«Come home. I've lost the will to go on alone». IAMX — Come home. «Пойдем домой, я не хочу больше продолжать в одиночестве».
***
В машине громко играло радио. Какая-то писклявая японская певичка исполняла на ломаном английском кавер на знаменитую песню Билли Айлиш «Плохой парень». Она старалась подстроиться под голос иностранной звезды, но с её завыванием выходило очень-очень плохо. Правда, эти безуспешные старания, казалось, совершенно не смущали сидящих в машине ребят. Они даже подпевали и пританцовывали в такт битам, отчего авто слегка качалось, и проходящие мимо жители этого района могли подумать, что внутри кто-то занимается сексом под отвратительную музыку. — Ай эм э бад гай… — завопила во весь голос Химико, откинувшись назад и расправив руки в стороны. Она не обращала внимания на сидящих рядом Твайса, которому досталось ладонью по лицу, и парня в солнцезащитных очках, что тоже подпевал вместе с Тогой. Они ждали Даби с Мидорией. Парень позвонил Шигараки, чтобы те приехали к десяти часам вечера. Время перевалило за десять, а их главного до сих пор не было видно. Окна коттеджа горели, и машина стояла у ворот, а значит, Даби не покидал своего дома. Он относился к людям пунктуальным, поэтому такая задержка беспокоила его компанию. Но Тога отвлекалась пением, а Твайс просто слушал её сладкий голос и не думал об опаздывающем Даби. Занявший место водителя Курогири повернул колесико громкости в обратную сторону, приглушив надоевшее ему исполнение. Тогу слушать было куда приятнее, чем это позорище. Тога возмущённо заныла, когда песня затихла, и пнула переднее сидение с неистовой силой. — Достаточно музыки! — огрызнулся Курогири. — Десять минут уже прошло, а Даби до сих пор нет. И он не отвечает на звонки. — Может, они с Мидорией заперлись в одной из комнат и интересно проводят время, — хихикнула Химико, заметно покраснев от своих пошлых предположений. — Даби не спит со своими работниками, — хмыкнул Шигараки, одарив Тогу уничижительным взглядом. — А жаль, — ответила она бодро, как бы не заметив недовольного тона своего «товарища». — Тогда что они там делают? Только Тога успела это сказать, как в воротах дома показалась знакомая фигура, освещённая фонарями, стоящими перед воротами. Это был Мидория. Он огляделся по сторонам, и сидящие в машине увидели, что его лицо испачкано в крови. Было сложно разобрать при этом тусклом свете, кому принадлежит эта кровь. Возможно, ему досталось по лицу, возможно, он кого-то убил. Тога с Твайсом переглянулись, как и Курогири с Шигараки. А пока они пытались осмыслить происходящее на их глазах, Мидория бросился прочь в другую сторону. Он едва ковылял ногами, словно они у него сломаны, и волочил их за собой. — Эй, Твайс, ну-ка сгоняй и проверь, где Даби! — прикрикнул Шигараки, и Твайс повиновался, хотя ответил на просьбу отрицательно. Он осторожно пробирался к дому, как разведчик на поле боя, медленно, используя все углы и повороты в качестве прикрытия. Со стороны это выглядело безумно глупо, и Шигараки лишь закатил глаза на идиотскую игру Твайса. Он не прошёл и половины пути до ворот, как раздался шум сирен, и из-за угла выехало несколько служебных машин. Это были сирены скорой помощи и полицейских. Завидев эти страшные воющие машины, Твайс шарахнулся от них и быстрее вернулся обратно к ребятам. Скорая с полицией же остановились у ворот, и несколько человек в медицинской форме с носилками скрылись за воротами. За ними, уже немного спокойнее, вошли полицейские. — Валим! Там же полиция! — нырнув в машину, завопил Твайс. — Круто! Пойдём, поздороваемся! — Что за херня творится? — недовольно отозвался Томура. — Ох, ну ничего без меня сделать не можете, — Химико закатила глаза, — сейчас я всё узнаю. Она ловко перебралась через Твайса, который, весь дрожа от страха, сидел на своём месте, и задела его лицо своей упругой задницей. Тога буквально вывалилась на улицу и, поправив коротенькую юбочку, гордо направилась к «месту преступления», как можно было предположить по полицейским машинам. Парни пристально наблюдали за ней, правда, Шигараки хотел догнать Мидорию и вытрясти из него всю информацию, возможно, даже избить, если он причастен к происходящему. Шигараки с Даби не лучшие друзья, но за свои ошибки нужно отвечать. Они теряли время и могли упустить сбежавшего пидора. А Тога размеренно шла к воротам, будто на прогулке. Она прошмыгнула внутрь и скрылась из виду. Пока Химико отсутствовала, из дома медики вынесли чьё-то тело на носилках. Судя по накрытому простынью лицу, это был труп. Шигараки встрепенулся на сидении, подавшись вперёд. Вслед за медиками полицейские вывели Тодороки Шото, закованного в наручники. Он шёл с опущенной вниз головой и задумчивым взглядом. Это был плохой знак. Почему