Покои Султана. Вечер
Хюррем и Сулейман на протяжении нескольких часов безудержно болтали обо всём происходящем во время отсутствия Падишаха. Сулейман делился со своей возлюбленной тактиками, которые он применял на поле боя и описывал дары, которые они привезли с войны. Рыжеволосая поведала своему Султану об обстановке в гареме, о том, как она успела несколько раз побывать на ужине у Валиде Султан, и что ей со всеми удаётся находить общий язык. Со всеми, кроме Махидевран. — Я не высказывала ей неуважения, Сулейман. Никогда не лезла на рожон и не превозносила себя выше её. Но каждый раз, когда я её вижу — встречаюсь с таким ненавистным взглядом, Сулейман. Клянусь Аллахом, если бы взглядом можно было убить, ты бы меня здесь уже не нашёл. — поделилась своими переживаниями будущая Госпожа. — Не расстраивайся, моя любовь. Судя по всему, Махидевран не обрела спокойствие и не осознала ею совершённое. Раз так, это будет только на её совести. — Сулейман, не вини её так сильно. Если бы я была на её месте, я не ручаюсь, что смогла бы сдерживать свою ревность, глядя на то, как ты проводишь время с другими женщинами. — Не равняй её с собой, моя рыжеволосая Госпожа. Я никого не полюблю так, как тебя. — Сулейман щёлкнул Хюррем по её носику, заставляя ту засмеяться. Идиллию нарушил приход слуги, который нёс десерт для Хюррем. Взглянув на поднос и узнав те самые угощения, которыми она была отравлена в прошлый раз, Хюррем невольно вздрогнула и с трудом продолжала улыбаться Сулейману. — Повелитель, ваш десерт. — ага поклонился и покинул покои Падишаха. — Ты хотела десерт, я уверен, Шекер-ага постарался на славу. — Сулейман продолжал улыбаться, кушая виноград и наблюдая за своей возлюбленной. Хюррем мысленно продолжала молить Аллаха о спасении, и всё также улыбаясь,начала есть десерт. Она ела его медленно, распробовала каждую ложку. — Очень вкусно, Сулейман! Десерт неверо… — вдруг она резко замолчала, чувствуя, как растёт боль внизу живота. Русинка скорчилась от боли, теряя контроль над телом и упала в руки испугавшегося Султана. Он похлопал её по щекам и не добившись ответа, тут же начал звать лекарей. — Стража! Ибрагим! Все сюда, живо! — Султан взял свою фаворитку на руки и бережно положил на кровать, когда в покои вбежал Ибрагим. — Мой Повелитель, что-то случилось? — Ибрагим испуганно взирал на болезненно бледную фаворитку и тут же всё понял. — Стража, зовите лекаря, быстро! Сюмбюль-ага! — Ибрагим-ага, вызывали? — Сюмбюль проследил за взглядом Хранителя Покоев и увидел бессознательную Хюррем на ложе Падишаха. — Ибрагим, Сюмбюль, скорее! Она не дышит! Кто-то её отравил! — Сулейман обнимал свою любимую в страхе потерять её, когда зашла лекарша и начала осматривать её. — Сюмбюль, быстро приведи всех, кто причастен к сегодняшнему ужину. В первую очередь, найди ту Хатун, которая несла ужин в покои Падишаха. Быстро! — Да, хранитель покоев, я мигом. Ибрагим забрал тарелку с ядовитым десертом и унёс к себе в покои для выявления яда в блюде. В это время для лекарши уже принесли тазик, и Хюррем заставили вырвать всё то, что она съела. Увидев, чем её стошнило, Сулейман тут же ушёл к Ибрагиму в соседнюю комнату. — Ибрагим! — Да, мой Государь? — Паргалы испуганно дёрнулся, когда Падишах вихрем ворвался в его комнату. — Десерт был отравлен. Кто-то подложил яд на мой стол. Кто-то приказал внести яд в мои покои, Ибрагим, и отравить мою жену с моим нерожденным ребёнком! — Я уже вызвал всех, кто готовил сегодняшний ужин, мой Повелитель. Сейчас их приведут и я лично допрошу каждого. — Я останусь здесь и буду следить за расследованием, Паргалы. Пусть моё присутствие испугает их и заставит признаться в грехе, который они совершили. — Да, мой Государь! Тут же послышался стук в дверь. Сюмбюль привёл нескольких поваров, готовивших сегодняшний ужин и дегустатора еды. Ими оказались Шекер-ага — главный повар, Ахмет-ага и Бора-ага — помощники главного повара. Дегустатором в тот день был Коркют — ага. Все сразу же поклонились, по приходу в покои хранителя покоев. Они не понимали, что произошло и почему их вызвали в столь поздний час. — Повелитель, Ибрагим-ага, мы чем-то провинились, что вы нас вызвали в столь поздний час? — Шекер-ага первый подал голос, со