Спустя 6 месяцев. 1521 год. Военный лагерь близ Белграда
Вечер очередного дня пришёл совершенно незаметно. После оглушительной победы над королём Лайошем, все воины позволили себе наконец-то отдохнуть. Падишах был невероятно горд за их победу, и всё грозился своему названному брату, что по возвращению домой он женит Ибрагима на какой-нибудь прелестной Хатун. Рабу с острова Парги, только оставалось неловко улыбаться на «угрозы» своего Падишаха. Властелин был влюблён, он продолжал думать о своей Рыжеволосой госпоже даже на фронте, вероятно он хотел чтобы Ибрагим также пережил это невероятное чувство. Паргалы не мог его за это винить. Ибрагим сидел возле костра, читая письмо, что ему доставили из дворца лично в руки. Ему вновь писала Хатидже Султан. Паргалы невероятно льстило, что его внимания добивается сама султанша Османской династии, но воспоминания о ней, о её прекрасном лике — не заставляли чаще биться его сердце. Как он должен был ответить своей Госпоже, что не может ответить на её чувства взаимностью? Как он признается ей, что его сердце уже долгие годы занято другой женщиной? Ибрагим не знал ответа на этот вопрос. После многочисленных намёков о своих трепетных чувствах к нему, Госпожа оповестила Ибрагима о более важной новости — Хюррем Хатун носила ребёнка Падишаха. Названный брат Повелителя был искренне рад за рыжеволосую хатун, умом и сердцем так похожую на него. Следовало тут же оповестить об этой новости Повелителя, но как только он начал заворачивать письмо обратно, он услышал шаги сзади себя. Голос Падишаха за его спиной, вмиг заставил замереть сердце Паргалы. Судорожно думая как же поступить со злосчастным письмом Госпожи, он ничего не придумал, как незаметно швырнуть его в костёр, пока он поднимался и поворачивался к Повелителю. — Ибрагим, ты так усердно что-то там читаешь. Что ты там скрываешь, друг мой? -Сулейман был в радостном расположении духа, и хотел провести этот вечер в компании своего верного соратника. В тот же момент, Падишаха разрывало любопытство, над чем же его названный брат сидел так сосредоточенно уже несколько минут? — Повелитель, я…перечитывал свои стихи. — Ты пишешь стихи?! Дай мне прочесть, я тоже хочу узнать что ты пишешь. — Мой Султан, это…очень личное. Простите меня, я не могу вам этого показать. — Ибрагим, ты влюбился?! Ты скрываешь от меня стихи к какой-то Хатун, которая наконец-то заставила моего товарища думать о чём-то кроме государственных дел? — Да, Повелитель. Простите мне мою дерзость, я не хотел чтобы вы подумали, что я что-то от вас скрываю. — Дела сердца, Ибрагим, это дела личные. Даже Падишаху не стоит лезть в чужие отношения, я уважаю твою секретность в этой ситуации. — сказанное Падишахом буквально дало Ибрагиму издать облегченный вздох. — Спасибо вам, за ваше понимание, мой Господин. Также мне буквально недавно передали новости из дворца. Мой Повелитель, я счастлив вам первый сообщить эту новость. — Сулейман удивлённо приподнял одну бровь, в ожидании смотря на своего друга. — Мне передали, что ваша любимая фаворитка — Хюррем Хатун ждёт ребёнка. Сулейман неверящим взглядом смотрел на своего друга, будто находясь в счастливом оцепенении от этой новости. Его любимая, его Хюррем скоро станет частью его семьи, они свяжут свои жизни появлением прекрасного Шехзаде или луноликой красавицы Султанши. Вдруг он вспомнил слова своей фаворитки, произнесённые в одну из их жарких ночей: «Сначала будет сын, потом дочка, потом ещё несколько сыновей. Я подарю тебе много детей, Сулейман». Радость переполняла молодого Султана, он тут же приказал раздать всем своим солдатам дополнительное золото в честь такой прекрасной новости. — Если моя Рыжеволосая Госпожа родит мне сына, назову его Мехмедом, в честь моего предка завоевателя — Мехмеда Фатиха! — Султан гордо шествовал со своим другом в его шатёр и делился будущими планами с Ибрагимом. — Я уже жду не дождусь, когда смогу взять его на руки, Ибрагим. Когда смогу учить его сражаться мечом и показывать ему и Мустафе хитрости наших военных тактик. О, Аллах, за что ты так награждаешь своего бедного раба?! В тот вечер больше никто не вспоминал о тлеющем в костре письме от Хатидже Султан.Сад дворца Топкапы. Следующий день.
