«Нет таких целей, ради которых можно было разбить сердце другого человека». © «Поющие в терновнике»
— О-о-о, чёрт, как хреново! — Не тебе одному… — Как башка болит! Эти душераздирающие стоны издавала наша славная троица — Фагот, Азазелло и Бегемот. После вчерашнего хорошего гудёжа у друзей раскалывалась голова, во рту сушило, да и вообще троица хотела внезапно умереть. Проснувшись, они обнаружили себя в гостиной в очень интересных положениях: полуголый Азазелло лежал на кровати и, держась рукой за голову, рассматривал спящую красотку, с которой он веселился полночи напролёт. Бегемот же туманным взором оглядывал всё вокруг, в том числе и девицу, которая, прикрывшись простынёй, что-то ворковала ему. Фагот же просто уснул, сидя на полу и держа в одной руке неизвестно откуда взявшуюся бутылку виски. В том же положении он и проснулся. Немного посидев, тупо уставившись в одну точку, Бегемот пробормотал: — Девочки, думается, вам лучше сейчас свалить из этой квартиры. — Ничего, мы всё понимаем, — жеманно хихикнула блондиночка, поцеловала его за ушком и шмыгнула в ванную. — Азазелло, буди свою красавицу и говори ей, чтоб выматывалась отсюда… В воздухе повис немой вопрос. Из гостиной, хохоча и шутя, вывалилась стайка девиц в белье, с бутылками шампанского, сигаретами и порядком помятых. Хихикая, они приблизились к ошалевшим мужчинам и стали с ними ворковать. Первым от оцепенения очнулся Азазелло. Бесцеремонно скинув визжащую проститутку на паркет, он достал из портмоне две пачки купюр и протянул их девочкам по вызову. — Уматывайтесь! — Прохрипел он, запахивая синий шёлковый халат. Фагот осмотрелся. Надо сказать, что спальня впечатляла своим беспорядком: на полу тут и там валялись бутылки, женские трусики, окурки, был разлит дорогой коньяк, перебито несколько коллекционных статуй, у кровати сломана спинка, а на потолке, на люстре за баснословные три тысячи долларов, висела надувная женщина. Её пустые нарисованные глаза смотрели на последствия вечеринки с укором. И именно сейчас ему чего-то остро стало не хватать. Он потряс чугунной головой и, взглянув на часы, опешил: — Ребята! Пол-двенадцатого утра! — возопил он. — На работу опоздали, — вихрем закружил по комнате Бегемот. — Слушайте, мне мессир три раза пытался дозвониться! — Азазелло достал из бокала с шампанским айфон последней модели, который не выключился только чудом. — И Катерина, кстати, тоже! — Ну-ка… — Бегемот покопался в своих штанах и извлёк оттуда свой мобильный. — И у меня тоже три пропущенных от мессира и от Кати! Фагот… — Сейчас посмотрю, — откликнулся Фагот, вынимая из кармана перемятых брюк свой сотовый. — У меня то же самое. — Не удивлюсь, если мессир там рвёт и мечет, — вставая, хмыкнул Азазелло. — Так что нам, друзья, нужно быстро приводить себя в порядок, и — в «EDEN». — В таком состоянии? — поразился Бегемот, в куче мусора отыскивая свой деловой костюм. Из ванной высунулась голова хорошенькой девушки: — Дорогой, не хочешь со мной с душ? Троица на мгновение замерла, затем стала собираться с ускоренной силой. В сторону ванной полетела пачка стодолларовых купюр. — Вызовешь горничную, — прохрипел Азазелло, — оденешься и уберёшься отсюда. Поняла меня? Девица, нервно сглотнув, кивнула.***
