Утро. Коридор дворца
Только утром Хюррем вышла из покоев Падишаха. В коридоре она заметила Ибрагима — Хранителя Султанских покоев, который ещё не был с ней близко знаком. Паша обернулся, и увидев рыжеволосую хатун, выходящую из покоев Повелителя, осмотрел её заинтересованным взглядом и медленно подошёл к ней, продолжая изучать русскую наложницу, которая так приглянулась Повелителю. Хюррем прокрутила в голове их первую встречу в прошлой жизни, которая произошла слегка в других обстоятельствах. Помня о том, как она дерзила будущему Великому Визирю и как своей наглостью и жадностью к любви султана она настроила его против себя. Спустя годы неустанной войны Хюррем осознала, что их вражда была невероятно глупой. Да, их стычки вырастили в ней хитрую и расчётливую госпожу, но в глубине души Русинка не хотела с ним воевать. Они были так похожи, они могли бы стать отличными соратниками, если бы не глупая борьба за любовь Падишаха. В этот раз Русинка намеревалась исправить свою ошибку и позволить Ибрагиму увидеть в ней сестру по несчастью, способную разделить его одиночество. Дождавшись, пока Хранитель Покоев подойдёт к ней, она грациозно поклонилась и слегка улыбнувшись, начала свою речь: — Ибрагим-ага, для меня большая честь познакомиться с ближайшим другом Повелителя. — Хюррем слегка склонила голову, высказывая Ибрагиму своё уважение. Паргалы был приятно удивлён такой встрече и одобрительно улыбнулся в ответ Русинке. — Ты — Хюррем Хатун, любимая наложница нашего Повелителя. Я много слышал о тебе, Государь часто рассказывает о своей любимой Гурии. — Вы льстите мне, ага. И Государь, вероятно, слишком много заслуг мне приписывает, хотя я ничего такого не делала. — Скромничаешь, Хатун. Это хорошо. Как тебе жизнь в гареме? Я слышал, тебя взяли в рабство совсем недавно. — Ибрагима очень интересовала эта девушка. Она была очень умной, так похожей на него. В глубине души Паргалы надеялся на их дружбу в будущем. — К гарему приходится привыкать. Порядки здесь значительно отличаются от традиций на моей родине. — Хюррем грустно улыбнулась. — Все рассказывают, что этот дворец — сказка, и гарем — райское место, а на самом деле это яма со змеями, которые норовят убить тебя или занять твоё место. Я думаю, здесь очень одиноко людям таким, как я. Всё чужое, как бы ты не старался. Даже вера чужая. Я не пережила бы, если бы мой папенька узнал, что я стала мусульманкой… — Ты уже приняла Ислам? — Ибрагим был удивлён такими схожими откровениями его новой знакомой. Она говорила точь-в-точь всё то, что он испытывал на протяжении долгих лет службы в Османской империи. — Да, сегодня ночью. Честно говоря, я приняла такое решение ради будущего моих вероятных детей, если Всевышний наградит меня ими. Девушки уже долгое время в гареме намекают мне, что если меня благословит Аллах, а я буду неверной, мои дети будут прозваны отпрысками неверной гяурки. — Рыжеволосая тяжело вздохнула, быстро отгоняя чуть наступившие слёзы. — Не переживай, Хюррем. Увы, нас привезли сюда и заставляют делать то, что они хотят, но это не мешает нам извлечь из этого свою пользу. Не падай духом, какой бы веры ты не была, ты всегда будешь дочерью своих родителей и в душе всегда будешь их почитать. — Ибрагим утешающе улыбнулся Русинке и успокоился только когда увидел улыбку на её лице. — Я был рад познакомиться с тобой, Хюррем Хатун. — Это взаимно, Ибрагим-ага. Спасибо за ваше утешение. — Хюррем улыбнулась и, поклонившись ещё раз, неспешно