***
«Santa Rosalia*» было одним из самых известных кафе Сицилии, но при всём при этом небольшим, занимая ровно один этаж. Хозяин был давним другом двадцать шестого босса Faciem, хоть и не знал, что Сандро был совсем не тем, за кого себя выдавал, умело сохраняя в тайне свою незаконную жизнь, помогая Грацио чем мог: деньгами, советами, связями. Тот, в свою очередь, был самым верным другом, даже не подозревая, что незаметно сливает информацию Крёстному Отцу всея мафии за чашечкой крепко сваренного кофе. И именно благодаря дружбе с доном Сандро кафе «Santa Rosalia», названное в честь общей подруги Розалины Серры, бывшей возлюбленной обоих, но ушедшей добровольно в монастырь, процветало, имело только положительные отзывы, адекватные цены, а так же всенародную любовь и славу. Тсуна любил бывать тут, особенно при жизни дяди, когда он, объявляя себе выходной, игнорируя возгласы недовольных хранителей, брал его, Тсунаёши, и Розамунд в город, покупал им сладости, игрушки, книжки, водил в парк аттракционов или аквапарк, а после приводил в это кафе. Они занимали столик возле окна, который дон Сандро бронировал заранее, ели самую вкусную пиццу и пили волшебное какао, обсуждали день. А затем Тсуна и Розамунд, изрядно выдохнувшись, прижимались друг к другу на заднем сиденье дядиной машины и сладко засыпали, пока ехали обратно в особняк Faciem. Даже после смерти прошлого босса, Тсуна не решался нарушать традицию. Только ездил он уже в одиночестве, так как Розамунд, ставшая во главе Faciem, больше не могла быть просто «сестрицей Рози», и не могла просто так ездить с Тсунаёши в город. Она резко из дочери босса превратилась в вершительницу людских судеб, главу "Грани", слишком рано став важной шишкой.. Но в памяти Тсунаёши был жив день его первого выходного в качестве официального хранителя, девять лет назад, когда Розамунд просила его отдыхать, словно всё по старому, но при этом отрываться за двоих. И Тсуна так и делал. В первое время он даже плакал, сидя в любимом кафе и поедая шоколадное мороженое. Никакая сладость в мире более не могла заполнить пустоту внутри него. А потом он просто свыкся, с ностальгией посещая это место. — Мне, пожалуйста, гляссе, шоколадное пирожное с миндалём и кусочек «Наполеона», — мило улыбнувшись, сказал Тсунаёши, отдав меню хорошенькой официантке. Та всё записала, улыбнулась в ответ коралловыми губами и, сказав, что заказ будет готов через пару минут, подмигнула клиенту, а после удалилась, оставив Тсуну одного. На подмигивания и явные признаки флирта Саваде было сложно отвечать. Ну или делать вид, что он отвечает. Поскольку давным-давно Тсунаёши понял, что он далеко не по девушкам. Но это, возможно, было даже хорошо, с его-то работой. И о настоящей ориентации Савады знала только Розамунд. Не то чтобы он стеснялся говорить об этом или делать каминг-аут, просто… Не видел в этом смысла. Всем живётся нормально и так, зачем грузить мозг друзьям ненужной информацией?.. Слегка прикрыв глаза, он расслабленно посмотрел в окно, наблюдая за снующими туда-сюда прохожими, радующихся выходному дню. И благо, что окно с другой стороны затемнено, поэтому никто из пешеходов не обращает внимание на Тсуну, жадно цепляющегося глазами за образы и внешность людей. Ему нравилось наблюдать за ними, за их характерами и поступками, за изменениями во внешнем виде, за жестами… Всё это казалось Тсуне очень важным, особенно в случае его привычки к перевоплощениям. А ещё до жути интересным, потому что каждый был индивидуален в чём-то своём, в незначительном слове или движение пальцем, в лёгкой улыбке или прищуре глаз. Все люди так схожи и одновременно не похожи, это так завораживает!.. — Приносим