* * *
Остаток дня провели в конторе работодателя Хейваджимы, документально оформляя для Шизуо досрочно потребовавшийся отпуск. Правда, несговорчивое руководство поначалу ни в какую не желало отпускать своего ценного сотрудника больше, чем на двадцать дней, однако, в конце концов, было вынуждено сдаться под напором дипломатической болтовни красноречивого информатора, добившегося для своего напарника полуторамесячной свободы от обязанностей телохранителя при условии, что тот уйдет в отпуск одновременно с Танакой — через две недели. Хейваджиме же затем не составило особого труда по-дружески договориться с Томом, чтобы тот прикрыл его на эти две недели, пообещав при этом по возможности оставаться на связи и помогать в особо запущенных ситуациях. — Мне нужно в офис, — сообщил Орихара, когда с бумажной волокитой было покончено, и парни, оба измотанные бюрократической меркантильностью, сумели, наконец, вырваться из душного острога коллекторской конторы. — Переночуешь сегодня у меня. День клонился к закату, и в сгущающихся сумерках, разливающих в разряженном воздухе благость неуловимого, какого-то аномального умиротворения, все плотнее сбивались в парящую фантастично-лиловую стаю разрозненные отягченные облака. Неестественно красочное небо пророчило быть дождю… — Всенепременно. Лицо отозвавшегося Шизуо, полной грудью вдохнувшего посвежевший воздух, украсила довольная ухмылка. Его все устраивало, пока Изая был покладист и не стремился дать деру, напоив его прежде своим фирменным лексическим ядом, а за выкроенные для него два месяца отпуска он был в какой-то мере благодарен, так что даже несколько приказной тон информатора не сумел умалить заметно приподнявшееся настроение Грозы Икебукуро. Хочет в офис — будет ему офис, лишь бы это оказалось последней прихотью, которой ему придется сегодня потакать. К удовольствию Хейваджимы, чаяниям его суждено было сбыться. Едва переступив порог своей квартиры, Изая коротко проинструктировал гостя по поводу того, где ему следует располагаться, затем, сославшись на то, что на утро у него назначена ранняя встреча, скрылся в своей комнате и не показывался до самого утра. А ночью на город пролился грозовой дождь…* * *
За всю ночь Изая так и не сумел сомкнуть глаз. Саббатарианину подкинули шикарную идею, которая, по сути, некогда спонтанно приходила и ему в голову, но которая, в силу ряда причин, внезапно поблекла под потоком обесцветивших ее неприятностей, то и дело без устали преследовавших парня. Кроме того, воплощение этого замысла Орихара уже взял под свой контроль, и теперь четко выстроенный в уме блистательного стратега-информатора план препятствовал Изае вспомнить о благоразумном отдыхе, щекоча возбужденные нервы предвкушением реакции повелителя ночи и его свиты на тайные махинации его до сих пор практически лишь оборонявшихся противников, понесших в этом кровопролитном противостоянии страшные потери и не умевших отстоять то, что им было дорого. Прозрачность окна пропустила внутрь комнаты яркую молниевую вспышку, окрасившую на мгновение черно-серое, ограниченное стенами, пространство жгучей бирюзой, затем в шипящем ливнем небе прозвучал басовый грозовой перелив, отозвавшийся робким фальцетом мелко задрожавшего стекла, одоленного звуковой волной. Изая любил грозу, особенно ночную. В такую погоду всегда хорошо думалось, как-то вдохновенно, само собой, словно нужные или эксцентричные мысли слабыми электрическими разрядами проникали в сознание одновременно с небесными импульсами в миллионы ватт. Внезапно. Как вспышка. Как сама молния. Он мог прогнозировать, мог заглядывать в будущее. И сейчас, находясь в своей спальне, Изая наперед видел собственное торжество. И собственный крах — когда пытался, чисто теоретически, исключить из сотворенной им тактики одну очень значительную фигуру или хотя бы умалить ее влияние. Шизуо. Без него — однозначно, всегда — все становилось