Полдевятого утра я, как и было уговорено, явилась в офис. Но не успела войти в свой кабинет, как раздался звонок моего рабочего телефона. — Алло, — раздался голос Геллы. — Катя, ты уже на месте? — Только вошла. А что? Я разве опоздала? — Нет, просто мессир Воланд тут немного нервничает — пришла ты или не пришла… Вот и попросил меня позвонить тебе. Я удивилась. Странно. Обычно Воланд по этому поводу не тревожится, так как знает, что я пунктуальна. Хотя, если учесть, что предстоят важные переговоры… — Передай мессиру, что я уже пришла и через пять минут зайду к нему. — Хорошо. Бросив сумку на стол, я наскоро выпила кофе и пошла к Воланду. Когда я заявилась к нему, за столом, где проходят совещания, сидели уже знакомые мне личности — та самая тройка смертей, что была вчера. Впрочем, не все знакомые… Один мужчина лет сорока, видимо, тоже смерть, мне был ещё незнаком. Их взгляды тут же устремились на меня. — Здравствуйте, — немного оробев, произнесла я. — Здравствуйте, — откликнулся один из них. Воланд, стоявший, как и вчера, у окна, проговорил: — Знакомьтесь, это Екатерина Сергеевна Новикова, моя помощница, о которой я вам говорил вчера. — Очень приятно, — произнес всё тот же человек. Уж не знаю, сколько ему лет на самом деле, а выглядит он максимум лет на двадцать семь. Наверное, из-за небольшого роста, волос, доходивших ему до ключицы, и худощавого телосложения. — Значит, это вы будете сегодня уговаривать Пятого принять нашу сторону? — Да, и надеюсь, что успешно, — кивнула я. — Екатерина Сергеевна, позвольте, я представлю вам наших, так сказать, оппонентов, — начал было Воланд, однако тот, который со мной заговорил, прервал его: — Разрешите, мы сами представимся. Меня зовут Вячеслав Евгеньевич, его — Всеволод Игоревич, — указал он на мужчину, сидящего рядом с ним. — А его, — палец Вячеслава Евгеньевича переместился в сторону дядьки, кажущегося самым старшим из них, — Савелий Игнатьевич. И наш Четвёртый, который, увы, не смог присутствовать вчера — Павел Викторович. — Очень приятно, — кивнула я, разглядывая новых знакомых. К моему удивлению, имена у первородных смертей самые что ни на есть обычные. Я же почему-то думала, их как-то мудрёно зовут… И вообще, на первый взгляд они производят впечатление самых обычных людей. Правда, они все очень уж худощавы и бледны. Хотя, учитывая то, к какой расе они принадлежат, в этом нет ничего удивительного. Прямо как моя вчерашняя знакомая… Вспомнив о Софии Георгиевне, в голову вновь полезли мысли: а что, если разговаривать сейчас придется с ней? Если припомнить наше вчерашнее знакомство, то всерьёз меня она не восприняла (а хотя с чего ей воспринимать меня всерьёз?), к тому же София, судя по всему, остра на язык. Если действительно она придёт, то переговоры пройдут нелегко. — Нам тоже приятно очень, — подал голос Всеволод Игоревич. — Я предлагаю подумать, как можно переманить Пятого к нам, — сказал Вячеслав Евгеньевич. — Это сделать непросто, очень непросто. Поэтому надо подготовиться заранее. А ведь он прав, подумала я. Действительно, надо бы продумать, как его надо уговаривать, и тому подобное. Потому что, насколько я знаю, Пятый, в отличие от остальных Четырёх, сохраняет нейтралитет между Светом и Тьмой, и нарушить этот нейтралитет нелегко. И мы обсуждали, думая о том, как можно переманить к нам Пятого, вплоть до его прихода. Идеи, которые предлагали смерти, мне нравились, однако Воланд их разбивал в пух и прах. То чересчур мудрёное предложение, то слишком примитивное, то вообще не катит… А у меня самой, как назло, в голове было пусто. Либо лезла уж очень откровенная чушь. А нужно привести Пятому такие аргументы, которые доказывают, что без него действительно никак. Спустя какое-то время Гелла по селектору объявила, что пришёл Пятый первородный. Воланд велел, чтоб он входил в кабинет. Я тихонько выдохнула, стараясь привести мысли в порядок и успокоиться, поскольку на меня накатило волнение. Стало жарко. Итак, в кабинет вошёл тот самый Пятый. Мы, словно бы помимо воли, разом поднялись со своих мест. Худощавый, бледный, высокий, с лицом, выражающим полное безразличие ко всему окружающему — таким был наш посетитель. — Доброе утро, — бесцветным голосом сказал он, оглядывая нас, впрочем, без особого