The chaos is you

Tu es, qui mutare, omnia

You're wasting my time Ты тратишь мое время впустую You tell me sweet lies Ты говоришь мне сладкую ложь For nothing at all Ни за что Dollar For Your Sadness (Bass Boosted) — Unlike Pluto

— Нейто. Он слишком сильно погрузился в себя. Его заторможенное восприятие начинало улавливать чёткие движения пылинок в воздухе. Они резко испарились, стоило парню сфокусировать сознание. Монома без явного интереса на светлом и уставшем лице повернулся в сторону говорившего. Видимо, Урарака слегка перепугалась за состояние парня, напоминавшего скорее изваянную из стекла куклу, нежели реального человека. — Ты как… нормально? — Очако было неловко не то что спрашивать его о самочувствии, но и разговаривать с ним вовсе. Они ведь даже знакомыми могли зваться с натяжкой. Но эта добродушная шатенка, похоже, начала волноваться обо всех в радиусе её присутствия. К сожалению, туда попал и Монома. Монома слабо кивнул ей, потому что даже произносить слова он мог с трудом. Гордый звонкий, донельзя противный для одних и безумно привлекательный для других, голос осел на стенках горла, не собираясь показываться на свет. Ноги и руки затекли от продолжительного нахождения в одной и той же позе, отчего сдвинуться с места не представлялось возможным. Да он и не хотел в принципе двигаться. Зачем? Ему было просто непозволительно говорить: «Всё хуёво», потому что на самом деле всё так и было. — Тут даже связь глушат, — грустно хмыкнула Мина, бесполезно тыча в экран телефона. Её руки беспомощно опустились, а сама девушка тяжело выдохнула. — Ну и чем мне, по-вашему, заниматься всё оставшееся время? — Ты серьёзно решила сейчас листать свою инсту? — прочёл её мысли Киришима, нахмурившись в своём отведённом тёмном углу, между выходом из гостиной и с прекрасным видом на входную дверь. Словно неспящий старый пёс, денно и нощно находящийся на страже этого временного дома. — А у тебя какие-то претензии имеются ко мне? — скучающий голос Мины рассёк и так напряжённую обстановку в комнате. Каминари перестал жевать откуда-то взятые чипсы, непонимающе переводя круглые глаза то на розоволосую, то на Эйджиро; Очако ещё сильнее начала ёрзать на жёстком диване, как часовая бомба, готовая разразиться взволнованным писком; лишь Монома не реагировал на начинающуюся ссору, решив продолжить своё наблюдение за пылью на полу. — Из-за того, что ты так безрассудно пользуешься телефоном, за которым обязательно следят, ты наводишь на всех нас беду, — с укором отчитывал девушку Киришима, развернувшись к ней торсом. Лицо Мины продолжало хранить нервное спокойствие. Её губы скосились в насмешке, глаза в открытую смеялись над парнем, а, если присмотреться, то и бровь нервно начала дёргаться. Такое чувство, что Ашидо либо разразится громким смехом, либо комнату зальёт душераздирающий плач. Но никаких предсказаний Киришимы не последовало: колкое молчание Мины резало сильнее ножа. — Ты думаешь, что это может что-то изменить? — мягко звучащий голос девушки был противнее самой кислой конфеты. Киришима противно сморщился, представив лимонный Toxic Waste на языке. А бьющийся из зашторенного окна свет привносил нервозность. Меж тем Ашидо продолжила, словно не замечая красноволосого. — Я торчу в этом чёртовом доме, на этом дрянном диване, несколько часов и еще бог знает сколько проторчу. Я заперта в четырёх стенах, вынужденная томиться в постоянном страхе от неизвестности, которая поджидает буквально у меня за спиной. Ещё только пол дня назад я сидела на кухне, попивая белое «СаттерХоум», и совершенно не представляла, что после я узнаю о том, что мой друг разбился насмерть, другой лежит в коме, а я спасаюсь от чёртовой мафии, которая непонятно почему объявила на нас охоту и… Голос Мины предательски дрогнул после продолжительного монолога, и Ашидо замолчала, утыкаясь лицом в согнутые колени. Все по-своему отреагировали на такую речь: Киришима наконец с открытым сочувствием посмотрел на розоволосую, Очако принялась поглаживать ту по спине, бормоча что-то под нос скорее для себя, чем для Мины; Каминари начал нервно грызть последнюю чипсенку, слишком громко шурша упаковкой. Лишь Монома оставался погружённым в себя, и это напрягало больше, чем представление того, что в следующую секунду окно может разбить залетевшая граната. — Прости, — удосужился проговорить Киришима, грузно скрещивая руки. — Я… — Нет, это я хочу извиниться, — неожиданно сказала Мина, тихонько шмыгнув носом. Она впервые посмотрела Эйджиро в глаза: тёмные очи девушки блеснули пониманием и грустью. — За всё. Я знаю, что я противная личность и все дела, но и ты тоже не сахар, между прочим, Эйджи. Киришима непроизвольно хмыкнул, кивая в знак принятия извинения. Каминари, следящий за ними, чуть не подавился и покрылся небольшим румянцем, услышав прозвище, которое только он ранее использовал. Неловкую тишину нарушила Урарака, тихо кашлянув. Никто не обратил на неё внимания, поэтому она, неловко смяв край кофты, произнесла: — Никто не голоден? — она поднялась с места, обводя каждого быстрым взглядом. — Я могла бы что-нибудь приготовить… — Какая к черту еда? — хмыкнул Монома, с издевкой на лице повернувшись к шатенке. Та вздрогнула от неприятного взгляда. — Ты серьезно сейчас думаешь о еде? Хотя, на тебя посмотреть, так ты только о еде и думаешь… — Монома, какого хрена? — не вытерпел Киришима, решаясь встать на сторону своей подруги. Урарака с благодарностью посмотрела на красноволосого, все ещё удивленная резкой атакой Мономы. — Сиди смирно, как и все это время. И не возникай. — Какой командир, — кисло хохотнул Нейто и начал стучать пальцами по полу. — После того, как с поличным сдал своих футбольных дружков, стал храбрым и сильным, а? И не смей меня затыкать, кретина кусок. — Нейто! — удивилась Мина, толкнув парня ногой, чем сильнее раззадорила блондина. Он резко поднялся с места, все ещё хохоча. Этот нервный смех выводил из себя, и Киришима точно знал, что не должен воспринимать слова всерьез. Но руки сами сжимались в кулаки, а колокол внутри головы бил все сильнее и сильнее. — Нет, ну, а что? — Монома сумасшедшим взглядом обвел ребят. — Мне даже высказаться нельзя в этом месте? Меня вся эта ситуация тоже выводит из себя, и я вас понимаю. Но молчать я не намерен. — И что именно ты хочешь сказать? — неожиданно ворвался в разговор Денки. Его голос был твердым. — Обосрешь нас тут, и что? Как будто от этого станет легче. Ты не пуп Земли, Монома, понял? — Да как же вы не поймете, — Нейто устало прикрыл глаза ладонью. — Вы здесь абсолютно бесполезны. Вы ничего не можете сделать, лишь сидеть в тишине и ждать своей участи, молясь, чтобы мафия не пустила вам пулю в лоб. Что вы можете? У вас нет связей, нет стратегии, нет ни малейшей идеи, что делать дальше. Так почему я не могу высказать насчет вас своё мнение, а? — А ты? — прервал его Киришима, прожигая парня глазами из-под опущенных бровей. — Что ты можешь, Монома? Ныть дальше? Ты сам ничего не можешь сделать! А только выпендриваешься не пойми чем! — Вот именно, Нейто, — согласилась Мина. — Просто замолчи и опусти свой зад на место. — Ха! — не мог угомониться Монома. Он начал выходить из себя. — Вот оно как? То есть, я не могу сказать этому подонку, как сильно я заебался вытягивать тонкие ниточки правды о смерти Сецуны, о всей той херне, что творил он и его дружки? Я столько времени продумывал все действия, мечтая сровнять с дерьмом весь ваш футбольный клуб не только за Сецуну, но и за всех остальных девушек! Да, Киришима, притворяйся белым и пушистым, но я знаю, что ты просто чертов урод, жалкая тряпка, которая боится собственного отца… Поток ругани резко прекратился вместе с глухим оханьем и быстрым ударом. Урарака закрыла рот рукой, испугавшись начинающейся драки. Но удар был лишь один: слегка удивленный, но стоящий на ногах Монома пустыми глазами смотрел в пол, пока запыхавшийся Киришима сжимал и разжимал правую руку, которой и ударил блондина. Монома сплюнул кровь и, тихо хмыкнув, плюхнулся на диван, теряя весь свой прежний запал. Мина тут же начала рассматривать красную щеку, не говоря ничего насчет удара Киришимы, осознавая, что в некоторой мере Нейто заслужил эту отрезвляющую боль. — Успокоился? — спустя пару минут спросил Киришима, прикладывая лед к костяшкам пальцев. Очако, хоть и напуганная их недавней стычкой, попыталась облегчить им боль, принеся лед, за что ей отдельное спасибо. — Похоже на то, — тихо проговорил Монома. — Можно сказать, это мне даже немного помогло. О, и еще кое-что, Киришима… — Чего? — Спасибо, — просто сказал Нейто, чем удивил не только красноволосого, но и всех находящихся в комнате. — Ты правда помог мне прийти в себя. — Угу, — кивнул Эйджиро, откидывая голову на спинку кресла. Он вспомнил кое-что. — Монома, ты говорил о том, что у нас нет ни стратегии, и что мы сами по себе сейчас бесполезны… — Это было произнесено сгоряча, так что не воспринимай это всерьез… — Нет, я не об этом, — Киришима решительно посмотрел на блондина. — Если мы бессильны в этом, тогда мы спросим: у тебя есть какой-нибудь план? На лице Мономы пробежала морщинка сосредоточенности. Но в следующий момент его глаза загорелись живым блеском. — Я думал, когда вы уже спросите, — оскалил белые зубы блондин, приобняв Мину за талию. — У меня есть маловероятный, но все-таки способ, как нам выкрутиться из этой ситуации… — Не тяни кота за хвост, Монома, — нетерпеливо произнес Каминари. — Рассказывай давай. — Для начала я спрошу у Урараки, — Нейто резко повернулся на неё. Очако внутренне напряглась. — Итак, дорогуша: с каких пор ты якшаешься с шавкой мафии? А точнее: ты расскажешь нам все об Асуи, и во всех подробностях. — Что-о?! — не по-детски изумилась Урарака, остальные пребывали, мягко говоря, в шоке. Монома победно оскалился. — Я не сразу это понял, но, немного подумав и взвесив все улики, понял, что на самом деле шпион находился совсем рядом с нами… — С ума сошел, Монома? — взвизгнула Урарака. — Почему ты начал говорить о Тсую? Она не имеет никакого отношения ко всему этому… — Как раз дело в том, что имеет, и можно даже сказать, непосредственное участие, — взгляд Мономы похолодел, а сам он резко стал донельзя серьёзным. Он вытащил из кармана небольшой предмет и показал остальным. В его руке лежала окровавленная заколка в виде лягушки. Мина в шоке уставилась на неё, пока Урарака чуть дар речи не потеряла, не понимая, откуда заколка Асуи оказалась у Мономы, да, к тому же еще, вся покрытая кровью. «Ой, похоже, я её потеряла. Неважно» — вспомнила она слова Асуи и перестала держать себя на ногах. — Нет… — еле-еле промямлила Урарака, падая на пол. Её сумел подхватить Денки, аккуратно усаживая на стул. — Эту заколку нашла Мина, еще в палате, куда положили Хита. Хоть ты и не могла