бессмысленным. Скинув душное одеяло, Орихара поднялся с постели и подошел к расплывшемуся в водной иллюзии окну. Присел на широкий подоконник, приникнув склоненной набок головой к прохладному стеклу и согнув ноги в коленях, всматриваясь в вакхическую фантасмагорию веселящейся стихии. Хейваджима. Внезапно. Как вспышка. Как сама молния. Именно так они оказались вдвоем по одну сторону силы, как притягивающиеся друг к другу разноименные полюса магнита, как вплавившиеся друг в друга звенья скованной из двух металлов цепи, предназначенной низвергнуть Мормо в острог, из которого нет выхода. Пронзительная бирюза вновь ослепила на краткий миг немую темноту, и информатор улыбнулся. Сколь же многого он хотел от Шизуо, от ставшего самым верным товарищем врага, который беззаботно спал сейчас в соседней комнате, не подозревая, что всецело стал объектом размышлений нежащегося в бессоннице саббатарианина! Прежде всего, Изая хотел проклясть ятре — за то влияние, которое он приобрел на него. За силу, без которой информатор едва выживал. Все, чего Изая мог добиться сам, не прибегая к поддержке Шизуо, было слишком ничтожно. Он прекрасно осознавал это, досадуя и зная, что самостоятельно ему никогда не одолеть Мормо, но смириться с незаменимостью и важностью для себя Хейваджимы Орихара не решался, отказываясь переступить через необходимость признания бесценности помощи человека, постепенно разрушавшего устоявшееся восприятие информатором мира, его собственную философию, построенную на эгоистичных принципах полагающегося лишь на себя самого одиночки. Человека, от которого он стал слишком зависим, настолько, что отказываться от этой зависимости он уже и не думал, несмотря на неприятие чрезмерной опеки того, в чью преданность поверил. В то же время Изая хотел воспользоваться способностью Хейваджимы излечивать его раны в полной мере, вопреки тому, что эту самую способность считал для себя опасной. Это тешило его самолюбие, привносило баланс в дестабилизировавшееся положение между соперниками, ставшими союзниками. Если ему не обойтись без Грозы Икебукуро, то он просто отведет главному действующему лицу придуманного им сценария соответствующую роль, но останется верховодить сам, Орихара, умело извлекая пользу из питающих его и сделавших его подвластным Шизуо сил, подаренных божественным вестником. Но прямо сейчас информатор хотел тихо прокрасться в гостиную комнату, туда, где ночевал его гость, совершенно не беспокоясь о намерениях, двигавших им, и с весьма туманным соображением составить ятре компанию на отведенном для него ложе. Это был сиюминутный импульс, скоро сошедший на нет и оставивший после себя прогорклый осадок недоумения и тягучее ощущение теплого огня в груди, искрами посылающего по телу блуждающих мотыльков пряного экзальтированного чувства. Находящийся вблизи Шизуо вызывал у Орихары слишком много мыслей, порой неожиданных, вызывающих и лишних, и Изая распалялся в желании в отместку завладеть мыслями Грозы Икебукуро… Шум ливня смолк. Отголоски уставшей от буйной оргии грозы слышались вдалеке невнятным, скрадываемым предрассветной тишиной, эхом. Потянувшись и размяв затекшие мышцы, Изая слез с окна и устало упал на постель. Информатор очень хотел всадить Хейваджиме в грудь нож поглубже и не жалея провернуть разок в ране лезвие так, чтобы он не умер, но почувствовал боль… Искры огненных мотыльков оставляли саднящие ожоги, лекарство от которых приобреталось слишком дорогой ценой…* * *
