***
— Слышал, что доктор Рюггер заперся у себя в кабинете? — Скучая на посту спросил у товарища напротив немец, услышав эту новость от других военных. — Нет. А что с ним? — Прикрывая рукой свой зевок, ответил постовой. — Да толком никто и не знает… Заперся и никого не впускает. Медсестры уже и не знают что и делать. Говорят, что его могли убить, но когда солдаты попытались выломать дверь, то доктор сказал, чтобы все катились к черту. — И что всё? — Непонимающе поднял брови мужчина, уже разочаровываясь, что рассказ окончен. — Да нет! — Перебил его начавший рассказ. — Ты не дослушал. Короче, они всё равно сломали дверь. А там… — Что? Труп? Или он был с медсестрой? Я тоже хочу девчонку… — Торопливо спрашивал другой постовой, в конце произнося с некой обидой и тяжестью. — Ну, ты дашь мне договорить? — Ладно-ладно… — Ну, так вот. Ворвались они в кабинет, а там всё будто после бомбёжки. Всё разбито, разбросанно, а сам доктор сидит возле стола на полу, рядом бутылка спирта. Причём наполовину пустого. А может даже и больше. — Ого! Вот это его перекосило. И это наш доктор Рюггер, которого даже на рождество руководство едва может уговорить на бокал шампанского?! Интересно, что же такого произошло? Они оживленно негромко обменивались самыми разными предположениями, что могло произойти с Рюггером. А может всему виной был какой-то человек? Но тут по лестнице в корпусе начал кто-то спешно идти. Так что бойцам пришлось замолчать, чтобы не привлекать лишнего внимания и не получить выговор. Топая по ступеням, спеша выйти из строения, спускался Август Габус — оберфюрер отдела разведки. Его вызвал начальник лагеря, по поводу сегодняшнего инцидента, связанного с тем, что его люди сделали ошибку в расшифровке данных и переводе текста, из-за чего получил выговор сначала он, а теперь и сам Габус, как ниже поставленное лицо. Его маленькие глаза метались по сторонам, ища кого-нибудь, на ком можно было выпустить пар. Взгляд остановился на двух постовых. — Это чем вы тут занимаетесь, лоботрясы? — нервно тряся перчатками перед безэмоциональными лицами постовых, смотрящих как назло сквозь него. Это раздражало ещё сильнее. — Думаете я не видел, как вы о чём-то болтали, отходя с поста! — он быстрыми шагами подходил то к одному, то к другому, оценивающие рассматривая каждого. — Из какого вы отряда? Молчите? Молчите?! «Отвали мужик! Если у тебя проблемы, мы не причём…» — подумал один из них, продолжая смотреть куда-то вперед, лишь бы не смотреть на эту квадратную голову начальника лингвистического отделения. — «Ну серьёзно, какое тебе дело. Да и мы не очень-то и громко говорили, чтобы потревожить, ваше сиятельство!» — О! — Радостно воскликнул Габус, замечая ещё одну деталь, к которой можно придраться к этим «статуям». — А у кого это, дружок, не начищены сапоги? А? Нет! Всё! Сейчас же пойду доложу вашему командиру, — ему приносило это удовольствие. Наконец-то ощущение от прошедшего выговора начинают улетучиваться, оставляя после себя пьянящую пустоту. — А может и кому-нибудь выше. Как вовремя, — он взглянул на приближающуюся процессию, — так, так… — Он пригляделся и понял, что настроение испортилось вновь. «Гляньте-ка, сама неотвратимость. Наш принц лицемерия… Клаус Ягер» От произнесённого в голове этого имени, уже хотелось застрелиться, тем самым оружием, что хранилось в его кобуре на левом боку. Но они приближались, а он всё продолжал стоять на месте. Габус, поправил свой китель, резким движением рук вниз, а затем натянув на них перчатки, он заложил руки за спину. Ягер заметил начальника лингвистического отдела ещё на подходе к «Дому господ», его зрение было ещё остро, хотя на поле боя он давно уже не был. Подумав про себя, что Габус наверняка в своей манере ругал солдат, попавшихся под его горячую руку после выговора, бесшумно ухмыльнулся. «Бедняжка, кого-то снова отчитали за промахи. Однако я действительно удивлён, что он до сих пор ничего не рассказал о том одолжении. Неужели тебя действительно так заботит твой пост? Да гори он вечным пламенем, если ты не рискуешь! Иначе эта и не без того скучная жизнь, вообще станет чёрно-белой». Быстрым шагом они вошли в здание. Взгляд Ягера мелькнул в сторону шагающей девчушки, словно проверяя идёт ли она за ними и молясь, чтобы она покорно опустив голову, притвориться что