NIL DE NIHILO FIT
You knew the game and played it, Ты знал игру и действовал. It kills to know Меня убивает то, That you have been defeated, Что ты проиграл The Neighbourhood — Wires
— Ну что, парень, вот ты и попался, — в допросную, не спеша, лёгкой походкой зашел блюститель правопорядка. Презрительным жестом отодвигая стул, скрипящий по плитке металлическим ножками, он шумно присел и, скрестив руки в замок, вперился в Киришиму тяжёлым взглядом. — Я же вам тысячу раз говорил. Это. Не. Моё. — Поочерёдно выговорив слова, Эйджиро рассержено повёл плечом, не понимая, почему невиновному приходится вот уже битый час находиться в этой потной комнате. Полицейский откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди. Его непроницаемое лицо наглядно показывало, что он не поверил ни единому слову Киришимы. Парень вобрал в лёгкие побольше воздуха и медленно выдохнул, тем самым стараясь успокоить разбушевавшиеся нервы. — А ты повтори в тысяча первый раз. Знаешь, сколько таких как ты мы ловим почти каждый день? Стоят в подворотнях, в гадюшниках, валяются в самых помойных притонах, всасывают в себя эту херь, колят, курят. И, когда мы их ловим и сажаем в обезьянник, то они благочестиво уверяют нас, что тут вовсе не при чем. Как будто кто-то насильно скручивал их и заставлял нюхать порошок. — И вы думаете, что я один из них? Не порите чепухи! Я совершенно обычный парень, футболист нашей сборной, и я точно не какой-то там торчок! — Слюнями брызгали, что не виноваты, а у самих зрачок расширен, тело, как у пьяного, язык заплетается. Ну прямо настоящий честный гражданин. — Да вы слушаете меня или нет?! Мне это подкинули, я тут не при чем! Отпускайте быстро! — Сидели целый день за решеткой, все шептали про себя, что невиновны, ангелы во плоти прямо, — продолжал коп, будто не слыша восклицаний Киришимы. — А потом слёзно умоляли новую дозу. Не вытерпели, какая досада. — Хватит нести ересь! — разбушевавшийся не на шутку Эйджиро подпрыгнул на стуле, чуть не опрокинув стол с закрепленными в нём наручниками. — Вы только болтаете, потому что не имеете больше никаких весомых улик, кроме как непонятного крохотного пакета с наркотой! Вы сами выкопали себе яму и пытаетесь угрозами выпытать моё признание? Но вот хрена с два! — Какие мы дерзкие, — флегматично сказал полицейский. Он крутил в руках связку ключей, и неожиданно посмотрел на парня исподлобья. — А ещё сын главного следователя Спринг Сити, да, малыш Эйджиро? Пытаешься быть похожим на папку своего? Киришима насупился, сгорбив плечи. Прошлый запал поубавился, и теперь красноволосый только сжимал кулаки от злости, медленно расползающейся по всему телу. — То-то, — ответил мужчина. — Нам не нужны лишние крики, верно? Или мы можем позвонить твоему папочке, что ты на это скажешь? Что он ответит на то, что его сыночек попался с наркотиками? Сжав до хруста челюсти, Киришима шумно выдохнул, косо посматривая на довольного полицейского. — Ну и что вы хотите? Коп утвердительно хмыкнул и, порыскав в кармане штанов, небрежно бросил к юноше знакомый пакет с белым порошком. — Для начала: откуда это у тебя? — Я говорил: это не моё. Меня подставили. — Где покупал и у кого? Отвечай правдиво. Мы знаем всех дилеров в нашем городе. — Да не покупал я ни у кого, уши прочистите! Я эту наркоту первый раз в жизни вижу! — Значит, не у нас? Тогда где? В Лос Анджелес намылился? Ради этого переться в такую даль, очень расточительно. — Да твою мать, офицер, сколько раз мне сказать, чтобы мои слова проникли в вашу башку? Ещё одно такое обвинение, и я буду требовать адвоката! — Похоже, ты не понял, — выдохнул коп и поднялся со стула, возвышаясь над красноволосым. Вдруг мужчина громко хлопнул по столу руками и наклонился близко к лицу Киришимы, который растерянно смотрел