Покои Падишаха
— Так ты наконец решил жениться? — Сулейман удивлённо посмотрел на своего названного брата. — Да, мой Падишах. Я понял, что слишком долго убегал от своей судьбы. Любовь, которую я с детства питал к дочери своей хозяйки, не исчезла с годами. — Паргалы исподлобья наблюдал за реакцией Сулеймана. Хранитель покоев продолжал надеяться, что просьба о никяхе будет одобрена и что сам Повелитель благословит их с Мухсине союз. — Я полагал, что отправляю тебя ухаживать за женой Искандера-паши, а ты там себе жену присмотрел. — Владыка Османской империи шутливо продолжал свою «недовольную» тираду. — Будет тебе свадьба, Ибрагим! Устроим пиршество, позовём гостей и будем неделю праздновать твой никях! — Повелитель, это такая честь… Но не будет ли это лишним? Я же всего лишь… Хранитель ваших покоев. — Лишним или не лишним, это мне решать, Паргалы. Мой брат женится! И я устрою тебе шикарное торжество. Ибрагим покорно склонил голову, не прекращая счастливо улыбаться. — Благодарю, за вашу милость, мой Государь. Вы осчастливили своего раба!***
Этим же вечером Рыжеволосая направлялась к Повелителю. Держась за руку с ней шёл маленький Мустафа. Пухлощёкий шехзаде только радовал русинку и продолжал веселить её своими шалостями. Хюррем всё чаще размышляла о том, что делать с маленьким шехзаде, к которому она успела привязаться за эти недели. Мустафа — главный соперник Мехмеда, в праве на трон. Всё чаще её голову не покидала беспокойная мысль о том, как в будущем повзрослевший наследник трона отдаст приказ о казни её сына и ещё нерожденных детей. Словно в наказание или напутствие, ей продолжали сниться сны об убитых сыновьях. Сейчас, глядя на маленького Мустафу, она с трудом себе признавалась в том, что уже считала его своим сыном. Сыном, который может погубить её детей. Размышляя о неблагоприятном будущем, Хюррем не заметила, как уже дошла до главных покоев. Мустафа раздумывал о своём, и к её счастью — не мешал ей думать. А думать в последние месяцы приходилось всё больше. — Оповестите Повелителя о нашем приходе. — Госпожа, мы не можем вас пропустить. — В чём дело? По какой причине? — Хюррем в недобром предчувствии жадно смотрела на стражника покоев, про себя молясь Аллаху о его милости. — Повелитель со своим гаремом, Госпожа. Простите. — ага низко опустил глаза. Он будто боялся заглянуть в глаза султанше, плечи которой тут же опустились под тяжестью разочарования. — Хюррем, что это значит? Папа не примет нас? Он занят? — Мустафа нетерпеливо дёргал её за руку, не понимая почему его не пускают к отцу. — С кем он? С кем наш Падишах, ага? — Игнорируя вопрос своего воспитанника, Хюррем продолжала смотреть на агу, тем самым заставляя его отвечать на её вопросы. — Мелек Хатун в покоях Падишаха. «Коротко и ясно. Эта русская фаворитка пользуется моментом и вновь прыгает в постель к моему мужу. Ах да. Ещё не мужу.» — она поджала губы в болезненной гримасе и слегка кивнула, то ли аге, то ли своим мыслям. — Мустафа, мой львёнок, Повелитель не может нас принять. Мы завтра спросим у него про лошадей. — быстро сменив грусть на улыбку, Хюррем посмотрела на расстроенного мальчика, вмиг поникшего от её слов. — Хорошо, Хюррем. Завтра, так завтра. — Они были удивительно похожи сейчас. Скажи кто-нибудь Хюррем об этом в будущем, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. — Госпожа, Шехзаде, что вы здесь делаете? — неожиданно для них, из соседних покоев вышел Ибрагим-ага, удивлённый их столь поздним приходом. — Ибрагим, Ибрагим! — маленький Шехзаде тут же побежал обнимать хранителя султанских покоев. — Мы хотели посоветоваться с папой по поводу подарка на свадьбу для тебя, но нас не пустили. Стража говорит, что