AB UNO DISCE OMNES
Evil is either underneath our graves Зло под нашими могилами And poison all the flowers in her hair И яд всех цветов в её волосах Scylar Grey — Straight Shooter
— Ах… С-сильнее… Мидория впивался ногтями в плечи и выдавал частые глухие выдохи на каждом толчке. Тёмные волосы прилипли ко лбу, кожа покраснела даже на кончиках ушей, глаза полуприкрылись веками со слипшимися ресницами, а изо рта тянулась тоненькая стуйка слюны. Горячий и влажный стояк зеленоволосого терся о белую и уже окончательно помятую рубашку. Слушая невнятный бред от находящегося на пределе Мидории в самое ухо, Катсуки удобнее обхватил руками худую талию и сильнее насадил на свой член. Послышался громкий выкрик, Мидория комкал в дрожащих руках тонкую ткань и уткнулся носом в щеку, обдавая обжигающим дыханием. И сам задавал темп, двигаясь вверх-вниз, по всей длине, и резко принимал по самые яйца, заставляя Катсуки издавать тихие шипящие рыки, хватаясь за бедра, оставляя заметные синяки от своих пальцев на белоснежной и почти прозрачной коже. — Я… я б-больше не могу… — мычал Мидория, ускоряя свой темп так, что маячили звезды перед глазами. — Нет уж, придётся тебе потерпеть, я ещё не все, — отозвался Бакуго. Зеленоволосый что-то пробормотал в ответ, приближаясь к губам блондина, но тот схватил юношу за волосы и оттянул от себя, криво ухмыляясь. — И нет, никаких засосов. Целовать тебя не стану. — А как же т-тот день на в-вечеринке? — даже в такой момент Мидория не мог сдержать слабой улыбки, учащенно дыша. — Живого места от меня не о-оставил… — Такого в здравом уме никогда бы не сделал, — ответил Катсуки, издав хриплый стон, не ожидая, что на эти слова Мидория сожмется внутри. — Ох, твою ж мать… Мидория, толкнувшись несколько раз, раскрыл рот и рвано простонал, изливаясь на свой живот и чужую рубашку, и обмякнул на теле Катсуки, лениво и медленно продолжая движение на автомате, пока Бакуго не кончил следом. Отдышавшись, зеленоволосый все же смог чмокнуть его в щеку, довольно улыбаясь. На это Катсуки цыкнул, поднял Мидорию с себя и толкнул в сторону, хватая со стола несколько салфеток. — Всю рубашку мне испортил, урод, — недовольно произнёс Бакуго, остервенело пытаясь оттереть чужую кончу на предмете одежды. — А я предупреждал, что в такой позе тебе следовало бы снять и штаны, — хмыкнул Мидория, собирая с пола трусы, джинсы и толстовку, поскольку голым засвечиваться по универу ему совсем не хотелось. Парень кивком указал на раковину в углу комнаты. — Ты можешь воспользоваться вон тем краном, если хочешь. — Да заткнись ты, — огрызнулся Бакуго, подходя к раковине. — И без тебя знаю. — Как насчёт того, чтобы сходить куда-нибудь? — спросил Мидория, подходя ближе, все ещё нагишом. — Например, в кафе или в кино, хотя меня не прельщает сидеть два часа перед огромным экраном и смотреть какую-то ересь. Не люблю кино. Или погулять по паркам, по музеям, выставкам, сходить в зоопарк и покормить птиц хлебом, или чем там занимаются обычные люди. — Пытаешься на свиданку меня позвать? — Бакуго обернулся через плечо. — Не будь наивным. — Можешь называть это свиданием, все равно. Ну, каков будет твой ответ? — Мой ответ: ни за что в жизни. Мы с тобой не какая-то слащавая идиотская парочка. Мы просто трахаемся, и все. — Просто трахаемся, — повторил Мидория, слегка выпятив нижнюю губу. — Просто секс. Это верно, просто… — Просто что? — вздохнул Катсуки. Веснушчатый накинул боксеры и босиком протопал к окну, раскрыл его настежь, впуская в комнату свежий осенний воздух. Мидория слегка повернул к нему голову и бесстрастно произнес: — Знаешь, секс — дело хорошее, но каждый раз заниматься им в моей фотостудии, да к тому же, заниматься им во время или после занятий, когда удаётся пересечься друг с другом, рано или поздно наскучит. Хочется чего-нибудь нового. А то скука разрушает мозг, если что. Мидория достал из кармана штанов пачку сигарет и быстрым движением зажёг одну, выпуская едкий дым на улицу, смешивающийся с запахом