Твой нрав обращает воду в пар

      Так вот, что чувствуют люди, когда расстаются.       Боль, непонимание и — самое сильное — обида. Обида на то, что произошло. На то, что он, казалось бы, любил её, заботился, а она взяла и предала его. Хотя, если быть честным, какая забота была последнее время? Время, за которое он не проявлял никакого участия в их отношениях, избегал её, не понимал. О Один, он не рассказал ей ни капли правды о том, что происходит с его матерью, хоть произошло огромное событие, полностью изменившее его жизнь! При таком раскладе он должен был первой рассказать ей, своей девушке, в поисках поддержки, а вместо этого объяснил резкую потерю интереса к курению тем, что его заставил отец, скрывая тот факт, что вот уже несколько месяцев его воротит от сигаретного дыма, в то время как перед глазами всплывают ужасные ратины событий, зрителем которых он не являлся, но которые нарисовала его фантазия в день, когда он узнал о произошедшем. Может, это и к лучшему. Может, она будет счастлива с Дагуром, раз этого счастья не смог дать ей Иккинг.       Но, Один их дери, как же обидно!       Она может изменять ему хоть с несколькими одновременно, но нельзя взять и просто забыть то, что было между ними.       А много ли было, или ему просто казалось, что что-то было?       Как давно она начала эту заварушку? Но… А что, если это всего лишь единичный случай? Если это случайность?       Кому он врёт, он не хочет, чтобы это было случайностью.       Он хочет уйти отсюда, скорее уйти и забыть всё, что было. Не думать о Хедер, выкинуть её из головы, забыть об этом дне и вообще…       — Иккинг!       Он резко и не очень охотно вскидывает опущенную голову, тряхнув каштановыми волосами, и оборачивается, чуть замедляя шаг. Хедер хватает его за запястье, он тянет на себя, и девушка непроизвольно делает шаг вперёд, отпуская Хеддока. За долю секунды, что он смотрит на брюнетку, парень читает в её глазах мольбу и сожаление, в то время как его зелёные радужки наполнены вопросами, а брови, что так хотят нахмурится, непонимающе изогнуты. Вот зачем, зачем она пошла следом?       — Нам надо поговорить, Иккинг!..       — О чём это?       — Обо всём! Очень надо!       — Например о том, как вы развлекались там, в палатке?       Тот факт, что на этих словах он останавливается и полностью поворачивается на неё, Хедер уже считает маленькой победой.       — Я знаю, шаблонные фразы по типу «это не то, о чём ты подумал» не помогут, так что… — Она выдыхает, закрыв глаза. — Я просто должна сказать, что сожалею.       Вся такая дерзкая и надменная Хедера Вереск стоит, смиренно сцепив руки и опустив голову, прямо перед ним, словно ребёнок, разбивший вазу, перед родителем.       — Это был единственный раз?       Она молчит, и он находит в этом молчании ответ на вопрос. Испытывая некое облегчение, он нервно усмехается.       — Понятно. В прочем, какая разница…       Он отворачивается и продолжает путь по направлению строго от палатки Вереск. Та срывается с места, зовёт его, несмотря на пару одноклассников, что оказываются не в палатках, а на воздухе, и возможно уже наблюдают за готовящейся сценой.       — Не уходи вот так! Нам надо…       — Что? Поговорить? Думаю, заметно, что я не очень этого хочу.       — Вот! — выкрикивает она так резко, что парень вздрагивает и поворачивается. — Именно такой ответ я и слышу последнее время!       Её губа начинает дрожать, но Хедер берёт себя в руки.       — Ты избегал меня, вечно уходил куда-то, ничего не рассказав. Резко бросил курить, перестал ходить на вечеринки. Когда мы последний раз бывали вместе?       — Ты без меня не очень-то скучала.       — Да, и впрямь! Давай, назови меня шлюхой, мне всё равно! Да, я изменяла тебе, но разве я не признаю это? Так может вместо того, чтобы продолжать кричать мне о том, какая я плохая, ты объяснишь мне свои резкие перемены?       