интереса. — Доброе утро, — эхом откликнулся Воланд. — Я рад, что вы всё же пришли. — Я же обещал… И с кем мне предстоит разговаривать? — Со всеми, кто присутствует в этом кабинете. — Понятно, — кивнул вновь прибывший. — И мне с вами, значит, сегодня придётся дискутировать? Простите, а как вас зовут? — обратился он ко мне. Я представилась, а после вдруг сообразила, что не знаю, как его зовут, и оттого растерялась ещё больше. Но он представился: — Владислав Евгеньевич, к вашим, как говорится, услугам. А позвольте узнать, по какой причине мы все тут собрались? Воланд объяснил вкратце ситуацию и добавил: — Я надеюсь, Владислав Евгеньевич, вы всё-таки будете с нами. — Время покажет, — туманно ответил Владислав Евгеньевич. — Я вообще-то вас понимаю… Но я же вроде как нейтрален к Свету и Тьме, и… — Я это знаю, но всё же, если плод вот этого дерева, — мессир указал на растение, из-за которого и начался весь сыр-бор, — коснётся земли, то баланс между светлой и тёмной стороной нарушится окончательно, а люди из-за этого сильно пострадают. Возможно, что даже и исчезнут с лица земли. При этих словах мессир легонько пихнул меня в бок, мол, ты тоже не отмалчивайся. Я вздохнула и произнесла: — Владислав Евгеньевич, конечно, вы издревле соблюдаете нейтралитет, но поймите, в данном случае об этом надо забыть, поскольку ситуация опасна, и чем это может обернуться, никто не знает. — Ну… — протянул Владислав Евгеньевич, — действительно, обстоятельства серьёзны, однако не вижу резона… — Уважаемый Владислав Евгеньевич, — вступил в беседу Павел Викторович, — господин Воланд и Екатерина Сергеевна правы — атмосфера сложилась критическая, и надо что-то делать, собираться вместе и не давать Тьме и Свету нарушить баланс. Вы нас понимаете? — Я понимаю… Мы обсуждали сложившуюся ситуацию и убеждали Владислава Евгеньевича примкнуть, так сказать, к нашей стороне ещё примерно часа полтора. Он же оказался кремнем, и уговорить его было непросто. Но всё же в результате наших переговоров Пятый согласился подумать, а это значит, что дело ненамного, на миллиметр, но сдвинулось с мёртвой точки. Пятый ушёл первым. За ним покинула кабинет и остальная чётверка смертей. — До свидания, господин Воланд и Екатерина Сергеевна, — вежливо попрощался один из них. — Надеюсь, Владислав Евгеньевич примет положительное решение, и у нас получится справиться с проблемой. — Я тоже надеюсь, — кивнул Воланд. — До свидания. Когда все ушли, я с тихим стоном положила голову на стол. Надо сказать, переговоры были на самом деле совсем не простыми, и я чувствовала себя обессиленной. — Устала, Катенька? — тихо спросил мессир, положив руку мне на плечо. — Есть немного, — честно призналась я. А смысл что-то от него скрывать? — Понимаю, первые серьёзные переговоры… Скажи, а ты сама-то довольна результатами? — Как вам сказать… Хорошо, конечно, что он согласился подумать. Но, с другой стороны, было бы лучше, если он прямо здесь, сейчас, согласился. — Ну, Катерина, это было бы слишком просто, — развёл он руками. — Конечно, было бы лучше, кто бы спорил. Но сама видишь, убедить Пятого в чём-то, упросить, очень даже нелегко. Так что хорошо, что хоть подумать согласился. — Да, конечно, вы правы, — кивнула я. — Разрешите идти работать? — Иди, звезда моя, иди. Можешь даже пораньше сегодня уйти, а то, я вижу, ты действительно устала… Я вновь кивнула и покинула кабинет мессира. Но, когда я почти вышла из приёмной, меня остановил его голос: — Катерина, подожди-ка минутку. Гелла, ты тоже постой… Я обернулась и увидела, как мессир, стоящий около стола Геллы, кому-то звонит. Судя по всему, отвечать ему не торопились, и вид его был не самый благодушный. Я взглянула на Геллу, но она лишь пожала плечами: мол, тоже ничего не знаю. Мы молча