Валиде Султан степенно прогуливалась по великолепному саду, пока её не настиг Ляла Паша. Визирь спешил к Госпоже, дабы обрадовать её свежими новостями. — Валиде Султан, доброго вам утра. — Ляла Паша поклонился и с нескрываемой радостью посмотрел на мать Падишаха. — Ляла Паша, здравствуй! Ты светишься от счастья, неужели есть вести от моего сына? — Да, Госпожа. Смею вам первой доложить — наш Властитель, Султан Сулейман Хан Хазретлери захватил этой ночью Белград. Мы одержали победу в этой войне! — Аллах Милостивый, что за чудесные новости! Всевышний услышал мои молитвы, мой сын принесёт много побед нашей империи! — Валиде благодарно возвела руки к нему и приложила к своему лицу, вновь обращаясь в благодарной молитве к Всевышнему. — Иншалла, Госпожа моя. Я верю, этот поход не последняя победа нашего Повелителя! На нашем пути ещё Будапешт. — Мой сын завоюет много земель, МашАллах. — Это Великая победа, король Лайош сбежал и не смог проявить должного сопротивления! Теперь он в бегах, какой позор. — Спасибо, Ляла Паша, что сообщил нам о такой Великой победе. Извести всех, пусть в городе начнётся праздник. Мы же в свою очередь приготовим для нашего Властелина роскошный приём. — Не беспокойтесь, Госпожа. Сделаем всё в лучшем виде. — Ляла Паша замялся, но спустя минуту молчания всё же решился начать с Госпожой одну щепетильную тему. — Валиде, позвольте задать вам вопрос личного характера. — Валиде Султан кивнула, позволяя продолжать ему свою мысль. — У меня есть сын, зовут Батур-бей. Способный молодой человек, преподаёт в Эдирне. Но я уже несколько лет твержу ему, что нужно жениться, продолжать наш род. Он ни в какую, говорит, что не видит ни одну достойную его сердца. Простите мою дерзость, Валиде, в гареме нет ни одной наложницы, уже пришедшей по возрасту к замужеству и способной растопить лёд в сердце моего сына? — Очень необычная просьба, Ляла Паша. Я подумаю и поищу для вашего сына достойную девушку. Кажется, у меня уже кто-то есть на примете… — Валиде тут же задумалась, вспоминая всех наложниц подходящего возраста, но в её мыслях настойчиво пробивалась мысль одной добропорядочной Хатун. — Госпожа, кто же это? — Завтра утром мы будем гулять по этому саду, в это же время и в этом же месте. Вы с Батур-беем можете взглянуть на потенциальную невесту из того уголка, скрываемого деревьями. — Валиде указала на дальний тёмный проём, из которого очень удобно было бы следить за происходящим в саду. Если моя подопечная растопит сердце вашего сына, и он придётся ей по душе, мы тут же поженим их. — Да благословит вас Аллах, Валиде Султан! — Визирь тут же благодарно поклонился матери Султана. — Ещё рано благодарить, вот завтра и посмотрим. — Валиде игриво улыбнулась и устремилась обратно во дворец. Назревал ещё один союз, который она должна была воплотить. На самом деле, Айше-Хафса не собиралась отвечать одобрительно на вопрос учителя Сулеймана, но отчего-то её сердце кричало, что это правильное решение.Гарем
Хюррем стояла в своих покоях и нервно теребила край своего платья. Она всё же не решилась отправлять письмо своему Падишаху, её почерк был слишком чист и турецкий, к её сожалению, не хромал, хотя ещё должен был, по меркам этой жизни она недостаточно много времени провела в гареме. Послушавшись Екатерину, она сидела в своих покоях, более никого не задевала и усердно занималась учёбой. Несмотря на уже изрядно увеличившийся живот, Хюррем продолжала посещать занятия и училась больше чем любая из остальных наложниц. Ей нужно было как-то оправдывать чистоту своего турецкого, дабы ни у кого не возникло мысли обвинить её в неверности государству. Она даже не знала, как Сулейман получит весть о её беременности, насколько она знала, до военного фронта письма чаще всего не попадали. Гонцов могли убить на поле боя и перехватить письмо. Оттого становилось ещё страшнее. Размышление об этом было прервано приходом Нигяр-калфы. Хюррем усердно пыталась вспомнить, что должно было последовать за этим приходом, но не могла. Она находила только одну причину, оправдать неспособность вспомнить это событие — оно было недостаточно ярким, она же не могла помнить каждый