Твоя вечная проблема, Орихара Изая».
Испещренный аккуратными знаками блокнотный листок, небрежно пригвожденный к входной двери глубоко вгрызшимся в испорченную уродливой щербиной деревянную поверхность флик-лезвием, отчетливо сигналил Грозе Икебукуро о том, что строгий разговор с недружным с некоторых пор со здравомыслием автором записки оказался бестолковым и напрасным, а ультиматум никуда не отлучаться в одиночку — безэффективным. Информатор всегда все делал по-своему, не считаясь с чужим мнением и даже вопреки ему. Вот и сейчас он поспешил улизнуть от собственного гаранта его безопасности, его ятре, пока тот был отвлечен внезапным звонком рассерженного Тома, который возмущенно напомнил напрочь забывшему о своих обязанностях телохранителя Шизуо о том, что сегодня у него рабочий день, коря парня между делом за полтора часа ожидания и неоднократное игнорирование звонков от непосредственного начальника. Орихара, как обычно, выгодно воспользовался сложившейся ситуацией, надеясь взбесить своего вспыльчивого напарника, и так уже взведенного после разговора с Танакой. Только на этот раз непревзойденный информатор слегка просчитался, поскольку был лишен тех сведений, какими обладал Хейваджима… Суть пустота не опасна. Опасным может быть то, что ее заполнит — её содержание… Содержание же творит то, что ближе всего допущено к сердцу — существо, которому отдалась или доверилась душа. Самое близкое существо… — Гаденыш! — сквозь зубы прошипел Хейваджима, сминая в кулаке насмешливую записку. Он был зол — в этом Изая не обманулся. Правда, злость Шизуо была в меньшей степени направлена на информатора, несмотря на потешающийся тон его сочинения, ведь причина его поведения теперь была парню ясна: Орихара слишком увлекся чарующей мистификацией подобострастных и льстивых теней… Основной же повод для гнева Грозы Икебукуро крылся в нем самом, ибо, как верно подметил саббатарианин, играючи парируя его веские доводы, доказывающие необходимость ограничения свободы нахождения Изаи где бы то ни было без сопровождения ятре, дабы впредь исключить случаи нападения на него, оберегать — это обязанность Хейваджимы, с которой тот должен справляться даже тогда, когда сам его подопечный будет тому препятствовать. Еще и прибавил притом, посмеиваясь с лицедейской нервозностью, что вообще теперь не знает, кого из жаждущих его тела ему следует больше опасаться — Мормо или Шизуо. А может Изая действительно стал бояться его после того, что случилось перед его похищением Эмпусой? Гроза Икебукуро самоуверенно усмехнулся своей мысли: такого просто не могло быть. Уж кто-кто, а Орихара не из тех, кого способна устрашить какая-либо опасность. Скорее, наоборот — ее пряный запах всего вернее вскружит азартному информатору голову, и он станет шутя ходить по краю, с совершенным изяществом пресекая все вероятности рискованному развлечению перерасти в фатальную неизбежность. Ознакомившийся с содержанием дерзкой записки Хейваджима, не теряя времени, набрал номер Кишитани. На сей раз, по крайней мере, легкомысленно сбежавший упрямец, заполучивший звание лучшего информатора Токио, оставил, вопреки обыкновению, зацепку, где его следует искать, и Шизуо незамедлительно решил убедиться в правдивости слов саббатарианина. — Слушаю! — бодро ответил подпольный доктор спустя пару долгих гудков. — Блоха у тебя? — опустив приличествующее приветствие, сразу спросил Хейваджима. — Здравствуй, Шизуо! — отозвался Шинра. — Пока нет, но он звонил, сказал, что через полчаса будет… По интонации Кишитани было понятно, что он собирался сказать что-то еще, но Гроза Икебукуро его перебил. — Передай ему, когда появится, что я переломаю ему руки и ноги. За что — он знает. И не выпускай его, пока я не приду. Я буду, как только управлюсь с работой. — Но… — Не смей его никуда отпускать! — Шизуо резко пресек попытки друга отнекиваться, подчеркнуто произнеся каждое слово, в которых слышалось жесткое лязганье металла. — Пока! Хейваджима прервал вызов и сквозь утробное звериное полурычание раздраженно выдохнул. Работа сейчас была совсем некстати, и Гроза Икебукуро, торопясь к ожидающему его Тому, решил во что бы то ни стало вытребовать себе отпуск, и пусть без него все должники хоть с ума сходят от радости. Для господина саббатарианина