***
Скоро их шаги раздавались в саду. Оба в пальто, в шерстяных, только у старика — древнее и колючее, а у Дионны мягкое и гладкое. Они ступали по мощёной дорожке прочь от дома. Какое же место на этот раз выбрала Арабель? В прошлом году крыша. В позапрошлом — комната Сати. Сейчас?.. Любопытство всё-таки пересилило сон. Дионна подняла голову и внимательно, как могла, огляделась. Глазам предстали голые, грязные, мерзкие деревья и такая же земля. Лишённая украшений зимы она стала отвратительна. Девочка спешно искала то, на чём очи смогут отдохнуть, что не состоит из грязи и воды. Беседка. Круглая, с высокой, прочной крышей и окнами. Дубовый остов и резьба по дереву: цветы, ягоды, узоры. Такая крепкая, что в ней и жить можно устроиться, и ещё сто лет прожить и горя не знать. Северные ангелы только так и умели строить. Но кое-что казалось чужим. Рога. В беседке. Им Дионна всякий раз радовалась, как приятному сну. Слишком редко они являлись. Даже сейчас глаза её полностью раскрылись и тяжёлая сонливость спала, что смахнутая кошачьей лапой. Даже тело трепетало в ожидании, когда же покажется лицо, а затем и вся демоница. Дионна не могла успокоиться. Да и не хотела. Скоро взгляду предстала макушка жёлтых волос. Столь яркие локоны, словно бы сплетённые из чистой серы и золота и готовые заискриться в любой миг. Даже солнце меркло пред ними. Ничтожное и тусклое. Уже совсем вблизи они разглядели пар, вьющийся в беседке. Его полупрозрачные струи поднимались от светлой и горячей кожи демоницы. А та сидела в невероятно коротком кимоно нараспашку да легкой персиковой юбке и совсем не мёрзла. Это всё вокруг так согревалось от неё. Дионна тут же почувствовала это, лишь переступив порог. Горячо, чуть влажно, уютно. И запах. Запах стоял демонически жгучий и пряный, даже животный. Лезвием он проходился по всякому носу. Вот и Сатикхейм прикрыл свой. Ещё и не сумел сдержать гримасы. А для Дионны эта вонь давным-давно стала любимой. Желанной. Она бодрила. Она гнала кровь. От неё твердела рука, дыхание становилось легче, и щёки — они, мраморные, краснели. И горели так ярко и сильно! Они сами становились, что раскаленный металл. — А-тя-тя, даж к Октавке не пошма? Арабель приветствовала девочку колким звонким голосом и вилявшим в такт ему хвостом. Она всё так же не выговаривала ни одну «л». Будто совсем маленькая. Хотя с виду маленькой и была — всего на голову выше самой Дионны. Если б не стол, сплошь заставленный спиртным из Хаз’и’Мара, попробуй пойми, сколько ей. Может, пять лет, может, три. А на деле — сотни. Или тысячи. О том говорила и белая лента, подвязанная на поясе и украшенная демоническими письменами. Такими, которые только Арабель сможет прочесть. Лишь древние и сильные демоны носили подобное. Ан’нер’хай — так их называли. Дионна с радостью плюхнулась на сидение, поближе к подруге. Ещё не устроившись хорошенько, она принялась резкими, поспешными движениями снимать пальто. И бросила его не глядя. — Мимо вас и по другим? Ну вам, не смешите, — нарочито упрекающе поцокал дворецкий. Смешно так, гудя с зажатым носом. — Я уж порой подумаю, она и ко мне б не ходила, если бы вы каждый день тут гуляли. Дионна неожиданно быстро подалась вперёд. — Сати, садись к нам, — говор её стал быстр и чёток, а глаза то и дело перебегали с точки на точку. Но старик мотнул головой. — Уж прощайте старого, да аромату-то не снесу. — Садись, — настаивала Дионна. — А то сама притащу. Давай, это же мой день рождения! — Чую пакостю в её мемкой гомовёшке, Сатик. Мучше те не тянуть бомбочку за верёвочку. А то ба-бух! И Арабель взъерошила волосы девочки, изображая взрыв. Строгая причёска вмиг стала похожа на сноп почерневшего сена. Дионна тут