У пришедшей весны голубые глаза

      Новый день встретил Азирафеля ярким лучом солнца, бесцеремонно пробравшимся сквозь неплотно закрытые занавески и ударившим его прямо по глазам. Азирафель открыл глаза. Первые мгновения он удивленно осматривался, не узнавая комнату, в которой находился. Вчерашний день мутным болезненным пятном маячил на задворках памяти, вспоминать его не хотелось. Азирафель перевернулся на спину, откинувшись на подушки. В этом чужом, незнакомо пахнущем доме ему сейчас ощущалось спокойнее, чем где бы то ни было до этого. Если бы можно было остаться в этом уютном лавандовом коконе из тепла и шуршащих простыней, он бы точно это сделал. Ведь за порогом этого маленького убежища его ждал шторм.       Полежав ещё немного он откинул одеяло, окунаясь в утреннюю прохладу. Натягивая свои вещи, он с удивлением заметил, что они были чистыми и выглаженными, дырки на коленях так аккуратно заштопаны, словно их там и не было, а почти вырванная вчера пуговица крепко пришита на место. «Когда она успела?». От одежды пахло всё той же лавандой и травами, Азирафель невольно улыбнулся. Аккуратно свернув одолженные вещи и полотенце, он заправил кровать и вышел в коридор. Снизу доносились звуки радио, громыхание посуды и запах жареного теста.       — Доброе утро, миссис Арбед, — хрипло проговорил он, проходя на кухню, — Я хотел ещё раз поблагодарить Вас, за то что приютили вчера. Я… Я, наверное, пойду…       Он неловко переступал с ноги на ногу, ожидая ответа хозяйки, которая повернулась к нему, как только он переступил порог комнаты, и теперь смотрела не отрываясь непроницаемо-ледяным взглядом.       — Садитесь, юноша, — сказала она и он подчинился, — Никто ещё не уходил из моего дома голодным.       — Мне, право, неловко, я… — начал было Азирафель, но прервался, наткнувшись на её взгляд.       Миссис Арбед поставила перед ним большую тарелку с горкой наполненную воздушными панкейками с жареным беконом и зелёным луком. Через секунду рядом с тарелкой с громким стуком встала полулитровая чашка ароматного чёрного чая.       Азирафель поднял глаза на хозяйку дома. Та, сложив руки на груди, с ожиданием глядела на него. Он снова посмотрел на еду, затем опять на неё и осторожно взялся за вилку. Атмосфера в комнате, до этого натянутая как струна, мгновенно расслабилась. Миссис Арбед, налив себе такую же огромную кружку, уселась напротив.       Азирафель отломил небольшой кусочек панкейка и отправил его в рот. Пальцы после долгого сна немного дрожали. Он даже не знал, сколько сейчас времени, сколько он проспал. И почему завтрак и чай оказались готовы ровно к его пробуждению.       Лёгкое тесто горячим облаком растеклось во рту, хрустящий кусочек солёного бекона дополнил картину тонкой ноткой уюта. Азирафель взял двумя руками кружку и сделал большой глоток. Чай не был обжигающим, как вчера, он был ровно той температуры не холодной и не слишком горячей, когда он, словно лава мягко растекается внутри, заполняя каждую клеточку тела, обволакивая душу теплом.       — Так что у тебя произошло?       Азирафель удивился. И не вопросу, а тому, что он, как оказалось, совсем не удивлён ему. Вопрос прозвучал так спокойно и естественно, он должен был прозвучать.       Он отставил кружку в сторону и наколов на вилку целый панкейк с удовольствием засунул его в рот. Продолжая жевать, насыщаясь таким простым и сытным блюдом, он глянул в окно. Солнце закрылось тонким слоем облаков, и теперь по его рассеянному свету даже при желании нельзя было определить который час.       Миссис Арбед продолжала смотреть на своего гостя, ничего больше не говоря.       — Я не опаздывал на автобус… — начал он. Ещё несколько минут назад он усиленно гнал от себя воспоминания о вчерашнем дне. Но, то ли вкусный завтрак и горячий чай, то ли спокойствие дома и солнце за окном, то ли хозяйка участливо, но строго смотревшая на него, заставили его страх отступить.       Азирафель перевёл взгляд с неба за окном на женщину, сидевшую напротив него. Он сделал паузу и, вдруг отпустив всё, начал с начала. Он рассказал ей о семье, о брате, о первой вечеринке и ночных встречах за мольбертом, о рождестве и переписках, рассказал о пластинке и походе на выставку, рассказал о вчерашнем дне… История слетала с его губ так свободно, что это даже немного пугало. Панкейки в его тарелке давно закончились, а одна кружка чаю сменилась второй, затем третьей. А он всё вёл свой рассказ для женщины, которую совсем не знал. Она лишь кивала, добавляла ему чай и иногда задавала странные вопросы, а её немного отстранённое обращение на «вы» сменилось почти родительским «ты».       — … И я соврал ему. Я никогда не врал, понимаете? Ему тем более. Но я сказал, что всё хорошо, сказал, что был на пленэре, что я нашёл мотель и чтобы он не приезжал… — Азирафель сделал ещё один большой глоток и обхватил кружку двумя руками, ему вдруг стало немного холодно.       — Зачем?       — Зачем? — повторил он и замялся. — Не знаю…я боялся?       — Боялся чего?       — Того, что он узнает…       — Узнает то, что они сделали или то, что ты не сделал?       Азирафель открыл рот, чтобы ответить, но вдруг понял, что не знает что сказать. Брови его сошлись на переносице, а губы сжались в одну задумчивую линию.       — Боялся, того, что он сделает с ними после этого, и что сделают с ним? Или того, что он увидит тебя, увидит, что ты не смог справиться, что ему придётся тебя жалеть и защищать?       — Я… — Азирафель не знал, что сказать. Слова миссис Арбед упали на него, словно ком снега с ветки дерева. Упали и покатились холодными каплями осознания под воротник по шее и дальше вниз, запуская волну мурашек по телу.       — Послушай, что я тебе скажу, Азирафель, — она положила ладонь на стол перед ним, наклонилась вперёд и понизила голос, — Прекращай бояться, Азирафель. Иначе ты никогда не станешь хозяином своей жизни. Никогда не завоюешь то, чего желаешь.       В кухне маленького коттеджа где-то на краю мира повисла тишина. Чуть позже, когда Азирафель покидал этот дом, хозяйка сунула ему в руки бумажный пакет с оставшимися панкейками на дорогу и участливо похлопала его по плечу. Он благодарственно кивнул и что-то сказал. Голос его потонул в порыве ветра.       Старенький полупустой автобус отвёз его обратно в мир. Дорога оказалась дольше, чем он помнил.       Когда Азирафель вышел на остановке напротив колледжа, солнце уже перевалило за полдень и начало медленно спускаться к горизонту. Он глубоко вдохнул, медленно моргнул, собираясь с силами и сделал шаг в направлении ворот колледжа. И тут черно-медная буря накрыла его, едва не сметя с ног.       — Ангел! Ты что творишь?! Почему ты не брал трубку?! — кричал Кроули, тряся Азирафеля за плечи, в глазах его поселился влажный блеск, — Я тебе весь день звоню! Где ты был?! Я везде искал!.. Я спрашивал… Я…       Слова его сошли на нет и затихли, когда Азирафель молча поднял руки и обнял его, уткнувшись носом в худую шею Кроули.       — Прости меня. Правда, прости. Зарядка села. Со мной всё… — он отстранился и мягко посмотрел в глаза Кроули, — … всё в порядке. Я как-нибудь расскажу тебе.