последовала в сторону гарема. Она была несказанно рада случившейся встрече, между ними с Ибрагимом было гораздо больше общего, чем она думала. «Мы оба страдаем от нашего Повелителя, оба одиноки в этом дворце. Оба пресмыкаемся перед династией, которая этого не заслуживает. Как я раньше не додумалась сделать его своим союзником? Мои дети были бы в безопасности.» — продолжала думать про себя Русинка, идя по коридору. «Она точь-в-точь как я. Поразительно. Не наглая, не зазнавшаяся. Потерявшаяся душа, которая с трудом принимает здешние законы. Возможно, объединившись, нам будет легче жить в этом дворце " — Думал про себя Ибрагим, направляясь в покои Падишаха. Возле дверей Ибрагим заметил белую серёжку, которая судя по всему принадлежала его новой знакомой.«Отдам Повелителю, пусть вернёт ей при встрече» — решил Паргалы, взяв серьгу и зайдя в покои Падишаха. — Ибрагим, я счастлив тебя видеть! Что у нас сегодня? — Сулейман с улыбкой встретил своего соратника. — Повелитель, сегодня у вас встреча с венецианскими послами и проверка подготовки войск к предстоящему походу. — Славно, Ибрагим. У тебя что-то ещё? — Падишах заметил небольшое замешательство на лице своего друга. — Повелитель, я нашёл серьгу перед дверьми ваших Покоев. Судя по всему, это серьга Хюррем Хатун. — Давай сюда, я как раз собирался навестить матушку, заодно и к Хюррем загляну, посмотрю, как она обустроилась в новой комнате. — Султан взял у друга серёжку своей возлюбленной и направился в сторону гарема. У него было потрясающее настроение. Выйдя из покоев, Султан с Ибрагимом наткнулись на только что прибежавшего Сюмбюля-агу. Падишах был озадачен, на его верном слуге лица не было. — Повелитель… У меня печальное известие, мой Господин. — поклонившись, пролепетал Сюмбюль-ага. — Сюмбюль, что такое? Что у вас там произошло? — Махидевран Султан ночью стало плохо… Повелитель, она потеряла ребёнка. Султан тяжело вздохнул, услышав о Махидевран и их ребёнке. В голове, словно в издёвку стали просачиваться недавние слова, брошенные его сыном Мустафой про то, что он не хочет брата. — Видимо Аллах посчитал, что я слишком счастлив, Сюмбюль…надо будет зайти к Махидевран, она наверняка в отчаянии. Сюмбюль поклонился, пропуская своего Властелина. Султан направлялся в гарем.***
Хюррем продолжала медленно идти, словно боясь встретиться с той, кто направлялся в её сторону, она была уверена. По крайней мере, в прошлый раз именно в этот день Махидевран впервые подняла на неё руку и избила почти до смерти. Рыжеволосая знала, что это неизбежно, и что она должна пожертвовать на время своим здоровьем и красотой, дабы избавиться от соперницы, но знать о предстоящем и идти к этому навстречу оказалось гораздо тяжелее, чем она думала. Завернув ещё раз, она увидела безумную от горя Махидевран, стоящую в другом конце коридора. Черкешенка готова была убить Хюррем и она надеялась, что сейчас ей это удастся сделать. «Она потеряла ребёнка. История вернулась в прежнее русло» — с чувством неизбежности думала про себя Русинка. Хюррем глубоко вздохнула и пошла к ней навстречу, намереваясь обойти её и не связываться с безумной, на тот момент, женщиной. Её намерения были прерваны, Баш-кадина с ненавистью остановила рыжеволосую и дала смачную пощёчину, от которой у Русинки начала нещадно болеть щека. — Это всё ты, ты это сделала, дрянь! — Махидевран ударила наложницу ещё раз так сильно, что Хюррем не смогла устоять на ногах. — Из-за тебя я потеряла моего