на резкое изменение настроения полицейского. — Ты тут не закон, уяснил, сопляк? — грозно прошипел мужчина. — Здесь мы устанавливаем правила. Твой папаша даже бровью не успеет повести, как тебя упекут за решётку за хранение и употребление наркотиков, а также могут накинуть и за сопротивление работникам правопорядка, ложь и ещё столько, сколько я захочу. Даже не пытайся запугивать меня каким-то адвокатишкой. Ещё что-то выбросишь, и будешь просиживать задницу на вонючей кушетке с такими же ублюдками, как и ты. Киришима сглотнул образовавшийся комок в горле, совсем незаметно кивая. Мужчина хрипло усмехнулся и сел обратно, поднимая пакетик и размахивая им у носа Эйджиро. — Ты знаешь, что это за наркотик? Киришима быстро помотал головой, непроизвольно потрясая ногами и прикусив губу. Коп долго смотрел на него немигающим взглядом и сдался, недовольно цокая: — Будем продолжать держать язык за зубами? Ладно. Для тупых поясню — это метадон, синтетический опиумный наркотик. Его довольно просто найти, да и к тому же не очень дорогой. Раньше применялся именно в борьбе с наркозависимостью, но и здесь люди успели найти кайф, испытывая сильное привыкание к этому препарату. В Спринг Сити этим торгует почти каждый дилер, уяснил? Именно такие как ты, правильные, можно даже сказать, покупают его просто чтобы попробовать. А потом не успевают понять, как вкалывают себе новую порцию, и дальше по наклонной. Киришима молчал, опустив взгляд в пол. Липкое чувство отчаяния охватило весь организм, отчего парень проклинал в голове чертового полицейского, эти наркотики и, в большем числе, Мидорию, который точно был во всем этом замешан. Чёртов Мидория. Гребаный торчок высшего уровня. Почему он пошёл против Эйджиро? С какой целью? Что затевает этот грязный ублюдок? — О’нил, принеси бумаги с моего стола, самые верхние, — скомандовал полицейский, и буквально через пару минут дверь открылась, и в допросную вошёл молодой сержант, отдавая мужчине стопку документов. — В твоей голове наверняка бегают мысли насчёт этого? — пролистывая листы, спросил полицейский, бросив на Киришиму быстрый взгляд. — Вот что это. Мужчина протянул парню фотографию, от которой сперло дыхание, а по спине прошёлся неприятный холодок. Сердце предательски забилось быстрее. — Ч-что это? — неуверенно задал вопрос Эйджиро, посматривая то на копа, то на фото с ужасающим содержанием. Полицейский оскалился. — Тебя обвиняют в убийстве, пацан. Киришима шокировано раскрыл глаза, вытягивая лицо. — О чем вы? Мужчина, словно наслаждаясь паникой красноволосого, медлил с ответом, делая вид, что задумался. — Вижу, ты ещё не понял, что происходит? Значит, заторможенное восприятие, пометим это галочкой, — пробубнил под нос он, постукивая пальцами по столу, выбивая замысловатый ритм. Эти звуки словно молнии доносились до ушей парня, разрезая перепонки. Тем временем мужчина продолжил: — Перед тобой фотография девушки. Очевидно, ты её знаешь, можешь не отрицать. Сецуна Токаге, в возрасте двадцати лет найдена мёртвой в одном из наркопритонов, Эстон-стрит. Плохой райончик, что уж говорить. Умерла от передоза наркотиков в крови, но смерть наступила не от них, а от образовавшейся рвоты, заполнившей глотку и часть дыхательной системы. Все торчки знают, что, если колишь, то нужно лежать на боку. А Сецуна была найдена лёжа именно на спине. Хотя лежала она около стены, совсем близко, так что ей не было никакой причины отодвигаться и ложиться на спину, верно? Возникает такое чувство, что её специально положили таким образом. Но вот кто? На этих словах полицейский устремил свои глаза на Киришиму. Тот сильно нахмурил брови, бегая глазами по столу. По шее пробежала одинокая капелька пота. — Дело закрыли три месяца назад, — хрипло произнёс Эйджиро, сминая руками