свои извинения, — Тсунаёши повернулся на голос официантки, сразу подметив, что это не та, которая принимала у него заказ, — хозяин кафе попросил меня узнать, будете ли вы против, если мы подсадим к вам ещё двух человек. Дело в том, что у нас совершенно нет свободных мест, а у вас столик на троих. — Последние слова она сказала чуть понизив голос. Тсуна осмотрелся, к своему удивлению обнаружив, что все места в кафе действительно были заняты. И, незаметно цыкнув, дал добро на то, чтобы к нему подсели другие люди, если, правда, они сами не против. Вот только Тсуна почти сразу пожалел о своём решении. Интуиция, сволочь, даже не предупредила его, что он может сегодня столкнуться с кем-то знакомым! (А может он просто не услышал её тихий перезвон, кто знает?) Откуда Савада мог догадаться, что людьми, решившими присесть за его столик, станут Юни и Бьякуран. С последним видеться Савада хотел меньше всего. Он не знал, что чувствует к Джессо, но предпочёл бы держаться от всего этого подальше, решив не разбираться в собственных эмоциях — муторно. Но судьба играла с ним в шахматы, только что став на пару клеток ближе к унизительному «шаху и мату», сведя Тсуну с Бьякураном вновь. И Савада просто не знал: смеяться ему или плакать. Хотелось всего и сразу. — Благодарим вас, синьор, за великодушие, — поблагодарила Тсуну Юни, улыбнувшись «незнакомцу». Хранитель дождя ей даже позавидовал на секунду: он больше не мог так запросто улыбаться кому-то, искренне, широко, не наигранно. Только своим друзьям и Розамунд, не более. А всё остальное — фарс, безупречная игра и контроль собственной мимики. Но Юни могла, чем очаровывала всех. Тсуна к собственному удивлению поймал себя на мысли, что такая светлая девочка только и должна, что счастливо улыбаться, а не плакать тихо в комнате, забившись в угол, как это было, когда он впервые встретил её в будущем. — Что вы, не стоит, синьорина, — ответил легко Тсунаёши, а после коротко кивнул официантке, принёсшей заказ. Он отпил свой кофе, незаметно наблюдая за тем, как Бьякуран и Юни говорят о каких-то пустяках, обсуждая не то фильм, не то постановку в театре, попутно выбирая, что хотели бы заказать. — Синьор, не подскажите, что нам выбрать? — неожиданно обратился к нему Бьякуран, по-лисьи ухмыляясь. Когда-то это пугало Тсуну. Когда он оказался в будущем, ему казалось, что эта странная привычка так растягивать губы, нервируя собеседника, совсем не красила лица Джессо. Но вскоре Тсунаёши привык, находя ухмылку даже милой. — Прощу прощения, но что я, незнакомец, могу вам посоветовать? — удивился Савада, поставив кружку на блюдечко, ложечкой отломив от пирожного кусочек и, прервав на секунду зрительный контакт с Бьякураном, закинул его в рот, снова подняв взгляд на нарушителя его спокойствия. — Хороший кофе, чай или сладость. Вы выглядите как человек, который не в первый раз в этом кафе. — Положим что так, — согласился Тсуна, стараясь не смотреть Бьякурану прямо в глаза, сосредоточившись на точке меж бровей, — но позвольте мне сперва узнать, как вы догадались? — Просто интуиция, — легко ответил Джессо, — так вы нам что-нибудь подскажите, любезный синьор? — Полагаю, я обязан вознаградить вашу интуицию, поэтому предлагаю заказать для синьорины парфе с черникой и зелёный чай матча. А для вас… — Тсунаёши задумался, скользнув взглядом по Бьякурану, тот заинтересованно уставился на него в ответ, заставляя Тсуну мысленно паниковать и прилагать все усилия, чтобы не покраснеть. Слишком уж красивые у Джессо глаза цвета фиалок. Слишком… притягательные. Поэтому вздохнув, Савада продолжил: — вам я могу предложить только какао с зефиром. — А почему с зефиром? — удивился Бьякуран, на что Тсуна отзеркалил лисью усмешку Джессо, тем же насмешливо-очевидным тоном ответив: — Просто интуиция.***
