Наследник проклятой субботы

От дома Орихары шли молча. Несмотря на то, что оба чувствовали необходимость объясниться, что у обоих было о чем расспросить друг друга в свете достигнутой между ними договоренности, ни Шизуо, ни Изая не спешили нарушать сформировавшееся вокруг них глухое безмолвие. Просто ни один не доверял другому до конца так, как должны доверять друг другу напарники, пусть даже и временные. Информатора, погруженного в собственные мысли и не проронившего за всю дорогу ни слова, не тянуло даже поязвить в отношении следовавшего рядом Хейваджимы, а тот, в свою очередь, ощущал противно давящую неловкость из-за повисшей в воздухе неуютной тишины, которая, однако, абсолютно не смущала Орихару. Шизуо не мог раздражиться: Изая на то повода не давал; но и чувствовать себя спокойно он тоже не мог — слишком уж нестандартна была вся эта ситуация с бессловесным Блохой. А в незнакомой обстановке человеку, пусть он будет хоть самим Грозой Икебукуро, слывущим монстром, обладающим нечеловеческой силой, свойственно теряться. Возможно, Хейваджима, как обычно, ждал от своего попутчика какого-нибудь естественного подвоха, и от того, чтобы разрядить неловкую атмосферу молчания, спросил: — Что, совсем ничего не помнишь? Некоторое время Орихара не отвечал, будто не заметив, что к нему обратились, затем, недовольно сведя брови, точно его заставили вспомнить о чем-то крайне мерзком, и, обернувшись на идущего рядом Шизуо, нехотя произнес: — Помню. Там было довольно неприятно… — Расскажешь? — вновь спросил Гроза Икебукуро, заранее предвидя по помрачневшему лицу информатора отрицательный ответ. — Не хочу повторять дважды. Ворону в любом случае рассказывать придется. Снова повисло тягучее молчание. Словно давая понять Хейваджиме, что говорить более он не намерен, Изая выступил чуть вперед так, чтобы Шизуо оказался позади него на пару шагов. А Гроза Икебукуро и вовсе остановился, с подозрением отметив, что информатор даже не обратил внимания на отставшего спутника. Тут было что-то не так. Орихара как будто не в себе был, задумчивый и мрачный. Он выглядел удрученным, стараясь запрятать глубоко в душе свои самые потаенные страхи, внезапно выползшие вовне после контакта с безгласной ведьмой. И его подавленное состояние не укрылось от взгляда Хейваджимы, начавшего подозревать неладное уже тогда, когда он не смог дозвониться до информатора. Тогда первой мыслью Шизуо было то, что Орихара, как обычно решив позлить его, юлит и намеренно игнорирует его звонки. Но когда Гроза Икебукуро, взбешенный и взвинченный до предела, не церемонясь, вломился в пустующую квартиру информатора, сердце его кольнуло ядовитое жало волнения. Что если Мормо добрался до Изаи, и тот уже перестал быть самим собой, став сосудом для получившего свое демона? Сейчас же, глядя на понурившегося саббатарианина, на его угнетенно опущенные плечи, Хейваджиме казалось, будто его опасения подтвердились: слишком уж неправильным был информатор. Он казался таившим в себе нечто враждебное, нечто чужое, не присущее настоящему Изае, которого Шизуо знал слишком хорошо, чтобы не заметить произошедшей в нем перемены. Того, кто ушел сейчас далеко вперед него, не хотелось ни убить, ни презирать. Его хотелось изгнать из того, кого желалось страстно ненавидеть… — А ну-ка стоять! — повелительно крикнул Хейваджима намного опередившему его Орихаре. Настигнутый могучим зовом ятре, Изая, выведенный из полутранса вкравшейся в сознание опасности, обернулся, с удивлением обнаружив, насколько увеличилось расстояние между ним и сопровождающим его Грозой Икебукуро. Ему становилось хуже. К до сих пор не исчезнувшему ощущению чего-то чужеродного добавился знакомый, рвущийся откуда-то изнутри нестерпимый жар, а вновь затуманенный разум воспринимал окружающее пространство как-то совсем иначе — отдаленно и под непривычным углом. Со стороны… Орихара едва удерживал вытесняемые охватившим все его существо демоническим жаром остатки собственной личности, с ужасом осознавая, что той благостной охранительной прохлады гермесовых стигмат он больше не ощущает… Казалось, что