это осознать, — сочувственно взглянул блондин на Мину. Та вздрогнула. — Я забрал её у тебя, и тогда картина начинала все чётче проявляться перед глазами. Почему Хит держал это в своей руке, даже находясь в таком состоянии? Не потому ли, что хотел дать нам понять? Понять, кто стоит за всем этим? Понять, кто именно стрелял в него… В комнате витало напряженное молчание. — Сецуну убила Асуи, — твердый голос прорезал воздух. Это именно то, что было ранее безмолвно произнесено. Но сейчас эти слова наводили только ужас. — Асуи постаралась убить и Хита. Здесь как нельзя все очевидно, и больно. Но только… зачем? Почему все это началось? И главное: за что? — Лучше бы одного из нас убили, а не Сецуну, — низко пробормотала Мина, обнимая свои колени. Она тихо хмыкнула, тут же сморгнув набежавшие слёзы. — Тогда никто бы не скорбел… — Не говори так, — упрекнул ее Монома. — Никто не заслуживает смерти. — Да что вы… — Урарака только пришла в себя. — Нет… Асуи, это не она… — Нет, Очако. — Прервал ее Киришима. Он сам был ужасно напуган. — По-моему, Монома прав. — Что? — Урарака готова была заплакать. — Ну как же… — Монома, дальше, — обратился к блондину Эйджиро. — Что ты придумал? — Нам нужно узнать все подробности расследования, — кивнул ему Нейто. — Для начала, нужно забраться в кабинет Тсукаучи. И если он запретит, мы вынудим его силой. Мне сейчас многое не даёт покоя. — Что именно? — взволнованно спросила Ашидо. Монома с грустью и одновременно с решительностью посмотрел на неё. — Смерть Мидории и Бакуго. Вы точно уверены, что они мертвы? *** Он готов был взорваться от многих факторов: шумная музыка, бьющая колоколом по ушам, обволакивая сознание нудящей болью; кровь, в некоторых местах высохшая и раздражающая кожу, стоит слегка двинуться, еще струйка крови, стекающая со лба и заливающая глаз; острая боль во всех мышцах, в особенности простреленная нога, где все ещё ощущалась пуля, как заноза в заднице. Но то единственное, что изводило его, разрывало душу наизнанку, словно медленно рвущаяся бумага, так это безмолвно подвешенное за руку тельце напротив, которое, как он думал, давно уже не показывало признаков жизни. Его мозг был готов окончательно взорваться: в нем только и билось, что имя. Изуку, Изуку… Если он мог хоть что-то сделать, но тело его не слушалось. Если он мог что-то сказать, но его горло высохло настолько, что глоток слюны приносил ему адскую боль. Если он мог заметить хоть малейшее движение этого хрупкого маленького тельца, но его глаза шипели от крови и пыли, позволяя видеть только расплывшиеся пятна. Если бы он хоть что-то мог… — …тельно. Разве твоя работа не окончена? — он расслышал голоса. Женские голоса. Но кто это? Разве здесь ещё кто-то есть? Разве они здесь не одни с Изуку? Но где они находятся? Что это за место? — Ты мне не приказываешь. Я делаю то, что считаю нужным. — Разве ты не служишь Томуре? — елейный хохот. — Как послушная собачка? И сразу решила делать по-своему, весьма неожиданно. Ты явно что-то задумала, я разве не права, моя дорогая? — Тогда какой тебе резон? — другой голос был тихий, словно не от мира сего. Он резко начал различать голоса. — Тебе заплатили? Хотя, зная твои фетиши, ты просто хотела позабавиться легкой добычей. — Хи-хи, а ты смышленая, — едко отозвалась другая. — Раз уж такая догадливая, я могу и твою забрать, если не против. — Отказываюсь. — Неужели? Ну мы это еще посмотрим, — они прервали свой донельзя натянутый разговор, услышав сухой кашель. Катсуки задыхался от пыли и грязи, а в его сухое горло словно острые колья вонзалась боль. — О, неужто ты пришел в себя? Наконец-то я могу с вами поиграть. — Нет, Тога, — Катсуки еле разлепил глаза. Этот голос принадлежал черноволосой девушке, Асуи. — Ты не тронешь их, пока я не закончу то, что начала. — Отказываюсь, — ядовито повторила её недавнюю реплику Тога, сверкнув небольшим ножиком в руке. — Иди по своим делам, а мне не мешай. Или я все расскажу Томуре, он поставит тебя на место. — Мертвые не говорят, — Асуи молниеносно достала пистолет и направила его в голову девчонке. Та широко раскрыла глаза и сильно сжала челюсть, словно не боясь направленного на неё дула пушки. Она бесилась только потому, что кто-то стал ей мешать. — А я уже убила человека, так что тебя отправлю на тот свет без проблем. — Ах ты… — Думай быстрее, у тебя три секунды, пока я не нажала на курок. Блондинка пыхтела, но по её лицу было видно, что она все-таки страшится быть убитой в этом поганом месте. И поэтому, нарочито громко прошипев, убрала нож и громко протопала к выходу, как рассерженный подросток, которому отказали в его капризе. После того, как она хлопнула дверью, повисла тишина. Точнее, могло так показаться Катсуки, ведь его уши уже были заложены из-за шума наверху и нервного звука протекшей трубы. — Зачем тебе все это? — тихо прошептал он, когда увидел женские сапоги перед своими полуприкрытыми глазами. Она молчала. Молчала долго, как он думал, хотя он потерял счёт времени уже давно. — Я просто хочу высказаться. — Асуи присела перед ним на корточки, загораживая вид на Изуку. Катсуки хотел наорать на неё за такое, но силы были только на то, чтобы поднять глаза. — Поговорить. Лицо Асуи не выражало ничего. Оно было пустым, Катсуки даже не знал, что лицо может быть настолько равнодушным, как пустой лист бумаги. Или просто он слишком эмоционален, без понятия. Но это лицо придавало некое оцепенение, призывая смотреть на темные глаза с небольшими, но выделяющимися складками на глазах. Катсуки понял, что выражали эти глаза. Он видел их долгое время рядом с собой, потому особо не заметил сначала. Эти впалые щеки, прикрытые толстым слоем пудры, прищуренные уставшие глаза, складки под ними. Он знал этот взгляд. Взгляд убийцы. Но убийцы, который осознаёт греховность своего деяния. Убийца, который страдает из-за того, что совершил. — Я болтать с тобой не намерен, — сухо произнес Катсуки, что далось ему с большим трудом. Еще пара таких фраз, и он будет харкать кровью. Но одно он все же смог добавить: — Катись к херам. — Мне нужно высказаться, — не обращая внимания на его реплику, произнесла Асуи, внимательно смотря на Катсуки. — Ты не слышала? Катись нахер, — он разразился кашлем, и выплюнул кровь. «Это очень нехорошо, — заметил про себя Катсуки, — Долго я не продержусь». — После убийства Сецуны я задавалась вопросом: зачем я это сделала? Разве это было необходимо? Что я получу из этого? — Асуи бормотала и бормотала свою чушь, которую Бакуго слышать был не намерен. Но он вынужден был. Он был бессилен, и это отчаяние покрыло его с ног до головы. — Множество дней я корила себя, я боялась совершенно всего, боялась, что меня могли разоблачить. Мне было нехорошо, но… Это чувство, когда ты убиваешь человека, — она опустила взгляд на свои руки. Её глаза загорелись. — Внутри тебя бушует такое количество энергии, что просто не передать словами. Одновременно это тебя душит, и дает некоторую возвышенность. Ты осознаешь, что можешь большее в этой жизни. Разве ты меня не понимаешь? — Понимать? — Катсуки прыснул. — С какого хрена я должен тебя понимать? Ты убила человека, и ты никто иная, как жалкий убийца, и больше никто… — Но разве ты не убивал людей? — удивилась Асуи. — Ты столько лет служил Шигараки, и ни разу не совершал убийства? Тренировался с Даби, якшался с Токоями и Бубайгаварой, учился убивать… — …но никого не убил. Как тебе такое, сраная ты сучка? — прыснул Бакуго, улыбнувшись окровавленными зубами. — Не оправдывай себя за мой счет. Я не убийца. — У каждого свои грехи. У каждого свои страсти и желания, свои причины жить. Мною руководила любовь, такая слепящая и бушующая, что я не думала ни о чем, кроме нее. Кроме Очако, — продолжала Асуи. — Я дышала только ею, я думала только о ней, но понимала, что мои чувства были не взаимными. Я не могла это принять. Я ненавидела Сецуну всей душой, желала, чтобы она ушла, чтобы не мешала мне добиться Очако. Я много думала, но одна искорка, лишь одна стремительно пронессшаяся искорка мысли дала мне надежду. Идея была отчаянная, безумная, но… я не отказалась от нее. Не знаю почему… Она замолчала, повернувшись назад. — Наверное, ты меня поймешь, — обратилась она к Катсуки. — Любовь, она бывает такой огромной, что просто не дает тебе сделать лишнего движения. Словно многотонный груз, сдавивший тебе легкие. И я любила, и эта любовь имела свою цену. Да, я убила, и что с того? Чувство вины уже давно не гложет меня, остались лишь последствия, над которыми я разбираюсь. — Как трогательно, — бросил Катсуки, опустив голову. — Меня сейчас стошнит просто. — Та кукла, что я подбросила Очако, чтобы натравить вас друг на друга, — продолжала Асуи, вовсю поглощенная в свою противную историю. — Шприц с метадоном, который впоследствии нашёл Монома. Телефон Сецуны, который все это время находился у меня. Неудачная попытка спустить Моному с лестницы. Унижение Ашидо перед командой, всякое пассивное воздействие на вас, чтобы разъединить всех. Раскрытие правды о ребенке Ашидо. Я столько времени продумывала весь этот план, и он начал потихоньку действовать. Правда, не так, как я изначально хотела. И почему-то… Асуи немного задумалась. — Почему-то намеренно, я позволяла вам находить правду, — пожала плечами она. — Может, подсознанием хотела, чтобы меня рассекретили, узнали об убийстве. Это было интересно. Но все же… мы имеем то, что имеем. Она поднялась на ноги, бросая около Катсуки маленький бумажный пакетик. — Спрячь это, — сказала она, намереваясь уходить. — Что это? — выговорил Катсуки, удивленно уставившись на пакет. — Спрячь, — повторила она, быстро взглянув на него. — Тебе это может понадобится. Если ты захочешь этим воспользоваться, конечно. — Зачем тебе все это? — Кто знает, — спокойно ответила Асуи, направляясь к выходу. — Может, просто потому что я устала от всего этого, и просто хочу спокойствия рядом с той, которую люблю? Чтобы все это закончилось. — Я все равно скоро сдохну, — печально сказал Катсуки, горько прикусив губу. Он бросил взгляд на Изуку, и его сердце сжалось еще сильнее. — Может, ты успеешь помочь кое-кому, — странно ответила Асуи. — Он еще жив. Если отчаялся в себе, есть тот, кому нужна помощь. Решать только тебе. Сверху послышались громкие шаги. Это были каблуки. — Кажется, Тога возвращается, — заметила Асуи. — Решай быстрее, иначе смерти не избежать. Наконец-то разум Катсуки отрезвился. — Изуку… *** — Простите, но я вынужден отказаться.       Слова Тсукаучи прозвучали как гром среди ясного неба. Он был непоколебим и тверд в своих словах. Но Киришима и Монома обладали теми качествами молодого поколения, которому могло позавидовать старшее.       