Твой нрав обращает воду в пар

      Взявшись за руки и закрыв глаза, они стоят и размеренно дышат, слушая плеск воды и постоянный шум, который сопровождает округу бассейна. Этот шум будто колышется вместе с водой, только уже в воздухе.       Рядом с ними стоят все остальные. Кто-то взирает на будку, кто-то стоит, сжав кулаки, а многие лица уже озарены печалью оттого, что прибыли они не первыми и не вторыми в своих заплывах, а значит, точно никуда не пройдут.       — Итак, дорогие друзья, — произносит комментатор, — только что мы закончили сверять время. Мы готовы объявить результаты.       Замирают все; казалось, даже вода.       — На региональные соревнования от нашего спортивного водного комплекса отправятся… — он делает паузу, видимо, находя глазами листок с именами, — Ричард Андерсон, Николас Джонс, Астрид Хофферсон и Кэти Грайс.       Астрид с силой сжимает руку подруги, отчего у той дёргается глаз. Блондинка поворачивается на Веронику и пока ещё не улыбается, ведь не верит своим ушам. Рик, что стоит рядом, смотрит на неё, и она будто бы вопросительно улыбается ему, уточняя, не послышалось ли. Но он светится улыбкой.       — Поздравляю, — произносит Вероника, обнимая подругу. Она, конечно, наверно, могла бы быть сильно расстроена своим непрохождением на следующий этап, если бы плавание было её жизненной целью. Однако девушка давно говорит, что хочет стать адвокатом, а плавание помогает её спине не превратиться в крюк.       А потому радость её искренняя и не похожая на все те фильмы, где в спорте есть одни соперники.       — Прошу, ребята, проходите вперёд, — говорит один из тренеров.       Четвёрка пловцов занимает позиции вдоль тумбочек, перед уже спокойной водой.       — Поздравляю, ребята! Как выступите вы, так, будет считаться, выступит и весь наш бассейн! Удачи! Эти аплодисменты вам!       Хофферсон поднимает голову и видит людей, которые аплодируют им четверым. Не все выглядят радостными, но один парень усиленно хлопает в ладоши, и эта сцена перекрывает все кислые мины женщин, чей ребёнок не смог стать первым.       Тренера сообщают, что все подробные инструкции по поводу регионального этапа соревнований будут известны им позже на тренировках. А потому сейчас они могут со спокойной душой возвращаться домой.       Через двадцать минут Астрид, не сдерживая лёгкой улыбки, выскальзывает из-за поворота, ведущего от главного зала к раздевалкам. Использовав пропуск, она порхает в сторону гардероба. Там её и встречает парень. Он ждёт, пока она переоденет обувь, и они покидают здание водного комплекса.       Астрид идёт, сжимая пояс спортивной сумки.       — Тебе понравилось? — интересуется она, чуть подавшись вперёд, у парня, который шагает рядом, засунув руки в карманы.       — Конечно. Никогда прежде не бывал на подобных мероприятиях. Было… захватывающе. Я увидел людей в их стихии, и это… это было круто.       Он поворачивает голову и смотрит на неё.       — Так что, теперь ты едешь на другой этап? Где он будет проходить?       — Ещё не знаю, — она пожимает плечами, — но где-то недалеко от города. А что?       — Просто хочу узнать, куда мне ехать в следующий раз.       Вспыхнувшая на её лице улыбка даёт ему сил. Однако ради приличия стоит добавить:       — Если ты не против. Ты против?       — Ни чуть.       — Я провожу тебя. Ты против?       — Нет. Где ты живёшь?       — В паре кварталов отсюда.       — Но это ближе, чем мой дом.       — И что?       Они вдруг оказываются обладателями общих интересов и взглядов в разных темах. Не боятся сказать друг другу, что думают, и говорят всё. Создаётся ощущение, будто они давние друзья, которые много лет не виделись, а вот сейчас волей судьбы снова способны плеснуть эмоциями и новостями друг в друга.       Почему же после седьмого класса они перестали общаться? Зачем? Как многое, они, возможно, потеряли?       Хотя, это уже неважно.       Они достигают её дома через сорок семь минут, насыщенных общением. Все эти сорок семь минут она вдыхает его обворожительный и, удивительно, натуральный запах, напоминающий хвою и соль, а он с восторгом вглядывался в лёд радужки её глаз. Но сорок семь минут истекли.       — Спасибо тебе, Иккинг.       — Но ведь я ничего не сделал.       — Ты подарил мне веру.       — Что ж, на следующих твоих соревнованиях буду орать ещё громче, раз это так помогло.       — Замётано. Иначе ничего не выйдет.       Она подходит ближе, кратко касается его щеки губами и отступает. Смотрит на него и скрывается за дверью своего дома, улыбаясь на прощанье. Сперва Хеддок стоит молча, а потом, разворачиваясь и туманно улыбаясь, бормочет себе под нос:       — И как тебе удалось заставить меня мыслить и действовать, как герой мыльной мелодрамы, Астрид Хофферсон?       