Наверное, именно взгляд Иккинга тогда в палатке толкнул её на такую тираду. Именно этот взгляд заставил девушку осознать свои ошибки. Именно он изменил Хедер Вереск за пару секунд. Но кровь закипает не только в её жилах. Иккинг подходит к ней ближе, почти вплотную, сжимая кулаки. Хорошо, что на улице почти никого, а Пьюр и Террат что-то там проверяют в автобусе.       — Хорошо, я расскажу тебе. Всё дело в моей матери. Несколько месяцев назад охранник на её работе заснул с сигаретой в руках. Я не знаю точно, как, но пошла цепная реакция, ведь мама работала на тканевой фабрике, а охранник — как раз в цехе. Она чуть не погибла, моя мама. Получила множество ожогов, отравление смесью газов. Всё это время я ездил к ней в больницу. И именно после этого случая меня воротит от сигарет. Я не знаю, почему не рассказал тебе. Я вообще никому об этом не сказал.       Его взгляд опущен, кулаки — разжаты.       Хедер стоит в оцепенении напротив него, приложив руки к лицу, с выражение ужаса на лице.       — Боже… Иккинг… Мне так жаль…       — Я уже понял, что тебе жаль насчёт всего произошедшего, Хедер. — Поднимает он голову. — А теперь прошу, оставь меня.

***

      Светлые локоны струятся меж щетинок расчёски, а затем средь её пальцев.       На часах уже половина десятого вечера, многие ученики, не желая попасть под не такие уж сильные, но прохладные порыва ветра, разбрелись по палаткам, и борются с Матерью Природой, отсутствием душа и делания здесь находиться.       Зои и Астрид уже тоже находятся в месте для ночлега. Хоть последняя и планирует ещё выйти и подышать свежим воздухом перед тем, как миссис Пьюр сделает обход палаток в десять вечера, она решает разложить спальные принадлежности до того времени. Их соседка Энн ещё находится снаружи вместе с группкой одноклассников, что остались у костра.       Зои мучается, пытаясь привести в порядок свою шевелюру длиной до поясницы, в то время как Астрид, чьи волосы уже находятся в толстой косе, сидит, скрестив руки на груди, и думая о том, что сейчас как раз подходящее время для исполнения обещания, данного Заку утром в автобусе.       — Как у вас с Сэмом? — она не придумывает ничего лучше.       Торстон на секунду замирает с расчёской в волосах, отчего стрекотание кузнечиков снаружи становится максимально отчётливым.       — Всё хорошо, а что?       Астрид опускает глаза, начинает водить взглядом по ткани палатки у себя под ногами, тярябя пальцами уголок кофты.       — Знаешь, одна моя часть радуется при таком ответе, а другая негодует.       — Если честно, я пока мало что понимаю.       Астрид меняет положение ног, грозящихся вот-вот затечь, и закидывает одну ладонь на колено. Ещё неделю назад она и не думала, что вместо вечерней тренировки будет сидеть в палатке на береге озера, в котором на её глазах искупалась Хедер Вереск, и пытаться объяснить Зои то, что та начала забывать о своём брате. Хотя, это было не ново: блондинке часто приходилось разнимать ссоры и недопонимания близнецов.       — Заметила, Зак сегодня какой-то грустный? — глаза скользят по лицу Зои, пытаясь уловить малейшие сокращения мышц. А они прослеживаются.       — Немного. Он последнее время всегда такой…       — Есть догадки, почему?       Шумный выдох:       — Да.       Она поднимает голову, встречаясь глазами с подругой, будто играя в гляделки.       — Хочешь сказать, это из-за того, что я тусуюсь с Сэмом?       — Разумеется. Почему же ещё? — она чуть улыбается, склоняя голову набок. — Или у него есть ещё одна сестра, которая вдруг начала предпочитать объятья парня поеданию пачки чипсов наперегонки?       