слышит тишину. Неизвестно, что может сказать в пылу гнева безумец Габус, а уж тем более сделать с человеком нечистой расы. — Клаус Ягер. — Август Габус. Одновременно произнесли они друг другу, делая приветственный военный жест; солдаты позади штандартенфюрера молча повторяли за ним. — Как продвигается ваша… — начал было Габус, придерживаясь правил. — Своим чередом, — спокойно ответил Ягер, не позволив закончить фразу лингвисту. — А как ваша работа? Наверное смогли расшифровать ещё одно донесение. В ответ была лишь тишина, дополняемая нервным подергиванием века Августа Габуса. Стоявшая позади, Алина невольно подняла взгляд, чтобы посмотреть на эту небольшую перепалку. Даже не зная истинных отношений между эти двумя и не зная, что именно им она обязана своему освобождению и возможностью работать рядом с танкистами, замечала, как натянуто идёт их беседа, если её вообще можно назвать таковой. Возможно она даже такая же, как и у Ягера с Ивушкиным. Только издевается здесь штандартенфюрер. — Несомненно, — сверкая своими мелкими глазами, сказал мужчина, заглядывая за спину собеседника. Клюева была уверена, что этот взгляд был готов испепелить. Кивнув в сторону переводчицы, начальник лингвистов задал немой вопрос, удерживая себя, чтобы не скривиться. Мало того, что перед ним был самодовольный Ягер и его прихвостень Тилике, который выпрашивал у него в прошлый раз подпись на злосчастном листе, за которое его могут не только понизить в ранге, так и вообще расстрелять за ослушание приказа начальника лагеря. — Это уже вас не касается, — он снова отдал честь. Проходя рядом, Ягер на мгновение задержался, произнося, — однако ваша помощь была неоценимой. Надеюсь мы и дальше будем с вами так славно работать. Алина видевшая эту картину со стороны, могла поспорить с любым, что глаза немецкого полководца сейчас засверкали, как лёд. От этого взгляда у неё пробежался холодок по спине и по кончикам пальцев. Но взгляд не на сантиметр не отвернулся, он словно приковался к этому взгляду, который после пробежался по всем лицам. — Не забывайте, штандартенфюрер, с кем вы говорите. Я имею больше власти над, чем вы! — сказал оберфюрер, кладя руку на кобуру. — Конечно. Однако от исхода дела, по которому я отправлен сюда, зависит изменится ли расклад войны. И они ушли, поднимаясь в его кабинет, оставляя Габуса среди недоумевающих неподвижных постовых. Это было… Странно? Возможно. Завораживающе? Может быть. Страшно? Конечно. Она прокручивала в своей голове этот взгляд снова и снова, не позволяя упустить хоть малейшую деталь. Одно она поняла точно — она не хочет лично встречаться с этим взглядом, который был направлен на того Габуса, чьё имя Алина не уверенна, что верно расслышала. Хотя зачем ей это? Она здесь для всех серая мышь, которая не имеет право голоса и уж точно не будет допущена к таким высоким людям как тот человек в прихожей. Но это ведь к лучшему — больше вероятности выжить. — Что думаешь, Тилике? — оставляя солдат за дверью, обратился, Ягер. — О чем, штандартенфюрер? — проходя вслед за своим командиром, произнёс мужчина. — Через сколько он всё-таки прибежит к начальнику лагеря, чтобы раскрыть нашу маленькую шалость, — слегка улыбаясь, ответил немец, замечая нетронутый им завтрак на столе. Сейчас давно за полдень. — Не думаю что это произойдет так скоро… — Что ж, пускай так будет и дальше. Нам ведь не нужны проблемы. Верно, студентка Клюева? Она резко подняла свою голову, не ожидая услышать свое имя в диалоге двух немецких военных. Не совсем улавливая смысл заложенный в этот вопрос, девушка лишь утвердительно кивнула несколько раз головой. — Хм… — переводя взгляд с растерявшейся переводчицы на адъютанта, немец обратился к нему. — Какой сегодня день недели? — Четверг, — коротко ответил Тилике. — Очень хорошо. Сегодня должны доставить, часов где-то в три, детали для советского танка. Наши детали не подходят для их машины. Проследи, чтобы груз был немедленно доставлен в гараж к танкистам. Гауптштурмфюрер ожидал услышать ещё какие-то поручения, но их не последовало. Уходя, он осмотрел помещение. «Этих документов на столе не было. И они похоже уже заполнены. Я должен постараться, чтобы быть похожим на своего командира и выполнить это задание.» И вот она снова с ним наедине. И Алина не понимала, почему здесь