страхом смотря на Грозного Падишаха и убийственно сердитого Хранителя султанских покоев. — В покои Падишаха попал яд, Шекер-ага! Вот чем вы провинились! — Ибрагим громко воскликнул, наблюдая за каждым из присутствующих слуг, дабы понять их реакцию и причастность к этому. Сулейман делал то же самое, стоя поодаль, и так же наблюдая за поварами. Судя по их шокированным лицам и испуганным взглядам — они были не причём. — Повелитель, я лично готовил десерт, Коркют-ага при мне его пробовал, не было в нём яда, клянусь Аллахом! — Да, мой Повелитель! Я лично проверил десерт, он был чист, я не ощутил ничего подозрительного! — Вы думаете, мы вас обманываем? Хорошо, мы посмотрим на сам десерт. — Ибрагим достал ложку и переложил немного десерта в глубокую ёмкость. После этого, он налил немного воды и капнул каким-то веществом, которое выявляло яды. Вода стала чёрной, сомнений не было, десерт был отравлен. — Вы это называете чистым десертом, Шекер-ага?! — Ибрагим яростно взял ёмкость с десертом и поднёс её к их лицам, дабы все убедились в его правоте. Сулейман видел как слуги чуть не отдали Аллаху душу от страха перед Ибрагимом, и как они судорожно качали головой со слезами на глазах и говорили о своей невиновности. — Ибрагим, повара скорее всего не причём. Кто нёс десерт в мои покои? — Сюмбюль-ага должен привести эту Хатун, мой Падишах. С минуты на минуту, мой Государь. — Хорошо. — Сулейман повернулся к прислуге и начал тихо, но яростно говорить каждому из них. — Я отпускаю вас на кухню. Удвойте стражу и дегустаторов еды. Ещё раз такое повторится, я казню вас всех, вы меня поняли?! — Д…да, Повелитель…мы всё поняли. — слуги поклонились, вздрагивая от каждого движения Повелителя, и спешно покинули покои Паргалы. Какой страшной участи им удалось избежать в этот вечер.Покои Махидевран Султан
Мать шехзаде Мустафы сидела на полу в своих покоях и уже несколько часов молилась Аллаху о скорой смерти своей соперницы. Она просила прощения у Всевышнего за свой страшный грех, оправдываясь, что другого выхода у неё не было. Молитву Баш-кадины прервал приход Гюльшах, которая судорожно успокаивала себя на протяжении нескольких минут после встречи с Хасибе. Гюльшах знала, что это неправильно, и что она будет гореть в аду за это, но пойти против своей Госпожи она не могла. — Гюльшах, ты вернулась. Ты всё сделала, как я сказала? — Да, моя Госпожа. Я всё сделала. Договорилась с Хасибе Хатун, она всё сделает. — Дай Аллах, сегодня мы избавимся от этой рыжей ведьмы. Надо заставить молчать эту Хатун. Спустишься в гарем, и как только она вернётся — сделай так, чтобы она замолчала навсегда. Тебе ясно, Гюльшах? — Махидевран злорадно смотрела на свою соратницу. Та несмело кивнула и вышла из покоев Баш-кадины. Махидевран продолжила молиться.Комната Ибрагима. Спустя какое-то время
Спустя несколько минут, как из покоев Ибрагима вышли слуги с кухни, вошёл Сюмбюль-ага, ведущий за собой какую-то неприметную Хатун из гарема. Сулейман окатил её яростным взглядом, видя, как Хатун плачет и не старается скрыть своего положения. — Ты налила яд в еду, предназначенную для моей жены? — он гневно шептал перёд её лицом, наблюдая за тем, как та начинает ещё больше плакать, подтверждая его подозрения. — Скажи, кто приказал тебе, и ты умрёшь быстро, Хатун. Или же мы отдадим тебя в пыточную камеру и всё равно заставим говорить. — Ибрагим подошёл к Хатун после того, как Сулейман позволил ему делать свою работу. Хатун тут же была прижата со всей силы к стене, Паргалы душил бедняжку, продолжая кричать на неё. — Кто приказал тебе подлить яд в еду нашего Повелителя, подлая ты змея?! — Я… всё скажу, всё скажу… — обессиленно шептала Хасибе, пока Ибрагим отпускал её шею и дал продолжить. — Меня… в коридоре…встретила Гюльшах…дала пузырёк и сказала, что Госпожа поможет мне выйти замуж…я не хотела, Повелитель…я не хотела… — Хасибе получила звонкую оплеуху и упала, только произнеся последнюю фразу. — Ты ещё и клевещешь на нашу Госпожу?! Дрянь! Как ты смеешь приписывать свои грехи матери наследника?! — Ибрагим в ярости кричал на плачущую Хатун. Сулейман остановил его крики, положив руку на его плечо и показав взглядом идти за ним. Хатун тут же потащили в темницу, Сюмбюль-ага побежал в гарем дабы сообщить Валиде-султан о случившемся.***
