Когда прошлое - это настоящее

      Звук труб и удары в колокол оповестили о подъёме. Разлепляя заспанные глаза, кто-то поднимался с кушетки с мыслью как хочет домой, кто-то как он хочет чашку кофе, кто-то с молитвой к богу, прося сил пережить день и прекращения этого безумия. Команда Ивушкина же думала о том, как бы им выполнить их план, имеющий только план самого побега с тренировочного полигона. А им нужно ещё было как-то достать ключи к камере Ярцевой и Клюевой, которая по мнению Ани является ценным союзником, и карту из кабинета штандартенфюрера.       Ягер попытался распрямить спину, которая ужасно болела. «Не стоило засыпать сидя за столом», — подумал он, откладывая в сторону блокнот, упавший на его колени. По ощущениям ему казалось, что он вовсе и не ложился. Знакомое ощущение во время боёв. Но там-то был фронт, а здесь тыл. И снова эта параллель, жизнь до и после. Настоящее нарочно соревновалось с прошлым, вызывая у него чувство дежавю, и всё же отличаясь от него.       Он подошёл к зеркалу, смотря на себя в отражении блестящей поверхности. Бледная кожа, глаза уставшие, а зрачки от скудного естественного освещения расширены, короткие волосы слегка взъерошены, а одежда, в которой он спал на стуле вся измялась. Как это всё не по уставу. Он спешно умылся холодной водой из умывальника, поправил волосы и сменил одежду, чтобы его внутренний идеалист был доволен.       Поэтому он навел порядок на столе, за которым уснул, убирая ненужное по шкафам. Сегодня ему важно поставить курсантам боевую задачу и проследить за успешностью её выполнения. Они должны будут начать атаку из леса, замаскировав машины так, чтобы другая команда, не смогла их обнаружить. В русских лесах маскировка важна, ведь это их родная земля и территория, а им нужно пройти незамеченным, даже если войска отступают. Кто знает может история изменит ход и те события, что произошли во времени Клюевой никогда не произойдут.       Он уже спускался по лестнице главного строения, служившим неким общежитием для высшего командного состава, но его дорогу преградил адъютант начальника лагеря, рангом, что и Тилике, а на вид настоящий ариец. — Начальник лагеря немедленно требует штандартенфюрер Ягера в свой кабинет, — официально произнёс он, направляясь вверх по лестнице, не дожидаясь когда Ягер пойдёт за ним, видно понимая, что тот никуда не уйдёт и последует за ним, раз это приказ от высшего руководства лагеря. Хотя адъютант начальника лагеря был прав, он никуда не мог уйти. Он спешно поднялся на второй этаж, поворачивая налево от лестницы. — Штандартенфюрер Ягер прибыл по вашему приказу, начальник лагеря Освенцим, — спокойно произнёс слова Ягер, проходя в комнату, точнее рабочий кабинет, что отличался от комнаты, в которую его поселили. Ничего лишнего — стол, стулья, шкаф для документов. «Ну да, кто же будет работать в комнате, где бегают дети? Он ведь здесь вместе со своей семьёй», — подумал он вспоминая первую встречу с первым лицом концлагеря. — Отбросим сейчас формальность, Ягер, — начал мужчина преклонного возраста, заканчивая что-то записывать на листе бумаги. — Поступил звонок из Берлина, ты должен вернуться на пару дней в столицу. Это, — он протянул лист бумаги, который до этого высушил промокашкой, — пропуск на обе стороны.       Ягер быстро пробежал взглядом по строкам, улавливая основную мысль строк. — Что я должен буду делать в столице? — Спросил он между делом, хотя сам знал, что ему не скажут, раз изначально об этом не упомянули. Но нужно было показать хоть каплю заинтересованности в его вызове в столицу. «Однако, как не вовремя… У меня скоро тренировка моих солдат с русскими танкистами, а меня вызывают в столицу! Мне нужно всё оставить на плечах Тилике, если конечно его не отправят со мной. Но мне нужны его глаза и уши, пока меня не будет. Я не могу оставить танкистов без присмотра», — он сжал лист в руках. — Не знаю, но отправиться нужно сегодня не позже полудня, чтобы прибыть туда с утра, — ответил мужчина, стараясь расположить своё не худое тело удобнее на стуле. — Конечно. Если так, разрешите идти. У меня много работы до полудня.       В ответ он лишь получил небрежный взмах рукой, словно его прогнали как надоедливую муху.       В лагере к нему относились как немцу, который слишком много о себе думал и о своем деле, ставя его в приоритет. Человека, что решил доверить перевод русским девушка, что вообще не должны приближаться к нему. Кто-то терпел его, кто-то мысленно проклинал.       Но такова цена того, чтобы его опыт был проведён. Как бы к нему не относились, как бы его не видели, что бы о нём не думали — он будет идти вперёд к своей цели, добиться мира стране, чтобы его жертва и теми, кем он пожертвовал под Нефёдом оправдали себя.       