Сломанная

      Мой брат был очень серьезным человеком и очень ответственным. Он был отличником в школе и университете, поэтому мне всегда ставили его в пример. Из-за чего мы неоднократно ругались. А теперь я внезапно поняла, как сильно он меня любит…       — Где она? — беспокойно спросил он, едва войдя в дверь.       — На кухне, я ее бульоном отпаиваю, — ответил Максим из прихожей. На кухню тут же влетел мой брат, Кирилл и, обведя ее обеспокоенным взглядом, нашел меня на моем месте.       — Кристина!.. — облегченно выдохнул он, подходя ко мне. Я думала, он меня сразу отчитает. Вместо этого он, прямо в обуви и верхней одежде подошел ко мне и обнял меня осторожно. Потом аккуратно взял меня за подбородок и чуть повернул левой стороной к себе. — Вот же ублюдки! Руки бы им повырывать! Вот сейчас поедем в больницу и зафиксируем все, а потом в милицию.       — Не надо в милицию… — с ужасом прошептала я, вспомнив, что мне грозило, если я хоть кому-нибудь расскажу о том, что случилось после вечеринки.       — Ну, заключение тебе и я могу написать, — в кухню, с пакетом в руках, вошел Максим. — А вот стоит ли ее прямо сейчас тащить в милицию…       В глазах уже стояли слезы от воспоминаний той ночи.       — Они всего-то телефон отобрали… — всхлипнула я.       Кирилл вздохнул и снова обнял меня.       — Я все равно не видела, кто это был, — пробормотала я, стараясь успокоиться и не показать, что все куда серьезнее телефона.       — Горе ты мое луковое, — вздохнул брат, прижимая меня к себе. — И чего тебя только туда понесло-то…       — Ты себя в ее возрасте не помнишь? — усмехнулся Максим, уводя Кирилла от темы.       — Эх, — снова вздохнул он, выпуская меня из объятий. — Нет, ну ладно я, а вот мама тебя с таким «макияжем» точно потащит и в милицию и больницу и в женский кабинет еще затащит, — пробормотал он. Хорошо, что он не видел, как расширись от ужаса мои глаза. Зато это увидел Максим.       — Ну, так и пусть у меня живет, — предложил парень. — Пока синяки не сойдут.       — Максим, мировой человечище! — Кирилл пожал другу руку и принялся разбирать пакет. — Она тебе не помешает?       — Чем она может мне помешать, если я целыми днями то на работе, то в библиотеке? — ответил он.       — Ну, тогда сейчас перекусим, и я смотаюсь тебе за одеждой, — кивнул мне мой брат, и тут-то я вспомнила, что до сих пор в одном пушистом белом полотенце. — И заодно заберу старую…       — Да ее можно сразу на выброс, — ответил вместо меня Максим.       — Ну и ладно, тряпки — это приходящее, главное — сама живая и более-менее здоровая, — улыбнулся мне ободряюще брат. Я попробовала улыбнуться в ответ, но вряд ли вышло что-то приемлемое…       Итак, мы перекусили… Лично я ограничилась одним апельсином, съедая по одной дольке. После визита брата, мне стало и легче, и паршивее одновременно. А еще очень неудобно перед Максимом. Брат мой только что вышел, Макс закрыл за ним дверь и вернулся на кухню.       — Спасибо, — тихо сказала я в наступившей тишине.       — Я же обещал, — серьезно ответил он, подходя ко мне. — А еще обещал тебя не давать никому в обиду.       Я обняла его за шею и прижалась к Максу. Какой он все-таки добрый…       — Никому не дам в обиду, — пробормотал он, обнимая меня за плечи.       — Я тебе верю, — тихо ответила я парню, прикрывая глаза.       Кирилл вернулся быстро, с сумкой моих вещей на плече. Было неприятно думать, что он шнырял у меня по шкафам, но все равно я была ему благодарна. Тут же схватив сумку, я помчалась переодеваться из рубашки Макса, которую он мне дал, боясь, что я замерзну в полотенце. Дверь в ванную закрывалась на щеколду, я открыла сумку и стала рассматривать, а что же, собственно привез мне брат.       