Сулейман проверил состояние своей возлюбленной, убедившись, что её здоровью ничего не угрожает и что она тихо спит — он вышел на террасу. За ним последовал его верный друг и соратник — Паргалы Ибрагим. Падишах стал возле перил и тяжело смотрел на спокойную ночную воду. Его гнев был велик, а ярость жаждала отмщения за возлюбленную. — Как такое произошло, Ибрагим? Как в моём гареме моя первая супруга стала почти убийцей? Мать моего Мустафы оказалась настолько бессердечной, что смогла отравить соперницу с невинным ребёнком в утробе. Как мне это оправдать, Паргалы? — Наша Госпожа сошла с ума от ревности, Повелитель. Она настолько сильно любит вас, что не побрезговала таким способом избавиться от Хюррем Хатун прямо у вас на глазах. Я бы хотел оправдать этот поступок величайшей любовью, но такая любовь скорее будет отравлять вас, а не греть, мой Падишах. — Ты прав, Ибрагим. Оправдания этой женщине не найти. Я поражен тем, что даже ты её не защищаешь. Видимо, даже для тебя это серьёзнейшее преступление. — Я не смею покрывать того, кто из-за своей глупости и ненависти подверг опасности вас и ваше окружение, Повелитель. Хюррем Хатун носит продолжение вашего рода, вероятно сына, это очень тяжёлое преступление, мой Государь. — Я рад, что ты смотришь на эту ситуацию здраво, не поддаваясь привязанности к Мустафе. — Сулейман тяжело вздохнул, опираясь на перила и вновь задумчиво посмотрел на небо. — Мой Повелитель, простите мне мою дерзость, но такая мать вряд ли сможет вырастить достойного наследника престола. Поступки Махидевран Султан говорят сами за себя. Ещё раз, простите меня за мои предположения. — Всё в порядке, Ибрагим. Я знаю это и полностью с тобой согласен.Покои Валиде Султан
Айше-Хафса Султан сидела перед зеркалом, пока служанка расчёсывала её волосы перед сном. Эйфорию Госпожи прервал нервный стук в двери и вошедший Сюмбюль-ага с Дайе. Отправив служанку в другую комнату, Валиде Султан повернулась к пришедшим с недовольным лицом. — Если вы пришли сказать что-то плохое, оставьте лучше на утро. Я не хочу слышать плохих вестей на ночь. — Валиде, мы должны вам сказать. — Дайе виновато опустила глаза. Сюмбюль дождался позволения Госпожи и продолжил. — Валиде, случилось невероятное происшествие. Хюррем Хатун отравили. Прямо в покоях Султана. — Что?! Что вы такое говорите?! Кто осмелится на такое?! Дайе, это правда? — Валиде неверяще смотрела на свою правую руку и ошарашенно села на тахту, держась за сердце, когда та подтверждающе кивнула. — О, Аллах, что за ужасное происшествие! Как Хюррем, как ребёнок?! Сулейман не отведал отравленной еды? — Нет, госпожа. — Сюмбюль тут же принялся успокаивать Госпожу. — Яд был в десерте, желудок Хюррем промыли, остаётся надеяться на лучшее. Выжил ли ребенок — мы не знаем, нужно ждать утра, пока он пошевелится. — Какое ужасное преступление! Дайе, Сюмбюль, найдите того, кто это сделал! Не важно кто, он поплатится за этот грех! О, Аллах, мне надо к сыну, срочно. — Валиде накинула на себя кафтан и платок и медленно побрела в сторону покоев сына. Её остановило признание Сюмбюля-аги и повергло в ещё больший шок. — Госпожа, мы уже знаем, кто это сотворил. Одна хатун, которая несла еду в покои Султана, призналась, что это была она. Под страхом смерти она созналась в том, что приказ поступил от Гюльшах. Мы лишь смеем подозревать, что причастна к этому Махидевран Султан. Айше-Хафса чуть не оступилась, слушая признание главного аги гарема. Невероятно, она считала Махидевран чуть ли не дочкой, а та смогла подвергнуть опасности её сына и более того вздумала отравить часть Османской династии в утробе Хюррем. Крымчанка хотела тут же отправить слуг в покои Махидевран, дабы увести ту в темницу, но решила не действовать без ведома сына. Выходя из покоев, она увидела уже вовсю бурливший гарем, который не спал этой ночью из-за происшествия в покоях Султана. Валиде решила высмотреть Гюльшах, дабы тут же отправить ту в пыточную. Айше-Хафса увидела Гюльшах с балкона, та судорожно кого-то искала в гареме и не могла найти. — Сюмбюль, кого ищет эта проклятая? — Видимо, Хасибе Хатун. Но та уже в темнице, поэтому Гюльшах никого здесь не найдёт. Наверное, хотела замести следы после своего страшного заговора. — Пошлите слуг, бросьте Гюльшах в темницу. Передайте Ибрагиму, пусть лично её пытает. Неслыханно. Мать наследника и такое поведение. Дайе, пусть Мустафа побудет в покоях Хатидже сегодня. Заберите его из моей комнаты, я вряд ли сегодня туда вернусь. Получив распоряжения, слуги поклонились и отправились исполнять данные указания. Валиде направилась в покои сына, наблюдая, как Гюльшах тащат в темницу.Покои Султана