Тилике искать долго не пришлось, он ждал на улице, готовый направится куда угодно за своим командиром, а именно сейчас, как он думал, на тренировку танковых экипажей. — Сейчас по плану тренировка курсантов на главном полигоне, — напомнил подполковник после военного приветствия. — Конечно, но сегодня им придётся всё делать как говорится «в темпе вальса», — холодно и задумчиво произнёс Ягер, составляя в голове план действий, как ему поступить, что будет более важны из списка сегодняшних дел, а что можно оставить на потом, когда он вернётся. — Я вас не понимаю, штандартенфюрер, — растягивая слова, сказал Тилике. Они направились к другому корпусу, где в шеренгу стояли курсанты танковых училищ, готовые к новой боевой задаче. — Я еду в Берлин на пару дней, — коротко ответил, поясняя свой отъезд доверенному лицу. Тилике вероятно хотел спросить зачем и едет ли он с ним, но промолчал, ведь для Ягера тот был всё равно что раскрытой книгой. — Я не знаю зачем. И я еду один, ведь мне нужен тот, кто присмотрит за нашими русскими танкистами, — ухмыльнулся он, представляя, как на них повлияет новость, что он уезжает. «Попытаются ли они сбежать или сломают танк, чтобы не вступать в бой? Хоть это и не в стиле Николая, всё же русские странная натура. Будут молчать до последнего, пока либо не умрут, либо не будут вынуждены раскрыться.» — Вас понял, — кивнул на слова Ягера, Хайн, понимая, что ему будет сложно подавить в себе желание избавиться от некоторых членов этой русскоговорящей компании, когда рядом не будет его командира. Но он будет стараться, потому что ему отдал приказ штандартенфюрер и он должен выполнить его. Через что бы ему не пришлось пройти, ради поручения. Ягер лишь на это одобрительно кивнул, начиная отдавать боевую задачу танкистам. Только он усложнил задачу. Если изначально он предполагал некую игру, кто лучше спрячет свои танки в лесу, теперь же ему придётся довольствоваться лишь тем, чтобы просто курсанты закамуфлировать танк, сделав его незаметным. Он собрал три команды, чтобы сократить время.       Поймав на мгновение чей-то внимательный взгляд, который был устремлён на него, Ягер был уверен, что это был обиженный художник, который пришёл, чтобы получить новое задание, но из-за большого скопления немцев пряталась за углом постройки. Её рассерженный взгляд отвлекал. Поэтому он посмотрел в её сторону, встречаясь с ней взглядом. Для большего эффекта, пока курсанты направлялись строем в сторону полигона, он улыбнулся довольной улыбкой победителя, из-за чего Клюева потеряв на мгновение бдительность проиграла в этом раунде, отвернув голову в сторону. Но стоило ей посмотреть в его сторону вновь, как увидела, что немец, что-то говорит одному из курсантов, только начавшего путь к полигону. Тот подбежав к Клюевой исчез с ней за углом, уводя по приказу Ягера в гараж к танкистам. — Почему эта переводчица не с танкистами? — Спросил Тилике, не понимая, что такое произошло между этими двумя и почему Клюева стояла в стороне, нагло смотря в сторону штандартенфюрера. — Видно перестала понимать, что ей запрещено перемещаться по лагерю просто так, — хмыкнул он, легкой походкой идя на полигон. Адъютант спешно догнал его. — У меня будет для тебя особый приказ на её счёт. Она не должна ходить по лагерю самостоятельно. Пусть всё время проводит с танкистами, даже если там будет два переводчика, зато она будет на виду, если поведёт себя странно.        «Хотя навряд ли она это будет делать. Ей дорога жизнь, и её вещи. Да и после произошедшего, она навряд ли подумает о побеге». Он вспомнил о её странных вещах из будущего, её словах полные безумия и дерзости, пустой взгляд после выстрелов. Холодный воздух защекотал нос, словно пытаясь отвлечь от ненужных воспоминаниях о девушке, что шла в разрез с теми нормами которыми их учили в детстве, что отличалась от их правил. Была слишком чужой. На мгновение Ягер подумал, что именно по этой причине он продолжает играться с этим «запуганным котёнком из сырой камеры с его фотографиями и странными датами».       Но как долго будет продолжаться эта игра? Хищнику ведь всегда через некоторое надоедает жертва. Так устроена природа. Что же будет тогда? Найдёт она всё-таки лазейку, чтобы сбежать отсюда, оставляя о себе только воспоминания, или останется здесь? Как сложится её жизнь тогда? А что станет с ним? Да, если его задумка сработает, он вновь вернётся в столицу, видя лишь издалека результаты его детище, но что в этом имеет смысл, если ход истории предначертан. Кто-то бы сказал, как и он, что мы сами творим историю, пока эта девушка не начнёт говорить о том, что они ошиблись. А ещё с нотками уверенности в голосе, что волей-неволей начнёшь верить её словам.