она. Пусть она находилась бы среди танкистов, или занималась какой-нибудь работой, которую выполняли другие пленные, лишь бы не быть здесь. В этой комнате. С этим человеком, взгляд которого казалось мог читать мысли. А если это так, то её маленькой лжи может скоро прийти конец. С его стороны был лишь научный интерес. Может он и не учёный, но такие люди встречались крайне редко. Она была возможно такой же двуличной как и Ивушкин, однако она всё же немного отличалась… Готовый выполнить приказ с наставленным на тебя ружьем, чтобы сделать два шага назад, а затем смелый и резкий шаг вперёд, не бросая своих принципов. Клюева была иной. Она выполняла приказы, но делая маленькие шаги вперёд. Она будто выбирала себе тропинку. Сказать что она была уж очень умной, он не мог, но и глупой её назвать было нельзя. Ведь Клюева в отличие от Ани согласилась сотрудничать, оставаясь патриотом. Это было заметно, когда она довольно улыбалась, пряча лицо за своими темными волосами, услышав, или мельком прочитав заголовки газет, что советская армия вновь передвигала линию фронта в сторону Рейха. Он прошёл мимо своего стола, оставляя на нём свою фуражку, и вставая возле окна, через которое было видно, как Тилике спешным шагом выходит из здания, направляясь к главным воротам. — Я хочу, чтобы вы сейчас не пытались улизнуть от вопроса, или же ответить на него непонятно, запутанно. — замолчал он на мгновение, чтобы посмотреть, как отреагирует на его вопрос переводчица. — У меня нет выбора, — сказала она, намеренно выделяя слово «нет». — Верно… Но вы всё допускали обратное, студентка Клюева. — Я не понимаю о чём вы? — Она озадаченно посмотрела в его сторону, но тут же отвела взгляд, когда он посмотрел на неё в ответ. Её взгляд остановился на перчатках, что лежали на столе, там же где и фуражка. Заметив её взгляд, он взял часть своего гардероба в руки, несколько раз взглянув на них. — Подойди. И снова он говорил неофициально. Это заставила девушку внутренне напрячься, но спокойно подойти к штандартенфюреру. — Знаешь какая интересная история произошла с этими перчатками сегодня? — Клюева покачала головой. — Вот как. Однако это история напрямую связана с тобой. — Замечая непонимающий взгляд, он выбирает небольшое задание. — Что ж, давай тогда её запишем, и ты её сможешь почитать вновь на досуге, если он у тебя конечно теперь будет. Он развернулся боком и взял лист бумаги и простой карандаш. — Возьми это и начинай писать. — Протягивая Алине письменные принадлежности, он указал на место за столом, а сам сел напротив. Перчатки он положил на центр стола. — Итак, начнём. Алина приготовилась писать вслед за словами Ягера, не зная что он за историю выдумал и как она связана с ними. Она прокручивала в руках карандаш, пока немец думал с чего начать. — История наша будет короткой, но и не без того очень интересной и информативной. Однажды… Можно начать уже писать. — Подметил Ягер, видя, что за ним не начали записывать. — Однажды, а точнее сегодня с утра, некий штандартенфюрер, совершая обход и проверку своего подразделения, оказался возле сектора «Д». И вот незадача… Потерял свои перчатки. — Услышав это слово, Клюева подняла свой взгляд, смотря на Ягера. Он ей указал на лист бумаги. — Продолжаем. И, для того чтобы продолжить свою работу, ему были необходимы эти перчатки. Он посылает лагерную переводчицу за ними, но вот какая досада. Её поймали, будто она пыталась узнать что находится в этом секторе. — Сложив руки в замок, ставя их локтями на стол, немец взглянул на то, что уже написала Клюева. Он осторожно забрал листок, читая содержимое. — Штандартенфюрер, я могу объяснить… — Так поделись, — не отрываясь от чтения, сказал Ягер. — Я потерялась. Я шла в сторону блоков, потому что меня попросили перевести кое-что военнопленным, но там, где был вход, было слишком много солдат, я побоялась и решила обойти с другой стороны, надеясь, что они на тот момент уже пройдут. — Вы понимаете, что это звучит неправдоподобно по двум причинам. Во-первых, вы находитесь в моём распоряжении как переводчик, и значит вас не могут брать другие, а во-вторых, что могли вам сделать солдаты. Они стояли на посту, я в этом уверен. — «Он снова поменял форму обращения» — заметила вновь Алина. — И кстати, у вас ошибка. — Как? Где? — Неважно. Но я надеялся, что