складки на штанах. — Почему вы продолжили расследование? — Какая осведомленность в деле. А, понятно, ведь твой отец занимался этим расследованием, не так ли? И сам закрыл его, придя к заключению о самоубийстве по неосторожности. Но на днях к нам поступил анонимный звонок… — Звонок? — Киришима вскинул голову. Полицейский закивал, рассматривая фотографию с места происшествия. Бледное, с синеватыми пятнами, лицо, выпученные стеклянные глаза, при жизни блестевшие ярким золотом, залегшие тёмные мешки под глазами. Раскрытый в немом крике рот, из которого тонкой струйкой стекает рвота по подбородку и шее. Грязная шёлковая рубашка с цветами, тёмные пыльные джинсы на высокой талии, спортивные и давно разношенные кроссовки на изогнутых ногах. Тонкие белые руки, раскинутые в стороны, с выделяющимися яркими ниточками вен и несколькими точками на сгибе внутренней стороны локтя, похожие на уколы. Увидев фото, Киришиму прошибло током от одного только вида и, стоит закрыть глаза, перед ними тут же пробегает эта картина девушки, которая только недавно была живее живых. Но он соврал. Соврал о том, что видел это фото впервые. Ночью, когда отец смог уйти к себе в спальню, Эйджиро пробрался в его кабинет и изучил все, касающееся смерти Сецуны. О том, где до этого находилась девушка, следствие как раз начало привлекать свидетелей. Наркотик, которым отравилась. Метадон. Теперь все встаёт на свои места. Подумав, что Киришима ошибочно купил тот же наркотик, которое показало вскрытие, полиция пришла к выводу, что, разузнав, у кого парень покупал товар, можно найти дилера, который продал и самой Сецуне. Как предусмотрительно. Но это не означает, что стоит ни с того ни с сего обвинять в чьем-то убийстве, так и не удостоверившись, что это было именно убийство, и ничто иное. Хотя все сводится к суициду, лишь одна маленькая деталь показывает, что это ложь. Маленькая деталь, но в глазах следователя это самый жирный намёк. Шприц рядом с трупом не был найден — Все верно. Звонок о том, что в Юуэй были замечены люди, злоупотребляющие наркотиками, — задумавшись, Киришима не сразу различил голос мужчины. — Сказали, что футболисты отнюдь не такие белые и пушистые, как может показаться на первый взгляд. Заметно расслабившись, красноволосый издал тихий смешок, приведя тем самым полицейского в некое подобие замешательства. — И вы действительно поверили в это? Сослались на какого-то анонима и тут же решили действовать? — Это моя работа, пацан, — твёрдо сказал мужчина. — Когда поступает звонок, мы едем разбираться. И, как видишь, аноним не соврал, говоря, что у вас не все чисто. Полицейский пальцем ткнул прямо в грудь Киришиме, на что тот презрительно сморщил лицо. — И вы поймали абсолютно не виновного человека, поздравляю. Ну что, на этом допрос закончен? А то у меня ещё тренировка назначена сегодня вечером, не хочется пропускать. Сверля в юноше дыру, коп усмехнулся и лениво разлегся на стуле, явно что-то недоговаривая. Чутье Эйджиро подсказывало что-то отнюдь не приятное. — Можешь быть свободен, если ответишь на последний вопрос. — И вы отпустите? — Киришиме не понравилось это сомнительное условие. Что-то внутри предательски щекотало грудь, а желудок прилип к спине. — Отпущу. — Ну… И что за вопрос? Мужчина блеснул глазами. — Не знаешь, почему подкинутый нам вчера шприц с остатками метадона внутри, который следствие не смогло найти рядом с телом Сецуны, имел твои отпечатки пальцев? ***You knew you had a reason, Я знаю, у тебя была причина, It killed you like diseases, Сжиравшая тебя, как болезнь.
