***
— Ну, как ты? — Луч…ше… Тот факт, что она говорит, заставляет парня улыбнуться. Он очень хочет прикоснуться к её ладони, которая залечивала его раны столько раз, столько раз успокаивала его, гладила по голове. Но он этого не делает: боится навредить. Хотя, куда уж хуже… Иккинг проводит рядом с постелью матери большую часть вечеров после школы. Он часто рассказывает ей о том, что происходит вокруг, или о какой-то статье, которую прочитал недавно и которая показалась ему интересной. Порой он просто молчит потому, что мама спит или же не может говорить. Но ему нравится даже это. Просто быть рядом с ней и ощущать её присутствие, которого для полного счастья хватало, когда он был совсем ребёнком. Она почти не открывает глаза. Единственный плюс от этого — то, что она не видит шрам на переносице. Врачи говорят, что она идёт на поправку. Это не может не заставить парня расцвести в солнечной улыбке. Поведав все сводку новостей, появившихся с его прошлого визита, парень, обещая скоро вновь вернуться, покидает палату, а затем и больницу. Он идёт домой по дождливой улице, пиная листья и засунув руки в карманы куртки, капюшон которой накинут на голову. Нос и синяки тела всё ещё болят. Почему-то держать путь через ту площадь вновь ему совсем не хочется. От этого ноги несут Хеддока по другому, более длинному пути. Однако возможность дышать свежим воздухом выдаётся не так часто, а потому всё не так плохо. Он смотрит лишь себе под ноги, а потому не видит, как по дороге изредка летают машины. Одна из них — серая. Именно та, что была на площади.***
Уперевшись ногой и спиной в стену, Астрид стоит с книгой в руках рядом с Заком, который быстро-быстро выводит буквы ручкой в своей тетради по истории, сидя на подоконнике у окна. Идеально освещённое место. — Интересно? — не отрываясь от письма и бегая взглядом с учебника на тетрадь, интересуется Торстон. — Весьма. Интересный, но известный вопрос поставлен. Может, Дэн Браун* опишет его с какой-то новой стороны? Шансы малы, но я в него верю. — наступает краткая пауза. — Как история? — Я уже скоро. Совсем про неё забыл вчера. — Чем занимался? — Тренировался, — ручка скрепит по бумаге, и неизвестно, что быстрее: её скорость или скорость того, как глаза парня бегают туда-сюда. — Записался недавно на кулинарный конкурс. Вот думаю, что приготовить. — Основное блюдо или десерт? — Второе. И эта тема у меня хромает. — Дай угадаю, — ухмыляется Астрид, — ты по этому её выбрал? — Да, — пожимает плечами Зак, — так смогу исправить промахи. Баланс беседы двух друзей, разговаривающих в школьном коридоре под шум шагов и разговоров меж учениками вокруг, вдруг прерывается третьим голосом, обладатель которого внезапно появляется откуда-то слева. — Что читаешь? Астрид отрывает глаза от текста, опускает книгу и видит перед собой самую обворожительную и в то же время непринуждённую ухмылку в мире. Иккинг Хеддок, придерживая одной рукой лямку рюкзака на плече, стоит прямо рядом с ней. Непонятно, как он так бесшумно подкрался, но это эффектное появление даже Зака заставляет оторваться от его занятия. — «Ангелы и демоны», — удивлённо приподняв брови, отвечает блондинка. — Занимательно, — он косится на толстую книгу, а затем обращает горящие глада обратно на Хофферсон. — Можно с тобой поговорить? Девушка кидает взгляд на Зака, и только сейчас Хеддок, кажется, проследив за глазами девушки, замечает парня. Кинув самое дружелюбное «привет» и махнув рукой Заку, он опять смотрит на Астрид в нетерпеливом ожидании. Девушка молча кивает, кладёт книгу в рюкзак и отходит на пару-тройку метров от подоконника вслед за парнем. — Ты хотел поговорить? О чём? — Если ты думаешь, что я забыл про соревнования, ты ошибаешься. Приходится вновь изумлённо приподнять брови. Может, ей и не хочется этого признавать, но она рада неожиданному появлению Иккинга, который ворвался в её утро, словно лучик Солнца в дождливый день. Но то, что он говорит, действительно