ваше письмо будет таким же грамотным, как и ваша речь. Конечно, здесь неправильно написана только одна буква, но это получается какая-то бессмыслица. Алина, вы меня сегодня дважды разочаровали… — Я постараюсь исправиться, — сказала она, выдохнув в конце. — Уж постарайтесь, а то я уже начинаю верить, что вы действительно советская шпионка. — А при первой встрече вы утверждали обратное… — тихо ответила она ему. — А вы разве не знаете, что для того, чтобы узнать хороша ли книга, её сперва нужно открыть и прочитать? — Штандартенфюрер, я похожа на книгу? Заумное содержание и невзрачная обложка? — Всё может быть, — сказал он, откладывая лист в сторону. — Потому что никто не разбирается в человеке лучше, чем он сам. — Что вы этим хотите сказать? Я не понимаю ход ваших мыслей. Сначала вы говорите про мои ошибки, хотя я записывала в точности за Вами, — она постаралась интонационно выделить последнее слово. — А затем вы говорите, что я шпионка. И вот вы снова говорите о чем-то другом, переходя на философию. Я просто не понимаю… — Тебе ничего и не нужно понимать, — сказал он и провел рукой по волосам. — Ты должна просто выполнять своё поручение и докладывать о действиях танкистов, а не вынюхивать что-то на территории лагеря. Мне всё равно что с тобой будет, но мне нужны люди, которые смогут втереться в доверие к команде Ивушкина. Он встал с места, обходя стол и подойдя к карте на стене, что была где-то за спиной девушки продолжил: — Они доверились тебе? Алина промолчала, не хотелось что-либо говорить после услышанного. Она конечно и до этого знала зачем ему нужны докладчики, но это не меняло факта — это гадкое занятие. — Я жду. «Ну и жди дальше…» «Что ты молчишь?! Говори же. Не смей молчать, когда я говорю с тобой. Это называется неуважение, фройляйн». — Я не знаю. Спросите у Ярцевой. — Почему-то вспомнилась сейчас именно Анна, с которой она так и не смогла нормально поговорить, обмениваясь лишь короткими фразами. — Причём она здесь? — Мы же с ней обе переводчицы, — Клюева не видела его, но чувствовала, как Ягер смотрит в её сторону. Она немедленно поднялась со своего места, поняв что это может «оказаться оскорблением к его чистому существу». — Она наверняка знает — получила ли доверие. «Она с Николаем общается и влюблена в него ей уж лучше будет узнать о состоянии экипажа. Я согласилась лишь потому что знаю сюжет фильма и исторические факты. Это мой единственный плюс». — Что ж, тогда нужно будет у неё узнать. Но это позже. — Он прошёл к своему столу, но его шаги прозвучали так близко, что Клюева почувствовала движение холодного воздуха. «Я спрошу, но это будет просто беседа с безэмоциональная куклой. Но всё же я рассчитываю на твоё благоразумие и стремление помогать дальше. Хотя тобой лишь двигает желание вернуть свои вещи, а не желание построить новый «совершенный» мир. А может их сжечь по-тихому?» Он посмотрел на нетронутый завтрак, а затем перевёл взгляд на переводчицу. — Студентка Клюева, — она повернула голову в его сторону и рефлекторно поймала яблоко. Оно было довольно крупным и холодным. Она перевела взгляд на штандартенфюрера, чтобы спросить зачем он кинул ей фрукт, но поняв что это звучало бы глупо, просто сказала «спасибо». — Можете идти. — И что мне делать? — Спросила девушка, перекладывая фрукт из ладони в ладонь. — В смысле, какое будет у меня поручение? — Ну уж точно не поиск перчаток возле строящихся объектов, — не отрываясь от записей сказал Ягер, на что переводчица неосознанно сжала яблоко в руках сильнее. — А если без шуток, то Тилике лишние руки будут как раз кстати. Наверняка там найдется работёнка и для тебя. Так что идите. Мне нужно ещё заниматься делами. — Конечно. Я поняла, — отвечала Алина, делая несколько шагов в сторону двери, а затем выходя из кабинета. Вздохнув с облегчением, она для себя поняла что экзамены — это всё ерунда, по сравнению с этим кабинетом и тем, кто в нём «обитает». Размяв слегка шею, штандартенфюрер сделал небольшую пометку в блокноте, о том, что он сегодня уже успел сделать. Сравнив список и выполненные пункты, он улыбнулся. Сегодняшний день шёл необычно легко, несмотря на тот случай с утра. Осталось только написать вечерний рапорт и побывать на тренировке курсантов и ещё один день прошёл. Но с другой стороны… Быстро проходящий день