его задержали? Чьё тело вынесли из дома? За полицейскими бросилась невысокая девушка в очках, она что-то кричала, плакала, но в машине её не слышали. Пока полицейские отвлеклись на Фуюми, Тога Химико проскользнула мимо них и скорее убежала прочь. Она влетела в машину, с грохотом плюхнувшись на сидение. Все смотрели на неё с предвкушением, но, отдышавшись, Тога сказала лишь одно: — Трогай! Нужно сматываться! — Что за бред? Что там произошло? — не унимался Томура. — Сдох Даби, всё, мёртв, конец истории, — Химико развела руками. — Заводи мотор, Курогири, пока меня не хватились. Они подумали, что я его знакомая, и хотели взять показания. Ну их к чёрту! — подумала я. — Сдох? Ты совсем ума лишилась, деточка? — удивился парень в солнцезащитных очках. — Сестрёнка Магнэ, если бы, — шикнула Тога. — Шото прибил своего братика. Взял и зарезал. Там столько крови! — Это всё из-за урода Мидории, — рявкнул Шигараки. — Надо его найти, в таком состоянии он не мог далеко уйти. — Да сдался тебе сейчас Мидория? — возмутилась Химико. — Мы можем разобраться с ним позже, а сейчас нужно делать ноги. — Согласен с Тогой, — кивнул Курогири, повернув ключ зажигания, и завёл машину. Через несколько секунд вся компания успешно покинула этот район, а полицейские так и не смогли отыскать девушку, что представилась «хорошей подругой» убитого Тодороки Тойи. И это ещё больше насторожило их.***
Изуку не знал, куда ему идти. Ноги просто несли его вперёд, подальше от того места. Он всё ещё корил себя за то, что оставил бедную сестру Тодороки наедине с мёртвым старшим братом и младшим живым, но убийцей. «Так настоящие мужчины не поступают», — сказал бы Киришима, который частенько оперирует этой фразой, рассказывая забавные случаи из своей жизни. Но иногда приходится выбирать: либо ты, либо тебя. И Мидория выбрал, пусть и не самостоятельно. Он должен быть благодарен Тодороки, но испытывает совершенно иные чувства. Страх. Боль. Неужели он настолько привык к Даби, что теперь скорбит по нему? Стокгольмский синдром? Или как назвать это временное помутнение? В этом районе всегда безлюдно, чему Изуку несказанно радовался, учитывая свой внешний вид. Лицо было испачкано в свежей крови Даби, как и толстовка с брюками. Чтобы добраться до дома, ему придётся идти через весь город, а в таком виде его быстро схватят патрульные полицейские машины, и всё старание Тодороки пойдёт насмарку. Старание… Убийство равно старанию. Даже звучит это странно. Спасение одного стоит жизни второго. Свернув в сторону главной улицы, Мидория увидел таксофон. Сейчас эта будка представлялась идеальным местом, чтобы переждать бурю и прийти в себя. У него была при себе мелочь, поэтому он мог позвонить, например, Ашидо. Но как объяснить ей кровь? Она определённо искала его, пока он отсутствовал эти два дня. А как же там мама? В больнице с ней ничего не случится, но она, наверное, волнуется, куда же подевался её непутёвый сын, оставивший бедняжку совсем одну. В тот вечер Даби заставил его написать женщине сообщение, что Мидория не сможет посетить её из-за работы. Мидория резко закрыл дверцу таксофонной будки и упал наземь, скрывшись от посторонних глаз. Хотя поблизости никого не было. Только ярко-красная вывеска «24/7» круглосуточного комбини горела, освещая улицу едва ли. Вдалеке раздавался шум машин, проезжавших по главной улице. Изуку дрожал от страха и холода. Температура словно неожиданно упала до нуля градусов. А может, его уже лихорадило. Он ведь не ел пару дней. Аккуратно приподнявшись, Изуку снял трубку с аппарата и закинул пару десятков йен в узкое отверстие для монет. Пальцы его тряслись, пока он набирал знакомый номер. Он мог позвонить куда угодно: в полицию, в скорую, Ашидо Мине, Сэро Ханте, Йо Шиндо, да хотя бы в больницу, чтобы справиться о здоровье матери. Но в голове был лишь один вариант, лишь один человек, который обо всём знал. Долгие гудки резали по ушам. Ожидание мучительно давило под ложечкой. Мидория всхлипывал, поджимая губы, чтобы сдержать слёзы. На том конце провода ему не отвечали. Секунда длилась целый час. «Алло?» Хриплый сонный голос привёл Мидорию в чувства. Он уже не смог сдерживаться и заплакал. Слова застряли в горле. Изуку был не в состоянии произнести хоть слово. «Алло, кто это?» — К-каччан… «Деку?» — К-каччан, он убил его… Он у-убил его… Я… «Убил? Кто? Что за хрень ты несёшь? И какого хрена звонишь мне?» — То-тодороки убил Даби, я… я не знаю, что д-делать… Тишина. Тяжёлый вздох в трубке. Затем ещё один. И мучительное молчание. Мидория боялся говорить что-то ещё. Боялся просить помощи. Он вообще не имел права звонить Бакуго после того, что случилось. Он обманывал его. Он растоптал его доверие. Но больше он сам никому не мог верить. Во всём