Ребята неслись по коридору полицейского участка, бегло просматривая таблички на дверях каждого встречного кабинета. Очако со страхом искала допросную, но понимала, что их не допустят внутрь, к тому же их перемещения по служебному помещению должны были уже заметить. Один из полицейских прикрикнул на них и выкинул оттуда, отправив в комнату для ожидания. Девушка осторожно присела на холодный металлический стул, крепко сжимая в руках сумочку, иногда бросая короткие взгляды на мечущегося то в одну сторону, то в обратную, Каминари. Он выглядел очень встревоженным, так же, как Очако и Тсую. — Как думаешь, это все правда? — тихо произносит Урарака, опуская голову в пол. — Правда, что у Кири нашли наркотики? Я даже думать об этом не могу, не то, чтобы представлять, что это и вправду реально. — Как бы плохо это ни звучало, но это правда, — мрачно ответил Денки, нервно почесывая светлую макушку. — Ребята из Волков сами подтвердили, как его выводили в наручниках из раздевалки, но перед этим нашли в его сумке пакет наркоты. Черт, как же много я о нем не знал. — Только не говори, что ты поверил! — выплескивает Очако свое негодование. — Я уверена, это простое недоразумение. А ты, его лучший друг, ещё сомневаешься в нем! — Каминари прав, Очако, — подметила молчавшая до этого Тсую, задумчиво поднеся палец к подбородку. Урарака недоуменно повернула на неё голову. — Может, мы не до конца знаем Киришиму? Мало ли чем он занимается в свое свободное время. — О чем ты говоришь? Кири не такой, я знаю. Ведь не такой, верно? Каминари, ты почему молчишь? Ответь уже! Денки не произнёс и слова, настолько погрузившись в свои мысли, что не слышал эмоциональных фраз подруги. Резко остановившись, он подбежал к стойке регистрации, о чем-то быстро тараторя с женщиной. Та коротко ответила на его вопросы, и лицо блондина тут же побледнело. Очако нахмурила брови, пытаясь угадать, что сподвигло Каминари так быстро изменить свое настроение. Сердце девушки забилось сильнее, когда она почувствовала тяжесть в сумке. Сглотнув, она неуверенно посмотрела на неё, словно имея способность просвечивать материю. Она до сих пор не могла понять, почему взяла с собой ту ужасную куклу. Ты первая… Очако учащенно задышала, испытывая жар по всему телу. Что намеревались неизвестные этим действием выпытать у неё? Если их целью было хорошенько напугать её, то они почти справились со своей задачей, поскольку Урарака уже сейчас чувствовала дрожь в коленях от страха за себя и за Киришиму. Вдруг он тоже втянут во все это? Но вот во что именно? — Ты в порядке, Очако? — поинтересовалась Асуи, успокаиваще положив свою руку на её плечо. Словно очнувшись ото сна, Очако вздрогнула и рассеяно взглянула на девушку. Ей не хотелось вовлекать подругу в ситуацию с куклой, поскольку сейчас не самое удобное время, чтобы разбираться в её проблемах. Нужно для начала подумать о Киришиме. — В-в порядке, да. Всё нормально. — Я так не думаю, — Тсую в который раз блещет своей проницательностью. — Это все из-за того, что я поддержала Каминари? Ты не в обиде за меня? — Что? Нет, конечно, нет! — слишком рьяно отмахивалась Очако. — Я не обижена на тебя, правда. — Хорошо, — кивнула Тсую, странно посмотрев на шатенку. Её рот то открывался, то закрывался, словно у рыбы, но затем Асуи, вобрав в грудь воздух, сказала: — Слушай, насчёт вечеринки… — Ве-вечеринки? — заикнулась Урарака, тут же краснея. Ей вспомнилось, как она попросила Асуи о том, о чём даже думать сейчас стыдно. — Да. Мы с тобой с того момента даже нормально не поговорили… — О-о чем же? — Очако понимала, о чем пойдёт речь, но все равно всем нутром испытывала животный страх. Тсую незаметно сжала руку шатенки своей. Урарака, смутившись, мотала головой по сторонам, лихорадочно выискивая того, кто следит за ними. Но никто даже не смотрел на них. — В тот момент, — начала Асуи. Сердце Очако падает куда-то вниз. — В ванной. Ты попросила меня поцеловать тебя… — Да, прости, прости за это! Я была не в себе! Подвыпила немного, да