удивительно. — Ты правда хочешь посмотреть? — Конечно. Мне это интересно. Ну, вообще-то, интересна мне ты, но заявлять об этом напрямую пока не стоит. Впрочем, фраза эта отражается в его глазах. И этот взгляд заставляет Астрид улыбнуться. — Что ж, в субботу в десять. Я скину адрес эсэмэской. — У тебя есть мой номер? — бровь игриво приподнимается. — Позвони мне. Думаю, мой тебе известен. Невольное напоминание о том инциденте со шкафчиком и о Хедер заставляет Иккинга на момент растеряться, но это воспоминание просто не способно испортить его весёлый настрой. — Вообще-то, нет, я ждал, когда мне преставится возможность сделать это лично. Всё это заставляет нутро Астрид зайтись приятным пламенем, искры которого пляшут в глазах Иккинга. Он так мил. А ещё от него так вкусно пахнет… Прежде чем он вновь, как и тогда, у входа в кабинет Ньюбла, спросит о том, нюхает ли его девушка, Астрид решает не выдавать своё тайное занятие и лезет за телефоном в рюкзак. Это приятно поражает Хеддока: он думал, что вся затея не пройдёт так просто. Продиктовав свой номер, Хофферсон пихает гаджет обратно и переводит взгляд на парня напротив. Он с хитрой улыбкой вбивает данные в телефон. Пока она невольно любуется им без опасения быть замеченной, парень вдруг поднимает руки и направляет камеру на девушку. Раздаётся характерный щелчок, и он опускает руки. — Ты что делаешь? — Оформляю твой профиль в приложении «Контакты» в моём телефоне. Желаешь записать туда дополнительную информацию о себе? — Нет, — хмыкает Астрид, всё же не сдерживая лёгкой улыбки, — надеюсь, аватарка у меня вышла неплохой. — Самой лучшей, — он, проделывая махинации с экраном устройства, на мгновение поднимает глаза на Астрид, — ведь на ней самая красивая девушка. — Зачем ты заставляешь меня краснеть? — щеки и впрямь покрываются румянцем. — Разве это плохо? — Я так не сказала. Я спросила. — Мне так нравится. Ей очень хочется, чтобы это момент длился дольше, и чтобы резко нахлынувшее воспоминание о том, что существует Хедер Вереск, которая встречается с Иккингом, оказалось нереальностью. Хофферсон вдруг хмурится. — Ты только меня заставляешь краснеть? А как же… — Я не состою в отношениях ни с кем, — с заметно угасшим пламенем в глазах произносит парень, вздыхая, — если ты об этом. Не думай, что я кого-то использую. Ты действительно нравишься мне, Астрид. И не со вчерашнего дня. Резкое, спокойное и такое одновременно милое признание заставляет Астрид пожалеть о сказанном. Тот человек, который вызвался перевязать ей руку, грел её в автобусе и вступился позавчера за миссис Пьюр не мог крутить с одной, и в то же время подбивать клинья к другой. Больше всего она хочет, чтобы та самая яркая улыбка, которую согнали с лица парня её слова, вернулась к Иккингу снова. И подобное происходит, только не в той же мере. — В субботу в десять? — Да. Убедившись в правильности принятой информации, Иккинг разворачивается, чтобы уйти, махнув и одарив улыбкой на прощание, но кто-то тянет его за рукав, желая остановить. — Постой, — Астрид поворачивает парня на себя, и говорит то, что он совсем не ожидает услышать, с заинтересованным видом. — На обеде с воскресенье ты рассказывал про родителей. Но у тебя был грустный вид, когда ты говорил про маму. У неё всё хорошо? Она помнит. Помнит выражение его лица в момент его рассказа за обедом, на котором они оба оказались по случайному стечению обстоятельств. И она спрашивает об этом. — Знаю, не совсем в то время и в том месте, — добавляет девушка при виде шокированного парня, — можешь не отвечать, если не хочешь. — Она в порядке… почти… теперь, — произносит он, глядя в пол, — просто она сейчас в больнице из-за пожара на работе. Странное стечение обстоятельств. То, что он не мог рассказать своим самым хорошим знакомым несколько месяцев подряд, он за две секунды поведал Астрид Хофферсон, с который они не общались с седьмого класса. Всё-таки удивительное существо — человек. А ещё