***
Сегодня дверной замок начал скрипеть много раньше, чем этого ожидал Марк. Поэтому, лёжа под лампочкой, он не сразу принял решение встать, предположив, что это, возможно, какая-то ошибка медсестер, и, совсем скоро они одумаются, что зашли не к тому, к кому им надо. Приподнявшись на своих костлявых локтях, он упёрся взглядом в железную дверь. Распахнувшись, она впустила в комнату двоих мужчин (и кажется одного из тех, кому Марк позволил себе впечатать тарелку каши в лицо), которые встали по две стороны от дверного проёма. Марку эти все правила расстановки казались из раза в раз такими забавными и смешными, что он иногда позволял выдавить из себя смешок, и сейчас он лишь наклонил голову вбок, мило улыбаясь знакомому лицу в круглой медицинской шапочке и маске. Проглядывается в этих правилах некая иерархичность и разница между положениями медбратьев и медсестер, ибо последние всегда могли позволить себе любое расположение в палате. "По глазам узнал тебя, кажется, все ещё злишься на меня за ту овсянку, судя по твоим нахмуренным бровям и суровым буравящим взглядом. Дырку во мне сделать хочешь?! Прекрати так смотреть!" Непроизвольно Марк менял мимику в зависимости от интонации его мыслей, поэтому под последние две он нахмурился в ответ. Тут в комнату зашёл невысокий, худой мужчина в синем расстёгнутом халате по колено, под которым виднелась белая рубашка и такие же белоснежные штаны. За ним следом зашла медсестра. Парень невольно напрягся и поднялся с пола, рассматривая его неожиданного гостя. Мужчина был без маски, поэтому его черты лица были открыты. Густые черные брови чуть нависающие на узковатые и сияющие недобрым блеском чёрные глаза, по бокам которых собирались морщинки от его не очень приятной, но относительно спокойной улыбки. Щетина, морщины и немного птозное опущение щёк дали предположить парню, что перед ним далеко не молодой мужчина, хоть и не казался таковым издалека. Держа в одной руке планшет с прикрепленными в нем несколькими листами бумаги, он будто с чем-то сверялся, недолго, но достаточно серьёзно, то взирая на Марка с той же улыбкой, то вычитывая про себя что-то из этих бумаг. – Марк, так же? – спросил он, отдавая планшет медсестре. Парень неуверенно кивнул. – Извини, что так неожиданно, вероятно, я немного напугал тебя своим визитом. Не помнишь меня? Мы виделись в твой первый день пребывания здесь. Марк немного дёрнулся, не совсем заметно для его гостей, но достаточно неприятно для него самого. Первые дни он помнить и вспоминать совсем не хотел, а тут его будто вынудили вернуться к ним, дабы увидеть в них фигуру этого человека. Как некультурно! – Вы.. были в маске, поэтому я вас не узнал, – голос немного выдавал волнение, которое Марк уж точно не хотел показать. Гнусная физическая оболочка не давала ему права выбрать даже в этом случае. В первый же день, который парень помнит, как свое перерождение, этот же врач и пара медбратьев силком (и довольно не просто) впервые вкололи ему то, что ему начали прививать и в последующие недели четверга вплоть до настоящего момента. Единственное, что он помнил из того дня, как этот мужчина показывал медсестре как и куда вкалывать, а та с заумным видом впитывала в себя эту информацию, пока Марк истошно бился в сопротивлении и отчаянных криках. – Даа, точно, ахах. Я твой врач, не стоит меня бояться, хорошо? – на слове "врач" он поставил какое-то лукавое ударение, которое заставило парня ещё больше сомневаться в этом мужчине, – Давай тогда перейдем к делу, – не дождавшись положительного ответа или хоть какой-то реакции, он решил поспешить, – У нас с тобой есть очень важное дело.. – Какое дело? – Марк грубо его перебил, ибо вопрос что это за дело такое он может иметь с ним, сильно встревожил. – Тебе это знать необязательно, и, скорее, бессмысленно, – он отозвал своих коллег. Медсестра достала шприц из специализированного пакетика и какую-то ампулу, в то время, как двое мужчин начали подходить к уже невыносимо запуганному мальчишке. – Ч-что вы делаете.. Не трогайте меня! – пару напуганных криков и отчаянного сопротивления, к сожалению, не остановили его "противников", – Пожалуйста! Не трогайте меня! Пожалуйста, я умоляю!! – Послушайте меня, умоляю!! – никакой ответной реакции. – НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! – даже истерические выкрики не сжалили мужчин, один из