Сперва глухо различимая сквозь сон, ставший чутким накануне рассвета, возня и нервирующий шорох где-то в стороне то по углам комнаты, то совсем рядом с диваном. Потом сосредоточенно и упорно шарящие под боком руки, с неслыханной бесцеремонностью затем забравшиеся под подушку, сбив ее. Ломкая материя сновидений была растревожена, ознаменовав своим падением и конец терпению… — Какого ляда ты тут делаешь, Блоха?! Призрачно-тусклый в сером полумраке едва отступившей ночи Изая, склонившийся над невольно пробужденным Шизуо, окинул парня долгим многозначительным взглядом, будто намекающим на нелепость заданного вопроса. — Телефон потерял, — невозмутимо, как само собой разумеющийся факт, объяснил Орихара, возобновив манипуляции по поиску своей пропажи. — Ищу. — Ты на часы смотрел?! — Хейваджима дернул информатора за руку, вынудив парня остановить раздражающее его занятие. — Четыре утра! Вали спать и мне дай выспаться! — Мне нужен мой телефон, — не унимался саббатарианин, почти завалившийся на Грозу Икебукуро, который крепко стискивал его руку, мешая Орихаре освободиться. Но, заметив злой взгляд Шизуо, в предрассветных сумерках сделавший его лицо похожим на гротескный лик каменной горгульи, Изая, будто бы сдаваясь, с насторожившей ятре неохотой досадливо повел плечами. И тут же пристроился на диване рядом с оторопевшим Хейваджимой… — Что за…? — Гроза Икебукуро чуть не захлебнулся в захлестнувшем его возмущении. — Вали уже к себе! — Я и так у себя, Шизу-тян. Ухмылка и веселый смешок, какими наградил своего гостя использующий выгоды статуса хозяина квартиры информатор, лишь сильней раздразнили Хейваджиму, возжелавшего отправить охамевшего Орихару в свободный полет в другой конец комнаты, но следующие слова саббатарианина остановили напрасные попытки Шизуо скинуть увертливого парня с дивана. — Кроме того… — Изая выждал интригующую паузу. — Вдруг меня вновь похитят? Тебе же не нужны лишние проблемы? — Лишние — не нужны. — Хейваджима, приподнявшийся на локте и сдавивший вынудившего его разгорячиться парня за плечо, сурово навис над информатором, с силой вдавливая того, молча терпящего боль и ухмыляющегося напряженно подрагивающими губами, в натужно скрипнувшую постель. — Одного тебя достаточно. Резко отпустив свободно вздохнувшего саббатарианина, Шизуо повернулся к надоедливому вторженцу спиной, давая понять, что разговор окончен, и он намерен возобновить прерванный сон, невзирая на докучливое присутствие информатора. Хейваджима пошел на уступку. Он действительно не хотел, чтобы Изая снова исчез. А для этого ему придется держать Орихару ближе к себе… Видя, что Гроза Икебукуро отступил и больше не пытается отвоевать монополию на предоставленное ему на ночь ложе, информатор удовлетворенно прикрыл глаза, торжествующе хмыкнув, и устроился поудобней рядом — спина к спине — с допустившим подобную вольность ятре, чувствуя ту исходящую от Шизуо надежность, от которой он, почтя сие расточительство за грех, уже ни за что не сумел бы отказаться.* * *
Показавшийся резким в зыби утренней тишины телефонный звонок варварски вырвал из колыбели глубокого сна свирепо зарычавшего в недовольстве Хейваджиму, раздраженно подорвавшегося с уютной постели и порывисто приблизившегося к журнальному столику чуть поодаль от дивана, на котором надрывно трещал мобильный. — Да! — отнюдь не приветливо гаркнул Шизуо, даже не обративший внимания, что на дисплее высветился номер информатора, в телефонную трубку, но, выслушав, что ему сообщил звонивший, парень, злобный спросонья, успокоился и завершил разговор вполне ровным тоном. — Хорошо. Я сейчас подъеду. Орихару, несмотря на довольно громкий звук телефонного звонка, продолжавшего невозмутимо нежиться в расслабленной дреме, Хейваджима без зазрений совести растолкал. — Вставай, давай! — скомандовал Гроза Икебукуро сонно наблюдающему за тем, как он одевается, информатору. — Нашлась твоя пропажа. Заинтересованный, Изая лениво привстав на постели, вопросительно взглянул на застегивающего пуговицы на белоснежной рубашке ятре. — Неужто я забыл его у Шинры? — разумно предположил саббатарианин. — Нет, — с колкой насмешкой отозвался закончивший приводить себя в порядок Хейваджима. — Твой телефон подобрала девушка, которую ты чуть не пришиб своими костями. Видимо, посеял, когда решил прикорнуть на асфальте. Так что