ребёнка, гадюка! Вставай! Поднимайся, русская тварь! — Черкешенка пыталась поднять фаворитку Падишаха с пола, дабы дальше продолжить избивать её. Хюррем уже ощутила, что из носа начала течь кровь. Она понимала, что повернись она сейчас к Махидевран, та не остановится и изобьёт её до смерти. «Аллах, помоги мне» — взмолилась про себя Русинка, с трудом поворачиваясь к первой супруге Султана. — Гадюка! Убийца! Это из-за тебя умер мой ребёнок! — Махидевран с небывалой злостью развернула к себе Хюррем и продолжила её избивать. К счастью фаворитки, та смогла быстро потерять сознание от одного из ударов и не чувствовала той боли, что продолжала ей причинять Баш-кадина. — Ненавижу тебя! Убийца! — Продолжая кричать, Махидевран ещё больше избивала наложницу, пока её не остановил прогремевший голос Падишаха: — МАХИДЕВРАН! Что ты делаешь?! — Султан бросился к невменяемой жене. Оттолкнув Махидевран от своей фаворитки, он с ужасом посмотрел на избитую Хюррем и его сердце сжалось от нарастающей боли и ненависти к первой жене. С другого конца коридора уже выбежала Гюльшах, оттаскивающая свою госпожу. Сулейман с ужасом прощупал пульс Хюррем и смог успокоиться только когда услышал наконец слабое биение. — Сюмбюль, уведи эту женщину с моих глаз! Уведи и запри её в покоях! — гневно кричал он на Сюмбюля, попутно осторожно беря Хюррем на руки и унося в свои покои. Когда Сулейман добрался до своего коридора, там его встретили слуги, которые помогли ему донести его фаворитку до кровати. Ошарашенный Ибрагим, увидевший эту картину, тут же послал за лекарем.Покои Валиде
Айше Хафса сидела в своих покоях вместе с дочерью и Гюльфем Хатун. Девушки вышивали, а мать Падишаха расхаживала по покоям в ожидании, когда же к ней придёт сын за благословением. Вбежавшая в покои Дайе Хатун нарушила спокойную обстановку. — Дайе, ты как будто от призрака бежишь. Что случилось? — Крымская султанша обеспокоенно посмотрела на свою подругу, которая с трудом переводила дух. — Госпожа моя…у меня плохие новости. — Что случилось? Говори быстрее, я теряю терпение! — Хатидже и Гюльфем также внимательно посмотрели на Хазнедар гарема, ожидая вестей, которые она принесла. — Валиде Султан, Махидевран Султан стало плохо этой ночью. У неё случился выкидыш. — Аллах Милостивый, бедная Махидевран! Нужно скорее к ней, она разбита. — Хафса уже собиралась идти вслед за ошарашенными Хатидже и Гюльфем, как её остановила Дайе. — Моя Госпожа, это ещё не всё плохие новости. — Дайе, моё сердце не выдержит. Говори, что там ещё? — Махидевран направлялась к Падишаху и столкнулась в коридоре с Хюррем Хатун. Она избила русскую фаворитку до полусмерти, если бы Султан их не обнаружил, Хюррем бы не осталась в живых. — Какой позор! Аллах, что творит эта безумная женщина?! — Валиде возмущённо вскрикнула, держась за внезапно заболевшее сердце. — Я не пойду к этой бесстыжей, мне и так нехорошо. Ещё и Сулейман её нашёл за этим преступлением! Дайе, я не выдержу, женщины моего сына никогда не были столь обезумевшими от любви. Махидевран словно с цепи сорвалась! — Валиде с трудом села на тахту. Служанки принесли сердечные капли, после принятие которых она смогла ощутить облегчение в груди. — Следует пойти к сыну. Он в ярости, я не представляю, какой гнев им сейчас движет. Я не удивлюсь, если он захочет выслать свою первую жену. Неподобающее поведение, как низко. Валиде тяжело поднялась и направилась в покои своего сына, продолжая сетовать на свою непутёвую невестку.