Это упрямство. — Вы не понимаете, это очень важно! — эмоционально провозгласил Киришима. — Мы не можем просто сидеть и ничего не делать! Мы тоже можем помочь! — Вы потенциональные жертвы, я не должен подвергать вас ещё большей опасности… — Мы и так ходим на острие ножа! — продолжал красноволосый, импульсивно размахивая руками, что чуть не задел рядом стоящего Моному. — Мы и так в опасности! Но мы хотим привнести хоть какую-то пользу, а не прятаться в щелях как трусливые крысы! — Я не могу, Эйджиро, — тяжело взглянул на него Тсукаучи. Монома умело прочитал этот взгляд, в связи с чем подал голос: — Пожалуйста, выключите свой отцовский инстинкт и выслушайте то, что мы хотим вам сказать, господин Тсукаучи, — мужчина заметно вздрогнул от слов Мономы. Нейто попал в точку. Тсукаучи просто-напросто переживает за них, это обычный родительский инстинкт. И Монома делает свой ход: — Наши сверстники умирают, и вы не хотите допустить, чтобы то же самое случилось и с нами, — Монома замолчал, чтобы убедиться, что детектив их не просто слушает, а выслушивает. И продолжает: — Я тоже боюсь, господин Тсукаучи. Не только за себя, но и за всех остальных. Но сколько человек находится под вашим руководительством? Дюжина? Меньше дюжины? Как они могут помочь в данной ситуации? Вы ведь сами понимаете, что самостоятельно справиться не в силах. Вам нужна помощь. Киришима был прав, мы должны предпринять меры. И мы готовы это сделать. Готовы предоставить вам помощь. Прошу вас, поверьте нам.       Тсукаучи молчал, опуская задумчиво нахмуренные глаза вниз. Киришима тем временем одобрительно кивнул Мономе, и блондин почувствовал неожиданный прилив сил, который не ощущал с тех пор, как услышал о смерти Мидории и Бакуго.       Он готов стать частью расследования. — Хорошо, — спустя некоторое время ответил Тсукаучи, открывая перед ними дверь своего кабинета. — Думаю, вы понимаете, на что подписываетесь. — Разумеется, — ответил Монома. Киришима уверенно кивнул. Ребята вместе с детективом проследовали в кабинет, в небольшую комнатку, освещаемую слабой лампой на столе. На столе, как и в кабинете полицейского офиса, покоились стопки бумаг, и только Тсукаучи мог разобраться во всей этой груде хлама, что необходимо, а что нет.       Монома включил свет, так как не любил темных помещений. Его взору открылись развешенные материалы по всем стенам, сводки новостей, улики, такое чувство, что мужчина просто скопировал свой кабинет, притащив все сюда. Но так как эти материалы находились в архиве полиции, вытащил их Тсукаучи незаконно. Хотя, сейчас не время думать о законности и незаконности.       На кону людские жизни. Своя жизнь и жизнь близких.       Монома был как никогда сосредоточен и серьезен. — Что вы имеете на дело о ДТП, в котором погибли Изуку и Бакуго? — спросил Монома. Тсукаучи подал ему небольшую стопочку бумаг, состоящую из одной вырезки из газеты, пары фотографий с места происшествия, отчет патологоанатома, распечатка статьи с местного сайта и несколько твитов как администрации города, так и других неравнодушных людей.       «Мало, очень мало, — с горечью подумал Монома, — Но придется разбираться с тем, что есть». — Это всё, что мне удалось найти, — сказал Тсукаучи, вставая посередине кабинета. — Особо не оглашались подробности, так что это все.       Пока Киришима принялся рассматривать фотографии с ДТП, Монома тщательно читал отчет патологоанатома и сводку новостей. Ничего необычного, просто описание места, даты происшествия, жертв и действий органов власти. Так сухо, так неприятно для Мономы. Может, его смерть тоже напишут одной строчкой в новостях, и больше ничего. Только строчка с именем и место смерти…       На душе стало противно. Нейто хмыкнул: а он надеется на геройскую и доблестную смерть, о которой будут слагать баллады и поэмы. Хах, он сам не верил в эту чушь. На самом деле реальность намного тяжелее. Скажи спасибо, что о тебе вообще напишут в новостях.       Отчет от патологоанатома. Тела были с ожогами тяжелой степени. Горели заживо… Монома неприятно вздрогнул. Очень жестокая смерть. Но не забывай, Нейто, ради чего ты всё это делаешь! Возможно, что это просто подброшенные трупы, потому что не было произведено опознания, поскольку патологоанатом заключил, что это бесполезно, все равно опознать человека было бы невозможно. Вероятность того, что это могли быть подброшенные тела, очень мала… Но Монома был готов на все возможные варианты. — Что говорит мэр? — задал вопрос Монома. Тсукаучи пожал плечами. — Особо ничего. Сказал, что семьям будет выплачена большая сумма, что это очень трагично, ла-ла-ла… — И ничего такого? Но почему? — Возможно, решили, что это был несчастный случай, поскольку в телах пытались найти некоторые намеки на то, что Бакуго и Мидория были в алкогольном опьянении… Но больше ничего. — Странно, — сжал челюсть Монома. — Все очень странно. Обычный несчастный случай, но все так складно, что аж противно. — Монома, — вдруг подал голос Киришима, до этого тщательно рассматривающий фотографии. — Что такое, Киришима? — Нейто подошел к парню и взял у него фотографии. — Не находишь ли ты вот это странным? — Киришима указал пальцем на слегка расплывчатые следы. Они не были от машины. Одна полоса, прерывающаяся остаточной полосой на дороге, словно… — Следы от мотоцикла, — Мономе в голову пришло озарение. — Мотоциклы! Ты понял это, Киришима? Это явно следы мафии! — Слишком поспешные выводы, ребята, — помотал головой Тсукаучи. — След мог оставить любой байк, и давно. Это не повод судить о мафии… — Но нет же! — Монома взбудораженно повернулся к Тсукаучи. — Смотрите: следы от байков: их несколько. И они как раз находятся около места, куда улетела машина. Это первое. Второе: почему водительская дверь открыта? Значит, Бакуго каким-то образом перед смертью нашел в себе силы открыть дверь, но не вылезти из неё? Разве это вы не считаете подозрительным?       Детектив замолчал, видимо, размышляя над имеющими логику доводами Мономы. Действительно, как-никак, но здесь прослеживается рука мафии. — Значит… — …Бакуго и Изуку всё еще живы, — закончил за Киришиму Монома. — Ну или хотя бы мы имеем малейший шанс на это. — И что нам теперь делать? — с надеждой в голосе спросил Киришима, ожидая ответа блондина. Нейто достал телефон и набрал номер. — Я должен позвонить кое-кому, — и после долгих гудков в тишине кабинета Нейто произнёс: — Шото, я знаю, что не вовремя, но мне требуется твоя помощь… ***

The goodbye is the hardest part Прощание — самая сложная часть, When we find ourselves back at the start Когда мы возвращаем себя в начало Despicable Me — Grandson

      Темнота. Вокруг лишь темнота. И шум. Шум в ушах, в голове.       И еще боль. Она стала такой привычной, словно уже вросла в тело, стала с ним единым целым. Но продолжала давить, изводить, мучать так сильно, что невозможно было вздохнуть. Стальные плети опоясали все тело, вонзились в легкие, отдаваясь при каждом маленьком вдохе.       Чудом разлепил глаза. Слышал посторонние голоса, чей-то смех, блики, что-то острое. Запах. Противный запах металла он ещё мог почувствовать. Он чувствовал его совсем рядом с собой, как будто прямо перед своими глазами кто-то стоял, но он этого не видел. Было так туманно, непонятно, кто он и где он…       Его рука неистово ныла. Но почему? Как он мог что-то сейчас чувствовать?       Кап-кап. Кап-кап. Что-то капало на него. Что-то теплое и красное. Это кровь…       Но что за кровь? Почему? Он не мог пошевелиться. Не мог думать, словно кукла, сделанная из мешка, набитая всяким мусором. Чертово пугало, стоящее на поле, чтобы отпугивать ворон.       Снова голоса. Смех. Сухой кашель, прерываемый тяжелым дыханием. Кто это?       Почему он не может пошевелиться? Что вообще происходит?       Кто он? — Как тебе больше нравится, дорогой? — хохотали напротив. Он это чувствовал. Правда не мог ни увидеть, ни поднять головы. Лишь слышать. — Пожестче или понежнее?       Звуки становились все отчетливее: стук каблуков, взмах чего-то острого, глухие вздохи, хриплое шипение. Звон цепей, низкий голос, тяжёлый шёпот. Этот голос казался ему знакомым. — О, как ты еще можешь быть жив? — сумасшедший хохот. — Это точно находка для меня! Томура припрятал для себя такое сокровище, и ни с кем не собирался делиться? Ну уж нет, твою жизнь заберу я, и никто другой, мой сладкий! — Чт… — его голос издал что-то, похожее на звук. Руку по-прежнему жгло адской болью.       Что-то мешало разлепить ему глаза. Словно многотонная глыба камня, прикрепленного к векам, тянуло его вниз. Но то, что творилось в его организме, нельзя было передать словами. Одновременно его органы медленно меняли своё расположение, желудок стремился к мозгу, сердце смешивалось с кишками, и происходило все так неторопливо, так спокойно, как будто так и должно быть. Он слышал своё громкое сердцебиение, как кровь двигалась по сосудам, они скрипели так противно, когда органы перемешивались между собой в адской агонии, но он не мог ни закричать, ни избавиться от этой боли. Язык его совсем не слушался; в один момент он подумал, что его вовсе отрезали, оставили маленький бесполезный хрящик.       Но эта боль: её можно описать как сладкая горчица. Да, странное сравнение, но больше ничего в голову не шло. Вкус острой горчицы, постепенно меняющийся на приятное сладкое послевкусие. Эта боль была похожа на нечто подобное. Одновременно его организм терпел невыносимую боль, но в то же время она притуплялась, мурашками расползалась с головы до ног, тягуче, как растопленный мёд. Его сознание понимало, что это ненормально, что так не должно быть, что его организм не выдержит, но назойливое чувство расслабленности, как наркоз, заставляло его забыть прежние истерики.       И поэтому он продолжал лежать как труп, не подавая никаких признаков живого человека. Просто потому что ему это не нужно было.       Растянуть бы такое ощущение… — А ты все не угомонишься, сучка.       Его тело словно заморозилось на секунду, и он на момент полностью протрезвел. Тогда его обуяла невыносимая боль, которая не хотела, чтобы он выходил из прежнего состояния. И пустила внутрь миллионы острых игл, пронзая сердце, почки, желудок, печень, даже все лёгочные капилляры. Если бы он расслабился, то спокойно бы мог сосчитать их все, но он не хотел…       Этот голос. Этот голос пытался вызволить его.       Он такой знакомый…       «Вставай» — Ха-ха, — пискливо засмеялся женский голос, после чего послышался быстрый свист и шлепок. — Как тебе моя плеть? Правда, великолепна? Она разгоняет кровь, из-за чего она все больше и больше вытекает из тебя, это так прекрасно!       Он вспомнил…       Изуку попытался снова открыть глаза и хоть как-то сдвинуться с места, но он насильно был прикован. Вспомнил, что его рука была подвешена наручниками к трубе. Вспомнил, что говорил Шигараки перед ним, коля ему неизвестную жидкость из шприца. Именно после него Изуку стало так плохо…       Нужно что-то сделать, но он даже не знал, как двинуться.       