которых достаточно сильно ударил Марка по солнечному сплетению, от чего парень съежился, дав возможность не просто обездвижить его, но и вколоть ему что-то в предплечье. – Даже ты беспомощна... – промямлил парень, последний раз взглянув на мигающую лампочку, перед тем, как тело начала обволакивать нарастающая слабость. Отбиваться ногами и руками было не столь хорошей идеей, ибо сил в хрупком теле с каждым днем оставалось намного меньше допустимого минимума. Однако кричать и умолять он ещё мог себе позволить даже после того, как его уложили на переносную койку, туго затянув все конечности. А когда страх немного спал, его уже куда-то везли под фразы врача, что ничего бояться не надо и что все будет хорошо. Ремни сильно давили на горло, запястья и ноги, что даже при огромном желании разреветься или раскричаться, у Марка буквально не было сил. "Я не хочу" – последняя его мысль перед беспамятным состоянием, когда потолок перед глазами начал плыть и смешиваться с плинтусами, а после и со стенами. Всё мутнело и в конце его озарила приятная вероятность, что он больше не проснётся, и этот кошмар достигнет своего долгожданного завершения.***
Знаете эти картинки в интернете, изображающие Ад? Или рассматривали ли вы картины Вильяма Бугро "Данте и Вергилий в аду", различные иконы "Сошествие во ад" (а их между прочим четыре штуки! возможно даже больше), иллюстрации Сандро Боттичелли к "Божественной комедии" и "Иферно", последняя так называемая карта Ада, картину Эдуарда Мане, вроде как скопированную с Делакруа, "Данте и Вергилий в аду"? Почему некоторые так зациклились на каком-то итальянском поэте-богослове и другом, уже римском поэте? Да, они оба, наверное, невероятно сильно прослыли гениями своих эпох, но к чему их так выделять в Аду? Давайте выделим жёлтое яблоко среди кучи красных, ах, стойте, тут два жёлтых яблока! Поставим их вместе, нарисуем и прославим их среди остальных красных яблок. Они обязательно должны возглавить это великое яблочное шествие! Это все равно, что любить только леденцы, а шоколадные, с мягкой нежной начинкой крем-брюле, с орешками или без, выбрасывать! Кощунство! Рассуждая об этом, у Кейт резко усилилась работа слюнных желез. Она даже не заметила, как простояла перед картиной Врубеля около часа. Если честно, посещение музеев не входило в список невероятно любимых дел, от которых повышается артериальное давление и мутнеет голова. Скорее, это было любопытство. Изображение демонов было несколько интересным занятием с учётом того, что Кейт знала про них чуть больше, чем кто бы то ни был из этих художников. Хотя атмосфера Ада на картинах ей невероятно прельщала. Да и мысль о том, что некоторые из этих художников были в определённом контакте с существами "по ту сторону", все больше закрадывалась в её голову, утрамбовываясь и укрепляясь. Ну посмотрите на эти глаза! На это тело и атмосферу вокруг! "Демон сидящий", "Демон поверженный", "Пророк", "Суд прариса" – во всех них есть определённо что-то, невольно заставлявшее Кейт чувствовать тоску. Если бы художники могли ещё воспроизводить звуки, температуру с мест, которые изображают, было бы в разы интереснее. А так приходится довольствоваться изображённой атмосферой, видимой только глазным аппаратом. А как же крики грешников, звуки пламени, бурлящей воды и шёпот песка? Да, казалось, что в том месте, даже песок живой и он же страдает, как и все. А как же жар, исходящий из под сухой, раскалённой почвы, что смешивается с леденящим воздухом чуть выше него? Этакое странное сочетание температур сначала пугает и вводит в заблуждение, но всё так, дамы и господа. Законы физики и химии, работающие в нашем бренном мире, там не подвластны. В то время, когда голове может немного "поддувать", ноги буквально шпарит. Девушке до сих пор непонятно, как такое может происходить, да и онное не так волнует, если честно. Вышла Кейт из галереи в немного приподнятом духе. Ей казалась вся надутая реальность вокруг неё картиной очередного художника, а она – его неудачный мазок. Ну не нравилось ей её положение в этом мире, что ж поделать! Даже если бы судьба решила сжалиться над бедной девушкой, ей казалось, что неприятные события были бы в любом случае более вероятнее, чем счастливая и спокойная жизнь с двумя кошками и любимым мужем где-нибудь далеко за городом. Что ж, оставь надежду всяк сюда входящий, так ведь?..