Валиде нашла сына на террасе, который приковал себя к перилам и уже долгое время стоял и смотрел вдаль. Мягко подойдя и положив руку на плечо своего сына, Валиде осторожно и тихо начала задавать вопросы. — Сулейман, как Хюррем и малыш? Я всё знаю, Гюльшах уже отправили в темницу. Падишах не смог ответить сразу. Вспоминая, как его любимая боролась со смертью несколько часов назад, на него обрушилось тяжёлое осознание, что если бы он улучшил охрану и лучше заботился о своей возлюбленной — ей и его ребёнку не пришлось бы переживать этот ужас. — Хюррем не приходит в себя, Валиде. Она дышит, но так и не открыла глаза. Ребёнок не двигается в её животе. Матушка, я не знаю, что делать, я не хочу их терять. — Успокойся, сын мой. Хюррем сильная, она справится. Она и твой сын выживут, уже утром ты снова сможешь слышать её смех, я уверена. — Айше-Хафса продолжала успокаивать Падишаха, пока всё же не решилась на волнующий её вопрос. — Сулейман, что будет с Махидевран? Государь сжал кулаки от злости при упоминании имени своей первой жены. С трудом совладав с гневом, он продолжил. — Я хотел бы её казнить, Валиде. Но ради Мустафы, она отправится в пожизненную ссылку. Она лишится статуса Госпожи, всех привилегий, будет прислуживать в Старом дворце. Пусть с ней обращаются так же плохо, как она сегодня поступила с нами. — Это милосердно, Сулейман. Я и не думала, что ты сможешь её помиловать. Я дам ей и Мустафе попрощаться утром. Затем она отправится во дворец слёз. — Прошу вас, скажите ей сами о моём решении. Или отправьте Дайе. Если я пойду к этой женщине, я убью её собственными руками, клянусь вам, Валиде! — Я сама скажу ей о твоём решении. Не беспокойся, сын мой. С этими словами, Валиде в раздумьях покинула покои своего сына.Покои Махидевран Султан. Спустя полчаса
Черкешенка ходила из стороны в сторону, нервно продолжая молиться. От происходящего у неё жутко разболелась голова, волнения не давали заснуть, а подозрения в её разоблачении подкреплялись слишком долгим отсутствием Гюльшах. Махидевран не знала, что делать. И не знала, как оправдываться, если её придут допрашивать. В покои тихо вошла Валиде Султан. Её Махидевран никак не ожидала увидеть. Поклонившись, Махидевран начала делать вид, что ничего не знает, хоть это и было напрасно в данной ситуации. Валиде смерила её презрительным взглядом, будто она видела перед собой не мать наследника и уважаемую женщину, а падшую неверную хатун. Она сделала шаг вперёд к своей невестке и дала ей смачную пощёчину, от которой у Черкешенки тут же полились слёзы. — Как ты посмела отравить неродившегося Шехзаде Османской династии?! Поднять руку на будущее нашего рода?! А если бы Сулейман отведал отравленной еды, чтобы с нами было, Махидевран?! — Валиде продолжала гневно кричать на Баш-кадину. Та содрогалась в плаче и не смела поднять голову. — В… Валиде, это клевета. Я не виновата, Валиде! — Девушка, которую подговорила Гюльшах, во всём призналась. Тебе должно быть стыдно, Махидевран. Я думала, ты проявишь больше мудрости с прошлого раза. Нет же, ты пошла на поводу у своей слепой ревности. Неужели ты думала, что такой проступок сойдёт тебе с рук?! Махидевран продолжала плакать, осознавая, что совершила невероятную ошибку. Теперь для неё спасения нет. — Утром ты последний раз увидишь сына. Затем ты отправляешься в пожизненную ссылку в старый дворец. Тебя лишают титула и всех привилегий. Даже если когда-нибудь твой сын взойдет на престол, ты не станешь Валиде Султан. Отныне, ты — служанка старого дворца. И всю оставшуюся жизнь ею будешь. Гневно процедив последнюю фразу, Айше-Хафса покинула покои своей невестки. Махидевран упала на колени, содрогаясь от плача и надрывного крика. В один вечер она потеряла всё, что имела.