Но этот голос…       Катсуки…       Ему нужна его помощь. — А ты все продолжаешь изображать из себя смельчака, — высказалась девушка. В ее голосе проскочили нотки недовольства. — Когда же ты станешь умолять меня пощадить тебя? Где же страх, слезы? — Даже если сдохну, такого не будет, — слабо усмехнулся Катсуки, сплюнув кровь. Он медленно вдыхал воздух, при этом его горло хрипело. — Правда? Но благо, я знаю, как тебя заставить выполнять то, что я скажу, — Изуку услышал приближавшиеся каблуки. Человек остановился перед ним, затуманенным взглядом он видел, как этот человек что-то держал в руке. Что-то длинное и противно воняющее дешевым кожзаменителем.       Он почувствовал резкую боль во внутренней стороне руки, которая была подвешена к трубе. Потом хлыст, и еще один. Боль слилась в один большой неосязаемый ком, и ему было все равно, но сознание намеренно ловило только голос, который звучал надрывно и дрожаще: — Стой, не надо… — Ха! Я буду продолжать до тех пор, пока ты не взмолишься мне, — злобный смех и еще один удар, который пришелся в область ключицы. Изуку подумал, что такой сильный удар плеткой мог запросто сломать кость. — Нет, я… — Катсуки осекся, быстро выдыхая воздух через сильно сжатые зубы. Изуку знал это состояние: когда блондин понимал, что проиграл, но не мог смириться с этим. Тогда он услышал его тихое слово: — Прошу… — Что-что? — издевательски спросили у него, перестав избивать Изуку плеткой. Похоже, она добилась того, чего хотела. Но от этого не стало легче.       Ведь Изуку понимал, что теперь она примется за Катсуки, и тогда он может…       Лучше бы она его продолжала избивать, тогда Катсуки не придётся испытывать новую порцию боли. Он бы принял удар на себя, и сделал бы все возможное, чтобы Катсуки смог выжить и выбраться из этого ада.       Но только как… — Видимо, ты стал хорошим мальчиком, — довольно произнес тонкий женский голос. Девушка повернулась к Катсуки. — А хорошим мальчикам полагается награда. Так что готовься, я…       Она не смогла договорить. Изуку не понял, что произошло. Не до конца осознал, каким образом его нога так резко двинулась, что совершила подсечку. Девушка, до этого торжественно высказываясь о своей победе, не удержалась на своих каблуках, поскользнулась в луже воды, которая образовалась из-за падающих капель в дырявой трубе. Она упала с глухим звуком, но в следующую секунду последовал другой звук. Неприятный и ужасный.       Словно удар головы о что-то острое. От такого звука кровь стыла в жилах.       Воцарилось молчание. Изуку думал, что оно было вечным. — И-изуку? — неуверенно, даже со страхом, послышался голос Катсуки. — Что ты… Как ты? — Катс… — смог выговорить Изуку, на большее он пока не был способен. — Д-держись, я сейчас, — Бакуго начал что-то делать. Изуку слышал его тяжёлое пыхтение. Что Катсуки пытался сделать?       Изуку чувствовал, как его силы на исходе. Он прикрыл глаза и погрузился в темноту, где вдалеке, в невесомой бесконечности от него, звучала электронная музыка. *** — Нейто? Кири? Ну что там? — нетерпеливо выпрашивала у парней девушка, когда они вышли из кабинета Тсукаучи. Но почему-то они молчали, или намеренно не хотели разговаривать с ней, а на их лицах была запечатлена чрезмерная серьёзность. — Эй, я с вами говорю! — недовольно воскликнула Мина, когда парни, словно не заметив её, направились к коридору. — Да стойте же вы! — Мина, лучше не лезь, — предупредил её Монома, бросая на неё остерегающий взгляд. Что в большей степени ей не понравилось. — С какой стати мне не лезть? — Ашидо преградила им путь дальше, широко раскинув руки. Да, хоть эта преграда была слишком слабой для двух крепких парней, розоволосая не теряла упрямства и была непреклонна. Она желала знать, что же происходило в кабинете Тсукаучи, отчего они без объяснений ломанулись к выходу из дома. — Скажите мне! Что вы узнали? — Мина… — решился поговорить с ней Киришима, намереваясь обойти хрупкую стену. Но остановился от тяжелого и требовательного взгляда девушки. — Кири, Нейто, вы узнали что-то, что мы не должны знать? — спросила она. Из гостиной выглянули две головы: Денки и Очако с интересом смотрели над разворачивающуюся картину. — Нам нужно идти, — ответил Монома, ближе подходя к Мине. — Мы расскажем вам всё позже, правда. Мы очень спешим… — Нейто, мы имеем право знать, что, чёрт возьми, происходит! — не вытерпела Ашидо. Она схватила его за плечи, заглядывая в глаза. Её взгляд был уверенным, но одновременно и просящим. И тогда, переглянувшись с Киришимой, Нейто сдался, говоря: — Мы думаем, что в несчастном случае, случившемся с Бакуго и Изуку, замешана мафия. Я позвонил Шото, чтобы он смог связаться со своим отцом. И сейчас мы должны как можно скорее явиться в мэрию, чтобы поговорить с Тодороки по поводу того… — И вы не хотели нам об этом говорить? — недовольно спросила Мина. — Почему? — Мина, пойми, у нас нет времени… — Почему? — твёрже повторила вопрос она. Тогда Монома начал терять прежнюю уверенность.       Посмотрев на Ашидо, он понял, что она тоже страдала, так же, как и он. Она так же хотела помочь, докопаться до истины, не оставаться беспричинно сидеть здесь, но… — Я беспокоюсь за тебя, — правдиво сказал Нейто, заботливо взглянув на девушку. — И не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.       Слегка обескураженная Мина мягко посмотрела на Нейто, как на человека, с которым знакома очень давно. На человека, который может понять её без слов. И он понял всё, что она хотела сказать ему, даже не словами, а просто глазами. Он уже это понял. Но не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось. Он просто этого не переживёт. — Ты знаешь, что не остановишь меня, да? — уверенно улыбнулась Мина. Монома тяжело выдохнул, опуская взгляд. — Знаю… — И поэтому я еду с вами, — она кивнула Киришиме, который молча наблюдал за ними. — И только попробуй меня остановить, Монома! Только у меня одной, похоже, есть машина, так что вам придется меня слушаться.       Парни тихо усмехнулись. Очако слегка улыбнулась, и только Денки продолжал нервно жевать то, что нашёл в холодильнике. — Значит, едем в мэрию, — сказал Нейто. — Мы должны заручиться поддержкой Тодороки-старшего, иначе сил противостоять мафии у нас не будет… — Думаешь, это получится? — спросил Каминари, до этого никак не принимавший участия в разговоре. — В отчаянное время нужны отчаянные поступки, — ответил Тсукаучи, вышедший из кабинета. — И нужно хвататься за малейшую возможность. — Да, — согласился Киришима. — Поэтому мы едем сейчас. Мистер Тсукаучи, вы… — Я еду за своей командой, — сказал детектив, подкинув ключи от машины. — Я верю в вас, ребята, поэтому отпускаю вас. Хоть этого и не следует делать… — Эйджи, можно тебя? — Денки быстро подошёл к Киришиме и отвёл его подальше ото всех, явно решив о чём-то поговорить. — Мы ждем тебя, Киришима, — поторопил его Монома, уходя вместе с Миной из дома. — Очако, ты что будешь делать? — спросил у неё Тсукаучи. До этого пребывавшая в задумчивом и потерянном состоянии, девушка лишь пожала плечами. — Она все равно придёт за мной, — тихо промолвила Урарака, обнимая себя за плечи. — Поэтому я остаюсь здесь, если вы позволите, мистер Тсукаучи. — Конечно, — ответил мужчина. — Но я всё равно пришлю одного из своих, чтобы ты была в безопасности. Не выходи никуда. — Хорошо, сэр. — Эйджи, вы серьёзно хотите идти против целой мафии? — шокировано прошептал Каминари, когда он с Киришимой смогли уединиться в дальнем конце коридора. Денки был крайне взволнован и обеспокоен намерениями ребят противостоять сильному врагу. — Это же простое самоубийство! — Ками, пойми, — Эйджиро обхватил ладонями его лицо, призывая посмотреть на него. Каминари еле сдерживался, чтобы не завопить от страха за него. Киришима понимал это.       Потому что ему было тоже пиздец как страшно. — Все будет хорошо, — Киришима позволил себе улыбку, такую, которая, по его мнению, несколько расслабит парня. Но нет. Эта улыбка была вынужденная, кривая. Измученная. — Скоро все встанет на круги своя. Поверь мне. — Эйджи, мне страшно, — Денки судорожно схватил его за руки, не желая никуда отпускать. — Пожалуйста, никуда не уходи, останься здесь… — Я не могу, — через силу ответил Киришима. — Но Эйджи…       Эйджиро прервал его поцелуем. Долгим, требующим. Словно подтверждающим все его намерения, которые остановить Каминари уж точно не в силах. Хоть и краем сознания, Киришима представил, что этот поцелуй мог стать последним. — Пожалуйста, останься здесь, — сказал Киришима, прерывая поцелуй. Он видел, как сильно Каминари не хотел этого. Но ему придётся. — Я скоро буду.       С этими словами Киришима, с тяжелым грузом на сердце, отошёл от Каминари и, не оборачиваясь, поспешил к выходу из дома.       Эти слова, увы, не внушали надежды. Потому что Киришима действительно не знал, что будет дальше. *** — Изуку, эй, Изуку… ты меня слышишь? — Катсуки подполз к Мидории, слегка постукивая по его щекам своей окровавленной рукой.       Он высвободил Изуку от наручников, из-за чего легкое тельце безмолвно упало на него. Катсуки аккуратно, как только мог в этой ситуации, положил его к себе на колени, игнорируя острейшую боль в раненой ноге. Его она в данный момент интересовала меньше всего. Ровно как и стекающие капли крови с запястья от наручников, что сдерживали его руки.       Ему пришлось с силой разодрать кожу на руке, чтобы суметь вытянуть ее из-под наручников. И да, руку сильно жгло, но прилив сил ради спасения Изуку привёл Бакуго в чувства. Он смотрел на белое лицо зеленоволосого, пытаясь каким-то образом выследить хоть намеки на дыхание, хотя бы малейшие признаки на то, что Изуку до сих пор жив. — Изуку, открой глаза, — голос Катсуки его подвел. Он задрожал. Задрожал как у маленького ребёнка, у которого на его глазах задавили любимую собаку. Он шмыгнул носом, потом ещё раз, громче. — Ну же, Изуку…       Он не боялся показать слёз. Ему было все равно. Он столького натерпелся за это время, что слёзы уже не казались чем-то постыдным. Он приложил дрожащую руку к груди парнишки, пытаясь выследить сердцебиение.       Ждал, ждал…       Катсуки замер. Он не мог…       И тут он ощутил легкие стуки сердца. Тяжелейший камень, который стальной цепью прикрепился к его шее, упал, и Бакуго почувствовал какое-никакое, но облегчение. Хрипло закашлявшись, прижал Изуку к себе, его спина подрагивала.       Он вспомнил. Эта мысль резанула по корке мозга. Катсуки приподнялся, разыскивая бумажный пакетик. Тот самый, что отдала ему Асуи. Но что же в нем…       Он сомневался, стоит ли его использовать, но…       «Если отчаялся в себе, есть тот, кому нужна помощь».       