даже Шизуо стал от него еще дальше… — Чего еще?! — слишком уж раздраженно бросил Изая, силясь подавить в себе все нарастающее давление уничтожающего его сознание огня, увеличившего температуру его тела и покрывшего его кожу испариной. Хейваджима то отдалялся, то приближался снова, и картинка перед глазами саббатарианина то расплывалась, то вновь обретала четкость. Жар нарастал, и от этого хотелось проклясть Шизуо за его кажущуюся медлительность. Когда же Гроза Икебукуро поравнялся с Орихарой, всего лишь на несколько кратких мгновений сумевшим побороть чужую силу, стремящуюся отобрать у него его личность, и вернуть себе, хоть и натянутую, непринужденность, Изае, вдруг блеснувшему в незнакомом взоре всполохом безумной враждебности, в лютом гневе захотелось прогнать ятре прочь. Хейваджима смотрел на информатора сверху вниз строго, так, точно все видел насквозь, и от этого взгляда Орихара, словно уловив для себя угрозу, сначала попятился назад, но потом, как будто придя в себя, остановился, выжидая ответ на ранее заданный вопрос. — Просто хочу убедиться, — проговорил Шизуо, рассматривая информатора так, словно не знал, каким образом к нему подступиться, — что ты все еще тот самый изворотливый Изая. Или вытрясти тебя из него, если ты уже не он! С мгновение Шизуо, нахмурившийся и побагровевший, с каким-то пробирающим до костей жутким взором неловко мялся перед Орихарой, в чьих глазах попеременно мелькали то разочарование, то недоумение, а затем он неожиданно сгреб ошеломленного информатора в охапку. — Ты сам не свой сегодня, — заключил Хейваджима, одной рукой удерживая Изаю подле себя. Другой он выудил из кармана брюк пачку сигарет, затем зажигалку, и закурил, выпуская, запрокинув голову, в заволоченное рваными темными облаками ночное небо никотиновую смоль. — Да ну? — насмешливо отозвался Орихара, ощутивший вновь едва не отобранную у него свободу и легкость без сводящего с ума выжигающего сознание пламени. — А по-моему, это только предлог, для того чтобы пообниматься со мной. — Еще одно слово, Блоха… — свирепо начал Гроза Икебукуро, но не договорил: чужие руки сомкнулись за его спиной, а голова Изаи легла на его плечо. — Мне все еще не по себе, — театрально вздохнул информатор. — Так что будь добр потерпеть меня еще чуть-чуть. Хотя бы пока не выкуришь свою отраву. — Эта затея была глупа и изначально обречена на провал… Даже твоя магия, Эмпуса, оказалась бессильна. Хотя это кажется невероятным, чтобы ятре смог рассеять ее. Это попросту невозможно… Незамеченный, сопровождаемый двумя спутницами Мормо наблюдал за следовавшими к оккультному мастеру саббатарианином и ятре, передвигаясь по крышам высотных зданий ночного Токио. Сейчас он, немного утомленно прикрыв глаза и круговыми движениями растирая висок, остановился, ожидая, пока двое интересующих его людей внизу не продолжат путь. Мормо не выглядел сильно расстроенным, но он всего лишь не подавал вида своего разочарования. Хоть он и знал, что торопиться ему некуда, однако нетерпеливость и маниакальное влечение к пробудившему его человеку брали свое, искушая взять желаемое как можно скорее. Орихара бесспорно был силен, раз сумел противиться его влиянию вопреки колдовству сильнейшей из знаваемых Мормо ведьм. Однако решающим в борьбе личностей ночного божества и саббатарианина оказалось вмешательство Хейваджимы Шизуо, доказавшее демону, что глупо было затевать попытку завладеть телом Изаи в присутствии его ятре. — Шизуо Хейваджима, — продолжил рассуждать Мормо, когда связанные Гермесом напарники продолжили свой путь. — Местная легенда, наделенный чудовищной силой человек. Это чувствуется, как и то, насколько он ненавидит господина Изаю. Ненавидит взаимно и настолько, что это рождает у обоих целую бурю чувств и эмоций. Настолько страстна эта ненависть. Трое верховных созданий ночи воспарили в темное небо, совершая прыжок с крыши одной из многоэтажек на другую и плавно приземляясь на ее нагретую за день поверхность, продолжив двигаться вровень со следовавшими по земле путниками. — Кажется, Гермес сделал ставку на амбивалентность