никогда ничего хорошего не сулит, каким бы реалистом он не был. Стоило ожидать чего угодно. А неизвестности он не любил. Лучше быть подготовленным к бою, чем собираться на него впопыхах. Сложив заполненные документы стопкой, Ягер открыл шкафчик в столе, чтобы убрать рукописи туда. Однако места было недостаточно. Его почти всё занял рюкзак Клюевой. «А может стоит его просто выкинуть?» — Вытаскивая сумку с двумя лямками из шкафчика, подумал штандартенфюрер. — «Всё равно никаких других документов найти не удалось». Послышался звук рвущейся материи. — Чёрт. Какое же плохое качество у этой сумки. Она не выдержала и лёгкого зацепа, — сказал немец, прицикнув в конце. Осмотрев внешне состояние «ущерба», он заметил лишь отошедшую подкладку внутри незакрытого рюкзака. — Может его действительно выкинуть? Он ей явно больше не пригодиться, да и место наконец освободится. А то свои вещи убрать некуда. Поддержав собственную идею, он начал вытряхивать содержимое рюкзака на стол. Всё-таки здесь были интересные предметы, помимо привычных ему вещей. «А раньше здесь этих вещей не было», — замечая новые объекты, с интересом подумал Ягер.***
Демьян скучающе зевнул, продолжая собирать деталь после чистки. Конечно, эту работу никак нельзя сравнить с тем, что они делали до этого: таскали неимоверно тяжёлые мешки, неизвестно чем наполненные, то работали на участке лагеря, а могли работать и на производстве. Куда, короче, запрягут. Лишь бы получить хоть какую-то пользу для страны-повелительницы. «Вам всё равно не стать правителями мира, трусливые псы» — хмыкнул он, вспоминая услышанный обрывок разговора, в котором даже не зная фашистского языка, можно было понять смысл. — Эй, Степан Савельевич, — подходя с собранной деталью в руках, обратился к мехводу бывший охотник, — принимай работу. — Ага, — не отвлекаясь от дела, пробубнил Степан, рукой показывая, куда положить деталь. — Даже спасибо не скажешь? — спросил Волчок, облокачиваясь спиной о бронемашину. — Спасибо скажу, когда выживем. А пока иди. Не мешай. — Ты так Серафиму можешь говорить, я-то делам занимаюсь, — сказал на замечание мехвода Демьян. — А что я сразу? — Услышав в свой адрес эти слова, сипя сказал Серафим, откладывая в сторону такую же деталь из моторного отдела, что до этого собирал охотник. — Я делом занят. — Не понимаю. На кой чёрт мы вообще всё это делаем, если у нас всё равно ничего не получится. Нас-то всего четверо, а их?! — Я бы сказал, что нас пятеро, — сказал Коля, выглядывая из окошка водителя. Он всё это время слышал разговор товарищей, но просто не собирался в него влезать. — Это кто? Твоя подружка, или вторая переводчица. Как её… А, точно! Алина. — Она не моя подружка. О чем ты вообще думаешь, Демьян? — осуждающе сказал Ивушкин, вытаскивая из кабины ящик с инструментами. — Она как настоящий патриот своей страны, просто принимает активное участие в нашей операции. — А что насчёт второй? — спросил заинтересованный Серафим. — Что ты скажешь об этом человеке? Ты вроде бы с ней уже не первый раз видишься, командир. Ивушкин ненадолго замолчал. Если с Аней было всё просто, он ей доверял и чувствовал что она не предаст, то про Алину он ничего толком не знал. Но… — Не знаю точно, но она несмотря на свою странность, довольно умна, — он вспомнил, как она свободно переводила его слова людям из лазарета, — и похоже она знает много об этом месте и как отсюда сбежать… — А еще она близка с теми фрицам, — подметил Демьян. — Вы видели, что она часто ходит вместе с ними. — Ну, это логично, — усмехнувшись сказал Василёнок. — Она не может спокойно прогуливаться по лагерю. Её за это ждёт наказание. — Ладно, а как в её сторону смотрел сегодня тот полосатый, — не унимался Демьян, который в действия других людей пытался найти подвох. Он и новому командиру ещё не совсем доверяет. Ибо как мог выжить Ивушкин, если не сотрудничает с фрицами. — Да он на тебя смотрел, балбес. Нашёл время для милых бесед, — с презрением в голосе сказал Ивушкин, словно намекая, что на этом их небольшой отдых закончен и им пора вернуться к работе. — И всё же нужно узнать о ней побольше, — сказал Степан Савельевич. — Чтобы быть уверенными наверняка, что у нас нет крысы в нашем строю. — Согласен, — поддержал его Серафим. — Но только осторожно. Каждая фраза должна будет быть взвешена.