Он легонько опустил Изуку на пол и повернулся назад, хватаясь затуманенным взглядом за тот самый пакет. Ноги не поднимают его. Он ползет к месту, игнорируя остывающее тело девчонки, которая хотела издеваться над ним до смерти. Её глаза до сих пор шокировано распахнуты, а сама, как изваянная хрустальная кукла с грязной одеждой шлюхи и садистки, лежащая в луже крови, темной от падающего освещения. Он игнорирует ее и ползёт дальше. Больше она никому не причинит вреда…       И вот он, тот самый пакет. Катсуки разрывает его и находит внутри два шприца. Два шприца с названиями:       «Адреналин»       «Обезболивающее»       И сразу все понял.       Адреналин предназначен для него. Но использовать препарат он будет только в самой необходимой ситуации. Потому что его сердце может не выдержать такой нагрузки. Поэтому он воспользуется им, только чтобы спасти Изуку.       Он берет в руки второй шприц и направляется обратно к Мидории. Бинт на ноге окровавлен. Его нужно поменять. Но сделает он это позже. Если будут силы…       Он вводит препарат в Изуку. И ждет эффекта. В голову бросается мимолетная мысль о том, что Асуи могла просто обмануть его, она могла не помогать им, а просто дать отраву как способ кончить жизнь более безболезненным способом. Ей незачем было помогать им в такой безвыходной ситуации, но…       Катсуки искренне надеялся, что это не так.       И вот оно! Изуку начал кашлять и учащенно дышать. Его глаза разлеплялись и начали фокусироваться. — Изуку! — облегченно выдохнул Катсуки, широко улыбнувшись дрожащими губами. — К-как ты? — К-катсуки? — прошептал Изуку спустя некоторое время, когда к нему вернулся голос. Он посмотрел на Бакуго, как будто видел его в первый раз. И широко раскрыл глаза. — Т-ты… весь в крови… — Так, пустяки, — хмыкнул Бакуго, заботливо положив голову Изуку к себе на колени. — Главное, ты жив. — Я… — Изуку начал вспоминать все, что было, и попытался встать, но блондин не позволил ему этого сделать. — О боже! Катсуки, твоя нога… — Не думай об этом. Ты очень слаб. — Катсуки…       Изуку заплакал. Его широкие глаза сузились, из уголков текли слёзы, а тельце дрожало от молчаливых рыданий. Катсуки молча обнял его. Это все, что он мог сейчас сделать. Только так передать свою боль и отчаяние, но в то же время успокоение этому парнишке, за которого он переживал как за никого в жизни. — Мы живы, Изуку, — ответил ему Катсуки. — Мы живы… — Г-где мы? — Изуку попытался приподняться, но безуспешно. Всё, что он мог в данный момент, — это лишь мотать головой и слабо говорить. На остальное он был пока не способен. — Эта девушка… Тебя пытали? Что… что произошло?       Бакуго замешкался. Он понимал, что не должен говорить о рядом лежащем теле, и тем более не должен показывать его Изуку. Он специально закрыл обзор, чтобы Мидория мог смотреть только на него.       Бакуго не мог… признать того, что сделал Изуку. И уж тем более говорить об этом ему. Иначе Мидория полностью не сможет прийти в себя после такого. — Её вызвали наверх, — соврал Бакуго. — И мы на некоторое время остались одни. Но нам… нам нужно как-то выбираться отсюда… — Точно, — неожиданно протянул Изуку слабым голосом. Он обвел глазами склад, словно вспоминая что-то. — Я, кажется, начинаю понимать, где мы. Я немного припоминаю, да… Тогда я еще находился в слабом сознании. — Что? — спросил Катсуки, наклоняясь ближе. — Что ты вспомнил? — Этот склад, он находится под ночным клубом. Нас сюда привели люди Шигараки. Если хорошо напрячь мозг… то я смогу вспомнить, как можно выйти отсюда…       Изуку закашлялся. Он слишком быстро говорил, а такую нагрузку его тело пока не могло осилить. Катсуки просто считал, сколько у них осталось времени, прежде чем кто-то мог прийти сюда и проверить обстановку. Тогда он не сможет оказать сопротивление, поэтому действовать нужно быстро и одновременно обдуманно. — Помню, как сюда ведёт лестница, — продолжил тише Изуку. — после неё коридор, там стоит охрана и…       Изуку снова закашлялся. — Тише, тише, дыши глубже, — остановил его Катсуки, нахмурившись. Значит, лестница, коридор, охрана…       Что же делать?       Остается одно — действовать напрямую. Всего то нужно оружие, неожиданная атака и…       Адреналин — Мы выберемся, Изуку, — решительно произнёс Катсуки, сжимая в кулаке шприц. — Я выведу тебя из этого ада. *** — Шото! — у входа в мэрию Монома увидел знакомую фигуру и поспешил к ней.       Шото обернулся. Его вид желал лучшего. Из педантичного и опрятного парня он превратился в сгорбленного и осунувшегося человека, с растрепанными разноцветными волосами, с красными глазами и потрескавшимися и обкусанными губами. Похоже, смерть Мидории очень сильно сказалась на нём.       Но даже находясь в таком состоянии, он выполнил просьбу Мономы, за что ему огромное спасибо. — Как ты? — поинтересовался блондин у друга. На равнодушном лице Тодороки появились морщинки, говорящие о том, что спрашивать тут не о чем. Все было видно невооруженным глазом. — Хуёво, — правдиво ответил Тодороки. Его голос был сухим и противным. Но Монома не винил его за это. — Как я понял, вы хотите поболтать с отцом. Но для чего? — Ты сам всё узнаешь, если пойдёшь с нами. — Уверенно заявил Нейто. К тому же, он хотел, чтобы Шото присутствовал там. Ведь парень тоже должен знать правду.       Если малая вероятность может являться правдой… — Отец будет очень недоволен, что его отвлекают посреди работы. Но мне плевать на это, — равнодушно приметил Шото, открывая двери мэрии. Все это время молчавшие Киришима и Ашидо последовали за ними. — А вы что здесь делаете? — Не хотим спокойно сидеть на заднице, — заявила Мина. Шото быстро бросил на нее взгляд и слегка пожал плечами. — Ваше дело. Чем больше людей, тем сильнее взбесите отца, мне это только на руку… — Шото, мы думаем, что Изуку и Бакуго живы, — резко сказал Монома. Тодороки замер на месте, словно путь ему преградила невидимая стена. — Что? — недоумённо вытянул лицо Шото, но дальнейшие подробности ему не собирались оговаривать, находясь в неудобном месте. Тородоки прочитал это по глазам Мономы. — Понял. Ты всё расскажешь, Монома, у отца в кабинете. Абсолютно всё. — Шото, какого чёрта я должен выделять своё время, чтобы общаться с этими людьми? — как все и полагали: Тородоки-старший был в гневе, увидев, как четверо молодых людей завалились в его кабинет словно к себе домой. — Это важно, отец, — прервал его парень. — Так что потрать своё, как ты там говоришь, бесценное время, и займись настоящим делом. — Шото! — воскликнул мэр, хлопнув большой ладонью по столу. — Немедленно выводи их отсюда! Ты сказал, что пришёл просто поговорить со мной о чём-то, один, а не с какими-то… — С кем? — изогнул бровь Монома. Он скучающе обводил взглядом обстановку кабинета и, мягко говоря, был весьма разочарован ею. Он бы подобрал что-то современное, вместо старомодного интерьера. Наконец, Нейто посмотрел на мэра, красного от гнева. Ему стало резко противно. — С теми, кто, в отличие от вас, хотят что-то сделать с опасностью, которая настигла не только наш город, но и Лос Анджелес? Скажите мне, господин мэр, как обстоят дела с Шигараки? Вы до сих пор хотите его поймать, или уже решили, что вам это не нужно? — Что ты себе позволяешь, мерзавец? — вспыхнул Тодороки-старший. — Я вызову охрану! — Вызывайте, — нагло ответил ему блондин, присаживаясь напротив. — Я буду смотреть, как вы отказываетесь от важной информации по поводу мафии, а также от возможностей её поймать. — Так, мне всё это надоело, — мэр был упёрт, как баран. Он просто не желал их слушать, хоть его глаза говорили об обратном, когда разговор зашел о мафии. Это Монома приметил сразу же. Как же хорошо он может читать людей, усмехнулся про себя блондин. — У мафии имеется несколько недвижимостей по всему Лос Анджелесу, — начал Монома без предисловий. — Плюс склад у порта. Это — их базы. Недавно мои друзья попали в аварию, где налицо было показано участие мафии в осуществлении подставного несчастного случая. Я знаю, вы осведомлены обо всём этом, но так же осведомлены, пожалуй, и в том, кого купила мафия, чтобы замять следы. Я очень рискую, разговаривая с вами об этой теме, поскольку не уверен, что вы не работаете вместе с мафией. Но идти нам больше не к кому, поэтому нам пришлось обратиться к последней и, по правде говоря, противной кандидатуре, как вы. Желаете выслушать нас?       Тодороки-старший замолчал, прожигая Моному взглядом. Видимо, морально желая опустить его и все его планы. Но наглости и настойчивости ему не занимать. Монома давно хотел смести с поста мэра этого человека, так что страха перед огромным мужчиной, который мог сломать ему спину одной рукой, он не питал. — В то, что я никак не связан с мафией, вы должны быть уверены. Но я не потерплю такого отношения ко мне, наглый молодой человек, которого привёл Шото, чтобы, видимо, унизить меня перед своими друзьями. — Никак нет, господин мэр, — прервал его Монома. — По части наглости, да, спасибо, что подметили. А насчёт унижения, так на это у нас нет времени, поскольку маловероятно, но мои друзья ещё могут быть живы. Так что я не хочу тратить время на пустую болтовню, поэтому давайте уже перейдём к делу, чёрт возьми! — Хах, — громко прыснул Тодороки-старший. — Такой уверенный, но ещё сопляк. С чего я должен выслушивать некомпетентного и не имеющего ничего общего с полицией и аппаратом управления? По какой причине я ещё должен выслушивать вас? — По той части, что я знаю, что я делаю. Можете спросить хоть у Шото, он ответит вам, что я очень долго изучал политологию, историю, и уж тем более управленческие направления и точно знаю, как и что делать. Ведь это мне нужно не только для того, чтобы поставить мафию на колени, но ещё и вас смести с поста. И сейчас нам нужны ваши связи и люди, чтобы выполнить наш план. — Отец, выслушай то, что они говорят, — встал на защиту Мономы Шото. — Сделай хоть что-то правильное.       Тодороки-старший молчал. Но спустя пару минут размышлений он, явно недовольно, но согласился, при условии, что он сначала выслушает их «план», а потом уже будет решать, помогать им или нет.       Монома воодушевился пуще прежнего. ***

Ride Or Die — TheUnder