он занят. — Мустафа, это же был сюрприз. — Хюррем недовольно прищурилась, упрекнув маленького наследника. Мустафа тут же закрыл рот руками, боясь проболтать чего-нибудь лишнего. Ибрагим засмеялся, и тут же ласково потрепал юного шехзаде по голове. Посмотрев на расстроенную султаншу, он тут же осознал: «Она узнала, что в покоях наложница…» — думал про себя Паргалы. — Хюррем Султан, вы в порядке? — для неё было удивительным открытием, понимание того, что он действительно беспокоится о ней. Мягко улыбнувшись сквозь боль в груди, она только кивнула и поманила рукой шехзаде, дабы они продолжили свой путь обратно в покои. — Мы пойдём, Ибрагим. Передай нашему Падишаху, что мы приходили. — он только кивнул, как они сразу же начали отдаляться от главных покоев дворца. Провожая взглядом рыжеволосую султаншу, Паргалы невольно ощутил двоякое отношение к ней. Разум отказывал в сочувствии русинке, словно когда-то он её всей душой ненавидел. Но сейчас, слушая сердце, он не может ей не сопереживать.***
Следующим утром в гареме царил переполох, ранее виданный лишь годом ранее. Рабыни шумно шептались, предвидя бурю, которую поднимет рыжеволосая госпожа против русской фаворитки. Если ранее они явно видели крах Баш-кадины Махидевран, то теперь девушки усердно спорили о нынешнем главенстве между двумя женщинами Повелителя. Абсолютное большинство наложниц было на стороне Хюррем, совсем как в прошлой жизни русинки они были на стороне Махидевран и не принимали в Роксолане новую госпожу. В отдалении от всех стояла Фатьма Хатун, близкая подруга новоявленной фаворитки. Она поражалась той храбрости, которая появилась в Мелек и той жажды к возвышению во дворце, подобно её предшественнице. Мелек вернулась в Ташлык рано утром, не побив рекорда Рыжеволосой султанши. Улыбаясь своим мыслям и не переставая молиться Аллаху о зачатии, она радостно подбежала к своей подруге. Сопровождаемая завистливыми и злостными взглядами других наложниц, она повела свою подругу на этаж фавориток. — Фатьма, он был так страстен со мной! Немудрено, Падишах истосковался по женскому телу, ведь он не проводил ночи с наложницами с самого похода! — Мелек радостно кружилась по своей комнате, продолжая вспоминать минувшую ночь. — Как ты попала к Повелителю, Мелек? Он ведь не звал тебя. И Валиде Султан тебя не отправляла, что ты провернула? — Фатьма недоуменно наблюдала за «ангелом» Государя. — Я сказала Ибрагиму-аге — Хранителю покоев, что меня прислала Валиде Султан, а Повелитель принял меня без вопросов. Я понравилась ему, Фатьма! Он был неутомим! О Всевышний, помоги родить мне сына для Повелителя! — Ты обманула Ибрагима Агу?! Мелек, ты сошла с ума, если Валиде Султан узнает, ты окажешься в немилости и тебя накажут! Ты никогда не увидишь Повелителя, если Валиде запретит тебе к нему ходить! Танцующая фаворитка будто не слышала доводов её подруги. Находясь в эйфории от своей маленькой победы, она лишь думала о том, чтобы этот день стал благословенным, и в скором времени она смогла объявить всем о своей долгожданной беременности. Шокированная поступком подруги, Фатьма Хатун тут же удалилась из её покоев, боясь навлечь на себя гнев Валиде Султан, когда та всё узнает.Покои Валиде Султан