скошенной и полусухой травы за окном, выхлопов тачек неподалёку и простым запахом улицы, или, можно сказать, природы скудного серого городка. Он глубоко затянулся и бросил на Катсуки изучающий взгляд, пока блондин заправлял рубашку в тёмные потертые штаны с цепью на боку, которая все время врезалась Мидории во внутреннюю часть бедра, и накидывал лёгкую ветровку. — Предлагаешь мне иметь с тобой дело даже за стенами этого универа, думать о месте, где можно было бы потрахаться, а потом что? Взять у тебя номерок и названивать по ночам, пожелать сладких снов, а потом встречать тебя возле парковки и держать за ручку, пока веду до твоего кабинета? Знаешь, это не ввязывается в мои дальнейшие жизненные планы, как, в общем, и ты сам. Ведь ты первый предложил секс без обязательств, поэтому не нужно строить недовольную рожу и прими в награду то, что имеешь на данный момент. — А ты остр на язык, — улыбнулся Мидория, угощая Катсуки сигаретой. Он облокотился о подоконник, равнодушно следя, как местный дворник убирает с асфальта опавшие листья. — Все лучше, чем быть обычным придурком, — Бакуго сделал длинную затяжку, успокаивая напряжённые мускулы. Он бросил на задумчивого Мидорию быстрый взгляд, соображая, нужно ли сейчас задавать этот вопрос, но как будто Бакуго имел скромность. — Я слышал, что Киришима в полицию загремел, попавшись с наркотой. Ты что-то об этом знаешь? Мидория вскинул бровь, повернувшись на Катсуки. Его умиротворенное лицо не выражало никаких эмоций, хотя яркие изумруды могли поведать обо всех тайнах, если, конечно, Катсуки имел способность проникать в мозг других людей. Мидория медлил с ответом, выкинув в окно докуренный бычок и принимаясь за новую сигарету. — Может, и знаю. Я много чего знаю. О чем конкретно ты хотел спросить? По моей ли вине он туда попал? — Мидория издал тихий смешок. — Не смеши. Малыш Кири тот ещё чертяга, мало кто знает, чем он может заниматься, и это неудивительно, что он попался. Половина универа у нас те ещё нарики, нет-нет, а покуривают травку в стороне. — А то, что его подозревают в убийстве твоей подружки, тебе не интересно? Мидория скептически посмотрел на Бакуго. — Откуда такая информация, позволь спросить? — Я просто умею находиться в то время и в том месте. — Об этом полиция не разглагольствовала, а, значит, ты узнал все именно в полицейском участке. Что тебе там понадобилось? — Как обычный вопрос перетек в личный допрос? Напрашивается только один ответ: тебя ебет? Зеленоволосый прищурился, и в его глазах промелькнула мимолетная искорка хитрости. — Ты до сих пор проходишь реабилитацию, раз состоишь на учёте уже в нашем городе? — Катсуки на это выпрямился, на голову возвышаясь над Мидорией, который как ни в чем не бывало пускал дым в открытое окно лишь в одних трусах. — Продолжаешь следить за мной? — угрюмо произнёс Бакуго, скрещивая руки на груди. — Небось, весь компромат на меня откопал, скотина. Доволен? Да, я до сих пор нахожусь под надзором ебучих копов, уже как целый гребаный год, между прочим, и это совсем меня не радует. Поздравляю тебя с моим разоблачением, но, если ты уже все про меня и так знаешь, то прими мои глубочайшие соболезнования, поскольку ты выбрал неудачную компанию для тусняка. — Наоборот, я очень рад, что начал общаться с тобой, — ответил Мидория. Он приблизился на один шаг, поглаживая Катсуки за предплечье. — То, что ты сделал в Либерти… сказать честно, это меня очень восхитило. Твой приступ агрессии настолько превысил все лимиты, что ты смог подпалить целый дом. Весьма, весьма впечатляет. Даже не собираюсь выяснять причины, сподвигшие тебя на такой свирепый поступок. Определённо, это начинает мне в тебе нравиться все больше и больше. — Только не говори, что сам белый и пушистый, — прыснул Катсуки. Мидория отвёл глаза и слегка улыбнулся уголками губ. — Моя биография не блещет яркими красками. Скорее, она такая же серая, скучная и беззвучная, как старые фильмы, которые крутятся у нас в кинотеатре по средам с пяти до восьми