отношений этих двоих. Весьма экзотичный метод, бог-затейник, — словно не сомневаясь, что его услышат, обратился в пустоту Мормо. — И действенный, похоже… Теперь мне придется искать способ обойти могущество такой противоречащей здравому смыслу связи, созданной лишь оттого, что у господина Изаи больше нет никого, кто мог бы ему помочь и защитить… — Не нужно искать, — звонкий чарующий смех прорезал пространство вздрогнувшей от его жестоких ноток ночи. Неотразимая и гибкая, обманчивая, как серебристый лунный свет, девушка со струящимися по плечам смоляными волосами, стройным станом и яркими глазами кудесницы приникла губами к уху Мормо и начала шептать соблазнительно и одержимо: — Я знаю этот способ, деспота. Разорвите саббатарианину то, чего нет у меня, и он станет легкой добычей. Никакая сила врачевателя не сумеет залечить рану, не оставляющую видимых следов… Мормо поднял на девушку холодный взгляд и отстранил ее. В его взоре читалось согласие, принятое по необходимости, и жестокость, разбавленная отдаленной скорбью. Мормо знал, что значит терять… — Иди, Ламия. Ты одна справишься с этим лучше, чем кто-либо, без сомнений, без жалости. — Повелитель ночи спокойным взором проводил поклонившуюся в прощании и скрывшуюся вскоре из вида девушку, и добавил печально и тихо: — У тебя ведь нет сердца… Тонкие, почти прозрачные пальцы осторожно коснулись запястья повелителя ночи, и Мормо обернулся к стоявшей позади него спутнице. Проследив взглядом за указующим жестом ведьмы, он вдохновенно улыбнулся. — Кажется, намечается нечто интересное, моя милая Эмпуса, — почти нежно произнес Мормо, присаживаясь на самый край крыши и приглашая присесть бледную колдунью рядом с собой. Внизу, посреди озаренной желтым приглушенным светом фонарей улицы до ловких и совершенно не выглядевших напуганными девочек пыталась добраться пара мормоликаев, которых успешно сдерживала окутанная специфической магической субстанцией девушка, лишенная головы. Ее темная материя не могла навредить сапфировой броне антропозавров, так же как и когти и клыки вампиров напрасно старались ранить неуязвимое тело даллахан. Эта битва, в которой победитель никогда не определился бы, могла быть бесконечной, если бы не присутствие здесь людей, нуждающихся в защите. И людей, несущих смерть… — Я же вам велел не высовываться после заката, — с затаенной угрозой вкрадчиво проговорил внезапно возникнувший, как вездесущий дух, Орихара, больно стиснув руками плечи девочек-близняшек, не ставших жертвами мормоликаев лишь стараниями Селти. — Братик высунулся… — апатично возразила одна из близнецов, Курури, спокойная и меланхоличная. — Братику можно! — с насмешливой уверенностью заявил появившийся следом за Изаей Хейваджима, принимая из его рук сестер Орихара под свою протекцию. — Хейваджима-сан, — в глазах второй, взбалмошной Майру, заплясали озорные чертики. — А у вас с Иза-нии ночная прогулка перед сном? — Вроде того, — прямолинейно ответил Шизуо, не распознав в словах проглотившей едкий смешок девочки скрытого намека. Парень был слишком озабочен стоявшими на его пути противниками, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. — Смотри-ка! — нагло расхохотался один из мормоликаев, поддевая локтем в бок другого и в очередной раз отскакивая от черного лезвия косы даллахан. — Охотник явился! — Вижу, — поддакнул, оскалившись, второй. — И псину, зализывающую его раны, на поводке привел! Слышавший эти глумливые речи Гроза Икебукуро побагровел от ярости. Вена у него на лбу вздулась, свидетельствуя о крайней степени взбешённости скорого на гнев и расправу парня, и Шизуо опасно выступил вперед, уже представляя, как разорвет своими руками омерзительных языкастых тварей, но Изая его опередил, торопливо крикнув Селти, чтобы та помогла ему, обездвижив вампиров своими тенями. Информатор был зол — на сестер, за то, что они ослушались его, проигнорировав запрет, и на кружащих около него созданий тьмы, буквально захлебывающихся слюной от желания испить кровь Курури и Майру, точно та являлась особо утонченной и сладкой на вкус. В этот момент