***

      Это было сложным утром для неё. Осознание того, что времени оставалось критически мало на выполнение одной из целей, а именно сдружиться с танкистами и втереться к ним в доверие уменьшалось и утекало как песок сквозь пальцы. Аня только с утра, пока ещё не пришли открывать блок, сказала, что до проведения испытания три дня. А ещё должен быть показ того, как советские танкисты восстановили танк.       «Так, Алина! — она мысленно обратилась к себе, готовая составить план своих дальнейших действий. — Сегодня должна дежурить Аня, но так как я выбыла вчера из «дежурства» сегодня должна быть моя очередь. Я так думаю. Нужно будет уточнить. Если так… У меня появляется дополнительный день. Буду помогать красить, попытаюсь разговорить танкистов. В общем всё, что поможет сблизиться с ними. Это было раз. Второе. Нужно с Аней сделать дубликат ключей. В третьих, забрать карту и свои вещи. А потом убежать с танкистами, вернуться к озеру и домой. Я уверена, что должно получиться! Точнее надеюсь на это. Не хотелось бы застрять навсегда в этом времени, тем более если рядом есть такой человек как Ягер».       По её спине пробежался холодок. Что-то всё же в нём было такое, что пугало и притягивало. Она затруднялась сказать, что именно заставляло её кровь то ускоряться, то замедляться в венах, когда она пересекалась с ним взглядом, находилась в одном помещении с ним или слышала его голос где-то поблизости. Может это были внутренние импульсы, побуждающие её к каким-либо действиям для защиты, или это было что-то иное.       И вот сейчас, стоя вдали от курсантов, с которыми говорил Ягер, девушка не знала, что творится в её голове. Она зла на него. Очень зла за его обман, за все его действия против неё и танкистов, на самодовольную улыбку, холодный и внимательный взгляд, и в то же время её было его жаль. Жаль как человека, которого она всё чаще стала в нём видеть.       Ей вспомнились последние экранные минуты с ним. Он протянул руку Ивушкину, словно принимая его помощь, чтобы выжить. Но когда красноармеец начал его тянуть в свою сторону, Ягер сжал его руку сильнее, делая прощальное рукопожатие. Они начали этот путь как враги, а закончили на неоднозначной ноте. И именно этот поступок поразил её ещё тогда в кинотеатре, куда их для сплочения коллектива отправило руководство института.       Её подруга Лена сетовала, почему злодеи в конце обречены на смерть? Алина тогда думала, что это просто кино трюк, чтобы показать, что добро и справедливость восторжествует над злом и смертью. Так ведь делали многие… Будь то книга или фильм. Но сейчас, что-то внутри говорило ей, что смерть человека, пусть героя, злодея, или антигероя имеет смысл и цену, а значит каждый имеет право измениться.       Она видела, что он смотрит на неё. Стоило бы подойти. Да разве можно это сделать пока ей не прикажут? До попадания сюда она не стала бы задавать такие вопросы. Время меняет людей.       Ягер подозвал одного из курсантов к себе, тот стараясь выпрямить спину как только может, поспешил к командиру. Недолгое время он что-то сообщал ему, а возможно давал какое-то особое поручение. Девушка не могла понять что это было. Но оказалось это поручение было связано с ней. — По приказу штандартенфюрера, я должен сопроводить вас до гаража, где выполните свою работу. — Сложив руки за спину, сказал курсант в идеально отглаженной тёмно-зелёной форме. Короткий жест головы, означающий, что нужно начинать движение, заставил молча исполнить приказанное. Даже если у него не было с собой автомата, это не означало, что у других немцев на территории лагеря его не было.       В гараже стоял невыносимый запах краски. Стоило девушке только зайти внутри, как голова начала кружиться, а едкий пары краски ударили по обонянию. — Доброе утро, товарищи танкисты, — стараясь не прикрывать рукавом нос, поприветствовала переводчица. — Да уж, доброе. Но и тебе утра, — открывая новую банку гаечным ключом, откликнулся Степан Савельич.       