чёртовом мире нет ни одного человека, кто был бы Мидории ближе. Несмотря на то, что между ними было. Несмотря на то, что годы раскидали их по разным сторонам. Несмотря на то, что у них мало общего. Каччан был для него всем. «Где ты?» — Таксофон… Я не знаю… Тут… к-комбини… с вывеской «24/7» и яблоко? Д-да, это яблоко… «Жди там, тупица!» Время тянулось для Мидории намного медленнее, чем обычно. И эти десять минут показались ему вечностью. Кто-то дёрнул дверь будки, и Мидория шарахнулся назад, ударившись затылком о небольшую полочку рядом с аппаратом. Надо было скорее бежать отсюда, пока странный незнакомец не вызвал полицию, застав в таксофонной будке окровавленного юношу. Но, подняв голову и уж было приготовившись к побегу, Мидория увидел запыхавшегося Бакуго. Тот упирался ладонями в будку и тяжело дышал, глядя на Изуку сверху вниз. — Каччан… — прошептал Мидория, совсем не поверив своим глазам. Ничего не ответив, Бакуго потянул его за руку, заставив подняться, и повёл за собой окольными дорогами в сторону своего дома. Мидория не сказал ни слова, пока они шли, потому что боялся снова поругаться с ним. Лишь у дверей квартиры он помялся, не решившись заходить. — Дома никого, — Бакуго понял его беспокойство. Мидория неуверенно перешагнул через порог, наконец почувствовав себя в безопасности. Хотя его пугал каждый шорох, создаваемый и Бакуго в том числе. Изуку казалось, что в любой момент может объявиться полиция и арестовать его за преступление, которого он не совершал. Бакуго тоже молчал, он завёл Мидорию в свою комнату и направился к шкафу, чтобы достать для него чистую одежду. Изуку от страха забился в самый дальний угол, прижав колени к груди. Кацуки посмотрел на этого испуганного зверька, тяжело вздохнул. Он взял футболку и подошёл к Мидории. Тот вздрагивал, сильнее упираясь в стену спиной. Бакуго присел перед ним на корточки, протянув футболку. — Я это, я, — нахмурился Бакуго. — Тебе нужно умыться, а то на лицо смотреть страшно. Ты словно устроил резню, Деку. — Я не… не убивал его… — Мидория замотал головой, а на глазах снова навернулись слёзы. — Ох, да понял я. Изуку уткнулся лицом меж колен и закрыл глаза, попытавшись восстановить в голове картину произошедшего. Ему не хотелось вспоминать, но он должен был рассказать всё Каччану, поделиться, отдать часть, чтобы сбросить этот груз с сердца, нагло переложить его на другого. — Всё было в крови, — пробурчал он глухо. — Всё вокруг. Его сестра… она… она плакала. А Тодороки ударил его ножом в живот… Раз. Два. Три. Три удара… Это я виноват. Я сказал ему убить Даби, но я не думал, что он это сделает. Я не думал, что он действительно это сделает. Мидория резко вскинул голову, взглянув на Бакуго покрасневшими и опухшими от слёз глазами. Он будто искал ответа, но Бакуго нечего было сказать. Он даже рад, что Даби убит. И даже жалеет, что не стал тем, кто избавил мир от этого мерзкого ублюдка. Щека до сих пор болит от пореза. Но вряд ли ему удастся объяснить это Деку. Увидеть, как на твоих глазах убивают человека, хоть и заслуженно, тяжело. Не всякий выдержит. А такой ярый гуманист, как Мидория, вообще может и в обморок свалиться. Он и сейчас едва остаётся в сознании. Трясётся. Но Бакуго не смеет прикоснуться к нему, не смеет обнять и успокоить. Он, как обычно, не может подобрать слов утешения. Поэтому просто сидит напротив с этой чёртовой футболкой в руках и слушает плач Деку. Вся злоба, вся ненависть и обида, которые он испытывал с того дня, как Мидория ушёл с Даби, куда-то тут же испарились, словно их и не было. И Бакуго почувствовал себя каким-то бесхребетным слабаком, готовым простить этому идиоту любую оплошность. Куда же подевался гордый Бакуго Кацуки? С момента встречи со старым другом детства всё в его жизни идёт наперекосяк. И самое страшное, он не хочет возвращать то, что было до. Неожиданно раздался щелчок, и Мидория бросил взгляд в сторону двери. Вслед за щелчком послышались мужские голоса, смех. Это Киришима и Каминари вернулись домой. После сегодняшнего случая в столовой Бакуго их не видел. Изуку отшатнулся влево. Он не знал, куда спрятаться, чтобы его не застали в комнате Каччана в таком виде. — Хэй, Бакугей, ты дома? — донёсся до них возглас Киришимы, определённо пьяного, судя по интонациям. «Бакугей?» — проскользнуло в голове Мидории. Наверное, он ослышался. Мозг тяжело воспринимал информацию в данную секунду. Но Бакуго нахмурился, покачав головой. Он бросил футболку на кровать и поднялся с пола, чтобы пройти к двери. Изуку резко упал на колени, схватив Кацуки за край брюк. Он не хотел оставаться в тёмной комнате один. — Отправлю этих идиотов спать, ты же не хочешь показаться перед ними весь в крови. Мидория неуверенно ослабил хватку, и Бакуго вышел