вверх. — Давай, ты же хотела посмотреть на мои картины, пойдём. — Ну и ладно, не хочешь со мной — как хочешь, — маленькая ручка почти мгновенно выскользнула из моей, а мне только и оставалось, что наблюдать, как лёгкая фигурка спускается со ступенек, быстрым шагом приближаясь к незакрытой двери. Вздыхая, я пошел за Юлей и, когда та открыла дверь, стоял позади. Мда, что ни говори, а картина открывалась шикарная: Женя в одних джинсах стоял на коленях в ванной и тёр место, находящееся возле паха. Судя по сжатым губам и взгляду, устремлённому на нас, ругался он про себя, но ещё более грубо и грязно, чем инициатор шума, – он умеет. Побитый Ваня, имевший вид невинной жертвы, весь даже не покраснел, а побагровел, покрывшись румянцем до основания шеи, но понимал — если попытается прикрыть руками место, «на которое извращённым гомикам даже смотреть — преступление», то свалится в ванную, полную воды, а там и задохнуться недолго. Мда, безвыходное положение. — Извините, не буду прерывать, — дверь тут же захлопнулась, а Юля быстро, схватив моё запястье, буксиром потащила наверх, всё ускоряясь на ходу. Когда я открывал комнату, она всё-таки заговорила: — Сказал бы сразу, что они там… ну, ты понял, я бы даже не заикалась. — А что они там делали? — я беззвучно засмеялся, угорая с ситуации, всё равно уже ничего не изменишь. — Ну… того, — и сделала какой-то неопределённый жест рукой. — А «того» — это как? — повторив её жест, пригласил в комнату. — «Того» — это того-о-о-о, — и снова этот жест. — Ах, «того-о-о-о», — откровенно заржав, закрыл дверь. — Да, они там мылись. — Как?! — девчонка возмущённо, уперев руки в бока, смотрела на меня исподлобья. — Как они могли, а я так надеялась… На что она надеялась — я так и не понял, так как внимание Юли переключилось на недорисованную картину: — Вау, красота-то какая. Блин, в будущем ты точно станешь знаменитым художником, я отвечаю, — и показала мне большой палец. — А где остальные? — Остальные… — я задумался. У меня дома осталось только несколько картин: та, с двумя людьми и ниткой, человеком на обрыве — её мне отдали на первой неделе занятий, ромашковое поле и ещё две незаконченные, отложенные мною до лучших времён. В конце концов мы достали и их. Особенно долго Юля рассматривала первую картину, почему-то задумавшись и закусив губу. — У тебя есть любимый человек? — спросила она, тонким пальчиком постукивая по силуэту на картине, который больше всего напоминал женский. — Ты с ней поссорился? — Нет, — я чуть смущённо улыбнулся, забирая свое «произведение», — просто как-то задумался, и получилось это. Может, просто отражение каких-то чувств на тот момент, даже не знаю. Чему-то кивнув, Юля подошла ко мне ближе, обняла руками и выдохнула в губы: — Тогда… трахнешься со мной? Мамочки… никогда ещё я не желал оказаться от девушек так далеко. Не пойму, почему все неприятности случаются в один день?!