Орихара окончательно признал верность решения объединиться с Хейваджимой, хотя эта мысль противно скрипнула задетым самолюбием, обвиняющим в том, что он будто бы в одиночку ни на что не годен. От этого Изая распалился еще больше, и когда даллахан, наконец, удалось поймать извивающихся и изворачивающихся мормоликаев, попытавшихся атаковать противников с воздуха, в паутину своей темной материи, он, не раздумывая, закатал рукав своей водолазки и бросился к трепыхающимся в упругих сетях пленникам, на ходу вскрывая вену на запястье серебрящимся в тусклом освещении лезвием. Несколько мгновений, несколько внезапно воскресших в памяти заклятых слов, вместе с гневом и желанием уничтожить врага рвущихся из генерирующего освященную кровь сердца; несколько капель той самой крови, вгрызающейся в плоть взвывших вампиров, и… — Да ладно! — пораженный, Шизуо недоверчиво окинул взглядом не менее ошеломленного информатора. Сверху наблюдавший за битвой, которая очень скоро переросла в очевидно неравную охоту без возможности для ставших добычей нападавших выжить, Мормо удивленно изогнул бровь. — Пирифлегетоново* пламя… — задумчиво проговорил он. — У кого еще хватило дерзости похитить его из Царства мертвых? Неужто покровитель воров** воспользовался своими служебными полномочиями***? Повелитель созданий ночи смолк, ощутив, как хрупкая ладонь накрыла его губы, и Эмпуса в самое сознание своего господина произнесла: «Я знаю наградившего саббатарианина этим даром. Но назвать его не могу…» — Хорошо, — Мормо не злился за такой ответ; он верил ведьме беззаветно, зная, что все ее деяния и помыслы служат его благу. И это было неизменной истиной. — Пойдем. — Демон подал руку своей спутнице, помогая подняться. — Здесь больше не на что смотреть. …Все, что осталось от поверженных мормоликаев — лишь горстка переливающегося восхитительным блеском сапфирового пепла. Кровь саббатарианина, попав на покрытую крепкой чешуей кожу, моментально воспламенилась, за одно мгновение охватив алым огнем бьющиеся в агонии тела стонущих от боли вампиров. Распространившееся пламя скользнуло по обвивающим ночных созданий путам, жадно поглощая и их материю, и даллахан поспешила оборвать пораженные сжигающим все огнем тени. — Ого, братик! — восхищенно воскликнула Майру, запрыгивая Изае на спину и обвивая за шею. — Это поэтому ему можно по ночам бродить, Хейваджима-сан? — обернулась девочка, сияющая от восторга, к стоявшему чуть позади Шизуо, на что тот лишь коротко кивнул. — Порез. Подошедшая к брату Курури взяла его за раненную руку. — Ничего, — хитро ухмыльнулся Изая. — Я прихватил с собой аптечку. Затем его лицо посерьезнело, и он, сбрасывая непоседливую сестру со своих плеч, строго сказал: — Живо домой. Я с вами потом проведу воспитательную беседу. Близнецы обиженно надули губы, хоть и понимали, что виноваты, а Орихара обернулся к даллахан, подобравшей сорванный с ее плеч во время сражения мотоциклетный шлем и возвратившей его на место. — Пожалуйста, довези их, Селти. Девушка ловко пробежала пальцами по кнопкам своего мобильного устройства и поднесла набранный текст к глазам информатора. «Ладно. Мои тени этим существам не пробить, так что будь спокоен». Когда недовольных решением брата девочек Селти усадила на свой байк, и черный мотоцикл скрыл в разбавленной искусственным уличным освещением тьме троих своих наездников, Изая, как-то не по-хорошему усмехаясь, повернулся к Хейваджиме. Он сперва с наигранной заинтересованностью рассматривал кровоточащий порез на своем запястье, а затем дразнящим жестом поманил к себе готового к очередной раздражающей выходке Шизуо и драматично произнес: — Гляди, Шизу-тян, я порезался. Залижи, пёсик! Сорвавшись с места с грудным ревом, огласившим неестественную тишину ненавистным блошиным именем, Гроза Икебукуро, пышущий гневом и вконец раздраконенный, кинулся за сумасшедше хохочущим информатором, которого уже и след простыл, с упоением лелея в себе желание приложить взбесившего его противника чем-нибудь поувесистее. Ни о каком перемирии речи быть не могло. Только взаимовыгодное сотрудничество…