из комнаты, плотнее закрыв дверь. Шаги его стали отдаляться, и Изуку осторожно подполз к двери, прислушавшись к происходящему снаружи. — О! Бакугеюшка! Ты дома! — засмеялся Киришима. — У тебя зубы лишние по ходу, да, дерьмоволосый придурок, — на удивление спокойно ответил Бакуго. — Без обид, бро, эту шутку придумал Каминари. — Эй, чего сразу я? — возмутился Денки. — Я благословляю вас с Мидорией, честно. Изуку широко распахнул свои заплаканные глаза, насколько это было возможно в его состоянии, услышав слова Каминари. Почему он это сказал? Значит, Мидория не ослышался, и Киришима действительно назвал Бакуго странным и очень компрометирующим именем. Но почему? Что произошло, пока Изуку прохлаждался в сыром подвале? На ум приходила только Ашидо, которая по неизвестной ему причине могла что-то рассказать своему парню и его друзьям. Зачем она так поступила? Мидория же просил её молчать. Он схватился за голову. Снова Изуку доставляет Каччану неприятности. Из вихря мучительных мыслей и чувства вины его вырвал какой-то шум, треск и грохот. Мидория в страхе выбежал из комнаты, чтобы остановить назревающую драку, но, вбежав в зал, он увидел лежащего на полу Киришиму, что держался за голову, и Бакуго, который придавил его сверху, а рядом с ними валялся сломавшийся торшер. Каминари стоял над друзьями в попытке помочь им подняться, но состояние алкогольного опьянения самому отчасти мешало держаться на ногах. Услышав шумное дыхание Мидории, они все обернулись на него, и первые несколько секунд просто пытались собрать логическую цепочку событий в голове, но это им практически не удавалось. Упирающийся ладонями в пол Бакуго громко чертыхнулся. Вот и кто дёрнул тупицу Деку выйти из комнаты?! Окровавленная толстовка и такое же лицо вызывали даже у пьяных ребят ряд вопросов. — Ах ты, изврат! — завопил Киришима, схватив Бакуго за грудки. — Это ты похитил Мидорию, да? Да? Отвечай мне, извращенец! — он тряс его из стороны в сторону. — Права была Миночка моя любимая! Монстр! — О чёрт, Мидория, он тебя ранил? — Каминари подошёл к Мидории и принялся ощупывать, по его мнению, раненого юношу. — Ты же весь в крови. — Да не трогал я его, успокойся! — рявкнул Бакуго, оттолкнув Киришиму от себя, и поднялся на ноги, поправив одежду. — Что, уже не боишься выходить? — прищурившись, он недовольным взглядом одарил Деку. — Я думал… вы подрались из-за меня, — буркнул покрасневший Мидория. — М-да, час от часу нелегче, — выдохнул Бакуго. Теперь ему придётся всё рассказывать этим пьяным оболтусам.***
Целых два часа Бакуго объяснял постепенно трезвеющим друзьям, почему Мидория здесь и почему он весь в крови; что кровь эта вовсе не ему принадлежит, а «владелец» её покинул наш бренный мир, но не по вине кого-то из них. До Каминари и Киришимы доходило долго. Они постоянно что-то спрашивали, приходилось повторять одно и то же несколько раз. Конечно, пару моментов Бакуго опустил, чтобы не портить психику друзей и не компрометировать лишний раз Мидорию. Когда Киришима спросил: «А как ты попал к этому Даби?», Мидория только пожал плечами, испуганно посмотрев на Бакуго. И тогда ему самому пришлось выдумывать какую-то нелепую теорию. Если всю историю с порно-съёмками они приняли относительно спокойно, хотя и были обескуражены и разочарованы, то правда о Мидории и его возвращении на старую «добрую» работу может окончательно подорвать их доверие. Изуку стало безумно стыдно за то, что Бакуго приходится прикрывать его перед их общими друзьями. Но смелости рассказать всё не хватало, и он нагло принимал его помощь. Жуткие подробности гибели Даби не только вывели ребят из опьянения, но выбили из головы воспоминания о произошедшем в столовой. Никто из них не думал о сказанном Ашидо. Такой незначительной казалась новость об ориентации их лучшего друга по сравнению с тем, куда вляпался «объект его обожания». Каминари предлагал пойти в полицию, Киришима же сказал, что лучше туда не соваться, пока за тобой сами не придут. Разговор успешно закончился часам к трём ночи. И Мидория даже расслабился благодаря их незамысловатой беседе. Это ему нравилось в общении с Киришимой и Каминари. Они и самую серьёзную тему умели приправить глупыми шутками. Их уже не смущал окровавленный Изуку, он тоже забыл о своём внешнем виде. Только в три ночи Каминари предложил Мидории всё-таки принять душ, чтобы смыть с себя события ужасного вечера. Но Мидория всё ещё боялся каждого шороха и шума на улице, поэтому вздрагивал каждый раз, когда лаяла соседская собака или кто-то этажом выше громко чихал. Бакуго любезно отдал ему свою комнату, а себе постелил на диване. Рано утром примчалась Ашидо, как только Киришима написал ей, что Мидория у них. Она плакала и ругала Изуку. Узнав о случившемся, она