наблюдали, как мессир раза три кому-то звонит, и с каждым звонком он становился всё мрачнее. Что случилось? Кому он звонит? У меня в душе стала нарастать тревога. — Ну и где эти паразиты? — наконец спросил он. Мы с Геллой недоумённо переглянулись. — Вы о ком, мессир? — осведомилась Гелла. — О нашем неразлучном трио! — Воланд повысил голос, что случалось с ним крайне редко. — Их что, нет на работе? Я разинула рот. Из-за этих переговоров с Пятым я совершенно позабыла и про мужа, и про Азазелло, и про Бегемота… В самом деле, а где они? Обычно, когда мы с Фаготом приходим на работу, эти двое уже сидят в фойе и поджидают своего друга. Я иду к себе, а он остаётся с ними. Потом они полчаса ржут, потом ещё поднимаются к себе, потом ещё минут сорок болтают о всякой ерунде, и только после всех своих утренних «ритуалов» они приступают к работе». Но сегодня их действительно там не было. Странно. Ведь для них утреннее «дуракаваляние» на чёрных кожаных диванах, стоящих в фойе, — святое (если слово «святое» можно употребить по отношению к демонам). Их там не может быть только в одном случае: если они не явились в «EDEN». Очень интересно! Я невесть почему стала злиться. И что же могло случиться, чтобы они не пришли?! Уж не знаю насчёт Фагота (пока мы жили вместе, он ни разу не опаздывал, видимо, благодаря мне), а Бегемот с Азазелло даже если накануне хорошо погуляли и наутро их мучает похмелье, всё равно приходят вовремя. Если и опаздывают, то не больше, чем на пятнадцать-двадцать минут. А тут два часа после начала рабочего дня прошло — и хоть бы что. Очевидно, Гелле в голову пришли те же мысли, потому что она сказала: — Я их сегодня не видела. Даже в фойе… — И я не видела, — кивнула я. — Значит, они не в офисе, — пробормотал он. — Главное, телефоны не выключены, гудки есть. Но по какой-то причине не отвечают! Слушайте, а позвоните вы им. Может, они вам ответят. Мы послушно стали набирать «этих паразитов». Но и нам никто не ответил. И что бы это могло значить? Где они запропастились? На смену раздражению пришло беспокойство, и я начала накручивать на палец прядь волос. Так я всегда делаю, когда начинаю нервничать. Привычка на уровне подсознания. Хотя что с ними могло случиться? Да всё что угодно! С их склонностью ко всяким авантюрам… — Кстати, Катерина, вы с Фаготом ещё не помирились? — вдруг спросил Воланд. — Нет, ещё не помирились, — я почему-то смутилась. — Я его вообще вчера не видела, только на работе… — Понятно. Ладно, я буду у себя. А вы, если увидите этих красавцев, скажите, чтобы сразу шли, нет, бежали ко мне. Казнить буду. И с этими словами он ушёл в кабинет. А мы с Геллой переглянулись и вздохнули. Ох, похоже, не поздоровится этой троице, когда они сюда придут! Надеюсь, всё же ничего плохого с ними не случилось… Я уже стояла у лифта, когда Гелла меня окликнула: — Кать, ты к себе? — Да, хочу доделать кое-что, поработаю хоть немного. — Вспомнив о своей недоделанной полугодовой статистике продаж нашей техники, я устыдилась: пять дней уже не могу её мессиру сдать. Удивительно, как он о ней ещё не вспоминает. Но лучше не искушать его терпение, а пойти и сейчас же её наконец-то закончить. — А я пойду погуляю. А то засиделась… — тут Гелла вдруг подошла ко мне и, понизив голос до шёпота (мало ли кто может услышать, всё-таки в нашей компании работают и обычные люди, а им знать о наших делах и о том, кто мы на самом деле, не следует), спросила: — А как там у вас с Пятым всё прошло? Успешно? — А ты не знаешь? — поразилась я. Честно говоря, я предполагала, что Гелла, хоть и не присутствующая на переговорах, и так в курсе всего. С её-то уровнем магии! Какой там Софья Георгиевна упоминала — кажется, третий?.. Гелла фыркнула: — Нет, я, конечно, могла и