собирайся. Поедем возвращать твою игрушку. Как-то странно покосившись на Шизуо, информатор встал с дивана и отправился в свою комнату. Выпал? Нелепость какая… Хотя, он тогда на ногах стоял едва и в голове словно тучи заволокли сознание. Мог и не заметить… — Я не поеду, — уже одевшийся Орихара вернулся в гостиную, где Хейваджима, убравший постель и собравший диван, пил отыскавшееся в холодильнике у хозяина квартиры молоко из высокого граненого стакана. — Ко мне сейчас прийти должны. Последняя сделка на ближайшее время, — заверительно предупредил, усмехнувшись, Изая готового негативно высказаться насчет информаторской деятельности Шизуо, гневно стрельнувшего глазами в его сторону. — На два месяца вперед я все назначенные встречи отменил, а о новых не договаривался. Так что на целых два месяца я весь твой! От подобного заявления Гроза Икебукуро чуть не подавился. Тон саббатарианина был шутлив, но все равно звучал как какое-нибудь признание. Признание в доверии. От такого даже воздух в легких спирало, выжигая кислород и позволяя задыхаться в уверенном расчете на благосклонное обладание. Обладание убежденностью, что тебе доверяют… — Я пошел, — бросил Хейваджима последовавшему за ним, чтобы проводить, Орихаре. — Погоди! Неожиданно для самого себя, повинуясь смутному наитию, Изая перехватил Шизуо за руку, попытавшись его остановить. Ятре, уже перешагнувший порог информаторской квартиры, обернулся, встретившись взглядом с глазами саббатарианина, в которых на незначительное мгновение мелькнул неосознанный страх. Который сменился откровенным изумлением, когда на своих губах Орихара ощутил бессловесное обещание разобраться со всем, что внушает тревогу, выраженное поддавшимся вполне осмысленному желанию Хейваджимой. Желанию целовать ставшего не чужим врага и союзника не только потому, что ему грозила опасность, из чувства необходимости и долга, а потому, что этого потребовала его душа, внезапно охваченная страстью…* * *
Томительно тянущиеся час за часом Изая не мог найти себе места. Было уже далеко за полдень, а Шизуо до сих пор не возвращался. Орихара пытался дозвониться до него со стационарного телефона, но Хейваджима не отвечал. Не было смысла отрицать, что он нервничал, опасаясь, что что-нибудь могло случиться, однако информатор твердо стоял на собственной убежденности в рациональное нежелание утратить эффективное средство расправы с главным злодеем в разыгравшейся в его жизни драме и потерять хранителя его жизни, которой он, естественно, дорожил. Еще и стигмы резонировали колючим жжением на тревожно-гневные мысли саббатарианина, начавшего мнительно подозревать нечто неладное. Изая уже собрался отправиться на поиски своего внезапно исчезнувшего напарника, как тот объявился сам. Странный. Подозрительный. Отталкивающий. — Держи, растяпа! — Хейваджима бросил возвращенный мобильник информатору, сверлящему его разъедающим взглядом. — И не вздумай ничего вякнуть! — Почему так долго? — Орихара был слишком взвинчен, чтобы пренебречь тем, что Гроза Икебукуро буквально бурлил какой-то энергией злости и неприязни. — Я тебя предупреждал! Информатор не сумел среагировать, когда выплескивающий едкий концентрат ненависти парень налетел на него, сжав рукой его лицо и с силой надавив на скулы, молниеносно опрокинув утратившего равновесие саббатарианина наземь. Но внезапно, будто очнувшись, Хейваджима отпустил поверженного им напарника и недоуменно отшатнулся от него. — С ума сошел? — криво усмехнулся все так же лежащий на полу Орихара. — Или солнышко напекло твою светлую головушку? Хейваджима мрачно молчал, лишь протянул информатору руку, помогая ему подняться. — Нехило ты меня головой приложил! — Изая, поморщившись, приложил ладонь к ноющему затылку, но его руку Шизуо, по-прежнему тяжело молчащий, аккуратно отнял и заменил своей. — В следующий раз я всажу нож тебе в глотку по самую рукоять. Орихара проворковал это