более удивительно то, что отвечает Хофферсон. Никаких бесполезных «мне жаль». — Надеюсь, она скоро поправится. Её тёплый тон и содержание сказанного воскрешают хорошее настроение парня. — И я надеюсь. — Что у тебя с носом? — Это что, допрос? — он нарочито нервно усмехается. — Нет. Но ты можешь считать это интересом. — А заботой можно? — Можно. Прошу, — добавляет она чуть позже, — хватит так на меня смотреть и вгонять в краску. Ты не ответил. — Как «так»? — Тебя выдаёт твоя. Ты не ответил! — Так вышло случайно. Но всё хорошо. Можешь спать спокойно. Что это за чувство, когда хочется ударить и оказаться ближе к человеку одновременно? Звенит звонок, прерывая их диалог к огорчению обеих сторон. Борясь с желанием прогулять алгебру, Астрид говорит, помня о том, что первый урок у них с парнем разный: — В субботу в десять. — Я приду. В этот раз остановить его не получается, и парень уходит по направлению к лестнице. Астрид смотрит ему вслед, сжимая ручки рюкзака в ладонях и прокручивая недавний диалог в голове. — Как ты там тогда сказала?.. — раздаётся со спины голос Зака, — просто парень? Ты просто помогла ему освободиться от коряги?***
Телефон начинает издавать бешеные звуки, и Астрид непроизвольно быстро кидается к постели, отрываясь от записей в тетради. Надеясь услышать одного, она слышит другую, но голос этот удивляет намного больше. И очень приятно удивляет. — Алло? — Привет, Астрид. Как дела? — Мам! Не ожидала услышать тебя. У меня всё хорошо, а вы там как с папой? — Голова кипит у обоих. Но я рада, что смогла наконец тебе перезвонить. Прости меня, дочь, я совсем не уделяю тебе времени. Радостно улыбаясь, девушка, сжимая телефон, медленно садится на кровать, будто бы опасаясь, что от резких движений вызов прервётся. — Да ничего. — Нет, это неправильно. Но я пытаюсь исправится. Расскажи, что нового? — В субботу соревнования. — Какие-то важные? — Да, очень. Отборочные на регион. Я впервые могу в них участвовать. — Я уверена, ты всех там переплывёшь. — Во всяком случае, очень постараюсь. Они говорят ещё какое-то время, и в этот момент кажется, что они — счастливая дружная семья, разлучённая на короткий срок командировкой. Такие моменты очень редки, и Хофферсон старается их ценить. После этого ей просто необходимо повидаться с Ленни. Бросив записи, она сбегает вниз по лестнице и находит тётю на кухне. Та нарезает овощи и явно не ожидает внезапного, словно вихрь, появления племянницы. — Как дела? — чрезмерно энергично выпаливает Хофферсон. — Хорошо, вот только племяшка что-то подозрительно счастливая. Не уж-то дождливый актёр из седьмого класса опять наведался? — Нет! У тебя ещё попытка! — Хм, — отрываясь от салата, она возводит глаза к потолку в раздумьях, — даже не знаю. — Мама звонила! — О, — Ленни тут же скептично поджимает губы, — действительно неожиданно. Давай лучше обсудим дождливого актёра. — А как же Лука? На этих словах Ленни картинно подгибает колено, выпячивая бедро. Улыбка возвращается на её лицо. — Он мил и добр, красив, умён. Его глаза горят огнём. Астрид смеётся, радуясь тому, что к Ленни вернулось её обыденная бодрость. — Это действительно здорово. — Да. Он мне нравится. И я думаю, это взаимно. А каков он!.. — она томно вздыхает, вдруг прерывая повествование. — Но есть и грустная новость, — он перестаёт улыбаться, — работаю в субботу. Не смогу прийти, посмотреть на тебя. — Ничего. Это ведь ещё отборочный этап. — Близнецы будут? — Да я их и не звала. К тому же, у Зои свидание, а у Зака кулинарный конкурс. — Ты же знаешь, — женщина огибает стол и подходит к девушке, с силой прижимная её к себе, — я всегда тебя поддержу, рядом мы или нет. — Конечно! Астрид улыбается. Это из-за совокупности событий вечера, а также из-за факта, который она вдруг осознаёт. Почему-то ей кажется, что весь диалог сегодня перед уроками — не шутка. Но тогда всё вышесказанное означает, что на соревнованиях в субботу будет только… …только дождливый актёр.