вечера. — Ты же ненавидишь фильмы. — Ненавижу. Я прихожу туда, чтобы спокойно подумать. Абстрагируюсь от всего. — Подумать о том, кому мстить за убитую девку? Я не вижу радости на твоём лице от того, что убийцу смогли поймать. Недоволен, что им оказался Киришима? — Это не он, — коротко ответил Мидория. — Он пока лишь подозреваемый, его не взяли под стражу и не выудили признание, а, значит, дело вновь откроют и продолжат расследование, и теперь нас всех ожидает повтор дачи показаний, чтобы свериться с информацией. Простая трата времени. Я сам смогу все выяснить, без помощи полиции. — Я даже вмешиваться в это не буду, — устало выдохнул Катсуки, хлопнув по бокам. — Ваши проблемы, сами разбирайтесь и только посмейте меня вовлечь во все это, прикончу на месте, это хоть будет похоже на настоящее убийство, а не на вашу идиотскую муть. Полуулыбка на лице Мидории привлекла его внимание, когда парень быстро накинул на себя всю оставшуюся одежду и подошёл к столу с раскиданными вперемешку листами, какими-то фотками, прочей ерундой, которой Катсуки не мог дать название. Веснушчатый взял в руки старый допотопный полароид и, повозившись немного, направил его на блондина. — Ты не против, если я тебя сфотографирую? Хочется оставить этот момент в памяти. — Я против. — Ну чего ты? Обещаю, что это не пойдёт в мою так называемую папку с твоим компроматом. — Нет, и точка. — Ты сейчас невообразимо красив. Катсуки слегка свёл брови, недоверчиво покосившись на зеленоволосого. Но промолчал, тем самым давая смутный намёк на согласие. Послышался короткий звук, похожий на треск, и через секунду из полароида вышел белый листок. — Я увлекаюсь фотографиями, — как бы невзначай произнёс Мидория, помахивая фотографией. Она проявилась, и парень восхищенно прошептал себе под нос: «ты просто шикарен», что не осталось без внимания со стороны блондина. — Неужели? Я как-то не заметил этого. Зеленоволосый не обратил внимание на последнюю язвительную фразу блондина, бережно проводя пальцами по свежему фото, словно для него это было нечто вроде сокровища. — На фотографиях люди совсем не похожи на себя настоящих, — продолжал Мидория, грустно улыбнувшись. — Когда я фотографирую кого-то, то пытаюсь подметить некую живость, искренность. Обычно люди либо улыбаются безвкусной и дешёвой улыбкой, либо пытаются не обращать на меня внимание, делая вид, что занимаются привычным делами, хотя то и дело бросают на меня взгляды, мол, снимаю ли я и хорошо ли получилось. Меня такое раздражает. Я все пытаюсь сделать такое фото, которое бы показывало всю натуру человека, без лишних приукрашиваний и фальши, — парень замолчал, протягивая Бакуго фото. — И, похоже, у меня получилось. Катсуки немного обескураженно посмотрел на себя, взирающего с фотографии. Брови нахмурены, янтарные глаза отражают блики из открытого окна, кремовая кожа обрамляет острый подбородок и небольшие скулы, ветер слегка развевает волосы на макушке, помятая рубашка и ветровка ничуть не отталкивают, а, наоборот, притягивают внимание, заставляя вглядываться в каждую складку, в каждую тень на плавных изгибах, змейками спускающихся вниз. Фото, сделанное пару секунд назад, кажется неким старинным раритетом, так и призывая дать ему приятный запах нафталина и старости. — Неплохо, — хмыкнул Бакуго, отдавая себя в руки Мидории, который вперился в фотографию изучающим взглядом. — Признаю, заниматься сексом ты умеешь так же хорошо, как и делать фотки. — Это не все мои навыки, — довольно кивнул Мидория, присев на стол и по-детски подрыгивая ногами. — А ты отличный футболист, правда жаль, что твоя спортивная карьера так быстро закончилась. — Только не начинай опять про Либерти, меня начинает тошнить от одного этого слова, — Бакуго закатил глаза, посматривая на настенные часы. Время близится к пяти, значит, все пары давным-давно закончились, а Катсуки больше всего желает сейчас приехать к себе на квартиру, принять душ и как следует выспаться, но отчасти он хотел услышать, что кудрявый