— Э-эй, Даби-и! — опьянённый голос, отдающий хрипотцой и явным весельем, рассёк уличную тишину утра окраины города, где могли издавать звуки только проезжающие машины, редкие прохожие и бомжи. Поэтому возглас ящера был слишком громким. — Даби, пойдём выпьем! Отпразднуем!       Даби слегка сморщился, отвечая тем самым на превеликое предложение выпить с его подчинёнными. Его рука автоматически крутила перочинный ножик, лезвие изящно перебегало от мизинца до большого пальца, лезвие словно преданная злая собака, показывает своё остриё угрожающим образом, но не вредя своему хозяину. Даби наблюдал за этим, но его мысли парили где-то далеко, за пределами этой улочки, пьяных зазываний ящера и тягучей тишины. Он думал о мести, о сладкой и одновременно леденящей мысли, как чарующий виски со льдом. Думал о том, как это лезвие используется по назначению, проникая внутрь мягкого тела Бакуго, как лезвие обагряется алым.       У Даби резко появляется жгучая ярость. Он вонзает нож в землю, крепко сжимая кулаки.       Чертов Шигараки! Как он ещё имеет наглость так просто управлять Даби! Несносный подонок, который прячется за своей охраной, как чертова крыса, когда сам представляет из себя лишь высохший кусок тряпки! Как он имеет наглость командовать им, словно своей собачонкой, тогда как Даби убивал людей намного влиятельнее и сильнее его…       «Назови хоть одну причину, Шигараки, одну причину, по которой я не посмею ввалиться в твой сраный бар и перерезать горло Бакуго…» — Эй, Даби, хорош стоять, пойдём к нам! — тем временем ящеру уж больно не нравилось столь продолжительное молчание со стороны Даби, поэтому он кривым шагом подошёл к нему и крепко схватил за плечо, видимо, подыскав в нём опору, чтобы стоять. Но это было весьма опрометчиво.       Даби резко свернул ему руку и прижал его уродливое лицо к стене. В дурманяще-голубых глазах горело пламя. — Не смей прикасаться ко мне, иначе убью, не моргнув и глазом, — прошипел Даби так холодно, что ящер вздрогнул, возможно, тут же усомнившись в желании пригласить его выпить с ними. В таком состоянии Даби точно лучше не трогать. — Ладно, ладно, — быстро произнёс ящер, желая поскорее освободиться от залома. — Отпусти только, ты мне руку сломаешь. — Ты понимаешь, что мы тут делаем? — Даби не послушал его. Он говорил, и говорил только себе, на ящера ему было все равно так же, как и все равно на убитого и раздавленного на дороге голубя. — Мы сторожим чёртов склад на окраине Анджела. Ебучий склад, на который всем посрать. И зачем? Почему мы торчим здесь? Потому что так сказал Шигараки, — прошипел совсем тихо Даби. Его аура излучала лишь пассивный гнев, но, если кто-то или что-то подаст в это время звук, то тоненькая ниточка, держащая Даби в кое-каком сознании, порвётся, и тогда он полностью сойдёт с ума. Как безумный бык. — Шигараки просто выкинул нас, аки мусор, который ему не нужен. Чтобы мы не мешали ему делать то, что он якобы придумал.       Даби заломал пальцы ящеру. Тот чувствовал, что ещё движение, и они просто сломаются. Но он боялся произнести даже малейший звук. — Если он хоть чуточку тронет Бакуго, то я сожгу его и всю его свиту дотла, — процедил Даби так злобно, словно бы ящер был виноват во всём, что происходит. — Бакуго — моя добыча, и только моя. И я убью всех, кто будет мне в этом мешать, понял? — П-понял, — пискнул ящер, желая, чтобы его руку тут же оставили в покое. И Даби, наконец, это сделал, чем вызвал у него одновременно облегчение и страх. Чёрт его сунул лезть, когда не надо, поэтому он поскорее покинул улицу, прячась на складе.       Даби продолжал стоять. Стоять и впиваться в лезвие ножа, как умалишенный. Его мучала жажда, словно глоток воды посреди непреодолимой жаркой пустыни. И он так хотел утолить эту жажду… — Эй, Даби, срочно! — и его снова тормошат, когда не следует. Даби резко повернулся назад, на Бубайгавару, на тупого выродка, который, похоже, решил похлеще потрепать ему нервы. — Чего тебе? — еле выговорил Даби. Джину, похоже, вообще по барабану, что его просто убивали взглядом. Он поднял телефон, указывая на него. — Мне позвонили с клуба на Пенстон-стрит. Сказали, там пожарка сработала. Что-то случилось на складе…       Джина не успели дослушать. Даби стремительно направился к своему байку, заводя его за секунду. — Эй! Ты куда? — Это шанс, — произнёс Даби с победной улыбкой на лице.       Он воспользуется хаосом, чтобы убить Бакуго, свою желанную жертву. И никто, даже Шигараки, да хоть вся мафия, не встанет у него на пути. *** — Изуку, помнишь, куда идти? — Катсуки попытался поднять Изуку на руках. Конечно, до всего этого такое движение удавалось ему безо всякого труда, но сейчас это было слишком больно. Но ему нужно терпеть, чтобы постараться выжить.       Катсуки встал на ноги и тут же, опустив вес тела на раненую ногу, подкосился, но сумел сдержать равновесие. Да уж, ему будет трудно не то, что обороняться и драться с охраной с грузом на руках, но и подняться по лестнице представлялось уж слишком тяжёлым испытанием.       Введённая доза адреналина пока не начала действовать, но Бакуго уже ощущал нарастающую энергию, что бурлила в организме все сильнее и сильнее. Всё-таки Асуи его не обманула.       Он сделал шаг. Было слишком больно, такое чувство, что он посреди войны попал под осколочный снаряд и пытался добраться до своей базы на своих двоих. Хотя, если подумать, ситуация схожая с данным представлением. Он на войне, и это точно не шутки. — Сначала лестница, потом поворот направо, — сквозь силу ответил Изуку, всё ещё слишком слабый, чтобы двигаться. По его лицу было видно, что он переживает за Катсуки и его раненую ногу, но поделать ничего с этим не может. Спасибо хоть не ноет и не надоедает своим преувеличенным волнением, подумал про себя блондин. Не время лить слёзы, когда на кону стояла жизнь. — Катсуки… — Я выдержу, — прочел его мысли Бакуго. Он шёл вперёд. Адреналин начал действовать. Постепенно он всё меньше ощущал боль по всему организму, и это хорошо. Не будет отвлекаться. — Так что просто молчи и не трать свои силы, понял?       В карман куртки он положил нож той бешеной девчонки на всякий случай. Если он найдёт ещё какое-нибудь оружие, это будет только ему на руку.       Хорошо, что к ним до сих пор никто не заявился. Либо это очередная ловушка Шигараки, либо у них есть дела поважнее их. Так или иначе, у них нет иного выбора, как идти напрямик, без раздумий и плана действий. Этот рискованный шаг будет пройден, твердил себе Катсуки снова и снова, пока шёл к металлической двери, которая, как ему казалось, была непосильна для него. Но это только на первый взгляд.       Под адреналином он и против всей мафии готов пойти.       Он знал, что дверь была заперта изнутри. Так что придётся выманивать. — Ты готов? — предупредил он Изуку. Мидория слабо кивнул, поняв, что блондин намеревался сделать. Сейчас он может только не мешать и оставаться в стороне, хоть и осознавалось это ему с огромным трудом. — Если я не смогу, — начал Катсуки, открепляя огнетушитель около двери, но его прервал уверенный голос Изуку: — Ты сможешь.       Катсуки взглянул на него и кивнул, заостряя внимание на двери. За ней наверняка стоит охрана, но что-то подозрительно, что в течение такого времени к ним никто не пожаловал. Либо все забили на охрану своих пленников, либо они просто ждут, когда девчонка покончит с ними или когда они сами смогут выбраться. Тогда их легко будет поймать и уже наверняка убить, так как они доставляют им немало проблем тем, что, во-первых, находятся на складе какого-то клуба, куда может завалиться проверка или коп, а во-вторых…       Катсуки не знал, что он подразумевал под второй проблемой, потому что он начал действовать. Он сначала немного ударил огнетушителем по железной двери. Но звук был наверняка слышен с другой стороны, поэтому Катсуки приготовился к встрече с парочкой людей из мафии. Но спустя какое-то время никто не соизволил к ним явиться. Тогда Бакуго ударил ещё раз, посильнее. Ему казалось, что этот грохот слышали все, кто находился в клубе. Когда послышались шаги, блондин уже сотню раз проклинал себя за такой отчаянный поступок, ибо понимал, что к ним с большой вероятностью может вломиться аж половина мафии, с грозным Шигараки и бешеным Даби в придачу.       Он сглотнул, крепче сдавливая в руках огнетушитель. Если он в состоянии оглушить хотя бы двоих…       Вот оно! Замок начали открывать. Катсуки принял боевую стойку в углу позади двери, чтобы входящие на склад не могли его заметить. Изуку покорно молчал, сидя в углу, словно его там и нет вовсе. Это хорошо, Катсуки отвлечет внимание на себя.       Он заметил две макушки, которые вошли на склад. Они подозрительно озарялись сначала около двери, но после посмелели и зашли внутрь. В их поле зрения попало лежащее на полу тело, и они поспешили туда. И именно сейчас Катсуки настиг их сзади, с силой въехав огнетушителем одному по голове. Другой, испугавшись, резко обернулся, но был настигнут крепким ударом по челюсти, а потом добит тем же огнетушителем, который плашмя пришелся по горлу. Оба упали на пол, а вместе с ними огнетушитель, который выпал из обессиленных рук Катсуки, а затем и сам блондин, упавший на здоровое колено.       Его сердце яростно колотилось, перерабатывая дозу адреналина. Быстро качая кровь и перегоняя её по всему телу, сердце старательно стремилось оставить парня в живых, пока он глотал ртом воздух, словно резко наступила нехватка кислорода.       Но однозначно Катсуки мог трезво оценить то, что он пока еще жив и, по крайней мере, может двигаться, а так же он смог вырубить двух мужиков, так что хоть малый шанс побега, но он имелся.       На двоих силы ему, как видимо, хватило. Но только бог знает, сколько их там еще наверху. — Катсуки, — послышалось ему позади. Он обернулся и увидел, как сидящий в углу Мидория начал тянуться к нему, пытаясь приподняться, чтобы встать и пойти, но ноги, как назло, не позволяли ему это сделать. — Стой, стой, стой, — утешил того Бакуго, подошедший к нему и обнявший за плечи, чтобы зеленоволосый не смотрел на весь тот ужас, творившийся в этом чертовом помещении. — Все хорошо, Изуку, все хорошо…       Какой лимит имеет эта фраза, чтобы она наконец начала действовать? Никто не знает. — Куда дальше? — спросил Катсуки скорее себя, чем Мидорию. Но парнишка дал ему ответ на этот вопрос: — Есть два коридора. Один из них ведет на запасной выход, откуда нас и затащили сюда, а другой, — Изуку отдышался. Катсуки его не торопил. — Другой, наверное, ведет в сам клуб. — У запасного входа должна стоять охрана, — размышлял блондин. — Хотя и в клуб идти не стоит. Что же… — Идем напролом, — попытался пошутить Мидория, но Бакуго не смеялся. Скорее, переживал за него. Но смысл его слов он понял. — Большего нам не остается, — решительно нахмурился Катсуки, решив идти через черную дверь.       Взяв Изуку на руки, Бакуго покинул склад, настороженно поворачиваясь из стороны в сторону. Пока никаких резких движений он не заметил, а, значит, он мог идти, но как можно тише. Значит, идти налево, как ему указал Мидория.       Хоть бы все прошло благополучно…       Катсуки резко остановился и вздрогнул. Он услышал визжащий крик сигнализации. Кто-то включил пожарку.       Им крышка!       Но буквально секундой позже Катсуки и Изуку услышали звуки выстрелов. Что же происходит там?       И куда им идти? *** — Итак, господин мэр, все идет по плану? — поинтересовался Монома у Тодороки-старшего, который от такой наглой манеры речи скривил своё большое лицо. — Мы отследили действия Шигараки и его приспешника, Даби, — сказал мужчина. — Недвижимость мафии находится в разных частях города, поэтому я направил своих людей, а так же полицию Анджела на обыск. Конечно, ордера подделанные, и я очень этим недоволен. В трех из помещений, а точнее, на складе у порта, в гараже на Эйлстон-авеню и так называемую «базу» на Ричард-стрит было чисто. Не дает покоя бар на Пенстон-стрит и амбар, где, возможно, они складируют свое оружие и производят наркотики. Там обыск произвести не удалось. — Каков шанс, что мы на правильном пути? — задумчиво произнёс Шото. — Пятьдесят на пятьдесят, — ответил Монома. — Хотя мафия может скрыть следы, что у них находятся Изуку и Бакуго в тех местах, где был совершен обыск. Но… — Что «но»? — Давайте думать логически. Куда бы повезли двух людей, которых собирались пытать, а может и убить? В то место, где им бы не помешали лишние глаза, где их бы точно не подозревали. Там, где всегда царит громкая музыка, чтобы никто не слышал криков. В том районе, где криминальность была составляющим звеном их промысла. И это… — Клуб на Пенстон-стрит? — Я думаю относительно. И я ни в чем не уверен. Но я считаю, нам нужно туда. ***