ещё этот шум и гам, и Мина, и Сецуна, я… я растерялась, и поэтому мне давно нужно было извиниться за тот случай и… — Мне понравилось. Немигающим взглядом уставившись перед собой, Урарака будто в замедленной съёмке повернула к Тсую бледное шокированное лицо. — Ч-что? — Я говорю, что тебе не за что извиняться. Я долго думала об этом и хочу сказать, что ты мне… — Плохие новости, — к ним неожиданно подошёл Каминари. Очако подпрыгнула на месте, скидывая на пол свою сумку. — Ками, не нужно так пугать, боже мой! — воскликнула Урарака, ещё сильнее краснея, боясь, что Денки мог услышать их с Тсую разговор. Но тот, похоже, был в таком поникнутом настроении, что шатенка даже растерялась. — Какие новости? — спросила Асуи. — Насчёт Киришимы? Каминари кивает, сжав кулаки. — Мне сказали, что его отец приехал сюда, как раз перед нами. Очако охнула. — Отец? Так он его забрал? — По всей видимости. Но это не самое худшее… — Хватит угнетать, говори уже! Я и так вся на нервах! — Сказали, что Киришиму отстранят от занятий на две недели. Он теперь под домашним арестом. Между ними повисла тишина. Никто не мог первым нарушить затянувшееся молчание. Спустя минуту Очако испуганно спросила: — То есть, ты хочешь сказать, что он не сможет принять участие в выборе нового капитана сборной? Но как же так? Он ведь так старался стать капитаном, почему? — Это не все, — прошептал Каминари. — Что может быть хуже? Денки поднял на неё испуганные и печальные глаза. Очако, чувствуя, что её внутренности могут в любой момент разорваться, подошла к другу и схватила за руку, как за спасительную прутинку. Рука блондина дрожала. — Его обвиняют в убийстве Сецуны. Девушки потеряли дар речи, округлив глаза и приоткрыв рты. — В убийстве? — совсем тихо прошептала Урарака, словно страшась этих слов. Каминари медленно кивнул. — Но почему они так посчитали? — спросила Асуи. — Как Киришима мог бы… — У них были какие-то улики на него. Но потом приехал его отец и забрал, и допрос так и не завершился. — Господи, какой ужас. — Ты думаешь, что это правда? Что Киришима убил Сецуну? В этот момент на них кто-то натолкнулся, сбивая плечом. Урарака ошарашенно глядит на уходящую к выходу знакомую колючую макушку. Она не понимала, каким боком Бакуго потребовалось в полицейском участке, да ещё и сегодня, когда сюда привели Киришиму. Вдруг блондин оборачивается, взглянув прямо на Урараку. В его красных глазах пробежало что-то такое, чего Очако ещё долго будет опасаться. ***While you're speaking… Пока ты говоришь… You can't be treated Тебя не излечить
Мидория быстро шагал в сторону блондина. Прозвеневшая перемена, означающая время обеда, подтянула в столовую сотни голодных ртов, толпившихся, пытаясь успеть выхватить порцию нормального обеда, а не холодных остатков сметенной студенческой саранчи. Но толпа не оказалась для Изуку таким уж препятствием: увидев, в каком настроении пребывает глава Отморозков, люди отходили в сторону, пропуская зеленоволосого вперёд, не желая наживать лишние проблемы. Блондинистая макушка, сидящая спиной к Мидории, спокойно читала книгу, хотя как можно спокойно читать при таком гуле. Парень одиноко сидел в открытой части столовой, в самом дальнем углу, рядом с высоким забором, через который можно беспрепятственно перелезть, если имеешь немного сноровки. Их излюбленное место, скрытое от посторонних глаз. Остановившись в одном шаге перед блондином, слишком поглощенным чтением, Мидория медленно протянул руки к шее парня, сдавливая её холодными тонкими пальцами. — Я что сказал насчёт самодеятельности? — медленно произнёс Изуку рядом с ухом юноши. Тот улыбнулся и отложил в сторону книгу о гражданском кодексе, поворачиваясь довольным лицом к зеленоволосому настолько, насколько позволял замок из пальцев на шее. — Я