намерен ему сказать, ведь по его счастливой роже понятно, что он хочет о чем-то ему поведать. — Знаешь, случай ли, судьба ли или простое совпадение, но наша команда по футболу ищет себе нового капитана, взамен Мирио, который как раз окончил институт. — Хочешь, чтобы я принял участие во всей этой чепухе? — Это будет для тебя несравненным плюсом, ведь статус капитана сборной даёт большие преимущества, — оживившись, Мидория загибает пальцы по каждому сказанному пункту: — Во-первых, ты станешь популярным. Во-вторых, твоя тяга стать первым во всем этому поспособствует. В-третьих, капитан получает прибавку к стипендии и это звание идёт тебе в диплом об окончании учёбы. В-четвёртых… — Я понял, все, замолчи, — перебил его Бакуго. Говоря начистоту, он не мог отказаться от такого случая, благо, что навыки в игре у него сохранились. — И что мне для этого нужно сделать? — Необходимо выиграть, — хитро улыбнулся Мидория. — Киришима, тот, который больше всего подходил на роль капитана, к нашему счастью, выбывает из соревнования, а он очень силен, честно скажу. Так что для тебя не будет такой большой проблемой выйти победителем. Ведь я имею несравненный плюс как твой союзник. — И какой же? Парень поднял указательный палец вверх, сверкнув белыми клычками. — Зная все преимущества и недостатки оставшихся игроков, я помогу тебе стать капитаном наших Волков. Твоих будущих Волков. ***Say what I want, say what I need Скажу все, что хочу, скажу все, что нужно And I don't need you to agree И мне не нужно твоё согласие
«После занятий. Ко мне домой. Без обсуждений.» Данного вида сообщение Очако восприняла с двояким чувством. Её недоумение перемешивалось вместе с той частью сознания, которое подсказывало, что случилось что-то такое, намного превышающее все последние события, которые заработала её любопытная задница. Или просто Киришима хочет рассказать ей некий секрет, который не нуждается в лишних ушах. Так или иначе, Урарака весь оставшийся день проходила будто в воду опущенная, и на всех стременах поспешила к дому друга. Последняя пара по общему праву закончилась в три часа, и буквально в четверть четвёртого девушка стояла перед дверью небольшого одноэтажного домика кремового цвета, с идеально подстриженным газоном и гаражом, рядом с которым валялись какие-то старые автозапчасти и несколько коробок от пиццы. Очевидно, перфекционизм у семьи Киришимы был на редкость ограничен в некоторых аспектах. Дверь ей открыл, к удивлению Очако, Каминари, хозяйнически прильнув к дверному косяку и похрустывающий крекерами из аляпистой пачки, во все глаза разглядывая прибывшую гостью. — Эмм… а где Кири? — спросила Урарака. Конечно, не было большой неожиданностью увидеть Каминари у Эйджиро дома, поскольку сам блондин жил практически по соседству, и парни дружили с самого детства, и, отчасти, можно предположить, что Денки считает этот дом своим. Громко хрустнув крекером, Каминари кивком указал вглубь коридора, освобождая проход для Очако. — Только тебя и ждём. Чего так долго? — Вообще-то, у меня были пары, если ты мог заметить, — недовольно ответила девушка, заходя в дом. — В отличие от тебя, я не отлыниваю от занятий. Хотя бы раз посетил пары, а то профессор Хизаши уже забыл, как ты выглядишь. — Какие мы правильные, прям зубы сводит, — совсем беззлобно поддел Денки, закрыв дверь. Очако на эту фразу невольно вздрогнула. Перед глазами пронеслись розовые волосы, тёмные глаза, горящие откровенной неприязнью, и сказанные слова, даже по сей день колко отдающие по сердцу. Мотнув головой, Очако решительно пометила в голове, что сегодня даже не собирается думать о Мине и остальной странной компании. Если такое возможно. — Он только нас с тобой позвал? — задала вопрос Урарака, оглядывая обстановку типичных холостяков. — Вроде да. Но он говорил что-то насчёт Серо и Оджиро, но они не смогли прийти. — Мне они не нравятся, — Очако наморщила носик. Каминари весело хмыкнул, слегка толкнув девушку локтем. — Не по душе тупые качки? — Сейчас