Religion — Black Tiger & Sex Machine & LeKtiQue

— Даби? Какими судьбами здесь? — удивленно спросил Токоями, стоящий у входа в клуб.       Даби не был настроен на разговор, это Токоями, после нескольких лет совместной работы с безумным мужчиной, давно понял. Но приказ Ширагаки был не пускать Даби в клуб, что Токоями и собирался сделать. — Чувак, ты сам понимаешь, приказ сверху, — снисходительно ответил Токоями, устремляя дуло в Даби. Тот не был удивлен, не был разгневан. Ему, скорее, наскучило одно и то же, пушку перед своим лицом за этот день он уже видел несколько раз. Почему нельзя быть оригинальнее? — Не мешай, — коротко, но очень холодно, произнес Даби, рассекая воздух своим неизменным ножом. Он со свистом рассек кожу руки Токоями, отчего тот опустил пушку, схватившись за раненое место. — Твою мать, Даби!       Но тот его уже не слышал. Он зашел внутрь, не повстречав помех на своем пути. Но, если таковые будут, он мигом с ними разберется.       В его представлениях уже плавало бездыханное и обескровленное тело блондина, валяющееся на холодном бетоне, с широко раскрытыми глазами и огромной улыбкой от уха до уха.       Даби был поистине безумен. — Пошли все вон, — сказал Шигараки, когда заметил светящиеся глаза у входа. Все находящиеся в помещение странно смотрели то на Шигараки, то на Даби, но не собирались подчиняться словам мужчины. — Я сказал: пошли все вон, — тверже повторил Томура, скрипя своим сухим голосом. Лишние люди мигом испарились, пробегая мимо стоящего у входа мужчины. Только от быстрого взгляда на его фигуру мурашки бежали по спине, поэтому люди незамедлительно поспешили ретироваться. — А ты, несносный болван, должен усвоить урок, — прошипел Шигараки, восседая на своем кожаном кресле, аки король всего мира и нарко-бизнеса. Но, похоже, Даби совсем не услышал его слов. — Что приказам должны подчиняться, или тебя просто уберут. Тебе дать еще один шанс или отвести время на последние слова?       Даби молчал, только и продолжал сверкать своими яркими глазищами, словно хищник в тени кустов, наметивший свою невинную жертву для растерзания. Шигараки не тот, кто бросает слова на ветер, поэтому одним щелчком пальцев он приказал своим людям напасть на непослушного подчиненного.       Но не прошло и двух минут, как несколько человек лежали на полу от многочисленных ножевых ран, которые нанес весьма решительный и очень поехавший своей башкой Даби, продолжая пялиться на Шигараки. Тот уже потерял прежнюю уверенность, глазами водя по помещению, пытаясь найти выход, спастись от жестокой участи быть истерзанным ножом одного маньяка.       Даби двигался в его сторону, но Шигараки, быстро выпрыгнув из своего «трона», подбежал к стене и нажал на кнопку, отвечающую за подачу воды с потолка на случай пожара. Пока Даби замешкался, Шигараки смог улизнуть, избежав наступающей опасности.       Даби ухмыльнулся столь глупой трусости своего начальника. И как он еще подчинялся такой крысе? — Где же ты, Бакуго? — улыбнулся Даби, медленно шагая по опустевшему помещению. Вода продолжала лить с потолка, капая на провода и включенные колонки. Скоро произойдёт пожар, подумал равнодушно про себя мужчина, словно это волновало его меньше всего. — Я иду за тобой, — посмеялся Даби. Его уже ничего не останавливало. Как ему сказали ранее, в клубе сработала пожарка. Ещё со входа он услышал сигнализацию, значит, ему нужно идти на склад. Наверняка Бакуго там что-то учинил, по-другому он не мог.       Как только Даби собирался направиться в ту сторону, он услышал на улице резкий свист покрышек. Несколько машин остановилось около здания. Из окна мерцала сирена.       Копов ещё тут не хватало… — Приказ полиции: обезоруженные выходить из здания, иначе мы откроем огонь! — услышал Даби громкий возглас копа. — Повторяю: выходить без оружия, с поднятыми руками, или мы откроем огонь! — Ой-ой, что-то новенькое, — оскалился Даби, смотря на горящие провода. — Пора задать огоньку. *** — Нейто, что ты затеял?! — Мина, пожалуйста, поезжай вместе с Шото, он доставит тебя обратно к Тсукаучи… — Нет! — воскликнула Ашидо, вырвавшись из рук Мономы. — Я никуда не уеду! Я поеду с вами в тот клуб! — Мина, нет, — взмолился Нейто. — Прошу, я не хочу подвергать тебя опасности… — Ты повторяешь это уже сотни тысяч раз, но, как ты видишь, опасность все еще не уходит, — стояла на своем девушка, принимая оборонительную стойку. — И ты помнишь про наш уговор: я еду с вами! — Мина, ты хоть понимаешь, с чем мы имеем дело? — пытался разубедить её Киришима, раз уж Монома этого не мог. — Мы имеем дело с самой мафией! У них есть оружие, у них есть люди, и не просто люди, а убийцы и дилеры! Это не просто поездка туда и обратно, это борьба за жизнь! — Тогда почему я должна терпеть и сидеть, зная, что вы там рискуете своими жизнями? — пуще прежнего разошлась розоволосая. — Я так не могу! И если жертвовать жизнью ради спасения друзей, то я так и сделаю! — Мина… — Нет, Монома! Киришима, ты тем более! — немного поорав, Ашидо успокоилась. — Обещаю быть очень осторожной, правда. Ты мне веришь, Нейто?       Монома тяжело выдохнул, смотря на землю. — Хорошо, — через силу ответил парень, и обратился к Тодороки-младшему. — Шото? — Что? — Ты с нами или как? — Куда же без этого, — хмыкнул Шото. — Если это ради Изуку, то я готов пойти на что угодно. — Значит, мы едем на Пенстон-стрит. Незамедлительно. *** — Как думаешь, с ними всё хорошо? — задумчиво и взволнованно прошептал Денки, свернувшись калачиком на диване, в то время как Очако просто стояла у камина и смотрела, не отрываясь, в одну точку. — Не знаю, — честно произнесла она. — Я теперь ничего не знаю. — Я очень сильно переживаю за Киришиму, — хрипло ответил Каминари, вот-вот готовый заплакать. Урарака его понимала как никто лучше, но при воспоминании об Асуи ком вставал в горле.       Готова ли она встретить её ещё раз? — Он же постоянно делает как сам решит, — продолжал верещать под нос Денки, обняв небольшую диванную подушку. — А я ещё тут за него переживать должен. С его жаждой геройствовать он может и в само пламя пойти, не задумываясь. А что я без него буду делать?       Тут в дверь резко постучались. Каминари подскочил на месте, в страхе и с некоторой надеждой устремляя взгляд на дверь, думая, не Киришима ли это с ребятами. Очако не знала, кто это мог быть.       Хотя…       Она медленно взяла предмет со стола и крепко сжала. Тихо и бесшумно приближалась к двери. Каминари соблаговолил умолкнуть и не подать и звука, за это ему отдельная благодарность. Урарака уже была у двери, как стук продолжился. — Я знала, что ты ко мне придешь, — резко открыв дверь, сказала, надрывая голос, Очако. И устремила пушку на прибывшего. — Тсую. — Очако? — недоуменно взглянула на неё темноволосая, отойдя от устремленного на нее пистолета подальше. — Что ты делаешь? — Хочу с тобой поговорить, — громко шмыгнув, пролепетала Урарака. Её глаза намокли. — Пожалуйста. *** — Катсуки, куда нам? — спросил Мидория у парня. Тот замешкался. Орущая сигнализация, доносившаяся из коридора с черным входом, явно давала понять, что там происходит какая-то заварушка. Остается один путь… — Мы идем наверх, — уверенно заявил Бакуго, крепче обхватив Изуку, и хромая, пошёл направо. — Но там может быть Шигараки, и все остальные! — запаниковал Мидория, слабенько тянув Катсуки в сторону черного входа. Ему это не получалось, но он не сдавался. — Включена пожарка. Если рядом есть щиток, я вырублю свет, — быстро соображал Катсуки. — И так мы сможем быстро выбежать. Главное, чтобы это сработало. — Другого шанса у нас нет, — обреченно ответил Мидория. Его глаза заблестели, когда он кинул взгляд на блондина. — Катсуки! Если я не выживу, я хочу сказать, что я… — Хрена с два ты не выживешь! — огрызнулся на того Бакуго, который и слышать не хотел о таком. — Ты живее всех живых, понял? Зря, что ли, тебя подруга с того света вызволяла, чтобы ты полёг здесь? Я этого не допущу. — Катсуки… — прошептал Изуку, часто заморгав. Снова сентиментальность. Бакуго не был раздражен этим. Напротив, он даже был рад, что у Изуку есть силы переживать за него и за себя. — Мы почти пришли, — провозгласил Катсуки и встал около двери, намереваясь её открыть. — Что это? — прислушался Изуку. Бакуго тоже напряг уши, и с удивлением услышал: — Повторяю: выходить без оружия, с поднятыми руками, или мы откроем огонь! — Полиция? — пропищал Изуку, заплакав от облегчения, что у них есть шанс на спасение. Катсуки тоже расслабился, хотя это была большая ошибка.       Толкнув плечом дверь, он увидел только пустующую комнату, работающие датчики подачи воды, и глаза. Знакомые бирюзовые очи, которые будто бы взорвались, когда Катсуки открыл дверь. — Вот ты где! — радостно воскликнул Даби, присев на барную стойку. Он в нетерпении долгожданного события крутил нож в руке, на другой руке, а точнее, на костяшках пальцев, виднелся медный кастет, одна из его излюбленных штучек. — Даби, — одновременно со страхом и злостью прошипел Бакуго. Он понимал, что Даби — это огромная опасность, к тому же сейчас, когда они уже были на грани спасения. — Ну привет, напарник. *** — Быстрее! — нетерпеливо воскликнул Киришима, сидя на переднем сидении. Мина и так газовала почти на полную, поэтому огрызнулась на парня, говоря, что это все, что может её малышка. И Киришима умолк по этому поводу, продолжая проглядывать через однотипные многоэтажки необходимый бар. — Мы почти у цели! — сказал Монома, держа телефон с навигатором. — Нам направо!       