же бросилась на подругу, стремясь сделать то же самое, стараясь ещё больше напакостить. Но та и не сопротивлялась. Сидела, улыбаясь, с бутылью в хвосте, и советы давала. — Пю, а там забыма! Ну-к, раскидай моё как надо! Видя это Дионна переменила тактику. Быстро, как машина, она начала свивать Арабель косы. Виток, раз-два-три-четыре… Да плела намеренно так криво, что порой и сама не понимала, что связала. Только Арабель и то оказалось по боку: она всё хохотала и вертелась под руку. Буркнув, девочка бросила затею и отвернулась. На глаза попался дворецкий. — Ара, а Сати до сих пор не сел. Хвост демоницы замер. Затем начал медленно и угрожающе извиваться. — У-у-у… — Уж простите, такой вот я злодей. Что ж вы со мной сделаете? По правде ничего. Силы просто затащить не хватит, а пакостить… Не Сатикхейму. Совесть не даст. Уж слишком много шалостей он прикрыл. И в голове так и крутился тёплый образ — как они втроём выдумывают новую. Чтоб перешептываясь, наклоняясь к уху. Всё как положено. — Тя-тя, привередка. Поди-ка ко мне, чапни земьица. Хвост столкнул чёрную склянку со стола в руку Арабель. Этот настой Дионна знала на своём опыте — ведь и ей когда-то не нравился запах демоницы. Капля — нюх притупится. Две — изменится. Три — станет острее рогов демоницы. В семь лет она проглотила залпом полстакана. Горло жгло неделю, голова кружилась три дня. На целый день она лишилась чувств. Зато теперь каждому из них нет равных. Даже сколько Арабель капнула в блюдце слышно. Два раза. — Ап’а’ра и тара, тц’ам и мар’рам, — следом за настоем в блюдце отправился целый ворох напитков, от каждого понемногу. — Пей, помомодеешь. Эмьси порадуешь. Хитро скалясь, Арабель протянула дворецкому розовую водицу. Цветочный аромат зелья перебил все прочие запахи, даже самой демоницы. Столь густой и многообразный аромат… Дионна сосредоточилась, а разобрать его ноты так и не смогла. Слишком много всего, все друг друга перебивает. Сатикхейм принял смесь настоек и покрутил в руке. — Если б так оно и было, — покачал он головой и проглотил зелье. — О-ох… — поморщился, мотнул головой. — Недурно. Наконец его голос перестал гудеть. Старик взбодрился и даже слегка приосанился. Улыбка сама просилась наружу при взгляде на друга, такого красивого и весёлого. Хоть и не больше, чем Дионна. Но самое главное — готового к шалостям. Больше уговаривать Сати не пришлось. Старик сел рядом так, что оказался по левую руку от Дионны, а Арабель — по правую. Дионна могла разом обнять обоих. Или пошутить над одним и не задеть другого. Впрочем, пока не до того. — Арабель? — Дионна прислонилась к подруге. — Чаго? — Правда, что Настасия тут? — Ага, — одним хвостом откупоривая бутыль, демоница говорила: — Терь бушь с ней каждый день чмокаться. — Да, прямо в губы. Конечно. — Чаго ж ты, — глоток из горла, довольный выдох. — Она тя будя и в попку цемоваточки, и в ножки кланяця. Мюбит тя она, не можеца. В беседку подул свежий ветер. Влажный, до дрожи противный. С железным запахом. Будто зачерпнули слякоть с весны и плеснули в ржавый раскалённый котёл. Дионна прислонилась к Арабель, к её коже. Горячей и приятной. — Это уж точно, скажу вам. Могла бы Настасьюшка, и вовсе б вас взяла, да и себе выкрала, — посмеялся Сати. — И поила бы, и умывала бы, и сказки бы читала. — Гарпушечке ток дай дитачку — стырит как моргнёшь. А тама разберётся, над амь нет. Понравится — се оставит, — демоница развела одной рукой. — Не понравится — сожрёт, — а затем второй. — Мне и с моей мамой хорошо. Для неё я хотя бы слишком кислая. Ухмыляясь, Арабель щёлкнула девочку по носу. — Тю, мимончик ты наш. Птахе — самый раз. Дионна заворчала. Но всё-таки сдержалась. Как бы не хотелось отомстить Арабель