ещё сильнее заплакала. Зарыдала. И успокаивали уже Ашидо, а не пострадавшего Мидорию. Мина согласилась со своим парнем и тоже сказала, что идти в полицию — самоубийство. Они не станут разбираться, кто прав, а кто виноват, а примут Мидорию за соучастника. К тому же он сбежал с места преступления, что уже наводит на подозрения. И если сестра Тодороки будет молчать, то Мидория избежит проблем. Он не был уверен в последнем. На её глазах убили брата. Станет ли она защищать незнакомца, из-за которого это произошло? Ещё пару дней Мидория ночевал у Бакуго, потому что было страшно возвращаться в пустую квартиру, где его мог поджидать недовольный злобный дух мёртвого Даби с желанием отомстить. Никто и не возражал. Наоборот, Каминари крутился вокруг него и всячески пытался услужить. Он искупал свою вину за тот случай, который Мидория благополучно забыл, и радовался, что подвернулась такая возможность. А Изуку радовался, что может сидеть за одним столом с Бакуго после закончившегося неудачно похода в больницу к матери. Они не обсуждали тот вечер. И Мидория не считал их друг другу кем-то бо́льшим, чем просто друзьями. Наверное, о том странном предложении-признании стоит забыть. В больницу Мидория, конечно, сходил. Правда, с Ашидо. Мама тоже очень сильно волновалась, что сын перестал её навещать. Но Изуку объяснил это внезапной простудой и загруженностью в университете, и мама всё простила. Ей скоро предстояла выписка, поэтому Мидория помогал собирать вещи. «Твоя подруга такая милая, вы случайно не встречаетесь?» — спросила Инко, и Изуку, покраснев до кончиков ушей, от этого яро отмахнулся. Он так и не решился рассказать ей о своей ориентации. А мама пусть и знала правду из разговора с его друзьями, но всё же надеялась, что ошиблась, и Изуку абсолютно нормальный. Ашидо долго смеялась, когда Мидория рассказал ей о замечании матери. Избежать встречи с полицией не удалось. Мидория вернулся в университет, и там его ждал допрос с пристрастиями. Следователь с его помощником спрашивали о Тодороки, так как многие в группе сказали, что они с Мидорией неплохо общались. Судя по их вопросам, они не знали, что Изуку был в ту ночь в доме убитого. Их интересовало только, не изменился ли в последнее время подсудимый, с кем ещё он общался, не заметил ли Мидория что-то странное в его поведении? Мидория старался отвечать размыто, при этом использовать меньше лжи. Изуку не соврал, что у них с Тодороки несколько месяцев отношения не ладились, так что он мало что может сообщить следствию. Чтобы отвести от себя всякие подозрения, он так же добавил, что Тодороки всегда говорил о проблемах в их семье и разногласиях со старшим братом. Кажется, это помогло. Мидория спросил у следователя, можно ли встретиться с подсудимым, и ему ответили утвердительно, сказали о часах посещения и правилах поведения в полицейском участке, где временно содержат Тодороки. Изуку считал, что им нужно поговорить, но на протяжении этих дней он так и не решился пойти к нему. Должен ли Мидория поблагодарить его? Или это будет слишком высокомерно с его стороны? Эти вопросы мучили Изуку. Кроме ситуации с Тодороки, с приводами в полицию и отношениями с Бакуго, у него оставался ещё один нерешённый вопрос — Шиндо. Когда Изуку включил телефон, миллион уведомлений и пропущенных звонков от новоиспечённого парня посыпались на него. Он писал, что был у него дома, но никто не открыл дверь, писал, что приходил и в университет, но никто не дал ему нормального ответа, где найти Мидорию. Изуку позвонил ему и теперь от Шиндо выслушал лекции о том, что так поступать нельзя, ведь его парень безумно волнуется и места себе не находит. Йо хотел приехать, но Мидория временно жил у Киришимы, Каминари и Бакуго, поэтому предложил встретиться в центре, на группе. — Мидория, ты не выходил на связь несколько дней! — налетел на него Шиндо у регистрационного стола. — Я жутко испугался! Шиндо приобнял Изуку за талию, осторожно поцеловав его в лоб. Тот смутился подобным нежностям, потому что до сих пор не мог привыкнуть к новым ощущениям. Шиндо действительно хороший человек, Мидория его не заслуживает. Он отстранился, чем насторожил своего парня, но Изуку списал это на то, что уже начинается групповое занятие. — Что ж, сегодня у нас несколько новичков в группе, — улыбнулся Мирио и поприветствовал своих пациентов. Он игриво подмигнул Мидории, и Шиндо крепче сжал любимую ладонь. — Кто хочет начать? — М-можно я? — Изуку медленно выбрался из цепких рук Йо, съёжившись. — Как неожиданно, — усмехнулся Мирио. — У тебя есть чем поделиться с нами? Мы внимательно слушаем. — Эм… я бы хотел извиниться, — начал Изуку. Он запинался после каждого слова. — Я лгал вам… Вернее, не договаривал. О школе, о друзьях, об