Дорога домой с руками в карманах и взглядом, блуждающим под ногами, а ещё головой, занятой разными мыслями о произошедшем сегодня и за последние недели занимает около получаса. Хеддок неспеша подбредает к своему жилищу, а когда оказывается рядом, удивлённо распахивает глаза.       У его дома стоит знакомая машина. В ней сидит человек в тёмных очках, который роется в где-то салоне. Хеддок, вопросительно хмурясь, минует пешеходных переход, подходит к транспорту и с напором стучит в окно. Человек внутри поднимает голову, нагло улыбается и открывает дверь, заставляя Иккинга шагнуть в сторону. Через мгновение рядом с ним оказывается водитель.       — Что ты тут делаешь, Вигго? — удивлённо вопрошает парень.       — Решил вот проведать тебя, — он снимает очки и складывает их, закидывая в салон машины.       — Мило, — Хеддок поднимает брови, отвечая на фразу, а затем переводит взгляд на чёрный джип. — Неплохо. Эпично.       — Только с автомойки, — он гордо хлопает по капоту, — а твоя где?       — Не хочу ей сейчас пользоваться. Но, знаешь, мне итак везде мерещится одна машина.       — В смысле? Преследует что ли? — усмехается брюнет, саркастично приподняв бровь и глядя на друга, чей взгляд по-странному затуманен.       — Можно и так сказать.       Наступает тишина, прерываемая лишь порывами ветра и треска сухих листьев. Нарушает её Гримборн.       — Я, вообще-то, заехал не посто так. Сегодня вечеринка в честь дня рождения Харпер Стоун. Поедем?       — Я даже на знаю, кто это такая.       — Что ж, тебе выпадет отличный шанс, чтобы познакомиться.       — Не думаю, что это хорошая идея.       — Да ладно тебе. Вы же с Хедер вроде…       — Я не могу сегодня.       — Не можешь или не хочешь?       — Это имеет значение?       Хеддок поворачивает голову, и в глазах его читается решительность и бесповоротность. Они заставляют Вигго отступить, примирительно подняв руки, и сесть в машину.       — Повеселись там! — слышит он, покидая улицу.       Иккинг, проследив взглядом за тем, как автомобиль исчезает за поворотом, отправляется к себе домой. Отперев дверь ключом, который теперь всегда носит с собой, он заходит в помещение. Пройдя внутрь, видит, как за барной стойкой сидит отец, у которого перед глазами лежит свежая газета.       — Привет, пап. Ты сегодня дома?       — Да, сын. Дома тоже надо бывать. Где ты был?       — Гулял.       Так и не перелистнув газету, он, замерев, пристально смотрит на сына. И когда тот уже хочет удивлённо вопросит «что?», Стоик нарушает тишину. Повернув голову, он смотрит в окно, которое с такого местонахождения как раз отлично видно.       — К тебе приезжал друг? Это его машина стоит вот там, неподалёку?       — Он и впрямь был тут, — хмурится Иккинг, начиная шагать в сторону родителя, — Но он уже уехал. — тут парень оказывается рядом с отцом, и ему тоже открывается прекрасный обзор через окно, — О Один! Это уже и впрямь странно.       — Что? — он резко поворачивает голову, со вспыхнувшим беспокойством вглядываясь в лицо сына.       — Эта машина, — он указывает рукой в сторону окна, за которым в тени дерева припаркован серый автомобиль, — я уже несколько раз видел её.       Хеддок — старший резко вскакивает с места и с ужасом глядит на удивлённого отпрыска.       — Ты чего, пап?       — Где?! Где ты видел эту машину?!       — Ну… у нашего дома, потом на улице и на площади.       — На какой?!       — На которой меня ввязали в драку…       Иккинг хмурится.       — К чему ты клонишь?       — Я долго думал, Иккинг, — он вздыхает, потирая переносицу, — но теперь всё решено. Тебе надо будет уехать.       — Что?! — глаза чуть ли не вылетают из орбит. — Зачем?       — Я надеялся на простое совпадение, стечение обстоятельств. Но теперь мне всё очевидно. Ты уедешь за город.       — А мне вот ничего не очевидно! Почему это не может быть простым совпадением?       — В преступном мире не бывает совпадений!       Наступает тишина. Иккинг медленно сводит брови на переносице и поворачивает голову.       — А какое отношение к этому миру имеет наша семья, пап?       Хеддок-старший опускается на стул у стойки и вновь принимается устало потирать переносицу.       — Все, у кого есть бизнес, рано или поздно сталкиваются с ним, — печально выдыхает он, — зачастую против воли.       — О чём ты?!       — За тобой следят, Иккинг!       — Но зачем? Зачем им я?       — Я перешёл им дорогу. И за это они решили оторваться на моей семье. Шатен, который уже набрал воздух в лёгкие для того, чтобы что-то эмоционально высказать, вдруг словно оказывается совсем без воздуха. Он замирает на месте. Ком подкатывается к горлу. По телу проходит холод.       — Ты хочешь сказать… тот пожар…       — Да. Тот пожар на маминой фабрике не был случайностью.       Хеддок — младший хватается за голову. Воздуха по-прежнему не хватает, а теперь ещё и сердце готовится катапультироваться из груди. Он поворачивается на отца. Злость закипает внутри.       — Что ты им сделал, пап?!       Мужчина выглядит спокойным и грустным, таким, словно его уже порядком вымотала вся ситуация, и он просто устал от переживаний. Иккинг вдруг замечает, что круги под его глазами стали больше и темнее.       — Я… Я просто не захотел подписывать очень выгодный им контракт, который смог бы спасти их контору.       — Они угрожали тебе напрямую?       — Пытались заставить подписать контракт. Но я отказал.       — Ты обращался в полицию?       — Они сказали, что я пострадаю, если пойду туда. Но это было после того, как я это уже сделал. Они прознали об этом, но со мной ничего не происходило. Я подумал, что всё хорошо, но потом оказалось, что всё намного хуже, чем должно было быть. И всё же заявление я отозвал.       Он с чувством взглянул на сына. В глазах отца Иккинг разглядел печаль и вину.       — Тебе нужно уехать, — повторил Стоик.       — На какой в этом смысл? Они просто проследят за мной, если им действительно нужен я. Да и, к тому же, ты ведь отозвал заявление. Они должны быть спокойны. Может, они просто хотят тебе напугать?       — Они никогда не будут спокойны, Иккинг! Они обвиняют меня в крахе своей фирмы! Они сделают всё, чтобы я сел на мель и чтобы мне было плохо. После пожара на фабрике твоей матери они залегли на дно, и я подумал, что всё стало спокойно. Я, вообще-то, совсем не думал о них, ведь весь инцидент с тем договором был за несколько месяцев до произошедшего. Но теперь, после этих машин…       — Но зачем им продолжать это? Разве они уже не причинили тебе боль?       — Думаю, они узнали, что недавно мои дела пошли в гору. И эта мысли не даёт им покоя.       — Это так бессмысленно!..       — Они чуть не убили твою мать и её коллег, Иккинг! Будешь пытаться им что-то разъяснить?       Хеддок молча мотает головой. Стоик тяжело выдыхает.       — Так зачем мне уезжать? Если они такие неугомонные, они смогут просто проследить.       — Ты уедешь не сейчас, а через несколько дней. Это машина не будет стоять тут день и ночь. Будешь сидеть дома, а с тобой будет и ещё один человек. Уильям.       — Твой водитель?       — Да. Я буду ездить на работу, как ни в чём ни бывало. Потом тебя увезут. Осторожно и незаметно. Побудешь там, пока всё не успокоится.       — Но как же мама? А если на неё нападут опять?       — Я позаботился об этом. В больнице ей безопасно.       — И что?! — к горлу подступает гнев, готовый выплеснуться наружу. — Они никак не ответят за то, что сделали с мамой?! Эти ублюдки?!       — Хочешь отомстить? — хмурится Стоик. — Лучшая месть им будет сохранить твою жизнь! Только попробуй добровольно пересечься с ними! Я уже достаточно обвинил себя в произошедшем с мамой! Хочешь, чтобы и с тобой что-то случилось?! Подумай хотя бы о моих нервах! О маме! Она, думаешь, хочет, чтобы ты пострадал?!       Иккинг замолкает. Отец прав — месть в порыве эмоций ни к чему хорошему не приведёт. К тому же, он один, а их много. Но можно позвать и Вигго… Нет. Втягивать кого-то — большая ошибка, которую он не должен позволить себе совершить.       — Дай мне последний раз перед отъездом навестить её.       — Что? — он поднимает голову.       — Я хочу увидеться с мамой перед отъездом.       — Это опасно…       — Уильям отвезёт меня. Я просто увижусь с ней в, как ты и сказал, безопасном месте. И всё. Потом я уеду.       — Уильям везде будет следовать за тобой! — он грозит взглядом.       — Да.       — Ладно. Послушай меня. Пожалуйста, будь везде осторожен. Будь всегда начеку, даже тут, дома. Ради нас с мамой.       Иккинг кивает.       — И ещё. Твой телефон могут отслеживать. Дай его сюда. Пожалуйста.       Хеддок неуверенно засовывает руку в карман, достаёт устройство и, шагнув вперёд, кладёт его на стойку перед отцом. Тот открывает ящик для столовых приборов, достаёт оттуда молоток для мяса и, схватившись двумя руками, со всей силы замахивается и ударяет по гаджету. Иккинг втягивает воздух и с изумлением смотрит на то, что осталось от его телефона. Он хочет что-то сказать, но не может. Отец почти читает его мысли:       — Да, всё настолько серьезно, сынок. Никто, даже твои самые лучшие и близкие друзья не должны знать о происходящем. Иначе они тоже во всё это вовлекутся.       Хеддок, глубоко вдыхая, успокаивается, отрывает взгляд от обломков техники и поднимает глаза на отца, молча кивает с пониманием.       — Собирай вещи, Иккинг. В школе я скажу, что ты заболел.