Зои усмехается, но проблеск этот быстро блёкнет. Затем она вдруг хмурится:       — Ну, а что плохого в том, что у меня теперь есть эти объятья? Он ведь должен быть рад за меня. Не могу же я вечно поедать чипсы. Уверена, когда он тоже встретит кого-то…       — Но он ведь никого ещё не встретил.       Лицо Хофферсон озаряется улыбкой, такой тёплой, такой, какой улыбается мать, получив поделку от своего ребёнка в подарок. Она берёт ладони Зои в свои. Снаружи палатки раздаётся смех, но они обе этого будто и не слышат.       — Он ещё не может тебя понять, Зои. Он не понимает, почему ты вдруг начала всё своё внимание отдавать почти что незнакомому человеку. Он не глупец и не ребёнок, он понимает твою симпатию, но не понимает то, как ты её проявляешь.       Опять какой-то шум снаружи, на который Астрид уже почти отвлекается, на пару градусов поворачивая голову, но слова Зои заставляет её остановиться.       — Ладно. Может, я и не везде права. Надо будет пойти и пнуть Зака, чтобы он перестал киснуть, как в старые добрые време…       — Помогите!       Девушки недобро переглядываются. Руки расцепляются, а затем сперва Астрид, а после и Зои вылетают из палатки.       Сложно понять всё происходящее сразу.       Кричащей девушкой оказывается та самая Энн, их с Зои соседка. Она, составив руки рупором, повторяет свой испуганный возглас, но её, кажется, никто не слышит. Она вся трясётся. Там, ближе к берегу, стоит группа подростков, все спиной к девушкам. Они смотрят куда-то в озеро, кто-то смеётся, кто-то пытается успокоить слишком громко кричащих. Причины того весёлого крика просты — рядом с небольшим костром, что разожгла ещё Пьюр, находящаяся сейчас в неизвестном месте, стоит пара полупустых бутылок.       Понять резон паники Энн и впрямь трудновато. Астрид хмурится, шагает к девушке, хватает её за локоть, чтобы заставить остановиться:       — Что такое, Энн? Что случилось?       — Там! — её тонкий палец резко направляется в сторону глади озера, грозящейся вот-вот слиться с деревьями и землёй на другом берегу из-за подступившей тьмы. — Там!..       Блондинка хмурится, отпускает соседку и сосредотачивается на воде. Сначала она ничего не замечает, хочет уже повернуться и попросить Энн перестать неустанно орать, но тут…       Её веки становятся ближе к бровям, которые в то время ползут на лоб. На долю секунды кровь отливает от лица, кожа холодеет, а в горле в момент пересыхает.       Не медля ни минуты, она начинает ускоренно двигаться в сторону подростков, на ходу скидывая ветровку, а затем, ближе к берегу, кроссовки. Она не слышит голоса Зои. Расталкивая одноклассников, которые ко времени её прихода уже не смеются, а молча смотрят на озеро и нервно переглядываются, и собирая на себе их удивленные взгляды, она заходит в воду.       Стопы резко встречаются с холодной водой, тонкие носки ни на йоту не помогают этого смягчить. Не отрывая взгляда от фигурки где-то в центре озера, она обрызгивает тело ледяной водой, чтобы не свалиться там на месте с сердечным приступом. С берега ей бешено кричат Зои, Энн, некоторые другие ребята из той группы на берегу, в которой она слышит голос Вигго. Но блондинка и мышцей не поводит: сейчас ой, как не до этого. Ничего, они ей не мешают. Надо просто отключиться и сосредоточиться на человеке. Это как на соревнованиях: слышать только свисток.       Но здесь надо слышать только звуки плеска воды, который создаёт парень.       Когда девушка находится уже по горло окутанной в жидкость, одна последний раз ловит глазами утопающего, а затем отталкивается от песочного дна.       Как хорошо, что её основной стиль — кроль, самый быстрый из всех.       Проходит несколько секунд. Астрид не останавливается ни на долю, решая пожертвовать обзором на те мгновения, и это оправдывает себя: довольно быстро она перемещается корму, кого ищет.       