Чуйка предков снова заработала как надо, оповещая своего хозяина о возможности вновь столкнуться с Бьякураном и Юни. Знал бы Тсуна, что так случится — взял бы выходной на другой день. Мало того, что Неро-младшая уже третий месяц просила Розамунд найти его так и теперь, в единственный выходной, кажется, преследовала экс-Дэчимо. И не абы с кем, а с Бьякураном! Как его только Ария не убила за всё, что этот мальчишка с кольцом Марэ натворил в различных вселенных? Уж ей-то, бывшей хранительнице Три-ни-Сетте, подобная выходка не должна была понравиться… Плюнул бы Тсунаёши на всё это, но не мог. Ему нужно было забрать костюм Элиас из химчистки, узнать интересующие его моменты у информатора, купить книги и вернуться за Лексом, который взял слишком много, чтоб унести это в одиночку. Глупый мальчишка. Но ведь не откажешь же товарищу в помощи? Стараясь сохранять самообладание, Тсунаёши поднялся вверх по винтовой лестнице на третий этаж старого дома, построенного ещё во времена, когда Италией управляли короли и папа римский. Стряхнув пыль с рубашки, Тсуна убрал прядь голубого парика за ухо и легонько постучал в тяжёлую дверь из тёмного дуба, выглядящую слишком роскошно для подобного места, под крышей выстланной черепицей. — Анджело! — позвал Савада и снова постучал, но уже сильнее. За дверью послышались ленивые шаги, а после — скрип, поворот ключа, лязг цепочки и, наконец-то, заветное протяжное «фи-и-и» от самого Анджело, завёрнутого в одеяло по самый подбородок. — Зачем ты пришёл в такую рань? — На улице третий час дня, так-то, — хмыкнул Тсунаёши. Анджело — смуглый шатен с ярко-зелёными глазами — смерил гостя нечитаемым взглядом, а после вздохнул и нехотя пропустил Саваду внутрь, пробормотав: — Какое мне дело до улицы? Когда я встал, тогда и утро… Все окна в комнатушке Анджело были зашторены — ни один лучик света так и не смог пробиться в его обитель. Пыли, что странно, не было совершенно, хотя, если вспомнить, что у Анжи на это дело аллергия, то всё вставало на свои места. Сам хозяин комнаты покрепче затворил дверь, вернув все замки и вставив ключ в скважину, а после сладко зевнул и плюхнулся на диван, указав Саваде на папку с документами, которую месяц назад у него запросил Савада. — Чудак ты, Тсунаёши, — проворчал Анджело, краем глаза наблюдая за гостем, сосредоточенно читающим бумаги, — говорил, что тебе не интересна Вонгола, а после сразу попросил собрать все слухи о них за последний год! — Будто тебе сложно, — отмахнулся Тсуна, стараясь не отвлекаться на слова Анджи. Но чем дальше он читал, тем дебильнее становилась ухмылка на его лице: дела у Вонголы шли мягко говоря не очень. Эннио Скайрини — оказавшийся внебрачным сыном старшего из детей Ноно Вонголы — был не самой удачной заменой для Тсунаёши. Конечно, Эннио проводил множество реформ и заключал выгодные сделки, но так или иначе умудрялся при всём при этом косячить и срывать своё плохое настроение на слугах и хранителях, обвиняя их во всех смертных грехах, чем заработал себе репутацию «мудака и тирана». За год своего правления Эннио удалось перессорить все семьи Альянса с Вонголой, устроить несколько ненужных зачисток и, в целом, обернуть против себя чуть ли не всю мафию мира. Боже, да он даже смог вывести из себя триаду! Уж эти китайцы могли в спокойствии только с самим Фонгом соревноваться. Это что же надо было такое сотворить, чтобы заиметь во врагах целый Китай? — Больно рожа у тебя довольная, Савада, — подметил недовольно Анджело, смотря на давнего знакомого как на идиота, а не как