жуткое предупреждение с такой безумной нежностью, словно был одержим любовью к изуверским видам пыток, затем холодно отстранился от уязвившего его Шизуо. Он почувствовал горечь обиды, пока еще слабым шепотом отравляющей его ум откуда-то из черной глубины его души. Стигмы начали жечь еще горячей… На следующий день Хейваджиме кто-то позвонил, и он, не предупредив Орихару и ни словом не обмолвившись, куда-то ушел, вернувшись лишь под полночь. И так повторялось изо дня в день. И каждый раз Гроза Икебукуро возвращался, будто опьяненный темными страстями и всегда звереющий, стоило только информатору задать хоть один вопрос или даже появиться в поле зрения осатаневшего парня. Иногда, когда Шизуо не замечал, что за ним наблюдают, Изая видел на его губах странную пьяно-сладострастную, удовлетворенную улыбку или ловил его жуткий мечтательный взгляд на себе. Будто он задумал что-то злонамеренное на его счет. Это пугало и нервировало, и Изая вечно ввязывался в пустые разборки, которые редко обходились без разговора на повышенных тонах, если не без драк. Ставшее регулярным пропадание Хейваджимы неизвестно где наводило Орихару на безрадостные мысли. Он подозревал Шизуо в том, что тот нашел себе кого-нибудь, и оттого возвышенно-счастливый уходит, а возвращается всегда точно нехотя — мрачный и раздраженный. Казалось, будто Гроза Икебукуро желает избавиться от навязанной ему Гермесом обязанности защищать саббатарианина, чтобы без остатка посвятить себя человеку, которому симпатизирует. От таких предположений Изае хотелось исполосовать тело ненавистного ятре тонкими болезненными шрамами, чтобы напомнить Хейваджиме о том, где его место. Почувствовав себя преданным, информатор вдруг осознал, насколько ему необходима дарованная Шизуо сила. Ведь сделавшая его нуждающимся в своем противнике исцеляющая способность принадлежит лишь ему одному, саббатарианину, и отступать, просто так сдавшись, и отказываться от этой спасительной силы он не желает. Впрочем, так же, как и от ее носителя… В очередную подозрительную вылазку Грозы Икебукуро Орихара отправился следом за ним, незамеченным, проследив за не увидевшим за собой хвоста парнем. Предчувствие Изаю не подвело. Это была девушка, брюнетка с яркими чертами и пронзительными глазами. Информатор, наблюдающий за вызывающей у него отвращение парочкой из-за угла здания в тесном проулке поморщился, когда увидел, с каким преданным обожанием обнимает Шизуо эту коварно-прекрасную обольстительницу, в коей Орихара признал девицу, поддержавшую его, утратившего последние силы после безобидного теста, тогда, у дома Кишитани. Раскаленное пламя мучительно резануло внутри беспощадно горящих стигм, и саббатарианин ощутил, как вдоль его позвоночника медленно сползает теплая вязкая влага… Это свидание не продлилось долго, и, когда Шизуо распрощался со своей неожиданной пассией, Орихара подловил ятре из своей засады, резко дернув того за грудки и увлекая в затененный проем между тесно стоящими друг к другу домами. — Какая неожиданная встреча, Шизу-тян, не находишь? — ядовито прошипел информатор, напряженно сжимая ворот рубашки Хейваджимы в своих ладонях и уязвляюще ухмыляясь. — Забыл, что тебе следует меня оберегать, а не забавляться с сомнительными девицами? В следующее мгновение Изая, оказавшийся за секунду развернутым спиной к взбешенному Хейваджиме, заломившему ему руки и припечатавшему его, не сдерживая силы, к бетонной стене дома, ощутил крепкий удар, который рассек ему голову сбоку на лбу. Правый глаз заплыл в стекающей на него липкой крови. — Еще слово, — медленно, с расстановкой, предупредительно пророкотал находящийся не в себе ятре, — и я заставлю тебя сожрать свой язык. Еще раз не жалея приложив Орихару, почти теряющего сознание от сильного удара головой, лицом о стену, Шизуо ушел, даже не обернувшись, из злосчастного проулка, бросив медленно осевшего на асфальт информатора