Who loves the sun

***

*** Около полуночи Чуя уже был дома, а на следующий день стряслась беда, и теперь Мори-сан лежал без сознания. Все это произошло так… внезапно. Так странно. И тем не менее было совершенно непонятно, что предпринять вот прямо сейчас, чтобы все исправить. А в долгосрочные хитрые планы Чуя не умел, это кто-то другой умел… вот черт, сейчас было совсем не время о ком-то другом думать, но перестать было невозможно. Вечером он вышел пройтись по набережной — в самых незаметных невыразительных тряпках, как всегда в таких случаях — чтобы обдумать сложившийся пиздец. Но пиздец перехватил его раньше. Тупиковый проулок между домами был идеален — темный, узкий, заставленный мусорными мешками, с совершенно глухими стенами и освещенный только убогой лампёшкой на кривой проволоке. Чуя, вообще, никогда не был человеком, на которого можно было легко напасть физически — просто в силу специфики его способности. И из-за нее же он был так беспечен, что все-таки позволил одному человеку вот так просто взять и затолкать его в эту сомнительную дыру. Он не пытался сопротивляться. Правую руку заломили за спину, и в ней тут же заболели сдавленные костяшки пальцев и все три сустава от плеча до кисти — по тому, как легко и ловко это было сделано, Чуя сразу опознал противника. И ничуть не удивился, ощутив холод металла на шее слева. Он скосил глаза — точно, его собственный нож в таких знакомых длинных пальцах и тонкое забинтованное запястье ниже. Удивительные руки — такие красивые и такие неприятно умелые. — Что ты знаешь? — голос из-за спины был таким тихим, что казался бесплотным. — Не больше, чем ты. — Мм. Я так и думал. Лезвие тут же исчезло, правая рука была тоже свободна, и, по-хорошему, следовало хорошенько втащить обидчику. Но Чуя ничего не успел предпринять, потому что его тут же крепко, даже как-то порывисто обняли со спины, так сильно и бережно, что дыхание перехватило. — Скучал по мне? Чу-уя. Да, господи да, тысячу раз да, особенно когда теперь чужие прохладные ладони забираются под рубашку, когда чужое тело прижимается сзади, когда… — Нисколько. — Ну и ладно, а я скучал. Дазай за спиной усмехнулся — ну конечно, как будто его можно обмануть так легко. Как будто можно было игнорировать его жадные, нетерпеливые губы и легкое дыхание — где-то около шеи, около седьмого позвонка и дальше вперед, между ключицами. — Дазай, пожалуйста… — М, что? А действительно, что? Голова решительно отказывалась мыслить рационально и хотя бы как-то складывать слова в четкие фразы и тем более — связывать их с мыслями. Все потому что. Потому что Дазай. Черт возьми, подумал Чуя с ужасом, я сказал «пожалуйста», даже не подумав, кажется, вот сейчас я просто буду умолять его трахнуть меня прямо здесь, в этой гребаной подворотне, среди мешков с мусором, что за жесть. Но мысли о мусоре почему-то не отрезвляли. — Пожалуйста, — обреченно, если даже не жалобно, прошептал он. И замер. Потому что, кажется, Дазай тоже замер. И тут же спросил, преувеличенно веселым, бодрым голосом: — Пожалуйста что, Чуя? Неожиданно жизнерадостный голос словно бы разрушил морок. — Пожалуйста, отпусти меня. Объятия — и то самое легкое дыхание — тут же исчезли, как будто не было. Ощущение потери было мучительным, но, наверное, с этим можно было жить. — Да, прости, ты же не трахаешься по подворотням со всякими проходимцами вроде меня, я забыл… Дазай говорил еще что-то умеренно обидное, умеренно глупое, умеренно веселое, но самое страшное все равно было позади. Но это все равно было странно. Как будто он специально… как будто он не хотел, чтобы Чуя поддавался ему так легко, как будто хотел сохранить ему гордость. Но думать об этом было некогда, все-таки были и куда более насущные проблемы. — Дазай. Ты же не просто так тут… — Ну, конечно. Просто хотел увидеться с тобой, потому что… У Чуи перехватило дыхание — но, кажется, ему удалось никак не показать этого. — Потому что? — Потому что, если я все правильно понимаю, при следующей встрече мы будем врагами. Ну, или