сразу, ничего из этого не выйдет. Разве что получится стать игрушкой для слишком юркой и сильной подруги. Но если она не заметит… — Я её прогнать хочу. Мне больше птиц не надо — своей Синюшки хватает. Только сама не смогу. Точно знаю. — Ча, её вомшебные гмазки не дают? Просто чудо, скажи? Ужасное чудо. Мамин взор, под коим всякий лишался разума, Дионна смогла пересилить. Глядя прямо в глаза, она прогоняла Бездну и не давала поглотить себя. А ведь иной от прямого взгляда сразу падал без сознания, весь бледный и чёрный. Но тот же ангел мог спокойно глядеть в глаза гарпии. Девочка же нет. Каждый раз, когда её против воли тащили на церемонию, праздник — куда угодно — гарпия рушила любую пакость. Лишь их взгляды пересекались, Дионна теряла волю. Тело двигалось само под взором алых очей. И даже мысли… Девочка встряхнулась, пытаясь прогнать мурашки со спины. — Арабель! — Мана-мана, не буду, — та только хмыкнула и отпила очередного зелья. — Ток прогнать ты её всё-равно не сможешь. Та и подкомоть. — Сама — нет. А с вами… Лицо Сатикхейма отбило всякое желание продолжать. Такое неловкое и… Что-то не так. — Боюсь, госпожа, Настасия прекрасно нас слышит. — Она тут?! Дионна вскочила и забегала по беседке. Заглянула в каждое окно, посмотрела везде и всюду — ничего… А если прямо под окном взяла и спряталась? Девочка побежала проверять, но перед самым порогом вдруг взмыла в воздух. Арабель поймала её и подняла, как котёнка. Попытка вырваться — бестолку. Дионна фыркнула. — Ну-ка, — голос демоницы звякнул над ухом, — сидеть. Ничё ты не найдёшь. В руках Арабель девочка вернулась на сидение. Тревога терзала ум, толкая вырваться, продолжить поиски. Но Дионна не посмела. Это древняя демоница. Не очень хотелось проверять, какие приёмы у неё скопились за века. Да и объятия Арабель слишком крепки. Слишком уютны. — Верно Арабушка говорит, — вторил ей Сати, поглаживая бороду. — Глазами вы её вовек не отыщете, то как пить дать. Прятаться она умеет. Вот значит как. Дионна нахмурилась. Она верила их словам и знала, что верить им нужно, но не хотела их принять. Гарпия. Вот прямо здесь, под боком подслушивает. И что? Можно её найти, прогнать, спугнуть? Только себе дороже. Всё испорчено, вся задумка и надежда. Пернатую не проучить. Что бы они не придумали… Ладно. — Тогда хотя бы покажи себя, Ара. Я хочу поглядеть на тебя. Настоящую. Дионна подняла голову и уставилась на демоницу моляще и решительно. — А шо те не нравица? Я есть я. — Нет, я хочу тебя. Ты уже показывала себя, чап’ра. Давай снова. В ответ рука демоницы растрепала и так взъерошенные волосы девочки. — Совсе́ма я и не чап’ра. — Чап’ра. Чупакабра. Пожалуйста. Я хочу посмотреть на чупакабру. — Ча, — притворно вымученный вздох. — Да не сосут чап’ры кровь. Не вампиры они… Мана. Отвернись-ка. Ты тож, старичок. Это они и сделали. — Хотово, — пискляво и громко пригласила демоница. — Гмазей и трохай, разрешаю. Вот оно. Арабель превратилась в совсем махонькую, с собаку ростом, демоницу. Рожки стали махонькие и мягенькие, хвост — тонюсенький и с кисточкой на конце, волосы — серые, волнистые, вьющиеся и пахнущие молоком да шерстяным шарфом. А уши — совсем как козьи. Лишь одёжка осталась та же — только стала кукольной. Малюсенькая демон-козочка, уязвимая для любых проказ. Главное не забывать о клыках, полных яда. Но это мелочи. Но сперва… Девочка щёлкнула подругу по носу. Арабель фыркнула и боднула в грудь. Хоть рога у неё мягкие, а всё равно больно. Совсем чуть-чуть. Но больно. За это Дионна отомстила, прижав к себе демоницу и начав щекотать и тискать её так, словно она дарёный щенок. Арабель схватила ее за волосы. Сильно, хоть и в меру. В ответ… Почти бесконечный цикл мести