Позади послышались неровные шаги, словно кто-то иногда шаркал одной ногой. Только один человек здесь подходил под описание. Он встал рядом с ней, так чтобы можно было видеть её боковым зрением. Ему необходимо было проверить её, узнать на чьей она стороне: — Пришла разузнать, что мы делаем для Ягера? — спросил презрительно Николай, помня недавний разговор с Аней. Переводчица посмотрела на него усмехаясь на его слова. — И тебе утра, — она старалась быть по обыкновению приветливой. — Я лишь перевожу.       Она пожала плечами, словно не понимала, о чём он говорит. Другие танкисты, услышавшие его слова, непонимающе посмотрели на них. «Кажется я знаю откуда ветер дует…» — подумала Алина, подбирая в голове нужные слова. — Но если ты имеешь сделку с Ягером, то я не говорю, что здесь творится. Пытаюсь лишь объяснить своим незнанием танка, что вы чинили сегодня. — почти шёпотом произнесла она. Алина направилась в сторону танка, чтобы не привлекать лишнее внимание солдат у входа к двум пленным, что стоят о чём-то шепчась.       Кидая взгляд через плечо, она видела, как Коля напрягся от её слов. Он явно над чем-то думал. — А если ты действительно пришла следить за нами, — проходя мимо неё, спросил Демьян, начиная покраску с другой стороны. Именно он посеял сомнение к её персоне, после того дня, когда порезал руку.       Алина взяла кисть, начиная красить танк в местах, где он был ещё не окрашен. — Вас здесь всех бы уже не было. — Произнесла она, оставляя каждого с мыслями о том, что она могла знать о них, пока Алина продолжала водить кистью по металлу, словно по холсту, как было несколько раз дома, когда решила попробовать что-то новое.       «Нужно как-то сбавить этот холод в команде в моём присутствии. — Подумала девушка, замечая, что другие приступили к безмолвной работе. — Знаю, что любому, кто проводит в окружении немцев больше времени доверие будет натянутым, но ведь у Ани получилось!» — Я слышала, что перед тренировкой, Ягер хочет посмотреть, как вы подготовили танк к бою, — как бы между делом произнесла она, считая, что такая информация может заинтересовать их.       «Она сейчас делится информацией? С чего бы ей теперь это делать?» — подумали члены экипажа, хорошо слышащие её слова. Но эта информация говорит лишь им о том, что к их ремонту танка отнеслись серьёзно. Если будет дополнительный досмотр, который наверняка будет, присутствие самодельных снарядов, которые можно изготовить в этой небольшой мастерской самостоятельно, мог закончится для них неминуемым расстрелом.       «Видно она всё-таки поступит так, как нужно, как нужно для нашей страны», — подумал Ионов, что смотря на девушку, сделал незаметный кивок, словно благодаря. Возможно она и увидела его жест, а может и нет. Но всё же в его душе, как и до слов Демьяна была надежда, что люди из союза будут бороться за свою страну до конца. Неважно каким путём, главное бороться.       Все впятером они быстро закончили однослойную покраску танка, солнце ещё даже не было в зените. Ну хоть уже что-то. — Красавец, — похлопывая ладонью по гусеницам, улыбаясь сказал Степан Савельич. — Да, машина что надо. Жаль завести нельзя пока что, — подхватил Волчок, потягиваясь, чтобы размять уставшие мышцы. — Будет ещё время у вас, товарищи. Будет. Я знаю. Вы такой балет устроите, — сказала Алина, пытаясь оттереть на руке капли краски тряпкой. — Пусть будет так. Я бы посмотрел на их лица, когда они увидят наш танк во всей красе, проезжающий по их территории, — тихо похрипывая засмеялся Тихон, которому идея с балетом показалась весьма забавной. На его слова товарищи тоже скованно заулыбались, кажись впервые за всё время их работы над захваченным танком.       Девушка мысленно слышала, как раздался звон колокольчика, известивший, что отношение танкистов к ней возможно ещё не так плохи. Улыбки стали тому доказательством.       «Может стоит сейчас сказать, что я знаю о дальнейших событиях и что их ожидает? Времени остается всё меньше и меньше», — она мысленно спрашивала себя, пытаясь скрыть нервное покусывание губы за рукой, словно у неё зачесался нос. Она повернулась в сторону разбрёдшихся красноармейцев, которые приступили к новому делу. «Если и говорить, то Коле. Он ведь всё-таки командир экипажа и инициатор побега», — она посмотрела на Ивушкина, что на песке быстро что-то рисовал. — «Если это план полигона, стоит ли сказать, что он будет заминирован?»       Она направилась в сторону младшего лейтенанта полная решимости в своих действиях и желанием быстрее сбежать отсюда, когда её окликнули громким голосом с немецким акцентом. — Заключённая переводчик, немедленно к штандартенфюреру Ягеру, — сказал немец, ожидая, когда она выйдет из-за ограждения.       Сказать честно, девушка была удивлена, что её вызвали в обеденное время. Что такого могло случиться, что ей приказали явиться к Ягеру? Может она что-то совершила? Или он сказал другим, что она из будущего? Но зачем ему было бы это, его могли посчитать ещё одним сумасшедшим, наравне с ней? Это было бы низко для него, не так ли?       Много вопросов и столько же вариантов на их ответ. Они шли быстрым шагом, словно куда-то опаздывали, причём очень и очень сильно.       «Ну и зачем нам так спешить?» — спрашивала себя Алина, пытаясь найди ответ в их спешке, правда безрезультатно. Ведь вариантов много. А если этого не было в фильме — это напрягало ещё сильнее.       Если так, то она вообще не должна была оказываться здесь. Именно в этом времени и с этими людьми. Не должна была отходить от группы слишком далеко. Не должна была идти к тому пруду и садиться на опасный помост. Она поздно поняла, что из-за её невнимательности всё это и происходит. Раньше она была уверена, что ей сниться кошмар или она в коме, кто знает сколько она пробыла под водой, даже если и «вдруг» забыла как это плавать и всё её поездки на речку. Однако в это верится с трудом. И теперь она уверена, что стоит ей выйти за пределы лагеря и нырнуть в то озеро вновь, то она окажется в своём времени.       Будет ли она вспоминать события, что с ней произошли? Определённо да. Это путешествие изменило многое в ней. Она стала более осторожной, внимательной, поняла, что события, которые происходили в прошлом веке, никогда не должны повторяться вновь и как учитель, она будет этому учить детей — миру. Она не забудет отзывчивости и человечности доктора Рюггера, чья судьба ей кажется печальной. Он стал для неё примером того, как жизнь может обернуться черной полосой, но даже в ней нужно оставаться собой и не изменять принципам. Запомнить старания танкистов и как они иногда спорили, что лучше и как чинить, поняв, что мат ещё во времена войны использовался людьми. И не забудет, что даже такие неоднозначные, кажущимися недоступными, порой жестокими и опасными люди, могут быть иногда просто самими собой. И эта сторона может со временем изменить отношение к этому человеку.       Она вовремя остановилась, предотвращая нежелательное столкновение с немецким солдатом, когда тот остановился у двери. Клюева слегка встряхнула голову, чтобы отогнать размышления, вновь вернувшиеся её к другому Ягеру — задумчивому, у которого есть мечта и способный заставить её обижаться за такой небольшой обман, как возвращение блокнота.       Из-за двери, после нескольких ударов по ней, донёсся голос Ягера: — Входите.       Дверь закрылась, оставляя в помещении только самого «обитателя», переводчицу и солдата, что привёл девушку сюда. Похоже сегодня она не будет с ним наедине, что девушку удивило. Видно она сюда ненадолго зашла.       Она окинула взглядом комнату-кабинет, слыша из-за перегородки, где должна стоять кровать, какое-то шуршание. «Что бы это могло быть?» — подумала она, делая шаг в сторону шороха. Но хватка за локоть, вернула её на место. — Пленная переводчица доставлена, — произнёс наконец немец, всё ещё держа девушку за локоть, что даже не вырывалась из его рук.       