сейчас самым близким существом является его собственная тень. Суть же тени есть тьма. А тьма — стихия его врага, и в ней легко затеряться. Он изменяется, и когда изменится — его не станет совсем. Он исчезнет, а место его займет тот, кому тень служит проводником в сгущающуюся час от часа тьму его сердца… У Танаки, скопившего к моменту появления Хейваджимы в условленном месте массу претензий к своему телохранителю, не нашлось слов, чтобы выразить свое недовольство опоздавшему на работу коллеге. Тот выглядел слишком жутко, для того чтобы затевать с ним разъяснительную беседу, которая с высокой вероятностью привела бы к последствиям крайне негативным. От Шизуо так и сквозило неуемным раздражением, которое только и ждало малейшего повода быть выплеснутым хоть на что или кого-нибудь. А еще он казался чем-то озабоченным, словно тяжесть гнетущих мыслей не давала ему покоя, чем еще сильнее распаляла в парне жгучее негодование, вызванное смутным недобрым предчувствием. Том лишь предосудительно — молча — покачал головой — все, чем он выразил свое нарекание в адрес напарника. К тому же Танака не первый год знал Хейваджиму, чтобы не понять по его поведению, что у парня возникли какие-то серьезные проблемы. И догадка его не замедлила подтвердить себя внезапным телефонным звонком, так взбудоражившим скорого на проявление эмоций Грозу Икебукуро. — Эм… Шизуо. — Звонил Шинра, и, судя по его неуверенному голосу, Хейваджима сразу заподозрил, что Изая вновь что-нибудь учудил. — Тут Изая… — Ну? Что он уже сделал? — не вытерпел парень напрягающего по-интригански медлительного тона друга, который, казалось, обзавелся целью подействовать ему на нервы своими недомолвками. — Он, в общем, упал в обморок. Сказал тебе звонить, когда такое произойдет… Обрушив в адрес подпольного доктора и неугомонного информатора тысячу вариаций всевозможных проклятий и резких, но, однако, приличествующих случаю и персонам, заслужившим такое обращение, слов, Гроза Икебукуро, не посчитав нужным объясниться, бросился ловить такси, чтобы скорее добраться до дома Кишитани, лишь коротко уведомив своего растерянного начальника: — Я беру отпуск. С сегодняшнего дня.* * *
Не покидай его, ятре… — Я слушаю. Требуя ответа от друга, на губах которого блуждала неловкая и несколько виноватая улыбка, Хейваджима прошел вслед за Шинрой в гостиную комнату. Там, на устланном полотном белых простыней диване, лежал информатор — бледный, кожей почти сливающийся со светлой тканью. Словно с убеленным бескровностью лицом, со смеженными глазами, тронутыми безжизненной тенью, как будто насурьмлёнными, Изая казался холодным, расслабленно-уставшим, отчужденным и опустошенным. Неумершим — тем, кто проклят оставаться навечно живым, будучи мертвым… — Что произошло? Шизуо был хмур. Таким — мертвенно-безразличным — Орихара вновь всколыхнул в памяти Грозы Икебукуро размеренную гипнотическую речь безликой ведьмы. Ее шепот снова мягко обволакивал упрямо борющийся с вражеским внушением разум, заставляя Хейваджиму мрачнеть из-за поддающегося доводам противника сердца. Ведь вполне возможно, что он идет на поводу у ведьмы в сплетенную ею ловушку… Только слова ее так похожи на истину… — Изая попросил меня провести небольшой тест, — начал было Кишитани — воодушевленно, ибо любой контакт с вселенной экспериментального доводил одаренного доктора до профессионального экстаза, но Шинра быстро осекся, стушевавшись под взглядом грозно сверкнувших глаз Хейваджимы. — Это Селти дома не было, — ворчливо отозвался Шизуо, склонившийся над бессознательным информатором, похлопывая того — безрезультатно — по щекам, дабы привести в чувство. — А то бы она устроила эксперимент вам обоим. Мог бы и сам его поднять, а не дергать меня с работы, — с укоризной добавил Гроза Икебукуро, чувствуя, как его постепенно захлестывает ярость, поскольку причина обморока его напарника оказалась отнюдь не связана с происками Мормо, а всего лишь явилась следствием дурацкого эксперимента. — Ну, — помявшись, осторожно, но с задорной усмешкой, которую ему не удалось скрыть, сказал Кишитани, — Изая тебя звать завещал… — Выйди. Тон Хейваджимы был так неожиданно тверд и настойчиво-холоден, что Шинра даже не сразу сообразил, чего от него потребовали, поэтому он, замешкавшись, задержался в