прервал Сати, силой разделив подруг. Дионна уже вся покрылась козьей шерстью, а Арабель — чёрными волосами, от коих плевалась. Ещё немного и сжевала бы. — Так, вы уж чересчур разыгрались. Что ж мне, дикарок возвращать заместо девочек? — А мя возвращать не надо, — в ехидном оскале показались все острые белые зубы демоницы. — Сама вернуся, краше прежнего. — Ну прости, — взятая за шкирку, девочка тут же пристыдилась. — Давай сейчас причешусь. — И давайте уж, ребятки, покуда без драчек. Чего скажут-то гости дорогие? Того глядишь и подарочки не вручат от того, что не узнают Дионну. — Ладно уж. Дай только минутку, — взгляд Дионны опустился к полу. — И верни на землю, пожалуйста. Заново устроившись на сидении, девочка принялась приводить себя в порядок. Без расчёски, одними руками и магией, она расплетала волосы и выпрямляла локоны. Только тёмная вода стекала с волос каплями и испарялась в воздухе. Запахло морозом и кислинкой. Лимонной. Закончив, Дионна принялась допытывать демоницу: — Ты же подаришь, как обычно? — Не-а. Сердце будто б остановилось. — То есть, пилюль не… — Буде. Желание наброситься на нерадивую шутницу удалось подавить лишь гигантским усилием воли. Благо ещё мысль о Сати сдерживала — Ара… — сквозь зубы прошипела девочка. На что мелкая коза рассмеялась. — Буде те пимюмечки. И ещё кой-чо буде, особое. Потому и не как обычно. Ты ж уже знаешь об этом, не? Гнев подутих, уступив любопытству. — Знаю. Но я бы не хотела только это особое. Ещё и непонятно, какое такое. — А такое. В скмяночке, густенькое. Симьное. Дионна облизнула губы. В животе всё сжалось в предвкушении чего-то такого же сытного и вкусного, как пилюли, но другого. Или будет совершенно иное? Неважно, лишь бы бодрило. И чтоб много. — На раз. Бомьше не дам, а то опять коньки отбросишь. — Я не хотела… Второй раз так я тоже не хочу. — Ну конечно, — злорадный смешок. Не верит. — Я даже не знаю, что это делает. Скажи, что? — Всё чо мюбишь. Тока… Ответ прервался очередным глотком пойла. — Только что? — На пмохой день. На пмохе-ейший, хе-хе. Выпьешь — так хоть гору свернешь. Сможешь сдемать всё чо хошь. — А в чём подвох? — Момодец, быстро учишься. Арабель дотянулась до макушки Дионны и похлопала её. Так уверенно и дерзко, что девочка даже не обиделась. Уж слишком смешно всё выглядело. Да и прельстило, что сама Арабель встаёт на носочки, только б достать… Что это сейчас появилось на голове? — Потом спать бушь незнамо скока. Мож день. Мож три. Округлое и гладкое запуталось в волосах. Нашла. Медленно прощупала. Совсем крохотная бутылочка с тесёмкой и крышечкой, залитой воском. Накрепко завязана в волосы… — Ну, Ара!.. — демоница хихикнула. — Сати, помоги пожалуйста. — Эх, нет, не научилась ещё госпожа, совсем не научилась. Ну-ка, садитесь смирно… Медленно и осторожно, дворецкий высвободил склянку из волос да передал девочке. Та посмотрела на своё отражение на бутылочке. Удивительной, на самом деле. Белая, глянцевая, с ярким красным воском под крышкой. И тесёмка розовая прямо сверкает. Так только ядовитая змея блестит чешуёй. Так демоны помечают опасное. Получается, Арабель… Но Дионна ничего не сказала. Склянка исчезла в кармане, а взгляды подруг пересеклись. Демоница подмигнула и улыбнулась. Во все зубы, длинные и острые, полные яда, способные свалить и дракона. Кто знает — может, в этой бутылочке есть капля его? Но даже не спросишь. Рядом гарпия. Затем девочка повернулась к Сати. Конечно, он тоже знал, что значат эти цвета — ему-то о демонах больше известно. А тут даже Дионне всё очевидно. Белый — зло, яркий красный — предостережение. Розовый — власть. И, кажется, дворецкий рассматривал именно розовую тесёмку. — А мешочек с пилюлями? — А