Шорох, как подумала девушка скорее всего от вещей, прекратился на мгновение. — Пусть пройдёт.       Алина уловила в его голосе доселе неизвестные ей нотки. Его голос звучал напряжённо с хрипотцой словно он был чем-то сильно озадачен, что вывело его из «зоны комфорта», будто что-то шло не по плану. Она старалась не шуметь так сильно подошвой своих ботильонов.       За перегородкой её ждало то, что явно было не по плану и сюжету фильма.       Ягер собирал свои вещи в небольшой дорожный чемодан, пытаясь разместить вещи как можно компактнее.       «Похоже это незапланированная поездка, раз он собирает вещи сейчас, ведь обычно, багаж готовят вечером перед днём отправки… — подумала она, смотря, как штандартенфюрер укладывал пару рубашек на дно чемодана, но затем вновь их вытаскивал, чтобы уложить по другому. — Кажется он переживает, хотя его лицо всё так же остаётся спокойным. Что же это тогда такое и куда вызывают Клауса Ягера?!» — Не стой за спиной, — не отрываясь от дела, сказал Ягер. Девушка отошла в сторону ближе к кровати, как и сказал немец.       Теперь она видела его ещё ближе за другой работой, помимо составлению отчётов и протоколов, и проверкой танкистов. Это было в новинку. К тому же, что он занят такой казалось бы обычной вещью. Ягер был без мундира просто в рубашке, расстегнув верхнюю пуговицу, скорее всего, чтобы не было так жарко, а рукава были немного подняты, из-за чего открывался вид на его запястья. «Где блокнот и карандаш?!» — возмутилась мысленно девушка, продолжая наблюдать за руками. — Может я могу чем-то помочь? — Спросила всё же она, продолжая внимательно следить за действиями немца.       Кажется он ожидал, что девушка не сможет долго стоять в тишине и заговорит, поэтому не отрываясь сказал: — Не стоит, — он демонстративно закрыл чемодан на замки и поставил его на пол.       Взгляд скользнул по фигуре, что стояла возле его постели: ботильоны на шнуровке, стройные ноги, зелёная ткань сарафана, рука в руке, тугая темная коса на плече, поджатые губы, взгляд направлен на него.       Она чувствовала, что он смотрит на неё и от этого становилось не комфортно, но переводчица продолжала стоять на месте, смотря только на Ягера, чувствуя, что кровь от столько внимательного взгляда приливает к ушам и щекам.       «Неужели это только из-за взгляда? — Подумал Ягер, замечая приливающую к щекам Клюевой кровь. Не стоило вставать в то место, куда он изначально хотел поставить багаж. Он ухмыльнулся. Ему нравилось такой расклад. — Жаль она никогда полностью не изменится, иначе бы Алина сейчас опустила голову, чтобы скрыть своё стеснение, а не пыталась показать свою «силу», что испытываемое ею сейчас лишь просто эффект от взгляда. Моего взгляда. А что будет если?..»       Он сделал шаг вперёд, желая узнать лишь из любопытства, что произойдёт дальше. Не впервой видевший, что происходит с другими, ему хотелось узнать что будет с Клюевой, чтобы убедить себя, что она не необычная и не стоит её звать к себе, чтобы узнать ближе, найти отличие от других людей, с которыми он был знаком, видел или общается.       Девушка сделала ответный шаг назад. Неосознанно. Сердце повысило скорость своей работы. «Так не должно быть! Я не должна краснеть, не должна ощущать дрожь в ногах. Это просто страх!» — пыталась убедить себя она, расцепляя руки и слегка поднимая их, готовая создать барьер.       А затем всё вновь исчезло, когда штандартенфюрер заговорил, отходя на несколько шагов назад, небрежно разведя в руки в сторону: — Можешь не дрожать так, — хмыкнул он, начиная опускать рукава.       «Не стоило так смотреть и подходить», — стараясь на крикнуть это, Клюева, переводила дыхание. — Я так от неожиданности. Все люди могут испытывать такое. Я же такой же человек, как и вы штандартенфюрер. Вы ведь тоже что-нибудь да и испытываете, — попыталась Алина себя оправдать, но кажется забыла, что здесь была не только она сама, но ещё два немца. — Штандартенфюрер, это было оскорблением, — появился из-за угла солдат, что привёл её сюда. — Она не имеет права ровнять нас с ней. Разрешите наказать нахалку. — Отставить. Мне ещё нужен дееспособный переводчик. Я не хочу, чтобы ей отрезали язык за её глупые слова. Можете идти. Солдат обвёл взглядом высшего по званию и пленную переводчицу, мысленно уже расправляясь с ней за унижение. — Если это действительно вас оскорбило, штандартенфюрер, то извините, — стараясь сделать лицо более виноватым, Клюева, пожала слегка плечами. — Не имеет значения. Я не чувствую себя оскорблённым.       Он снял с вешалки свой мундир, одевая его не отворачиваясь от переводчицы. — Танкисты докрасили танк, нанеся первый слой краски, — начала девушка, по привычке уже докладывая то, что произошло за день, даже если это было только полдня. — Я вижу, — сказал он, но девушка нахмурила брови, не понимая его слов. Тогда он взглядом указал на пятна краски на её руках и сарафане. — Не удержалась от возможности порисовать, студентка Клюева? — Раз блокнота нет, почему бы и не помочь покрасить танк? Всегда мечтала о таком. Оказаться в прошлом и раскрасить танк. Она старалась сказать это как можно серьёзно, чем вызвала у Ягера усмешку. — Рад, что мечта сбылась. Но я не поэтому позвал сюда тебя. Я еду в Берлин, так что если хочешь вернуться выполняй всё, что скажет Тилике. Ясно? — Вы переживаете за меня? — Нисколько. Но мне нужен переводчик. — Он был прав. Ему всё равно. Зачем было давать особое поручение на её счёт Тилике. Но ведь у него ничего не бывает просто так. Алина почувствовала удар в душу. Действительно с чего бы ему переживать за какую-то девушку из будущего? — Есть ведь Аня. — Она решила парировать, хотя дальнейший разговор уже был не так интересен. Не хотелось слышать, что он видел лишь все их беседы и встречи, как способ отвлечься от работы. — А почему не ты? — Действительно, а почему я, штандартенфюрер Клаус Ягер?       Она прикрыла рот кулаком. «Кажется я совершила ошибку, — думала она, мысленно представляя, что может быть дальше и как немец отреагирует на её слова. Она и сама поразилась как легко слетели эти слова с её губ, а особенно его имя. — А почему я не могу его звать просто по имени? Он меня зовёт, и говорит на «ты»… Хотя нет. Такое не прокатит в этом времени. Я же для них чужая, иная, низшая каста. Будь он, именно Ягер, а не актёр, я смогла бы говорить с ним на ты, даже если он немного старше меня. Кстати, а сколько ему лет? На вид ему чуть больше тридцати или около того. И всё же он довольно хорошо выглядит. Очень хорошо. А шрам… Шрам добавляет ему мужественности». — Быть может потому, что среди всех людей, что здесь есть лишь немногие готовы так бесстрашно пытаться отвечать вопросом на вопрос. — Он замолчал, отходя от спальной зоны. В голове ещё звучал её голос, как и у неё голос Ягера. «Он выделяет меня среди других?» — Ты тоже отличаешься от других нацистов. Ты не убил меня, хотя возможности и причин было достаточно, желаешь мира стране и свободы, как и я, даже если она другая, и у тебя есть цель. Доказать Ивушкину, что достойный соперник.       Он подошёл к ней, забирая свой чемодан. Она пыталась поймать его взгляд, задержать на себе, чтобы понять, что он чувствует, думает, даже если это будет невозможно. Ей нужно было это, как глоток воды в жаркий день. Ему ведь нечасто такое наверное говорят. Но он коснулся её плеча, заставляя выйти из комнаты первой. — Возвращайся к танкистам и помни о приказе, — сказал он так, чтобы слышала только она, когда они спускались по лестнице. Внизу уже ждала машина. — Я поняла, Герр Ягер. — Нужно было сказать что-то ещё, она это чувствовала. Что говорят тем, кто уезжает. — Удачного вам пути, штандартенфюрер, — произнесла она, с едва различимой улыбкой, ускользая в сторону гаража.