В покои матери радостной походкой влетел Сулейман, окрылённый хорошо проведенной прошлой ночью, и счастливый от известия о скорой свадьбе своего друга. — Валиде, доброго вам утра! — поцеловав руку матери, он тут же крепко обнял её. — Сынок, доброе утро! Ты весь светишься, поделишься со мной, в чём дело? — Айше Хафса хорошо знала своего сына и терялась в догадках от новости, которая его так осчастливила. — Матушка, в нашем дворце скоро будет праздноваться ещё один никях! Ибрагим решил жениться и вчера я благословил его на брак. — Какая прекрасная новость, Сулейман! Ибрагим — твой верный спутник и ближайший друг, я счастлива что он вскоре обретёт семью. — Начните подготовку к пиршеству, мы сыграем его свадьбу через два месяца после никяха Хатидже. Боюсь казна не вынесет столь большого количества торжеств на короткое время. — Правильно, сынок! Это разумное решение, я заранее всё подготовлю, не переживай. Ибрагим — часть нашей семьи, он достоин такого праздника. — Валиде радостно похлопала сына по плечу, в душе надеясь, что уже смогла избежать ненавистного ей союза Ибрагима с её дочерью. — Отдельно благодарю вас за наложницу, которую вы мне вчера прислали. Мелек была усладой для меня после долгой работы, я смог расслабиться и отдохнуть. — его радостная улыбка погасла, видя недоуменное лицо его матери. — Сынок…но, я никого к тебе вчера не отправляла. Может, ты сам к себе призвал фаворитку? Или Ибрагиму приказал? — Нет же, Ибрагим сказал, что вы прислали мне фаворитку и я принял её, дабы вас не расстраивать. Вы полагаете, она самовольно пришла ко мне, ослушавшись приказа? — молчаливый растерянный взгляд матери был ясным ответом на этот счёт. — Валиде, вы так управляете моим гаремом? Почему уже второй раз ко мне в покои попадают те женщины, которым вздумается прийти ко мне, не спросив ни вашего позволения, ни моего?! — Сулейман, я разберусь с ней. Она будет отлучена от твоих покоев и наказана за свой проступок. Наложнице её положения недопустимо вести себя подобным образом. Больше такого не повторится, теперь женщин к тебе будет сопровождать или Сюмбюль-ага или Нигяр-калфа, как подтверждение того, что им отдан был такой приказ. Смерив свою мать недовольным взглядом, Сулейман покинул её покои. Айше Хафса Султан устало потерла виски, вновь разочаровываясь в своём выборе наложниц для сына. «Ещё одна русская, которая явно принесёт беду в наш дом. Уже принесла. Какая дерзость, подобно супруге Падишаха, являться к Повелителю тогда, когда ей вздумается. Она забыла судьбу Махидевран, раз решилась на подобный поступок. Сулейман не терпит вмешательства в его жизнь. Я больше не допущу, чтобы она была в его покоях. Уж лучше он чаще будет с Хюррем, чем с подобной нахалкой.» — с сомнением, Валиде осознала что вновь в своих мыслях встала на сторону рыжеволосой невестки. Разум подсказывал, что не бывает всё так гладко в её поведении, судя по первым дням её пребывания здесь. Но к сожалению Валиде, Хюррем вела себя более чем примерно, даже несмотря на новую наложницу. — Дайе! — Хазнедар тут же появилась в покоях Госпожи и поклонилась матери Султана. — Моя Госпожа, вы звали меня? — Приведи сюда Мелек Хатун, фаворитку нашего Повелителя. Сейчас же. — увидев гнев на лице Валиде Султан, Дайе тут же ушла выполнять приказ.***
Отпустив всех служанок на перерыв и оставшись с сыном наедине, Хюррем наконец-то смогла нормально побеседовать со своим Хранителем. Мустафа, служанки, Валиде с её постоянными беседами, не давали свободно вздохнуть русинке, вспомнить и проанализировать то, что происходило раньше и происходит сейчас. Как бы не старалась Роксолана, предугадать ход изменившейся судьбы, она не могла. — Он снова мне изменяет…снова с другой наложницей. Променял меня на другую женщину, когда ещё недавно клялся мне в любви! — яростно шептала себе Хюррем, качая на руках маленького Мехмеда. Сын на руках успокаивал русинку и не давал ей устроить истерику, подобно тем, что были в прошлой жизни. — Для мужчин, любовь — понятие непостоянное, моя дорогая. Они забывают о своём обещании хранить верность в ту самую секунду, как встречают красивую женщину, которая тут же затмевает их разум. Я могу привести