мне не по душе твоя счастливая морда, которая, кстати, тоже не блещет умом. — И то правда! Но зато я обаятельный! — Продолжай так думать, я не стану тебя переубеждать. — Эй! Зайдя в гостиную, Урарака увидела такую картину: огромные постеры каких-то спортсменов и дорогих тачек почти на всех стенах, яркие, не вписывающиеся в пастельный интерьер, подушки синего и красного, как и волосы хозяина, цвета на уже видавшем виды диване. Журнальный столик захламлен бутылками из-под пива и содовой, помятая упаковка от бургеров и картошки фри, сотни журналов, лежащие кривой горкой. На полу неопрятно развален плед, а телевизор тихо сопел, показывая нудную и неинтересную телепередачу для стариков. Во всей этой красоте на полу развалился парень, скучающим взглядом уставившись в экран ящика, монотонно поедая чипсы из стеклянного блюда. Ну, хоть столовые приборы у них имеются, — подумала Очако, когда Киришима обратил на них внимание. — О, привет, — вяло поздоровался Эйджиро, слегка повернув к ним голову. Очако погрустнела, заметив, в каком состоянии находится парень: красные от продолжительного недосыпа глаза, видимая щетина на лице, топорщатые красные паклы, которые не видели расческу, по малому, несколько дней. Определённо, Киришима похож на бездомного по причине своего отстранения, и отчасти Урарака понимает его чувства. Столько времени стремиться к званию капитана сборной, потратить неимоверное количество сил для этого, чтобы лицезреть, как чья-то подстава за секунду рушит все, ради чего ты жил. Киришиме сейчас чертовски хреново. Очако сомневалась, нужна ли она здесь, и не почувствует ли себя лишней. — Привет. Как твои дела? Ведь три дня прошло, как тебя… ну, отстранили. — Нормально, потянет. — Ладно, а то я хотела, — Очако осеклась, быстро подойдя к Киришиме и схватив ладонями его лицо. Из-за тени девушка не сразу заметила огромную, багровую гематому на левом глазе. Эйджиро на это пробормотал что-то нескладное, и отмахнулся. Очако услышала только одну фразу: — Отец не любит сюрпризы. Очако умолкла, склонив голову. Ей не хотелось досаждать друга сотнями вопросов, что, как, почему и зачем. Понимала, что ввязываться в проблемы чужой семьи не очень удобно, а потому ничего не сказала, но все равно переживала за Киришиму, который живёт с отцом, бьющим своего сына за малейшую провинность. — Он тот ещё красавчик, — хохотнул Каминари, получив в ответ две пары укоризненных глаз. — Так что у тебя за дело? — Очако сразу же перешла к главному. Киришима, с секунду помявшись, поднимается с пола, сказав, что сейчас придёт. Урарака на это слегка нахмурилась и разместилась на диване. Рядом плюхнулся Каминари, устроив ноги на журнальном столике. Очако лишь закатила глаза на наглость блондина, устремив свой взгляд на настенные часы. Они встали и показывали 6:23 вечера ли, утра ли, остаётся неизвестным. — Как Тсую поживает? — спросил Каминари и потянулся за полусъеденной порцией остывшей картошки фри, решивший, по-видимому, сожрать всю еду, которую увидит. — Нормально, — смутно ответила Очако, опустив глаза. Все три дня после отстранения Урарака по непонятным для неё причинам старалась избегать брюнетку: быстрее шагала по коридору, чтобы Асуи не успела её догнать, пересаживалась за другой стол в столовой, короче, делала все так, словно никогда не знала девушку по имени Асуи Тсую. Но многочисленные взгляды, которая она бросала на Очако, были заместо множества слов. А что Урарака? Ей просто страшно. Страшно, куда их отношения могут зайти, как на это отреагируют остальные, повлияют ли они на её учёбу и так далее, и так бесчисленное количество мыслей в этой умной головке, которая умеет создать проблему из ничего. В принципе, ничего нового. — Слышал, группа поддержки готовит какое-то шикарное выступление по случаю соревнования, — продолжал Каминари, жуя картошку. — Тебе Тсую ничего не говорила? А то я пытался выпытать у Мины, но она меня конкретно игнорит. Вроде бы, зачем ей меня игнорить, да ещё и после того