Как хорошо, что он хоть и оказался каким-то, судя по всему, самостоятельным образом в озере осенью в ночное время, но имеет достаточно мозгов для того, чтобы не барахтаться или быстро и бессмысленно размахивать руками, теряя совсем не лишнюю энергию.       Он, можно сказать, почти спокоен. Почти.       Как понимает Астрид, он размахивает ногой в воде, то и дело ныряя под воду и всплывая вновь. Девушка останавливается. Не стремясь его напугать, она выжидает момент, когда он окажется над водой, делая передышку, и зовёт:       — Иккинг!       Тот резко оборачивается. На его лице проступает удивление, но, благо, вполне трезвое.       — Что ты…       — Тихо! Говори… меньше.       Он почти замирает в воде, держится на плаву неожиданно неплохо. Блондинка подплывает сзади, обхватывает его в области груди под подмышками двумя руками и благодарит Одина за то, что они находятся не в реке с каким-никаким течением. Конечно, и здесь приходится бороться с волнами, но всё могло быть намного хуже.       Она начинает спокойно плыть на спине, напрягая все мышцы, чтобы тянуть на себе Хеддока. Он, конечно, и показал свои способности, но рисковать она не хочет. Астрид непроизвольно глотает воды; пока что побеждает волны.       Иккинг не сопротивляется. Спасибо, спасибо Одину за его мозги, включённые в эту минуту!       Всё может быть хорошо, да только они не двигаются с места. Астрид хмурится больше, чем с момента созерцания Хеддока посреди озера в десятом часу вечера. Хеддок поворачивает голову, насколько это возможно в их положении, кратко и отрывисто, выплёвывая воду, так и норовящую попасть в рот, говорит:       — Не могу. Нога… запуталась.       Она очень хочет, но не позволяет себе и глаз закрыть на время, длиннее мгновения. Ничего, спокойно.       — Я помогу. Не… шевели ногами.       Иккинг воспринимает фразу, прерываемую волнами, но требуются секунды, чтобы он осознал услышанное. Астрид кивает на поверхность воды, успокаивается, делает глубокий вдох и погружается в темную толщу оксида водорода. Спохватившись, он старается переключить все силы, уходящие на поддержание над поверхностью воды, на руки.       Именно в момент исчезновения Астрид его нервные клетки начинают впервые за последний час возбуждаться.       Попытка разглядеть что-либо в тёмном густом полотне, как и предполагалось, оказывается безуспешной. Приходится полагаться лишь на способность осязания. Довольно быстро она находит руками ноги парня, стараясь не тянуть их в какую-либо сторону. Тот факт, что Хеддок двигается, конечно, мешает.       Но это лучшее из бед. Он не нервничает. Он спокоен, спокойна и она.       Вода попадает в нос; неприятно.       Оказывается, в капкан какой-то, судя по материалу, тряпки, попала именно левая нога Иккинга, та, на которой шрам. Зловещая материя обвивает границу стопы и икры не пойми каким образом. Хофферсон обхватывает ладонями ногу, переходит к ткани, которая устремилась на дно, и дёргает, но тщетно. Видмо, зацепилась за какую-то корягу. Но то, насколько близко её руки находятся ко дну, неизвестно. Нырять в его поисках слишком опасно.       Она хватается цепкими пальцами за ткан вновь, ближе к ноге, и ищет край, чтобы попробовать исправить ситуацию. Здесь, под водой, её состояние ухудшается: одежда отяжеляет ещё больше, в нос и в уши забирается вода, а воздух начинает кончаться. Приходится всплыть на поверхность, встретившись взглядом с Иккингом, чьё лицо тронуло беспокойство.       — Как? — выплёвывает воду.       — Сейчас… попробую.       Подавив приступ кашля, она вновь погружается, сползая руками по телу парня. Именно в тот момент поистине холодная температура воды, доселе смягчаемая адреналином, начинает пробирать жилки. Найдя руками край ткани, она резко дёргает.       И ничего.       