уже не будем, если меня убьют раньше… Дазай изумленно вытаращил глаза, когда Чуя схватил его за плечи и встряхнул. — Кто убьет? Какого черта тебя кто-то убьет? «Кроме меня» повисло в воздухе, но, в общем, и так было услышано и понято. — Да так, собираюсь кое-что выяснить и почти уверен, что смогу, но пока не знаю, чего мне это будет стоить. Ну да, конечно, когда это его останавливала опасность. — Думаешь, это как-то связано с той книгой? Ну, которую тот американский псих искал. Чуя предположил это чисто наугад — но, видимо, попал пальцем в небо, потому что Дазай просиял широкой улыбкой. — Наверняка связано! Воодушевление его было каким-то нездоровым — подумаешь, дурацкая книга для дурацких людей с дурацкими желаниями, которые они сами не могут воплотить. Чуя был человеком довольно практичным и трезвомыслящим и считал, что раз не можешь что-то сделать себе сам — значит, обойдешься. Хотя, бывают вещи, противоречащие законам природы — вроде бы тот американец хотел воскресить безвременно почившую дочку… ну конечно. Воскресить. — Тебе что, тоже нужна эта клятая книжка? — Как это ты догадался! — голос Дазая был таким радостным, что у Чуи немедленно заболела голова, и он ожесточенно потер рукой лоб. — Ты псих, знаешь об этом? — Ну. Псих улыбался безмятежно и мечтательно, и это было ужаснее всего. — Ты готов на любые глупости, чтобы хотя бы попытаться его вернуть с того света, да? — Ага. Усилием воли Чуя подавил поток цветистой нецензурной брани, который так и рвался наружу, а потом еще раз встряхнул Дазая за плечи. — Тогда ты должен понимать, что я тоже готов на любые глупости, чтобы ты был жив. Если понадобится, я весь этот гребаный мир разнесу по камушку, выжгу напалмом и утоплю в кровище, а несогласных вскрою их же костями и развешу на столбах на их же кишках. — И меня? — Дазай чуть наклонился и глядел как будто завороженно, глаза его блестели ярче обычного, а приоткрытые губы словно бы потемнели. Повинуясь смутному порыву, Чуя провел кончиками пальцев по его щекам, обнял за шею, придвинулся вплотную и тихо-тихо сказал в самые губы: — Нет. Тебя заставлю смотреть. Дазай пораженно выдохнул — и тут же прижал Чую к себе; объятие оказалось таким лихорадочно жарким, а поцелуй — таким рваным и нетерпеливым, как будто они уже, в самом деле, стояли над оплавленными камнями, обугленными трупами и вскипающим кровавым морем. Может быть, в какой-то параллельной вселенной так оно и было. Невероятным, невозможным усилием воли Чуя отстранился. В глазах Дазая словно бы плясали отблески невидимого пламени и опадал пепел. Было легко, весело и немного страшно — впрочем, с ним всегда было так. Или он сам был легким, веселым и немного пугающим? Как он говорил… «если бы я любил тебя, ты был бы тысячу раз мертв». Судя по всему, Дазай и сам вспомнил эту свою давешнюю фразу — он хмыкнул и чуть склонил голову набок. — Вернул мне любезность, да? Надо же! — он повел плечами, отошел на пару шагов и тут же как-то поник, потух, словно бы погас фитиль в керосиновой лампе. — Иногда даже жаль, что всё так. Ничего, всё у тебя еще будет хорошо. Может, когда-нибудь увидимся, а нет — ну, значит, судьба такая, забудь и не поминай лихом. Прощай, Чу-уя. Дазай повернулся — как-то слишком резко для него — и как-то слишком скованно, что ли, помахал рукой — Чуя заторможенным взглядом следил, как качаются в воздухе тонкие бледные пальцы — самые красивые на свете — думал о том, что нужно догнать-удержать-расспросить — думал о том, что, на самом деле, не нужно этого делать — Чуя прислонился спиной к стене и обессиленно съехал по ней вниз. Светлый плащ мелькнул на повороте. Можно было доставать наушники и возвращаться домой, все равно ни о чем другом сегодня думать, наверное, не получится. Hopelessly, I’ll love you endlessly Hopelessly, I’ll give you everything But I won’t give you up And I won’t let you down And I won’t leave you falling If the moment ever comes. Точно не получится. --------------------------------------- Песня: Muse — «Endlessly»