подслушать. Но мессир наложил на кабинет заклятие неслышимости, ну, от лишних ушей… А меня он не пригласил потому, что «не нужно нарушать нашу конспирацию», — она явно процитировала Воланда. — В общем-то, правильно, поскольку простым смертным знать о нас не нужно. И, кроме того, я ведь для всех секретарь, а работа моя исключительно бумажная, и я в серьёзных деловых переговорах участвовать не могу. Да и приёмную оставлять нельзя. — Её ведь можно закрыть… — Ну и что! Всё равно нельзя! В общем, Катерина, о чём вы договорились? Я мгновение помялась, потом сказала: — Давай ко мне зайдём, чтобы не на весь этаж орать. А то и людям наши проблемы ни к чему, и мессир рассердится. — Золотые слова! — поддержала меня подруга и коллега. — Пошли. Через три минуты мы уже были в моём кабинете. Я всё рассказала Гелле и она задумалась. — Значит, Пятый сказал, что подумает? — наконец спросила она, вертя в руках мою кофейную чашку, которую я забыла утром помыть. — Что ж, хоть что-то. Насколько я знаю, уговорить его принять чью-то сторону очень сложно, практически нереально. А раз он решил подумать, значит, можно надеяться на положительный результат. Молодец, Катерина! — подмигнула она мне. — А я-то что? — удивилась я. — Ведь там не я одна была, ещё мессир и четверо первородных… — Ну и что, ты ведь тоже принимала участие. А мессир тобой доволен? — Говорит, что да… — Ну, раз говорит, значит, ты действительно молодец. Ну, спасибо за информацию, — она поднялась со стула, на котором сидела, — пойду всё же пройдусь. — Ага, иди. Гелла ушла, а я со вздохом приступила к работе.***
— Ну мессир! Мы действительно говорим правду! Воланд поморщился. Как надоели ему эти бездельники! Что-то в последнее время эти Бегемот с Азазелло совсем распустились: чуть ли не каждый день алкоголь потребляют в несметных количествах, курят всякую дрянь, связываются с девицами отнюдь не тяжёлого поведения… Нет, бесспорно, они демоны, а не монахи, и не могут вести праведный образ жизни просто по определению, но то, что они творят последние несколько лет, даже для демонов слишком! А сегодня ещё и опоздали на работу и теперь несут какую-то чушь про то, что сначала они раз пять застревали в лифте, а потом «оч-чень долго» ехали в автобусе, который стоял в пробке (при наличии, как минимум, метро, а как максимум, их способности телепортировать!). И они хотят, чтобы он в это поверил?! Какой вздор! В конце концов, сейчас как никогда нужно быть серьёзными и работать вместе. У них большая проблема назревает (причём, покосился Воланд на дерево, в прямом смысле): если её не предотвратить, во всём мире наступит хаос. И это никому не нужно: ни Тьме, ни Свету, ни людям. И, что самое главное, он и избавиться от них не может, потому что как его слуги они незаменимы: собранные, серьёзные, мыслят и действуют чётко. Но всё-таки этих незаменимых надо как-то приводить в чувство. Ничего, они вместе с Геллой и Катериной им быстро помогут им «встать на путь исправления»! Тем временем Фагот, Бегемот и Азазелло обеспокоенно переглядывались: затянувшееся молчание мессира их не на шутку тревожило. Бегемот мысленно поклялся больше никогда не вестись на уговоры Азазелло о заказе второго ящика водки; Азазелло не понимал, как они вообще умудрились так «отдохнуть», да ещё накануне работы, да ещё когда вот-вот, возможно, произойдёт катастрофа? Ведь сначала-то хотели просто втроём посидеть и поутешать Фагота из-за его неурядиц в семейной жизни… А Фагот просто понял, что больше никогда-никогда не будет участвовать в «гулянках» своих друзей, ибо лечить наутро больную голову как-то не очень здорово. — Ладно, можете больше не сочинять байки про то, как вы на работу спешили, а автобусы вам мешали, — наконец заговорил Воланд. — Я и так