ты по кармашкам пошурши. Он оказался в левом. Полный, крепко-накрепко перевязанный и скреплённый печатью Хаз’и’Мара. Чудная такая печать — сердце и нарост на нём. — Спасибо, — склянка и мешочек отправился в карман. Рядом с Арабель никакие пилюли не нужны. — У меня для тебя тоже подарок есть. — Этот? Демоница помахала хвостом, в котором была сжата деревянная фигурка. Та самая, что Дионна так старательно прятала сутра. Которую хотела подарить внезапно. Как полагается. Дионна пробубнила себе под нос что-то и отвернулась. Резко, на показ. — Это должен был быть сюрприз. — Та ну тебе. Интересно ж, чаго у тя там припрятано. Молчание. И надутые щёки. И руки сложены на груди, а взгляд недовольный, хмурый. Чтоб неповадно было. — Ну давай. Я те верну, а ты мне подаришь и расскажешь, чаго это. Арабель потрясла фигуркой прямо под носом у Дионны. Девочка вычурно отвернула голову и увидела Сатикхейма. Старик улыбнулся. — Тю. Бяка. Демоница ткнула пальцем в лоб. Не выдержав, Дионна потянула её за хвост. Затевалось побоище. — Ну-ну, полно вам, — снова сильная рука дворецкого оттянула девочку от подруги. — Лучше уж, госпожа, покрасуйтесь своей работой. — Вишь, демо старикашка говорит. Давай, рассказывай. Тогда я не буду мстить за хвост. Снова оскал во все зубы. В этот раз удивительно харизматичный. Настолько, что так и захотелось окончить ссору. Особенно если помнить, что станет, если демоница укусит. — Ладно. Но это в последний раз. Отдай фигурку. Подарок упал в руки девочки. Хоть и хрупкий, а целёхонький, даже самая маленькая деталька не выпала. Всё-таки Арабель берегла подарки. А этот, наверное, особенно — ведь это сама демоница и есть, только очень маленькая. Костяная покрашенная фигурка. Ещё задолго до своего дня рождения Дионна начала её вырезать из множества мелких костяшек. За это время она забраковала деталей на три куклы. И сломала клепик со злости. — Это тебе за то, что ты хорошая. Демоница приняла подарок и с мелкой, приятной ухмылкой взглянула на него. Только ради этого и стоило стараться. — Ты такая красивая, когда я тебе что-нибудь дарю. Глаза Арабель обратились к девочке, что с нескрываемым усилием сдерживала себя. Уж слишком хотелось поиграть с демоницей. — Ну мана, можешь трогать. — Спасибо. В тот же миг Арабель оказалась на коленях Дионны, сама точно кукла. Девочка начала заплетать волнистые козьи волосы в тоненькие косички. Старые-то пропали, когда демоница обратилась. — Скажи, а у вас, в Хаз’и’Маре, всё ещё раздают чап’р? — Рассемяют. Эт те не собачки. — Тогда заселяйся ко мне. Я тебя буду и кормить, и поить, и расчёсывать. — Чего ж вы за такого трудного зверя-то берётёсь? — цокнул Сатикхейм. — Вам бы с Синюшкой-то управится, куда ж целую чап’ру? — А Арабель хорошая, — не отрываясь от демоницы, отвечала Дионна. — Она будет меня слушаться, да? — Не-а. Девочка фыркнула, но сделала вид, что не слышала. — Мы будем вместе спать, кушать. Ты мне будешь помогать учиться, а я потом буду с тобой играть. Голова демоницы вдруг поднялась и её глаза уставились на девочку. Большие, настолько, что, наверное, могут оглядеть весь мир за раз. — А я хочу всё время играть, и везде бегать, и всё разнюхать. Не хочу с тобой сидеть. Чо бушь демать? — Бяка ты. Арабель начала болтать ногами. — Не-а, не помучишь чап’ру. Мемкая ещё. — Тогда обещай, что ни к кому не уйдёшь, пока не вырасту. Я хочу, чтоб ты жила со мной. — Я даже не чап’ра. Говорима ж. — Знаю. Но ты — моя. Они замолчали. Дионна поднесла к носу только что сплетённую косичку. Казалось, окуни её в воду и та тут же станет молоком — настолько сливочен её аромат. Сати бы всё отдал за такую чудо-прядь. — Ты будешь приезжать почаще? Или хоть оставаться подольше? — Завоняю