университете — всё это было правдой, но многое я утаил, так как считал, что меня осудят. — Мы здесь не для того, чтобы судить, а для того, чтобы выслушивать, — добавил Тогата, наклонившись вперёд. Мидория показался ему весьма обеспокоенным. Он давно заподозрил, что его кохай раскрывается на занятиях не полностью, и хотел предложить тому индивидуальные консультации. Но этого не пришлось делать. Мидория сам решился сказать правду. — Дело в том, что около года назад моей маме поставили тяжёлый диагноз, — Изуку смотрел в пол, боясь поднять голову. На глаза наворачивались слёзы. Сейчас ему придётся вспоминать весь тот ужас, который он пережил за это время. Он сжал кулаки и взял себя в руки. Когда, если не сейчас? — Операция стоила больших денег, и у нашей семьи такой суммы не было. Даже сбережений не хватало. А страховка покрывала только пятьдесят процентов, учитывая сложность необходимой операции. Он замолчал на несколько секунд. Сказать самое главное оказалось сложнее, чем Мидория себе представлял. Он думал, что готов. Никто не перебивал его. Все с предвкушением смотрели на дрожащего от страха Изуку. Некоторые, возможно, догадывались, к чему он ведёт свой рассказ о больной матери. Сидящая рядом незнакомка мягко провела ладонью по его сгорбленной спине и тепло улыбнулась, мысленно поддержав Мидорию. Её улыбка вселила в него уверенность. — У меня нет богатых друзей, а кредит студенту бы вряд ли кто-нибудь дал, — продолжил Мидория, подняв, наконец, голову. — И вот брат одного моего знакомого предложил мне, казалось бы, непыльную работу. Он обещал оплатить операцию в долг, с учётом того, что сумму я отработаю. Это… эм… это было «гей-порно». Кто-то напротив слишком громко ахнул, и Мирио бросил недовольный взгляд на несдержанного пациента. Юноша прикрыл рот ладонью и тихонько извинился. Он забыл о главном правиле их занятий — эмоционально реагировать на чьи-то проблемы категорически запрещается. — Всё в порядке, Мирио-сенпай, — кивнул Изуку, заметив строгий взгляд психолога. — Сначала это была всего лишь игра на камеру, и меня не принуждали к половому акту. Но вскоре они стали меня шантажировать, угрожать слить те фальшивые видео моей маме, если я не соглашусь сделать всё по-настоящему. Мидория закрыл лицо руками. Его плечи подрагивали от плача. И Шиндо чувствовал себя таким бесполезным. Как долго это продолжалось? Продолжается ли это до сих пор? Он совершенно ничего не знал о своём сменщике в комбини, о человеке, которого полюбил. Мидория всегда улыбался, держал всё в себе. Как Шиндо не заметил, что на душе любимого кошки скребут? Неужели на протяжении всех недолгих отношений Мидория обманывал его? — Я ничего не мог поделать, — Изуку замотал головой. — И не мог сбежать. А потом видео разлетелось по университету, и мои сокурсники хотели надругаться надо мной. Я думал, всё закончится, но стало только хуже… И я… я… Он с грохотом упал со стула, и Шиндо вскочил с места, но тело застыло в одном положении. Изуку упёрся ладонями в пол и попытался встать, колени дрожали, не подчиняясь ему. Слёзы крупными гроздьями катились вниз по щекам, и Мидория считал себя самым жалким человеком на земле. Наверное, теперь и Мирио в нём разочарован. — Шиндо, отведи Мидорию в мой кабинет, я отпущу ребят и приду, — сказал Мирио. Йо протянул Мидории руку, тот неуверенно взялся за неё и утёр своей свободной рукой слёзы. Их проводили удивлённые взгляды пациентов. Каждый думал о том, что их проблемы настолько нелепы по сравнению с тем, что пережил этот сильный юноша. Некоторые видели его не первый раз, и сейчас он вдвойне вызывал у них уважение. Как ему удавалось так долго держаться? В кабинете Тогаты Мидория окончательно успокоился и пришёл в себя. Между ним и Шиндо повисло неловкое молчание. Никто не знал, что нужно сказать, кому начать первым. У Мидории нет оправданий. Когда-то он думал, что найти человека, которому неизвестно его прошлое, — это его спасение. Но сейчас он понимает, что это сплошное наказание. — Так значит, встречаясь со мной, ты занимался этим? — только данный вопрос волновал сейчас Шиндо, чувствующего себя преданным. — Пару раз, — без увиливания ответил Изуку. — Пару раз, — продублировал Йо. — Прости, Шиндо-кун, я думал, что смогу найти способ освободиться, но лишь сильнее в этом утопал. — А теперь? Нашёл? Вряд ли этот псих, брат твоего друга, оставит тебя в покое. — Его убили. — Что? — Я не отвечал на звонки, потому что он держал меня взаперти в каком-то подвале, хотел перепродать меня другим сутенёрам или просто извращенцам, — на удивление говорить это было легко. — Но в этот план вмешался его младший брат. Он убил его. На моих глазах. Я должен чувствовать облегчение, но я… мне… — Тебе жаль? — закончил его фразу