Ашидо резко свернула, задев бордюр. Все в машине подскочили, но ничего не высказали. — Полиция как раз должна была приехать на место! — сказал Нейто. — Наверное, сейчас они продекларировали свои условия, и нам тогда нужно уже действовать… — Монома, не неси всякой херни, и скажи уже, куда нужно ехать! — Сейчас снова направо! — Я вижу! — крикнул Киришима, ткнув на аляпистую неоновую выписку здания. — Это тот самый бар! — Наконец-то!       Мина убрала ногу с газа, поднимая ручник и одновременно нажав на педаль тормоза. Машина проскрипела и боком притормозилась около здания, рядом со стоящими полицейскими машинами. — Где ты так научилась тормозить? — с удивлением спросил Нейто, выходя из тачки. — Пересмотрела все фильмы Форсаж. Но сейчас не до этого!       Ребята подбежали к полицейским. И с радостью заметили там Тсукаучи, который, однако, видеть их здесь не хотел. — Я конечно понимаю, что вы желаете помочь полиции, но точно не здесь! — Тсукаучи тяжело выдохнул, вглядываясь в переполненные энергией и жаждой умалишенного геройства лица. И ничего с этим поделать не смог. — Хорошо, оставайтесь здесь. В случае опасности направляйтесь в машину, поняли? — Да! — Мы скоро пойдем внутрь. Сержант Стайлз, вы готовы? — проговорил Тсукаучи по рации, держа наготове пистолет. — Так точно, сэр! — Выдвигаемся!       Когда детектив вместе с несколькими полицейскими направились внутрь, ребята внутренне напряглись. Им снова придется ждать, их это уже порядком бесило. — Как думаешь, они живы? — отчаянно произнесла Мина. Нейто уверенно кивнул, хотя ни в чем не был уверен. — Эй! Вы! Ну-ка живо руки за голову! — оставшиеся копы резко повернулись в сторону, ребята за ними следом. Они заметили группу вооруженных, и сейчас они направили пушки прямо на них. — Ложись! — прокричал Киришима, поваливая на землю Ашидо и Моному. Нейто прикрыл голову Мине, которая взвизгнула от страха.       Началась перестрелка. Полицейские спрятались за машинами, обороняясь от, видимо, людей мафии, которая либо желала напасть, либо хотела скрыться с места происшествия.       Киришима понял, что они находятся почти в открытой зоне. Он резко поднялся, пододвигая железную бочку к ребятам, приказывая их спрятаться за нею. Киришима чуть не словил две пули, которые попали в эту самую бочку. Сказать, что сердце его провалилось в пятки, ничего не сказать. — У нас даже нет оружия! — прокричал в общем хаосе Монома. Он прикрывал спиной Мину, которая была в ужасной панике. Эйджиро бегал по сторонам, пытаясь отыскать что-то, походившее на оружие, но на улице уж точно не валялась оставленная пушка. Они были на грани смерти, раз уж не могли противостоять нападавшим. — Эй, вы, либо убегайте отсюда, либо хватайте оружие, иначе вас здесь убьют! — весьма экстравагантный полицейский подбежал к ним. Он был в очках для солнца, с растрепанными светлыми волосами и узкими глазами, как у птицы. — Никогда не думал, что копы разрешат нам сражаться! — сказал Нейто, хватая из рук мужчины пушку. Киришима последовал за Нейто. — Я работаю с мистером Тодороки, — ответил им мужчина. — Точнее, был его напарником когда-то. Вы необычные ребята! Прямо герои какие-то! Главное не умрите, поняли? Я тоже буду вас опекать! — Спасибо, мистер… — Зовите меня Хоукс! — ухмыльнулся мужчина, выбегая из их укрытия. — Интересная личность! — ответил Нейто, изучая пистолет.       Киришима бросил взгляд на клуб, как раз в тот момент, когда оттуда последовал взрыв. ---- — Тсукаучи! — закричал Киришима и, используя всеобщую панику, побежал внутрь. — Киришима, нет! — взвизгнула Мина. — Стой!       Киришима их не слышал. Он бежал напролом, намереваясь помочь тому, кто был ему почти что отцом. *** — Изуку, можешь присесть? — не обращая внимания на Даби, Катсуки обратился к Мидории. Тот, в страхе отвернувшись от мужчины, слабо кивнул. — Я могу его спасти? — спросил Катсуки у Даби. — Ведь тебе нужен только я, как полагаю. — Хоть в окно его выбрасывай, мне по барабану, — ответил он. — Только попробуй сам уйти, я убью вас обоих. — Катсуки… — Все будет хорошо, — Бакуго через силу улыбнулся ему, направляясь к выходу. Все это время Даби провожал их внимательным взглядом. — Там у выхода полиция. Тебя вызволят отсюда. — Но ты… — А я пойду следом, — его слова были очень наивными, и вряд ли Мидория им поверит. Но сказать их было необходимо. В большей степени для самого Кастуки. — Я не уйду без тебя, — заплакал Мидория, не желая выпускаться из рук блондина. Бакуго сожмурил глаза, с силой оттягивая парня от себя. — Изуку, пожалуйста… — Время поджимает, Бакуго! — Я скоро вернусь, хорошо? — Нет!       Катсуки ушел. Изуку не вытерпел и хотел было поползти следом, но ноги его откровенно не слушались. Ему только и оставалось, что захлебываться слезами.       Тем временем Катсуки хромым шагом безвыходно шел к Даби, возможно, к своей смерти. У него резко пропали все чувства при виде этого сумасшедшего, что раньше был его напарником, учителем, другом… — Здесь можно выпить? — только и сказал Бакуго, взяв с барной стойки какую-то бутылку. Отхлебнув из неё, он почуял вкус виски. Недурный, хотя Бакгуо не ел уж столько времени, что желудок хотел вывернуться наизнанку после такого.       Но Бакуго взял бутылку не ради того, чтобы выпить. Он сильно треснул ей по поверхности. Осколки разлетелись по всему залу, пока как в руке у него осталась лишь стеклянная розочка. Отличное оружие своими руками. — Ты знаешь, что умрешь здесь, да, Бакуго? — сказал Даби, останавливаясь в паре шагов от блондина. Игрался со своим кастетом и ножичком, словно заигрывая, показывая, от чего Бакуго умрет. И, судя по лицу Даби, в очень сильных муках. — Ты знаешь, что тебя я заберу с собой, чертова рожа? — в такт манере мужчины ответил Катсуки. — Так просто от меня не избавиться, ты же это понял. Так что, повторим наши старые тренировки? — С удовольствием!       Даби пошел в атаку. Он всегда бьет с правой, где находится нож, но снизу, с замаха, чтобы противник не смог уследить оружие. И с большой скоростью, но эти движения Катсуки знает как свои собственные. Даби специально открыл левый бок, чтобы противник обратил на это внимание, а не на летящее на него лезвие.       Катсуки наклонился, целясь в правую руку осколком бутылки, но Даби смог увернуться. В его глазах блондин смог прочитать недовольство. — Так и не выучил новые техники? — ухмыльнулся Бакуго. Даби взбесился пуще прежнего. — А ты так и остался высокомерным идиотом!       Бакуго не заметил, в какой момент Даби сменил кастет, который и ударил его по животу. Сгибаясь почти пополам, Катсуки чудом смог уследить нож, и вовремя уклониться, задевая бедро Даби стеклом.       Даби не заметил эту ничтожную рану, ему было не до этого. Он снова замахнулся правой, но это была уловка. Тогда Катсуки смог схватить левую руку и свернуть её, но не рассчитал силу, и отпустил, тяжело дыша. Все-таки резкие движения давались ему с огромным трудом. Видимо, Даби целился ему либо в голову, либо в раненую ногу. Поэтому их Кастуки и старался прикрывать. — Ты понимаешь, сколько я тебя терпел, прощал твои выходки? — Даби пробило на разговор, удивительно. — Ты меня откровенно раздражал! Еще и после твоего предательства я хотел сжечь тебя дотла, потому что вот как ты платишь за то, чтобы тебя обучали всему? — Я бесил тебя, потому что был похож на тебя самого! — прервал того Катсуки, решаясь высказаться своему врагу. — Был таким же умалишенным, взвинченным и непредсказуемым. Ты пытался сделать из меня свою копию, но потом, заметив это, тут же выкинул, как потрепанную псину! И знаешь что: я всегда тебя ненавидел!       Катсуки бросил в Даби стаканом. Пока он прикрывал лицо, Бакуго бросился на него, но Даби, как всегда, был быстрее. Он с размаху зарядил ботинком по ноге, отчего блондина подкосило, и тот упал на стол, который под его весом тут же сломался. — Знаешь, убивать тебя будет огромным удовольствием, — над ним навис Даби, и тогда Катсуки понял, что не сможет встать. Нога горела адски, а дыхалка вот-вот будто бы превратится в пепел. Да и соображал он с трудом. — Стоять, Даби! Это полиция! — к нему на помощь ворвалась полиция. Катсуки разглядел того самого детектива, Тсукаучи, и еще одного копа, который поднял Изуку и понес его к выходу.       Хотя бы Изуку будет жив… — Не на это я надеялся, — злобно сказал Даби. — Плохо… — Приказываю бросить оружие! — Очень плохо. Тогда я всех вас сожгу!       У Даби откуда ни возьмись оказалась в руках бутылка. Он бросил её на провода.       Последовал взрыв. *** — Боже мой, Нейто! — закричала Мина, увидев, как из горящего здания выходит полицейский. В руках он несет… — Изуку! — громко воскликнули ребята, стремительно направившись туда. Многие из нападающих сбежали, но некоторых удалось поймать, тем самым заканчивая перестрелку.       Мина не могла совладать с собой. Она увидела в руках мужчины Изуку, живого, хоть и еле движущегося, и потеряла дар речи. Когда полицейский аккуратно опустил мальчишку на землю, Ашидо упала на колени, из ее глаз стремительно лились слёзы. Она была счастлива, счастлива, как никогда в жизни. — Изуку! Боже, Изуку, ты жив! — повторяла вновь и вновь девушка, которая увидела друга, выбравшегося из мертвых. Нейто упал рядом с Миной и тоже не мог сдержать слезы, наклонившись, чтобы аккуратно придерживать парня за голову. — Господи, я так счастлив! — прошептал Монома. — Изуку, как я рад… — Катсуки, — еле выговорил Изуку. В его глаза бросилось яркое небо, после такой темноты, что царила в подвале и в самом клубе. Он одновременно был безумно рад, что не умер, но одновременно его разъедала горечь. Он не мог поверить, что Катсуки мог умереть, просто не мог, ведь без него он не сможет дальше жить. — Н-нейто! — нетвердым голосом произнесла Мина, а указала на вход. Блондин, прищурившись, посмотрел в ту сторону, и обомлел.       Оттуда, из горящего здания, вышли трое. Киришима нес на плече Бакуго, который был весь в крови и копоти, его одежда в больших местах сгорела, а сам он выглядел хуже трупа. Но по сияющему лицу Киришимы, который сам был в ожогах и сильных ранах, тащил друга, было ясно, что тот жив. Рядом плелся Тсукаучи, прикрывая рукой половину лица. Похоже, туда и последовал удар от взрыва.       Но все были счастливы от того, что все живы. — Бакуго! — закричал Монома. Изуку резко открыл глаза, и попытался встать, что вполне смог с помощью Мины, которая придерживала его за спину. — Катсуки, — надрывно прошептал Изуку, когда блондина положили рядом с ним. — Я же сказал, что вернусь, — еле прохрипел Катсуки, и смог улыбнуться окровавленными губами. — Чертов задрот.

ВЫ ТЕ, КТО ИЗМЕНИТ ВСЁ