всех досмерти, — звонкое хихиканье. — Меня никаким мымом не вымоешь. — Как всегда. Тогда… Можно я возьму твою прядь? Арабель медленно обернулась к девочке. — Эт ещё зачем? Взгляд Сатикхейма невозможно было не заметить. Но не осуждающий за предстоящий неизгонимый аромат, а такой же добрый, даже слегка умилённый. Несмотря на то, что ему придётся мириться с запахом чаще других. — Мне спокойнее, когда ты рядом. Хотя бы чуть-чуть. — Всё у вас с птахами не ладится, — задумчиво отозвался Сати. Очередной порыв ветра. На этот раз тёплый, но ещё больше пропитанный металлом. Дионна тут же уткнулась в голову демоницы, стараясь спрятаться от запаха гарпии в жидковатых волосах демоницы. Как же хотелось, чтобы они стали хоть чуточку пышнее. Чтобы зарыться в них и не вылезать. Арабель громко принюхалась. — Вона чо удумала. Ну, бери. Ток есми пматочек бушь вместе с папаней демать, мне тож подари. Острый коготь демоницы отрезал самую толстую косичку. — Смюнями не пачкать, в чай, — Арабель обернулась к старику, — не макать. — Спасибо, Арабушка. В благодарность, хотя больше из собственного желания, Дионна поцеловала подругу в макушку. — Ча, мучше смеди, шоб коса не распмемась. Локоны и правда уже наполовину разошлись. Впрочем, Дионна быстро переплела их, завязала с другого конца и положила в карман. Этот подарок тоже пригодится попозже. Девочка крепче обняла Арабель. — Полагаю, вы хотите провести тут лишние пять минуток, — с доброй усмешкой сказал Сатикхейм. Руки сами сжались ещё туже. — Пятнадцать.***
— Здесь и поболтаем. Флавия прошлась по широкому залу, залитым светом. Из-за зеркальных стен он казался целым подземельем, таким пустым и бездонным. Благо часть комнаты была обычной, даже уютной — её Рамина и держалась. Тем более, там стояло кресло. Удобное на вид. — Можно спросить, зачем этот зал? — присела девушка. — Для тренировок. — Получается, вы хотите взять Дионну под своё начало? Воительница усмехнулась. — У меня она бы по грязи ползала как проклятая. Этот зал только для танцулек годится — вроде тех, что ты выделывала. В следующий раз стоит проверить, нет ли кого рядом. Пока же пришлось стыдливо опустить взгляд к полу. Прочный, деревянный. И тёплый. — Здесь мелкую будет муштровать Амир. Это по его части. Остановившись прямо посередине зала, Флавия вдруг задумалась. Она присела и стала что-то очень внимательно осматривать. Затем нажала на это пальцем. Словно на пружине, зеркала выдвинулись из стен и сомкнулись, создав причудливую фигуру. Но самое главное — в каждом зеркале было по Флавии. И все смотрели на Рамину. — Как видок? — Эм… Весьма… Театрально? Я видела такое только в Театре ста зеркал. — Дай-ка угадаю — ты поплелась туда посмотреть на Марию? Разве много тех, кому не хочется взглянуть на выступление величайшей актрисы? Тем более, она впервые за годы выступала не на своей сцене и не с такими, как она: ралюмами. В тот раз Мария стала единственным ангелом-насекомым на сцене. Так вдобавок к тому с кровью демона в жилах. Благодаря тому она невероятно выделялась среди прочих актёров. На то, верно, рассчёт и строили. — Ну… Да. Мне хотелось посмотреть, может… Может, получится чему-то научится. — Тогда тебе тут понравится. Мария сюда прилетит, как пить дать. Рамина слегка подалась вперёд. — Неужели и она будет наставлять Дионну? — Станет пинком ей под зад. Мелкая ни шиша не сделает, если папка не притащит эту стрекозу. — Мне кажется, она и сама будет рада, — по крайней мере, так хотелось Рамине. — Ведь, всё-таки, это дочь её Бога. Без единого слова воительница встала и нажала на кнопку ещё раз, ногой. Зеркала беззвучно встали на место. Количество Богинь в комнате резко уменьшилось, и это не могло не