Шиндо. — Да, — кивнул Мидория. — Никто не заслуживает смерти. Неважно, насколько ужасен человек. Мы не вправе решать этого. — Ты, как всегда, слишком добрый, Мидория. Давай расстанемся. Те слова, что Изуку не мог заставить себя произнести, так просто сорвались с губ Йо. На самом деле ему было безумно тяжело, сердце болело, а слёзы подступали к глазам. Он любил этого зеленоглазого, веснушчатого дурачка. Это была любовь с первого взгляда. Она всегда очень наивная и не всегда удачная. Как благородный рыцарь Шиндо должен был остаться с Изуку, должен был принять эту правду. Но он никогда не был благородным. Обманывать себя глупо и недальновидно. Обманывать человека, доверившегося тебе, — подло. — Я пока не готов смириться с тем, что ты рассказал. Дай мне время. — Понимаю, — Изуку сел на кресло, повернув его лицевой стороной к Шиндо. — Но тебе я хотел признаться в другом. У меня есть любимый человек. Возможно, у нас с ним ничего не получится, потому что он натурал, но с моей стороны отвратительно использовать тебя как средство утешения. — Выходит, наша встреча изначально была ошибкой. — Прости… — А это больнее, чем я думал, — Шиндо быстро вытер проступившие слёзы. — Удачи тебе, Мидория, ещё увидимся. Йо поспешно вышел из кабинета, оставив возлюбленного одного. И вместо желанного облегчения на душе Изуку, наоборот, появилась неприятная тяжесть.***
Они пару часов говорили с Мирио. Мидория в мельчайших подробностях рассказал, что ему пришлось пережить, и совершенно не оправдывал себя сложной семейной ситуацией. Это, несомненно, понравилось психологу, ведь поиск оправданий помешает принятию терапии, и Мидория будет отказываться от того, что проблема сидит в нём. Сам Тогата завёл беседу о Шиндо. Этот момент тоже был очень важным, и Изуку искренне отзывался о юноше, с которым встречался пусть не так долго. Сложнее было обсуждать не съёмки и секс в клубе, а его отношения с Каччаном. Эту тему он старался избегать, но Мирио вытаскивал каждую мелочь из жизни Мидории. Вечером Изуку вернулся на свою квартиру. Ему не хотелось стеснять Каччана, чью комнату он так нагло занимал эти дни. Они встречались с ним только вечером после занятий и подработки. Шиндо уволился из комбини. Это к лучшему. Было бы странно им работать вместе после всего, что было. А в центре встречаться уже не удавалось, так как Изуку перестал ходить на группу. Временно. На следующий день после возвращения домой Мидория, собравшись с мыслями, всё-таки отправился в полицейский участок. Его долго не хотели допускать к подсудимому, но в итоге разрешили пятиминутное свидание в присутствии полицейского. Изуку так и не смог поблагодарить Тодороки, а Шото сказал лишь: «Всё в полном порядке, не волнуйся». Мидорию мучило то, что он не мог помочь Тодороки, нельзя было сказать, что убийство Даби было своего рода превышением самообороны. Это скостило бы младшему брату срок. Но любая сказанная им фраза будет использована против него. Новые обстоятельства поднимут и старые дела, в которых замешан Тодороки Тойя, а там и Мидория Изуку фигурирует. Неважно, что он всего лишь жертва обстоятельств. Наркотики, проституция, порно — такой себе списочек заслуг. Этим не похвастаешься в суде. Он словно чувствовал себя обязанным, но каждый раз, когда Изуку думал об этом, то вспоминал всё, что ему пришлось испытать по вине семьи Тодороки, и успокаивался. Они сами себя наказали. На всех новостных каналах трубили, что двое сыновей влиятельного бизнесмена Тодороки Энджи не смогли поделить папочкино кресло. В результате: один — убит, другой — в тюрьме. Все вокруг обсуждали это громкое дело, как бы ни старались люди Тодороки замять его. Мидория не обращал на сплетни внимания, когда-нибудь им надоест. Даже от него отстали, что уж говорить. Он давно не слышал ни слова в свой адрес. С мамой, правда, так и не удалось поговорить на тему ориентации. Всё так закрутилось, завертелось, что времени на это не осталось. Женщину выписали, и она пока оставалась в городе, жила в маленькой комнатушке Изуку. Зато избавила квартиру от всякой живности и привела её в порядок. Каждый вечер они садились ужинать, и Мидория думал, что вот он, подходящий момент, но не мог точно сформулировать своё признание. Этот вопрос всё ещё оставался открытым. С мыслями об этом Мидория направлялся на последний экзамен в этом семестре. На Рождество он планировал вернуться с мамой в родной город и уже там разобраться с главной проблемой. Изуку поднял голову и увидел стоящего у ворот Бакуго. Кажется, он поторопился называть разговор с матерью своей главной проблемой. Они с Каччаном давно не виделись. Во время сессий у всех факультетов завалы. Приблизившись, Мидория остановился, а Бакуго отошёл от ограждения. Вероятно, он ждал именно