случая на вечеринке. Черт, я до сих пор помню, как она меня поцеловала. Думаешь, у меня есть шанс? — Пожалуйста, хватит болтать о какой-то чепухе, у меня голова от этого раскалывается. — То есть мои чувства к ней для тебя какая-то «чепуха»? Подруга ещё, называется. — Какие чувства? Ками, глаза разуй, она специально тебя тогда поцеловала, как ты этого не понимаешь! — Ты так говоришь, потому что ненавидишь Мину, — Каминари даже немного обиделся на Урараку за её чересчур острые слова. — Она, кстати, с Джузо Хоненуки рассталась. Казалось бы, почему? Не оттого ли, что ей понравился я? — Боже, Каминари, какой же ты дурак. — Перестань меня оскорблять, это уже не смешно. Я серьёзно. — Тогда ты ещё больший дурак. — Да почему? — Потому что Мине Ашидо неведомы чувства. Её любимое занятие — это использовать людей и выбрасывать их, как тряпки. Прошу, одумайся и не попадись в её цепи, иначе пожалеешь. Денки хотел сказать ещё что-то, но в этот момент в гостиную вошёл Киришима, быстро печатая в телефоне. В зажатой руке он держал несколько листов. — Я кратко введу вас в курс дела, пока есть немного времени, — пояснил Эйджиро, бросая на стол те самые листы. Очако недоуменно покосилась то на парня, то на страницы. — В курс дела? Мы типа копы или вроде того? — произнёс Каминари, хватая в руки бумагу и лениво пролистывая её. Киришима быстро выхватил у блондина листы, решив, что от Урараки будет больше пользы. — Пока отец на работе, я успел покопаться в деле о Сецуне и нашёл интересные детали. Очако начала вчитываться в сплошной текст, и спустя пол минуты невольно охнула. — Это что? Показания Мидории, Мономы, Ашидо и Шинсо? Как ты их достал? Но зачем нам они? — Я потратил много времени, чтобы раздобыть эти сведения. — Киришима остервенело ткнул в текст. — Я считаю, что это именно Отморозки виноваты в том, что меня отстранили. Они подбросили мне наркотики, и они как-то связаны с убийством Сецуны, я уверен. — Но зачем им мстить нам? — вмешался Каминари, мгновенно посерьёзнев. — Какой от этого толк? Мидория правда думает, что это мы виноваты? Киришима быстро переглянулся с Денки и поджал губы, зарываясь пальцами в красные волосы. — Я не знаю. Может, потому, что мы были последними, с кем виделась Сецуна после того… ну, вы поняли. Я думаю… нет, забудьте, что я хотел вам сказать. — Подожди, Кири, — воскликнула Урарака. — Это серьёзное обвинение, и мы не можем быть настолько уверены в том… Очако замолчала. Парни удивлённо взглянули на неё. — Ты чего? — Каминари выгнул бровь. — Просто, — девушка замялась, прикусывая губу. — Просто на днях кое-что произошло… — Что? — жёстко потребовал ответа Эйджиро. Помолчав с минуту, Урарака шумно вздохнула и быстро рассказала про куклу, которую ей подбросили в шкафчик. Взгляд Киришимы потяжелел. — Это точно Отморозки. Они пытаются избавиться от нас, так сказать, ищут козла отпущения. Но в данном случае, козлов. Вот же ублюдки… — Может, это только Мидория все спланировал? — засомневался Каминари. — Почему именно вся Пятёрка? Они могут не иметь отношения ко всему этому. — Неет, — задумчиво протянул Кири, что-то проверяя в телефоне. — Это точно сделали они все вместе. На все это у Мидории просто мозгов не хватило бы, он же наркотой всю голову отшиб, только вспомните, что он вытворял в прошлом году, его даже на условку посадили на месяц. — Ты про то, как он устроил бунт на зимнем бале? — спросила Урарака, вспоминая тот вечер, благо, что она не находилась в тот момент в университете, а услышала все из слухов. — Ага, — кивнул Киришима. — Короче, эта Пятёрка хочет подпортить нам жизнь. А мы можем подпортить им в ответ. — О чем ты? — в унисон спросили Каминари и Урарака. — Для этого нам нужна помощь одного человека, — с этими словами Киришима спешно вышел из комнаты, оставляя друзей находиться в тупом недоумении. На заднем плане слышен хлопок двери, громкий высокий голос, принадлежащий, видимо, девушке, и топот двух пар ног, приближающихся к гостиной. Очако рефлекторно проглотила ком в горле. — Знакомьтесь, хотя, вы давно её уже знаете, — начал Киришима, пропуская гостью внутрь. Она весело помахала рукой, короткие, на концах покрашенные в розовый цвет, волосы, круглые очки и брекеты на зубах с широкой улыбкой на пол лица. — Хатсумэ Мэй. Главный компьютерный гений всего универа. А также наш товарищ в совместной борьбе с Отморозками. ***I don't split before I fuck it gotta Я не уйду пока не получу своего Got a hand on my pistol in my pocket Рука уже держит ствол в кармане Straight shooter now just give me the money Меткий стрелок, теперь просто отдай мне деньги