день своей прошлой жизни. — Хюррем Хатун, хорошо выглядишь. — Нигяр задорно улыбалась своей будущей Госпоже, отмечая, что беременность шла Русинке на пользу. — Спасибо, Нигяр-калфа. Как у тебя дела? Ты ни в чём не нуждаешься? — Что ты, Хюррем, у меня всё хорошо. Я вот чего пришла, внизу тебя ждёт торговка тканями, она привезла новые ткани для всех наложниц, пойдём, выберешь себе что-то. Тебе тут же сошьют новое платье, весь твой гардероб явно стал тебе мал. — Ааа…торговка. — Хюррем задумалась. Этот факт должен был прояснить и напомнить о том, что случилось ранее, но легче не стало. — Пойдём, Нигяр, посмотрим что за ткани. Спустя несколько минут Хюррем, в сопровождении Нигяр-калфы, осторожно спустилась со второго этажа, дабы посмотреть на новопришедшие ткани. Они были не слишком яркими и явно проигрывали по сравнению с теми, которые ей подарил Султан. Но что-то подсказывало Русинке, что не стоит показывать свой характер, иначе она грозит потерять тот авторитет, который с трудом зарабатывала себе в гареме. — Хюррем Хатун, иди к нам! Привезли новые ткани. — девушки уже подзывали её к себе. Такое хорошее отношение наложниц льстило будущей Госпоже. Хюррем мягко опустилась рядом с Айше и Эсмой хатун и начала выбирать себе ткань для нового платья. — Какой у тебя уже большой живот, Хюррем! Когда рожать? — По сравнению с прошлой жизнью, Айше и остальные наложницы были гораздо дружелюбнее. Плоды её трудов несомненно радовали Русинку. Она теперь была на месте той изящной Махидевран, которой они все восхищались пару десятков лет назад. — Уже седьмой месяц пошёл! Через две луны рожать. Хочешь потрогать? Ребёнок иногда толкается, ты сможешь его почувствовать! — Хочу, конечно хочу! К Хюррем тут же сбежалось небольшое количество наложниц, которые услышали её предложение. Им было очень любопытно дотронуться к животу беременной женщины, такая возможность показывала дружественность и доверие Хюррем по отношению к ним, что только подкрепляло их уважение. — Какой большой и твёрдый! Слышали? Он толкнулся! — рабыни, как маленькие девочки, с небывалым восторгом дотрагивались до живота беременной фаворитки. За этой картиной их застала Махидевран Султан, явно недовольная такой ситуацией. — Девушки, что это вы тут делаете? — её гневный голос раздался по всему гарему, заставляя подняться всех наложниц, включая беременную Хюррем. После поклона незамедлительно проследовал ответ одной из рабынь: — Госпожа, Хюррем Хатун позволила потрогать её живот. Это так интересно, мы не удержались и решили все попробовать. Даже можно ощутить как ребёнок толкается. — Хюррем Хатун, тебе следует быть аккуратнее с этим. Мало ли, с твоим нерождённым ребёнком может что-то случиться. — Махидевран зло зыркнула на свою рыжую соперницу, когда та в ответ лишь победно подняла свою голову и так же уверенно ей ответила: — Этот совет касается только вас, моя Госпожа. Увечья в этом гареме можете нанести мне и моему ребёнку только вы, всё помнят, как вы избили меня до полусмерти, почти 7 месяцев назад. — произнесенная фраза разбудила неуёмный шёпот среди рабынь всего гарема. Все тут же начали вспоминать эту историю, даже несмотря на присутствие Черкешенки. Махидевран не смогла ничего ответить и молча покинула главную комнату гарема, мысленно проклиная свою соперницу и насылая на неё все беды, которые она только знала. Вдали она заметила вездесущую Дайе-хатун, которая слышала перепалку двух женщин и недовольно смотрела на мать Мустафы. Махидевран знала, об этом инциденте дойдёт до Валиде Султан и ей точно несдобровать. Намерение отравить свою соперницу, словно назойливая муха, сопровождало Черкешенку где бы она не была. Такой позор она не смогла выдержать спокойно. После ухода Махидевран все наложницы начали постепенно стихать, вернувшись к выбору тканей для будущих нарядов. Хюррем выбрала себе тёмно-синюю ткань из не очень дорогого шёлка и оставила заказ портнихе на новое широкое платье. Также, Рыжеволосая не забывала мягко разнимать девушек за одни и те же куски тканей, каждой подбирая подходящий оттенок под глаза и волосы наложниц. Благо, хороший вкус, выработанный годами, она не растеряла.