одного. В голове раздавался тупой и продолжительный гул, а перед глазами все вертелось. Не говоря уже об обжигающих кожу божественных знаках, вновь, судя по ощущениям, открывшихся. Изая, медленно, вяло, поднес левую ладонь к глазам и расплывчатым зрением увидел будто увлажнившуюся потекшими чернилами альфу… Титаническим усилием воли саббатарианин заставил себя подняться и добрести до шоссе, где он поймал такси, велев отвезти его по нужному адресу. Домой. Он никого не хотел видеть. Было слишком тошно, чтобы принуждать себя отвечать на обязательно последовавшие вопросы, если бы он приехал к Шинре или Ворону. А говорить сейчас Орихара был не в состоянии. Расплатившись с таксистом, Изая кое-как, чувствуя все нарастающее жжение в точно раздирающих изнутри плоть стигмах, добрался до своей квартиры и, даже не заперев дверь из-за сводящей с ума боли, сделавшей его рассеянным, отправился в ванную, на ходу снимая с себя липнущую к телу водолазку. — Что за черт? — саббатарианин, не веря, смотрел на свое отражение. Его стигмы потемнели от вытекающей из их ран влаги, обжигающей кожу неестественной вишнево-черной кровью. Суетливо крутанув вентили крана, Изая принялся лихорадочно смывать с себя эту жуткую вязкую субстанцию, безуспешно стараясь унять волнение, от которого часто колотящееся сердце болезненным комом клокотало где-то под горлом. Омывшись, информатор, пошатываясь, ощущая никак не отступающее головокружение и новую волну жжения священных ран, сделал несколько неуверенных шагов в сторону дивана в гостиной, но на полпути упал на колени, объятый мгновенной судорогой боли, скрутившей его тело и не дающей ни подняться, ни даже толком вздохнуть. — Прекращай уже это. Знакомый голос, задорный и лукавый, заставил осевшего на пол саббатарианина недоверчиво поднять голову и взглянуть на его источник. На спинке дивана, закинув ногу на ногу, сидел его коварный покровитель и улыбался, глядя на страдания своего подопечного, беззаботно и таинственно. — Ты… о чем? Изая с трудом говорил, но, будучи уверенным, что Гермес обо всем знает, но не расскажет многого, все же решил попытаться разузнать хотя бы малость каких-либо сведений, которые были бы очень важны для него. — Только не говори, что ты не понимаешь, — Гермес легко спрыгнул с дивана и, подойдя к коленопреклоненному саббатарианину, опустился на пол рядом с ним, сев, скрестив ноги. — Представь себе — нет, — передразнил своего покровителя информатор. Вестник богов издевательски широко улыбнулся, невесомо прикоснувшись к стигмам на груди саббатарианина, промокнув пальцы в черной влаге, вновь начавшей сочиться из священных символов. — Я о том черном чувстве, — Гермес, задумчиво рассмотрев необычную кровь, растер ее на кончиках своих пальцев, — из-за которого твоя кровь окрасилась в этот цвет. Прекращай поддаваться ему, или стигмы никогда не заживут. Смолкнув и словно прислушавшись, божественный покровитель обернулся на входную дверь и неожиданно распрощался. — Кажется, мне пора, — сообщил Гермес, подозрительно скривив губы в не внушающей доверия усмешке. — К тебе пришли… Стоило вестнику богов исчезнуть, растворившись в проникающих сквозь панорамное окно закатных лучах рдяного цвета, тревожным знамением пропитавших вечернее небо, как дверь в квартиру с грохотом распахнулась, пропуская внутрь возвратившегося Грозу Икебукуро. Завидя своего сделавшегося чрезмерно агрессивным, каким-то бесноватым напарника, Изая, насколько ему позволяло его состояние, живо вскочил на ноги, предусмотрительно перехватив в ладони извлеченное из кармана брюк флик-лезвие, и попятился спиной к своей комнате. Шизуо же, дико скалящийся, преградив информатору путь к бегству из его собственного дома, медленно подступал к нему, словно играющий с добычей тигр, надвигаясь молча и неминуемо. И в глазах его полыхал сумасшедший голодный огонь… Понимая, что ему не прорваться без драки, и устав от ожидания