радовать. Впрочем, облегчение быстро испарилось. Флавия шла к девушке. Сама того не замечая, Рамина прижалась к спинке кресла, пытаясь отдалиться от Богини. Но та шла не к ней. Флавия лишь села на второе кресло. Прямо по соседству. Благо смотрела она не на девушку, а на своё отражение в зеркале на другом конце зала. Воительница… Скучала? Закинув ногу на ногу и уперев кулаком голову так, словно оказалась на затянутом представлении. В то время, пока Рамина и подумать не могла расслабиться. — Вали-ка ты отсюда, девица. Рамина вздрогнула. — О чём вы? То есть… — Я же знаю, что тебе это не упало, — пресный холодный тон нагонял дрожь. — Ходишь весь день с таким лицом, будто тебе его сапогом расквасили. Да и досье твоё одна большая шутка. Так и не смогла начать учиться на егеря, ибо мамаша погнала по приёмам. Трижды подавала и трижды отзывала заявление на поступление в военное училище. За семьсот-то вёрст от дома. Из горла воительницы вырвался утробный злой смешок. — Вся информация на тебя у меня уже месяц как собрана. Деваха сильная, но без хребта. Нет гордости. — Разве это плохо? Может, я не гордая, но… Флавия лишь отмахнулась. — Податливая и мягкая. Под бабой вроде Дианы будешь ходить как собака. А Дионна и так уже смотрит на тебя, как на говно. Рамина начала заламывать запястья. Такой поворот разговора видеть совсем не хотелось. Она уже думала, как бы встать и уйти и спрятаться в подвале за старым шкафом. Но ноги онемели. Пришлось сидеть здесь, с Богиней и обдумывать её слова. Все болезненно верные. Ей не нравилась перспектива в доме Дианы даже без предупреждения Флавии. Теперь это выглядело совсем мрачно. И мечта пойти по стопам батюшки жгла сердце как никогда больно, сдавленная матушкиной — вести швейное дело. Лучшее из всех. Под покровительством самого Бога. Или Богини. Неважно… Может… Если бы предложили уйти в этот же вечер — она бы согласилась? Но самой попроситься уехать, освободиться, пока не поздно? Этот вес девушке не потянуть. — Руки себе не переломай хоть. — А… Кисти, сплошь красные и болезненные, легли на подлокотники. В тот же миг они сжали обивку так, что только клещами отдирать. Медвежонок держится так за дерево, под которым засел хищник. А надо бежать, белкой по веткам. — Слушай вот что, — Богиня повернулась обожжённой половиной лица к девушке. — Я предложу тебе место в Фарадесском училище. Уедешь сегодня же, помашешь платочком и Диане, и её мелкой. Все формальности на мне. Идёшь? В голове защёлкало от напряжения. Картина тёплого и красочного Фарадеса манила. Там одно из лучших училищ всей Леталии, там же Флавия, которой можно будет прикрыться от мамы. Не под крылом Пучины, так под командованием Воительницы. И так далеко от дома. Невероятно далеко. Очень. Рамина с трудом мотнула головой. На слова не хватило смелости. Со стороны Флавии послышалась хриплая усмешка. Богиня достала флягу и сделала большой глоток. Её голос стал чище. — Да, не за красивые глазки тебя выбрали. Такой и привязь не нужна. Ну, можешь гулять, пока не запрягли чем-нибудь. Облегчение. Долгожданное и наиприятнейшее из всех, какие доводилось испытать Рамине. Руки разжались. Тело ощущалось пустым и не своим, готовым вырваться из-под поводей разума. Но девушка собралась. Нужно хотя бы дойти до комнаты и прилечь. Желательно, не наткнувшись на… — Мамашка твоя сейчас чаи хлебает в гостиной. Выпустили только тебя. — Правда?.. Спасибо, — Рамина по привычке улыбнулась Богине. — Пожалуй, я… отдохну немного. Прошу простить, Sanera. — Валяй. Отгоняя от себя все мысли, девушка зашагала прочь. И вот, дверь в коридор открылась пред Раминой… Ещё до того, как она дотронулась ручки. За ней стоял Амир. — А, вот и вы тут, милая леди!