пример на своём муже, даже на своём сыне. Франциск, даже окрылённый таким светлым чувством, как любовь к его жене — Марии, всё равно умудрился ей изменить прям накануне их свадьбы. Да, у них были недомолвки, они были в ссоре, но случилось то, что случилось. От этой измены с фрейлиной моей невестки даже родился бастард. — увидев непонимающим взгляд подопечной, Екатерина тут же исправилась. — Ребёнок, рождённый в королевской семье от любовниц или любовников. Вне брака. Любовь…не так сильна, как тебе кажется. И не так важна, как показывает жизнь. Да, твой супруг сломал устои ради тебя, но сделал он это ради твоей любви или ради того, чтобы пойти наперекор матери, пытающейся им управлять? Ты сама знаешь, твой Султан не любит, когда им пытаются помыкать. Ты могла это делать только потому, что делила с ним ложе и мягко и аккуратно шептала ему то, что хотела. Ответить на этот довод Русинка не смогла. Казалось, сердце было разбито многочисленными изменами своего мужа ещё в прошлой жизни, но почему же так больно до сих пор? — Ты ставила любовь своего мужа даже выше своих собственных детей, Хюррем. Помнишь нашу первую встречу? Ты готова была выпить яд, только от того, что твой муж перестал тебя любить. В тот момент ты наплевала на своих сыновей и на свою дочь. Оставила их на растерзание судьбы и на верную смерть, только потому что твой муж тебе снова изменил. Ты подумай о детях! Что было бы с Мехмедом? Махидевран своими кознями убила его даже при твоей жизни в будущем, а под влиянием своей матери, Мустафа бы казнил всех остальных! В то время, когда твой муж призвал к себе другую в какой-то благословенный день, ты даже не вспомнила о своих детях. Вспомни разговор с Сулейманом, накануне того вечера! Когда он при встрече спросил у тебя про Джихангира, а ты сказав пару слов о его неизменных болях тут же завела тему о предстоящей ночи с мужем. И это был не единственный раз. А когда ты, используя младшего сына пыталась заманить к себе в покои на ночь Повелителя? И расстроилась от того, что он не остался с тобой, а только интересовался больным сыном? Я просмотрела всю твою жизнь, дорогая. Даже тот случай, когда Джихангир впервые стал чувствовать боли в спине, вместо того чтобы сразу оповестить супруга о болезни сына, ты начала строить из себя обиженную и молчала до последнего, когда Сулейман мог сразу привести лучших врачей и заняться лечением твоего шехзаде! Тебе самой не противно от себя, Хюррем? Она не знала, что поступала так по-скотски со своими детьми. Она не догадывалась о том, как пренебрегала ими ради какого-то нелепого чувства. Она была ужасной матерью. И только сейчас Хюррем это поняла. С чувством стыда, девушка еле заставила себя посмотреть на своего первенца. На свою надежду, которую она в прошлой жизни использовала для достижения власти, подобно другим женщинам этого дворца. Чем она была лучше Махидевран? Ответ был предельно ясен — ничем. — Я не хочу, чтобы ты совершала те ошибки. Я здесь и я помогаю тебе ради твоего же блага и ради блага твоих детей. У них кроме тебя никого нет. Султан не защитит их от закона Фатиха. Никто их не защитит от врагов, которые могут появиться в будущем. Как ты могла допустить возможность, оставить их одних в ту ночь, когда хотела отравить себя? — Екатерина продолжала осуждающе смотреть на свою подопечную. — Да, Хюррем Султан была великой женщиной, даже когда я была жива, слава о русской наложнице, покорившей Султана Оттоманской порты достигла даже Франции. Но какую цену заплатила эта великая женщина, ради любви своего Падишаха? И стоило ли оно того, Хюррем? — Нет… — тихо прошептала Роксолана, с внезапным осознанием прижавшая к себе сына. — Это никогда того не стоило.