знаю, почему вы опоздали. Только не понимаю, на кой чёрт вам нужно врать? — Да мы… Демоны в изумлении переглянулись. Вариант о том, что можно было не врать, им как-то в голову не приходил. Хотя он и был логичным: разве что-то скроешь от мессира? — Понимаю: вы просто не подумали. А вот теперь я прошу: включайтесь наконец в работу, в проблему, которая может произойти из-за вот этого дерева, — он указал на означенный объект, — и перестаньте хотя бы на время вести разгульный образ жизни. — Кстати, а как прошли ваши переговоры с Пятым? — спросил Бегемот. Фагот и Азазелло переглянулись: Бегемот очень удачно свернул разговор на другие рельсы. Если мессир отвлечётся, может, он перестанет злиться. — Ну, гораздо лучше, чем мы могли бы предположить, — отозвался Воланд. — Он сказал, что подумает и примет решение. Учитывая, что он сохраняет нейтралитет и сместить его в какую-либо сторону очень трудно, наш сегодняшний результат можно считать успехом. — А Катя тоже принимала участие? — спросил Фагот. — Да, она участвовала в переговорах, — кивнул он. — И, прошу заметить, весьма хорошо справилась со своей задачей. Да, кстати, Фагот, — он внимательно посмотрел на него, — вы с Катериной-то не хотите помириться? Фагот растерялся, не зная, что и ответить. Он-то, конечно, хотел. Очень. Особенно сегодня он понял, как скучает по своей Кате. Но, если взять во внимание Катин твёрдый характер и непримиримую гордость, он вполне допускал, что она его с извинениями может и послать куда-нибудь подальше. Или, может, не пошлёт? Не такая уж и сильная ссора между ними произошла. И она вполне могла за эти два дня по нему соскучиться и перестать злиться. А может, она и не злилась? Ну, выпалила там что-то сгоряча… Её можно было понять. А он взял и так глупо ушёл… Нет, надо помириться. Ну, хотя бы попытаться. — Так что, Фагот? — вывел его из мыслей Воланд. — Ну, понимаете, мессир… — осторожно начал Фагот. — Понимаю. Ты хочешь извиниться, но боишься, что Катерина твои извинения не примет. Но ты пытайся. Не думаю, что у вас весомая причина для расставания. В общем, надеюсь, вы все меня поняли. Можете идти к себе. И учтите, что за ваше опоздание ваш сегодняшний рабочий день продлён на два часа. Демоны невесело переглянулись и вышли из кабинета.***
Закончив наконец со статистикой, я отправила её по e-mail Воланду и стала собираться домой. Поправила слегка растрепавшуюся за день причёску, подкрасила ресницы (хотя зачем? Всё равно домой собираюсь, где всю эту красоту смою), взяла сумку и пошла на выход. По пути меня всё же волновала наша троица: пришли они на работу или нет? Случилось с ними что-то или нет? Больше всего я беспокоилась, конечно, за Фагота. Хоть мы сейчас с ним и в ссоре, но я знаю, что всё равно помиримся. И пусть он немного инфантильный, рассеянный, вечно залипающий в своём планшете, иногда способный довести меня своим занудством просто до бешенства... Я его и таким люблю. А за пять лет нашей супружеской жизни у нас было и немало хорошего. Например, когда во время одной из первых моих командировок я сдуру полезла в озеро, где обитали русалки (чрезвычайно злые, прошу заметить, а я, тогда ещё неопытная во всех этих делах, решила сама устанавливать «дипломатические отношения»), он в одиночку стал меня выручать. От Воланда нам тогда, кстати, влетело, особенно Фаготу. Меня он сильно не ругал ввиду того, что у меня пока мало опыта, а вот мужу досталось по полной программе. Мол, я-то ладно, я с ними недавно и всё такое, а он должен был присматривать, чтобы со мной ничего не случилось. Тут память мне подсунула другое воспоминание. Вот он учит меня телепортировать: я, ещё недавно жившая жизнью обычного человека, смеюсь, для меня эти занятия и его примеры телепортации ещё воспринимаются