От ярости Астрид хмурится, невольно выпуская пузырьки воздуха изо рта, но быстро понимает, что не стоит тратить силы на такие эмоциональные всплески в этот сложный момент. Собравшись, она дёргает вновь, и материя поддаётся.       Подобной радости она давно не испытывала.       Ещё одно усилие, и нога Хеддока резко получает свободу, отчего он делает непроизвольное сильное движение, чуть не попадая второй прямо в Астрид, которой приходится уклониться и потратить драгоценный воздух. Цепляясь сперва за ноги, а потом и за торс Иккинга, она безболезненно всплывает на поверхность, наконец получая возможность глубоко вдохнуть.       Какое-то время Хеддок вглядывается в её лицо, ожидая, пока она отдышится. Мышцы обоих начинают деревенеть, холод воды передаётся коже, заползает внутрь. С берега доносятся какие-то крики, но у обоих в ушах звенит лишь вода.       — Плыть… можешь? — спрашивает Астрид, выплёвывая воду и качаясь на волнах.       — Да.       Первой начинает грести Астрид. Медленным кролем она приходит в движение, не опуская головы в воду, дабы на терять из виду Хеддока. Она старается плыть максимально близко к нему, насколько это возможно, ведь не хочет вдруг спохватиться на половине пути, резко осознав, что он, не привели Один, вновь запутался в чём-то или же его силы уже угасли.       На самом деле, силы угасают у обоих.       Вода вдруг превращается в вязкую массу, которая так и норовит ударить в лицо, или схватить твою руку, или мощным потоком врезаться в ногу, не давая ей двигаться. Хоть Астрид и является спортсменкой со стажем, она всё же начинает чувствовать усталость, что, конечно, вполне естественно, к тому же после тяжёлого дня. Одежда так и тянет ко дну, ещё более холодному, чем вода на поверхности, хоть в тот миг и кажется, что холоднее уже некуда.       Нога, которую Иккинг успел поранить о какую-то корягу, пока залезал в это дурацкое озеро, ноет. Плыть обратно оказывается тяжелее: холод окутывает, грозится вот-вот сковать мышцы, но главное — впереди плывёт девушка, за которую он волнуется больше, чем за себя. Самобичевание он начал производить в своей голове с той минуты, когда увидел её в воде. А что, если она пострадает? Поранится? А если утонет, уйдёт под воду? И всё будет из-за него. Него и его тупого необдуманного поступка.       Наконец, удаётся различить среди плеска воды и крики с берега: там неустанно орут подростки, а возможно уже и взрослые. Но это сейчас вообще не играет никакой роли, главное — доплыть до берега.       Ветер. Его ещё не хватало. Занимательно, что Осень решила спохватиться о соответствующей своему имени погоде именно сейчас.       Неизвестно откуда взявшаяся волна ударяет в лицо Астрид, и она скрывается с глаз Иккинга. Тот, поледенев от ужаса, уже собирается нырнуть за блондинкой, когда та появляется над водой.       Остаётся совсем немного. Ну же. Ну же!       Её стопа касается дна.       Чудо происходит. Астрид не чувствует боли от хождения по гальке, её радует уже то, что она идёт по твёрдой поверхности. Удивительно, какими долгими и одновременно быстрыми оказываются эти минуты в озере. Она оборачивается назад, благо, Иккинг тоже уже достигает дна и собирается покинуть водяной плен. Его майка прилипла к телу, а джинсы потемнели. Она тоже ощущает себя, словно в дополнительной коже, но не хочет ничего с этим делать.       — Ты как?.. — с отдышкой спрашивает Хофферсон.       — Чувствую себя... спасённым... от своей глупости.       Навстречу им обоим бежит миссис Пьюр, чьё лицо выражает гремучую смесь ужаса и беспокойства, позади неё — мистер Террат, а вокруг — любимые одноклассники.       Астрид спотыкается о какую-то корягу, и в тот же миг к ней подлетает Хеддок, который, схватив девушку за предплечье, не отпускает до тех самых пор, когда они покидают озеро Слёз.