каких-либо действий от противника, Изая сделал выпад первым. — Что, — с издевательским мурлыканием, в котором Орихара пытался замаскировать испуг и волнение, спросил информатор, — псина, наконец, вспомнила, кто ее хозяин? Утробно рыкнув, Шизуо бросился вперед, но саббатарианин, предугадав слишком очевидный выпад — тараном лоб в лоб — увернулся, глубоко вонзив лезвие взбешенному парню в бедро, но внезапно оступился, когда давешний удар о стену дал о себе знать раскалывающейся головой. В этот момент Хейваджима, воспользовавшийся слабостью противника, накинулся на него, разворачивая спиной к себе и опрокидывая на пол. Нож был в мгновение ока отнят, а руки вырывающегося саббатарианина плотно сжаты в могучей ладони. Извивающемуся под придавившим его своим весом Шизуо Орихаре удалось на краткий миг высвободить правую руку из стального захвата ятре, озлобив этим Грозу Икебукуро, все это время не проронившего ни слова, а лишь по-звериному рычащего, еще больше. Изая пронзительно вскрикнул, когда его правую ладонь прошила неистовая боль. Разъяренный, будто утративший человеческий разум Хейваджима вонзил отнятое у поверженного противника оружие в его руку, пригвоздив к полу и намного ослабив сопротивление своей жертвы. Левую руку информатора он по-прежнему до хруста хрупких косточек стискивал в своем беспощадном кулаке. Боясь пошевелиться, чтобы еще больше не спровоцировать монстра, пленившего его, Изая замер. Раненая ладонь садняще пульсировала, теплыми толчками выплескивая кровь. Хейваджима тоже затих, но освобождать побежденного информатора не собирался. Вдруг Орихара ощутил, как Шизуо за его спиной наклонился к его лицу и втянул ноздрями воздух, словно принюхиваясь. — Ты действительно пахнешь сладко, — хрипло и, как показалось обомлевшему от предчувствия чего-то страшного саббатарианину, жадно произнес ятре, облизнувшись. Гроза Икебукуро зарылся носом в волосы лежащего под ним парня, практически переставшего дышать от режущей боли в никак не затягивающейся вопреки близости обезумевшего врачевателя ране — из-за торчащего в его плоти препятствующего заживлению металла — и от сковавшего его тело страха и чувства обманутости и предательства. Шизуо с упоением вдыхал запах саббатарианина, опускаясь ниже, от волос — к шее, затем лопаткам, остановившись на стигме, вырезанной на спине, запечатлевшей имя их врага, пробуя языком эти священные символы на вкус. Изая вновь безрезультатно дернулся, предугадав намерения одержимого каким-то хищническим духом ятре, но Хейваджима лишь наградил его укусом в плечо и свободной рукой начал шарить в карманах его брюк. Найдя искомое. Еще один нож… Шизуо заломил левую руку информатора за спину и прижал ее коленом, причиняя человеку, которого обещал защищать, остро бьющуюся в вывернутом плече боль, и окончательно его обездвиживая, оставляя лишь бестолковую возможность едва брыкаться под натиском пробудившегося монстра. Перехватив поудобней флик-лезвие в ладони, Хейваджима дернул Орихару, злобно зашипевшего и проклинающего обратившегося демоном ятре, за волосы и отвернул его голову в сторону, открывая беззащитную шею. И резко скользнул тонко отточенным металлом мучительно простонавшему информатору, распахнувшему от ужаса увлажнившиеся слезами глаза, по артерии… Кровь выступила моментально, вынуждая ослабшего саббатарианина возобновить еще более отчаянные попытки спасти себя, но демон за спиной был неумолим и силен. И голоден… Алчущими сладостного питья губами Хейваджима приник к смертельному порезу на горле своей жертвы, с наслаждением всасывая алый нектар, проникая в тонкую рану настойчивым языком, желая испить больше… Изая почувствовал, как его сознание ускользает, а разомлевшее тело уже не способно сопротивляться… Продолжая свою дьявольскую трапезу, Шизуо просунул руку информатору под грудь, лаская горящую от жгучего жара открытых стигмат кожу, затем медленно провел