его, отчего на душе Изуку стало тепло. — Слышал, тётя Инко выписалась и живёт сейчас у тебя, — первым начал Бакуго. — Не стыдно держать маму в той отвратной квартирке? — Благодаря ей она стала менее отвратной, — улыбнулся Мидория. Давненько он так не разговаривал с Каччаном. — Сходил к двумордому? — О, и об этом знаешь? Ашидо разболтала? Ничего ей доверить нельзя, — Мидория покачал головой. — Ну-ну, а кто ей разболтал о том поцелуе, — хмыкнул Кацуки в ответ, а Изуку вспыхнул от смущения и резко закрылся руками, чтобы не видеть недовольный взгляд Каччана. — Сама, видимо, догадалась. — Прости, — промямлил Изуку, — я был слишком счастлив, и мне хотелось с кем-нибудь этим поделиться. — Настолько счастлив, что предложил всё это забыть. Нелогично как-то, не думаешь? Ты тупой или притворяешься? — Я запаниковал! — возмущённо воскликнул Мидория, резко посмотрев на Бакуго, но, к его великому удивлению, тот не злился. Лицо Бакуго озаряла коварная улыбка. Да он же просто издевается над Мидорией! Его провокация удалась, теперь Изуку чувствует себя виноватым. Наверное, ему и правда не стоило говорить о случившемся Ашидо. Он слишком доверился своей подруге, тем самым подставив Бакуго. — Почему ты не злишься? — спросил вдруг Мидория. Даже узнав всю правду, Бакуго помог ему, до сих пор помогает, общается, улыбается ему. Это радует, но одновременно и пугает. Каччан должен был послать его, ударить, разозлиться и вычеркнуть из своей жизни грязного, испорченного Деку. Почему же он в очередной раз даёт ему шанс? — Я злюсь, — Бакуго почесал затылок, попытавшись подобрать правильные слова. — Но что ты предлагаешь? Поругать тебя? Побить? А смысл какой? Прошлого не изменить, сделанного не исправить. Готов ли я с этим смириться? Нет, конечно. Но как будто у меня есть выбор. — Всегда есть выбор. — Не тогда, когда человек тебе нравится. Повисла неловкая пауза. Мидория, хлопая своими огромными глазищами, смотрел на Бакуго, из чьих уст признание звучало странно, непривычно, с кислым привкусом и горьким послевкусием. Оно казалось Изуку просто шуткой, издёвкой, лишним поводом посмеяться над его чувствами. Он не верил, но очень хотел. — Чёрт, в голове это звучало лучше, — буркнул Кацуки. — Повторяться не буду, ты всё слышал. Ладно, пошли уже. Бакуго повернул в сторону университета и остановился, протянув руку Мидории. Тот до сих пор не вышел из транса и ещё не осознал, что буквально минуту назад Каччан признался ему в чувствах. Да, они уже целовались. Да, практически вступили в отношения. Но признание перекрыло собой всё. — И? — Бакуго дёргал рукой, акцентируя на ней внимание Деку. — К-каччан, — пуще прежнего покраснел Мидория, оглядевшись по сторонам, где снующие туда-сюда студенты оборачивались на двух странных парней, вставших прямо на выходе, — все с-смотрят. — Да ну тебя, — недовольно отозвался Кацуки и поплёлся вперёд, оставив смущённого Мидорию совсем одного. Изуку боялся. Боялся, что у них ничего не получится после того, как вскрылась вся правда. Боялся, что Каччан так и не сможет отпустить то прошлое, с которым им обоим сложно смириться. Но у него был только этот момент. Сейчас или никогда. Он бросился за Бакуго, резко врезался в него со спины, и вцепился обеими руками в чужую рубашку, заключив Кацуки в крепкие объятия. Мидория прижался щекой к широкой спине, зажмурившись. Сердце стучало как бешеное, едва не вырываясь из груди. — Так ты привлекаешь ещё больше внимания, тупица Деку, — вздохнул Бакуго, накрыв его ладони своими. — Угу, — кивнул Мидория, стиснув его в руках ещё сильнее. У университетских дверей за происходящим в его дворе наблюдали Ашидо и Киришима. Девушка не могла налюбоваться этой умилительной картиной, а Киришима отвёл взгляд и тяжело вздохнул. Его реакция была Мине понятна, и она подпрыгнула к нему, резко заглянув прямо в расстроенные эйджировские глаза. — Ты разочарован в своём друге, что он влюбился в парня? — Не говори это так легко, — смутился Киришима. — По-моему, всё предельно ясно. — Я не то чтобы разочарован, просто не понимаю. И пока мне тяжело принять этот факт, — Эйджиро пожал плечами. — И я не гомофоб! — испуганно выпалил он. — Я понимаю твои чувства, но лучше посмотри на них, — Ашидо устремила свой взгляд на улыбающихся друг другу Бакуго и Мидорию. — Они счастливы — это самое главное. Киришима взял пример со своей любимой, заставив себя обернуться. Наверное, она права. Глупо отрицать, что рядом с Мидорией Бакуго мгновенно меняется и становится совершенно другим человеком. Меняется в лучшую сторону, конечно. Киришима тоже нашёл такого человека. Ему остаётся только порадоваться за друга, которому повезло не меньше. Когда-нибудь он точно сможет сделать это искренне. На это у них вся жизнь впереди. Конец.