ожидал от тебя похвалу, а вовсе не завуалированное оскорбление моему интеллекту. Мидория сладко приподнял уголки губ, стреляя затаенной злобой изумрудных глаз. — Ты должен был строго следовать плану, Монома. Из-за твоей выходки у нас наберутся проблемы. Тебе нужно было просто отстранить Киришиму из футбола, а не делать из него подозреваемого, — улыбка мигом спала с веснушчатого лица. — Почему именно метадон? Почему не кокс, марихуана или эфедрон, почему твоя умная голова надумала подкинуть именно чёртов метадон? Монома одним движением убрал руки со своей шеи, удобно устроив голову на согнутой руке. — Я сделал все блестящим образом. И очень огорчён, что моя работа не признана. — Вы с Миной одного поля ягоды, — устало вздохнул Мидория, присев своей упругой задницей на стол, закинув ноги на лавочку. — Я говорю одно, вы вытворяете совсем другое. Я говорил ей сблизиться с Джузой Хоненукой, а она заявляет, что он ей, видите ли, наскучил. И как мне это понимать? Порвала с ним она, а разгребать весь мусор пришлось мне. Я не железный, знаете. — Ашидо мне нравится именно тем, что она слишком хитра, — мечтательно улыбнулся Монома, прикрыв глаза. — И слишком красива для этого мира. — Мы отошли от темы, — перебил Мидория. — Говори, в чем заключался твой план? — Я анонимно позвонил полиции и заявил, что в школе были найдены наркотики… — Это я и сам знаю. Что ещё? — Метадон я подбросил именно для того, чтобы полиция начала копать на Киришиму и заново просматривать дело о Сецуне. А ещё я сохранил у себя одну занятную вещицу. — Какую? — нахмурился Изуку. Монома хмыкнул. — Она давно у меня лежала, ещё тогда, когда я нашёл её в мусорных завалах, неподалёку от Эстон-стрит. Тот потерявшийся шприц, если помнишь. В глазах Мидории промелькнула искра понимания. Он кивнул. — Вот оно что. Не знал, что ты любитель копаться в мусорках. — Отложим наши личные предпочтения в сторону. Этот шприц я послал полиции, и, наверное, она нашла этот подарочек. И знаешь, что самое интересное? То, что они найдут на шприце отпечатки Киришимы. — И каким образом ты смог получить его отпечатки? — Каким? — Монома хихикнул, откидывая голову назад. — Никаким. Мои приятели из исследовательской лаборатории сумели подделать отпечатки пальцев Киришимы. Этот недотепа не видит ничего дальше своей вытянутой руки, а заполучить слепок его пальчиков не составило большого труда. Все ведь могут случайно испачкать руку в чернилах или в другой грязи и после выкинуть салфетку в мусорку. Поэтому я ничего и не делал. Всё гениальное просто. Изуку опустил голову, а через секунду разразился таким громким смехом, отчего все, находящиеся неподалёку, обратили на него внимание. Стерев слезинку в уголках глаз и постепенно ослабляя свой смех, Мидория одобрительно похлопал Моному по плечу. — Ты и правда мозговитый, Нейто. Признаю, твоя идея очень даже неплоха. — Всегда пожалуйста, — отмахнулся Монома, притягивая к себе книгу. — Всё для тебя и твоего новенького любимчика. Ведь все это затевалось для того, чтобы отстранить Киришиму, главного претендента в капитаны Волков, и подбросить в футбольную команду этого Бакуго, ведь я прав? — От тебя ничего не скрыть, — подмигнул Мидория. — Знаешь, лишние глаза нам пригодятся. Футбольная команда университета хранит столько секретов, аж мурашки по коже от нетерпения раскрыть их все. — Главное, чтобы наш план не провалился только потому, что ты начинаешь привязываться к этому взрывному парню. Он мне приходится не по душе. Рядом с ним ты размягчаешься, это совсем не похоже на тебя. — Не переживай. Наш план у меня стоит на первом месте, — Мидория спрыгнул, уходя обратно. На полпути он обернулся на Моному, блестя яркими изумрудами. — Бакуго станет нашим шпионом. Волком в стаде овец.НИЧТО НЕ ВОЗНИКАЕТ ИЗ НИЧЕГО