— Ты долго, — отозвался парень, скинув с головы капюшон и приподнявшись с корточек. Отбросил полудокуренную сигарету, выдыхая через нос. Темноволосый юноша грозно обвел сгорбленную фигуру перед собой, играя с желваками на скулах. — У меня полно дел, — сухо заявил он, сплевывая слюну на асфальт. Шинсо презрительно поморщился, глядя на знакомого дилера, который до сих пор вызывает в нем только чистое отвращение, и протянул несколько купюр. — Тогда хватит тянуть и давай мне уже товар, — дилер обернулся по сторонам, быстро засунув в ладонь Шинсо небольшой пакетик травки. — Это новая партия, сильнее, чем предыдущие, которые ты брал, — прохрипел он. Хитоши с подозрением покосился на парня. — Как насчёт дозы? — Кайф словишь тот же, но концентрация здесь сильнее, так что, если не хочешь помереть, бери пока пол грамма. — Не нужно меня учить, Токоями, я и так знаю, что нужно делать. Не нуб в этом, — огрызнулся Шинсо, проверяя товар на запах, и от удовольствия закатил глаза, чувствуя приятный трепет по всему телу. — Твоё дело, — хмыкнул Токоями, сильнее кутаясь в свою огромную черную толстовку, прозванную на районе Тёмной Тенью. — Надо ещё чего? — Пока нет. — Тогда позвонишь, когда потребуется добавка. — Ага. Хоть Шинсо и не злоупотреблял наркотическими веществами, это был единственный путь расслабиться от всей его гнилой жизни. На телефон пришло уведомление. Шинсо посмотрел на экран и недовольно цокнул. Мидория может заебать кого угодно, и сейчас не самое удачное время, чтобы выслушивать нотации от человека, не блещущего ярым доверием со стороны Хитоши. К тому же он не хотел рассказывать Мидории, что начал свой путь неопытного торчка, пока как зелёный занимает в топе нариков лидирующую позицию. Шинсо раздражает, что Мидория, делая вид, что окончательно изменился, имеет наглости чему-то учить самого фиолетоволосого. Но ему насрать. Насрать на Мидорию. Насрать на остальных Отморозков, на универ и на жизнь в целом. Он считал, что Сецуна бы не одобрила их стремления отомстить за её смерть, а Шинсо и не торопится что-либо делать. Зачем что-то решать, если его ожидает двенадцать часов безудержного кайфа у себя дома? Поэтому он удалил сообщение Мидории насчёт их договора, гласящее о том, чтобы Шинсо начал копать под Каминари. Как будто ему есть до этого хоть какое-то дело! Пусть сами занимаются своими проблемами. — Эй, ты, постой, — окликнул его Токоями. Хитоши лениво обернулся, ещё больше сгорбив сколиозную спину. — Чё тебе? — Хотел предупредить кое о чем, — позади себя Шинсо отчётливо услышал торопливые шаги, но не успел даже мотнуть головой, как на его голове оказался тёмный мешок из плотной ткани, закрывающий глаза. — Что за? — Шинсо пытался вырваться из стальной хватки нескольких, держащих его за руки. — Эй! Чё за херня? — Это предупреждение, — слышит он голос Токоями около своего лица, обдающий кислым запахом алкоголя. — Как очнешься, передашь своему начальнику, что пусть готовится. — Начальнику? Готовиться? Что ты несёшь? Хитоши получает несколько ударов в грудную клетку, сгибаясь пополам. — Скажешь Мидории, что Шигараки очень по нему скучал, — приподняв за фиолетовые волосы, продолжает Токоями. — И скажешь ещё, чтобы готовил деньги, иначе мы самолично разберёмся с этим утырком, усек? С этими словами по лицу Хитоши врезали настолько сильно, что он потерял сознание, погрузившись в темноту.ПО ОДНОМУ СУДИ О ДРУГИХ