комнате. — Выйди же! — вспылил Шизуо, видя, что старый друг не торопится оставить его наедине с Орихарой. Понятливо улыбнувшись, доктор поспешил покинуть гостиную, дабы не мешать, а главное — не смущать, при этом раздражая, Грозу Икебукуро. — Ой, кстати! — вдруг вспомнив, сообщил Кишитани уже на выходе из комнаты. — Изая передать просил: «Если удумает меня целовать, то пусть поцелуй будет целомудренным», — и тут же скрылся, не давая Хейваджиме взъяриться еще больше от своего присутствия. Оставишь его — и он станет способен навредить и себе, и всем, кто его окружает… — Напрасно Шинру вон выставил, — приглушенный от слабости голос саббатарианина пресек благонравное намерение Шизуо, призванное скорее развеять обморок напарника. — Как видишь, обошелся твоими пощечинами. — Изая, хмыкнув, потер ноющее и пылающее болью лицо. — Хотя, наверное, ты просто слишком долго шел, — с мнимым упреком заключил Орихара. Изая, ощущая легкое головокружение и заставляющую млеть ноги и сжиматься мерзому скребуще-щекочущему комку в груди слабость, медленно присел на диване, и, чуть поморщившись из-за резко ударившего из окна в глаза солнечного света, прикрыл ладонью лицо. — Сам встанешь? Хейваджима поднялся с дивана, встав напротив очнувшегося информатора и смеряя его скептически-оценивающим взглядом, предполагая по состоянию саббатарианина, что, скорее всего, ему придется тащить Изаю домой на себе. Но, учитывая непростой характер давнего соперника, он дал возможность проявиться своеволию Орихары. Догадка Шизуо попала в цель. Информатор, самоуверенно скривив губы в надменной ухмылке, осторожно, придерживаясь за спинку дивана, медленно поднялся, затем, так же неторопливо, двигаясь вдоль стены и силясь отогнать мушиный морок, размывающий изображение перед глазами, поплелся вслед за вышедшим в прихожую Грозой Икебукуро, ни разу не обернувшимся на измотанного оставшимся по мнению непосвященного Хейваджимы глупым экспериментом парня. — Уже уходите? — вышедший навстречу собравшимся удалиться гостям Кишитани выглядел раздосадованным. — Может, не стоит пока? — участливо посоветовал доктор, видя, что Изая все еще не совсем оправился. Хейваджима лишь раздраженно рыкнул, давая понять, что ждать, пока Блоха придет в себя окончательно, он не намерен, равно как и помогать ему, ибо Орихара сам был виноват на пару с Шинрой в своем разбитом состоянии. Информатор же, покорствуя нетерпеливости ятре, но игнорируя его нервирующую саббатарианина властность поведения, спросил только: — Сколько? Изая был предельно серьезен, озадачив своим настроением и вопросом Хейваджиму, недоуменно переведшего взгляд с информатора на ставшего столь же собранным доктора, чей четкий ответ вызвал у ятре еще большее замешательство. — Двести восемьдесят. Орихара улыбнулся — как-то печально, глубоко и расстроенно вздохнув, опустил голову и разочарованно покачал головой. — Боже, как это чертовски мало! — посетовал саббатарианин, разрезая тишину докторской квартиры негромким, но отчего-то отозвавшимся горечью в душе ятре, смехом. Смехом человека, рассчитывавшего на нечто большее, но разочаровавшегося неоспоримой явью. Смехом, уязвившим сердце Грозы Икебукуро смазанными ядом клыками тревожного подозрения. Шизуо ненавидел недомолвки. Прощание вышло слишком натянутым. Ты должен стать существом, создающим содержание, что удовлетворит требование природы… Когда информатор, еле передвигающий ноги и упорно старающийся не пошатываться из-за застилавшего глаза разноцветной мутью головокружения, с горем пополам, делая вид, будто он не обращает внимания на шагающего позади него Хейваджиму, выбрался из подъезда дома подпольного доктора и, уже на улице, внезапно покачнувшись и утратив равновесие, завалился на пробегавшую мимо девушку, Шизуо решил, что саббатарианин уже вдоволь продемонстрировал перед ним свою никчемную самостоятельность. Бросив прозвучавшее довольно небрежно «извините» девушке, сориентировавшейся и поддержавшей обессиленного парня и лишь понимающе улыбнувшейся, Гроза Икебукуро легко подхватил расслабленно повиснувшего на его плече Орихару, вдруг снова вспомнив не дававшие ему покоя ведьмины слова, так похожие на истину. Настолько смущающе-простые, но так сложно исполнимые… Ты должен стать ему ближе его собственной тени…