на одного из самых сильных хранителей семьи Faciem. — Что-то интересное? — Возмездие за предательство, — ответил Тсуна, но тут же вздохнул, вернув себе самообладание. — Правда, как радостно бы мне ни было от этой информации, ситуация сама по себе на редкость дерьмовая. — Ну, это не моего ума дело, — хмуро произнёс Анджи, забрал из рук Савады папку и сжёг её в пламени урагана. — Надеюсь, ты всё запомнил. — Ага, — задумчиво отмахнулся от него Тсуна, а после молча встал с насиженного места, пожал руку Анджело на прощание и ушёл, оставив информатора с одной лишь мыслью «Чудак».***
— В каком это смысле «Джессо и Джиглио Неро хотят с нами союз», а? Босс! — Ну что ты разорался, как чайка, — поморщилась Розамунд, массируя виски и смотря на своего хранителя дождя. Вечно спокойный, походя больше на облако, он был непривычно зол сегодня. Но сама Бланк не понимала: почему? — Ответь, что тебя не устраивает в этом союзе? — Да я просто не понимаю, как они вообще на нас вышли?! Faciem нет ни в одной официальной хронике мафии, о нас знает только Вонгола, а уж к ним, после моего ухода, Джессо и Неро ни ногой. Так как, ну как до них дошла информация о нас?! — вместо ответа на поставленный вопрос, протараторил Тсунаёши. — Слушай, я не знаю, как они поняли, где нас искать. Этим уже занимается Алекс, — раздражённо цыкнула Розамунд, стукнув рукой по столу, заставив Тсуну замолчать, а всех остальных хранителей вздрогнуть и вжать головы в плечи, отводя глаза. Между боссом и её правой рукой проскакивали, казалось, искры. А воздух потяжелел, став почти осязаемым. И если бы эти двое ещё не пытались подавить друг друга аурой, то жизнь была бы определённо лучше. — Но сейчас они сделали нам выгодное предложение. Я встречусь с ними на нейтральной территории, обговорю всё. Будут вести себя подозрительно — оборву всё сразу же и поставлю крест на этой затее. А если всё пройдёт хорошо, то мы наконец-то откроем точки влияния в Америке, Франции и Японии, плюс ко всему окончательно усилим нашу семью, взяв под контроль хранителя Марэ и потомков шаманов. Я пойду с ними на встречу. Точка! Воцарилась тишина. Тсуна и Розамунд тяжело дышали, сверля друг друга взглядом, все красные от жаркого спора и нежелания принимать позицию оппонента. Молчание угнетало, поэтому Савада шумно выдохнул, прокашлялся, проверяя, не сорвал ли голосовые связки, а после безразлично сказал: — Будь по-твоему, босс. И вышел из кабинета Бланк, прикрыв за собой аккуратно дверь. Но судя по тому, как сильно он сжимал ручку — до белых костяшек — было ясно, что Тсунаёши с превеликим удовольствием этой самой дверью бы хлопнул, сильно, с размаху, от всей души. Но сдержался, понимая, что деревяшка не виновата в споре с боссом. Розамунд, проводив его взглядом, тяжело вздохнула и поджала губы. Чего-то такого она и ожидала от Тсунаёши, но на деле была совсем не готова к его реакции, как и к тому, чтобы детально объяснить ему все преимущества союза с Джессо и Джиглио Неро. Поэтому сейчас, дав себе мысленно пощёчину, она решила, что снова поговорит на эту тему с братом завтра, а сейчас… — Адриан, будь добр, сходи и проверь Тсунаёши. — Эк? А почему я? Он же сейчас психованный, а я ещё слишком молод, чтобы умирать! — Давай, не паясничай, — сердито фыркнула Розамунд на возмущение хранителя облака. — Да и тебя не так жалко. — То что я облако, не означает, что я не могу умереть, — обиженно засопел Адриан, но всё-таки встал с дивана, отдал Эл подушку, которую сжимал во время спора босса с Тсуной, и, перекрестившись, пошёл в комнату к Саваде. Остальные хранители помолились за его благополучие, уже зная, где окажется на ближайшие две недели облако Faciem.