чем-то необычным, каким-то чудом. А он терпеливо меня обучает... Или вот: вечером, если я сильно устала, он сам готовит ужин и заботливо меня им кормит. Кто бы мог подумать, что демон, нечисть, слуга самого Дьявола может вот так искренне заботиться о той, которую любит? Мне бы раньше это и в голову не пришло. А когда я во время наших поисков пропавшего оборотня заболела лихорадкой, заразившись ею от лешего, он от меня ни на шаг не отходил! Правда, выздоровела я быстро, спасибо Гелле за её целебные отвары, но всё же мне было несказанно приятно от такого внимания. А ещё Фагот мило посапывает, когда спит! И улыбка у него такая славная! А ещё у него очень заразительный, весёлый смех! И он знает кучу хороших анекдотов, и он так здорово рассказывает истории из своей жизни того периода, когда мы ещё не были знакомы! От нахлынувших на меня воспоминаний я прислонилась к стене у лифта и прикрыла глаза. Чёрт возьми, как же я по нему соскучилась! И зачем я тогда поставила ему то условие? Гелла была права: мужчинам, хоть обычным, хоть демонам, нельзя ставить такой ультиматум. Где мои мозги были в тот момент?! Ясное дело, я злилась из-за сорванной годовщины и хотела, чтобы Фагот перестал участвовать в попойках своих друзей, но всё равно перегнула палку. И он наверняка тоже переживает из-за того, что мы поссорились. Нет, надо мириться... И тут справа от меня послышалось негромкое жужжание и мелодичный короткий сигнал: кто-то прибыл сюда на лифте. Не успела я отлипнуть от стены, как перед моим взором предстало наше «неразлучное трио». От неожиданности руки мои ослабли, и я выронила на пол свою сумочку, не сводя глаз с Фагота. Он, в свою очередь, тоже уставился на меня. Азазелло и Бегемот, надо отдать им должное, деликатно ушли в свой кабинет, не влезая с глупыми смешками и комментариями. Какое-то время мы с ним так и стояли, молча глядя друг на друга. Я не знала, что сказать. Почему-то все мысли разом стёрлись у меня из головы, теперь там как будто вакуум. Единственное, что мне было понятно — это то, что была рада его видеть. Но молчать тоже не годилось, и я сказала: — Привет... А вы давно пришли? — Ну, — Фагот, с явным трудом оторвав от меня взгляд, покосился на большие настенные часы, — около двух часов назад. — Сильно влетело от мессира? — я слегка улыбнулась. — Не очень, — его губы тоже тронула улыбка. — Но он нас наказал: сегодня работаем на два часа дольше. — Сочувствую, — я продолжала улыбаться. — Впрочем, поделом вам. Не будете опаздывать в следующий раз. — Да мы и сами решили, что так опаздывать никуда не годится. Кстати, я слышал, ты сегодня удачно выступила на переговорах? — Ну, не без этого, — без лишней скромности отозвалась я. — Слушай, а почему вы опоздали? Проспали? Опять вчера водку пили? — Ну... — он заметно смутился, а я уже поняла, что не ошиблась в своих предположениях. — Честно говоря, мы сначала хотели одну бутылку на всех распить, а потом Азазелло заказал целый ящик, потом кальян, девоч... ой... Тут он испуганно примолк, поняв, что сболтнул лишнего. А я нахмурилась. Ящик водки и кальян — это ещё ладно. А вот девочки... понятное дело, что это за девочки и для чего они их вызвали. А я-то, дура, верила, что он без меня страдает и хочет мириться! Вот сволочь! — Значит, тебе действительно веселее быть холостяком, — прошептала я, чувствуя, как в глазах закипают слёзы. — Что ж, это понятно. Полная свобода, девочки... Извини, я тебя больше не стану держать. Свободен. — Катя! Катя, ты всё не так поняла! — Фагот попытался схватить меня за руку, но я увернулась. — Это Азазелло решил... Но я его уже не слышала: зашла в лифт и нажала нужную кнопку. Двери лифта плавно закрылись, и я поехала вниз, стараясь не разреветься раньше, чем окажусь дома.