Футболки, джинсы, бриджи, кофта и… белье, конечно же. Я порозовела, представив, как он укладывает все это в сумку… Странное дело — такое грязное и испорченное существо, как я, может еще чему-то смущаться. Я все еще старательно избегала зеркала, боясь увидеть там себя. Внутри-то все ужасно, не хватало мне еще и снаружи себя лицезреть…       Одевшись в серую футболку и серые же джинсы, и кое-как причесавшись без зеркала, я вышла из ванной, волоча сумку за собой.       Пока я была в ванной, на кухне два друга что-то горячо обсуждали. Я не прислушивалась, да и если бы прислушалась, вряд ли бы услышала — они говорили тихо, а звуки отражались от плиточного пола и стен и искажались. Но вот мой брат буркнул что-то, а Максим не нашелся, что ему ответить.       — Как ты можешь так думать?.. — наконец выдавил он, слегка обиженно. Брат поджал губы, и в этот момент я вошла в кухню.       — Куда можно положить? — тихо спросила я. Говорить громче я боялась — голос все еще дрожал.       — Пойдем, я покажу, — отозвался Максим, все еще глядя на Кирилла. Наконец, мой брат кивнул.       — Ладно, пойду я. Мне тебя еще перед мамой прикрывать, — вздохнул он, обнимая меня на прощание. — Смотри, не действуй ему особо на нервы, он чуть ли не докторскую пишет, — ухмыльнулся он мне на прощание и ушел.       Макс рассеянно смотрел ему вслед и, закрыв дверь, снова заговорил:       — Пойдем, покажу, где ты пока будешь жить.       Я кивнула, а парень забрал у меня сумку и повел в ту комнату, где я провела ночь.       — Ты спишь на диване, — он махнул на диван рукой и наклонился над одной из тумбочек, стоявших по бокам дивана. Вынул оттуда стопку одежды и наволочек и кивнул на нее головой.       — Вещи можешь сложить сюда, если не хватит, я и вторую могу освободить.       — Да нет, спасибо, — ответила я. Макс поставил сумку на пол. — А ты сам, где будешь спать?       — На кухне, — ухмыльнулся он. — Поближе к холодильнику.       — А может лучше я… — начала, было, я, но парень покачал головой.       — Ты себе хочешь новых синяков заработать? — добродушно усмехнулся он. — Не спорь.       — Хорошо, — сдалась я, и устало опустилась на диван.       — Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? — обеспокоенно, совсем как мой брат спросил он, присаживаясь рядом.       — Нет, — я покачала головой. Ну, я немного кривила душой. У меня болела кисть, которая была вывихнута. Но я, грязное и сломанное существо, и так уже доставило этому доброму человеку хлопот…       Максим обнял меня за плечи и прижал к себе.       — Все будет хорошо, — улыбнулся он мне. — Веришь мне?       — Я тебе верю, — повторила я уже сказанное и, прикрыв глаза, позволила вновь взять себя на руки и убаюкать.       Максим по большей части просто молчал, бережно держа меня на руках и прижимая к себе. Я задремала не сразу. Было ведь еще около трех-четырех часов — для сна слишком рано. К тому же я боялась закрыть глаза и вновь увидеть какую-нибудь из картин той страшной ночи. Не понимаю, почему Максим не отдал меня брату. Почему не рассказал ему все, как есть. Почему до сих пор возится со сломанной и испорченной мной? Да… Он очень хороший, добрый и честный… Но все-таки. Почему?       Голова начала слегка болеть от обилия мыслей. Не помню, прикладывалась ли я головой тогда к чему-нибудь тяжелому или нет… Поэтому я просто расслабилась и снова отдалась этому чувству защищенности и надежности.