ладонью по лихорадочно вздымающемуся и опадающему от частого, взволнованного дыхания животу и проник под брюки протестующе застонавшему саббатарианину. — Хватит уже, придурок! — собрав все свои оставшиеся силы, отчаянно выкрикнул Орихара, понимая, что если все так и продолжится, то даже до этой ночи он может не дожить. Но его попытки хватило лишь на то, чтобы оторвавшийся от его горла Хейваджима, упреждая гибель лежащего под ним парня, сохраняющего сознание лишь благодаря действующей на него врачующей силе ятре, с маниакальной лаской зализал опасный порез на его шее. — У тебя пьянящая кровь, — вдруг проговорил Шизуо, освободив заломленную за спину руку своей добычи и беря ее в свою, возвратив ее в положение над головой дрожащего от боли и неровно вдыхающего и выдыхающего Изаи, упрямо стиснувшего зубы, чтобы снова не застонать. Орихара ощутил легкое прикосновение к своей спине слева, там, где под ребрами отдавало тревожным стуком его сердце. Услышал страстный шепот Хейваджимы, такой воодушевленный и сквозивший безграничной надеждой. Такой мучительно горький… — Оно может подойти! Его или твое — одно из них точно подойдет! Хочу! — снова леденящая кровь алчность, отозвавшаяся звоном в раскалывающейся голове саббатарианина. — Хочу! Хочу! Хочу! Сквозь чудовищное рычание повторяя одно и тоже, Хейваджима принялся суетливо расстегивать на Орихаре, затрепыхавшемся от жуткого осознания того, что хочет сделать этот утративший человечность монстр, брюки и в неистовом запале вожделения порываясь их снять. — Пусти же! — информатор тоже зарычал, не оставляя попытки сбросить с себя предателя, обманувшего его доверие. — Дьявол! Отпусти меня! Внезапно Изая почувствовал свободу. Хейваджима, вдруг отпрянувший от распятого им на полу истекающего кровью саббатарианина, как-то удивленно и печально выдохнул знакомое имя: — Коракс! Смекнув, что Хейваджиму сбил с толку глаз ворона, проявившийся у него на спине, Орихара, сориентировавшись, немедленно выдернул, проглотив болезненный стон, нож, обездвиживший его руку, и вскочил с пола. Отошедший от шока и заметивший, что жертва его освободилась, Шизуо вновь свирепо надвинулся на информатора, но тот, быстро прошептав вспугнувшие ятре слова, спасительно всплывшие в его памяти, брызнул под ноги теперь уже ставшего бывшим напарника из раненой ладони кровь, которая мгновенно вспыхнула магическим огнем, не щадящим ничто и никого. Гроза Икебукуро, в чьих испуганных глазах отразился опасный пламенный всполох, одарил ненавидящим взором постепенно приходящего в себя Орихару и поспешил скрыться со ставшего небезопасным для него места, оставляя за собой рдяную дорожку из капель крови, текущей из его раненого бедра. Оставшись один, потрясенный, опустошенный и растерянный, Изая, торопливо смахнув проступившие на глазах непрошенные слезы, отразившие глубину терзающей его боли, обиды и гнева, опустился на колени подле вызванного им потустороннего огня и раненой ладонью провел по пламени, гася его, будто вбирая назад в себя, в свою кровь, которая прекратила течь из раны, прижженной пирифлегетоновым жаром. Поднявшись с пола, Орихара покачнулся: ятре закрыл его смертельную рану, но физического контакта с ним оказалось недостаточно, чтобы ускорить процесс кроветворения, поэтому саббатарианин все еще был слаб, выпитый собственным защитником. Ему было паршиво, к горлу подступала тошнота, и настойчиво возникало желание рухнуть на постель, закрыть глаза и забыть все. Но парень, вопреки крику организма, ослабленного нападением человека, казавшегося больше не чужим, заставил себя отыскать телефон и дозвониться до того, кто мог бы помочь разобраться. И те два слова, которыми оккультный мастер объяснил поведение его ятре, разрушили последнюю надежду информатора на то, что его едва не убил не Шизуо, а какое-либо могучее существо, вроде Эмпусы, обернувшееся им и способное излечивать смертельные раны…