Огонь в твоих глазах

      Грифы, спутники мои извечные, кружили над местом, куда я направлялся. Один из грифов, реющих над водопоем, подлетел ко мне, досадливо щёлкнув клювом. Я приподнял брови. — Водяное Перемирие, — ответил на мой немой вопрос вожак стаи грифов.       Все ясно, они хотели поживиться на моем кровавом наказании. Ох уж эти падальщики! Помогут только тогда, когда им выгодно: от моих когтей падет зверь, и они слетятся к нему. Даже я, закаленный боец, боюсь представить, что дальше! — Ах так, — певучим голосом произнёс я, растягивая последнее слово. — Значит не сегодня. Закон надо соблюдать, друг мой.       Гриф скорчил грустную и недовольную мину, взлетев ввысь.       Я с трудом сдерживал себя, чтобы не взреветь и бежать так быстро, как в жизни не бежал. Но и без этого я мчался, перепрыгивая пни и упавшие деревья, обходя стороной скалы и кустарники. О, у меня было такое чувство, что на моих спинах вырастали крылья, чтобы дать мне возможность мчаться с головокружительной скоростью. Я представлялся самому себе архангелом Возмездия, карающим так называемого человеческого детеныша за то, что причинили мне люди. Я никак не мог выкинуть из своей памяти тот день, когда человек обжег меня. Из-за него мой левый глаз перестал видеть! Но была ещё одна причина: нарушение Закона джунглей волками…       Впереди показался водопой, плохо видный за сгрудившимся около воды зверями. Кого только тут не было! И антилопы смело толкали волков, и змеи величаво проползали мимо весело пищавших крыс… Я остановился, увидев среди серых волков оттенок смуглой кожи детеныша, вокруг которого скакали волчата. «Вот и встретились мы, человеческий детёныш».       Подавляя гнев, неспешными шагами и с непринужденной улыбкой я поднимался по скале, высившейся над водопоем. Я остановился на краю. Мой негромкий рык прокатился по ущелью, словно гром. Признаюсь, мне тогда доставило удовольствие смотреть, когда животные джунглей с ужасом поворачивали головы в мою сторону, когда их шкуры дрожали, когда матери загораживали своих детенышей и когда все с неподдельным страхом шептали моё имя: «Шерхан».       И в глазах лишь одного не было неподдельных тревоги и страха! Человеческий детёныш смотрел на меня с вызовом! От этого я даже на миг растерялся: я, Шерхан, Владыка, перед которым трепетали звери и птицы, не должен был испытывать смятения! Но я его в тот миг чувствовал. Задумчивым взором я проводил человеческого детеныша, скрывшегося за спиной волчицы по её же кивку. «Ох, Ракша. Пора тебе затвердить в своих мыслях, что от меня ничего не укроется», — лениво вильнул хвостом я. — Пожалуйста, пейте и не обращайте на меня внимания, — спрыгнул я со скалы.       Я проходил мимо зверей, все же так с ужасом взиравших на меня. Именно это и заставляло меня ощущать гордость за себя самого. Меня боятся все звери джунглей! Это не шутки. — Я очень люблю летние ночи. И запахи в воздухе, которые доносит ветер. О, какие запахи! — прикрыл глаза я, вдохнув.       Мой нос защекотали запахи животных, растений и самый дурманящий — воды. После быстрого бега я хотел пить, пить и пить! Напившись, я с ухмылкой продолжал: — Кого здесь только нет, возле Камня Мира! Вот почему так много разных запахов. Прелестно, прелестно. Однако…       Я медленно повернулся к волкам, принюхиваясь. — Но я… Но я должен заметить, что среди прочих чувствую один очень необычный запах. Кто это у нас так пахнет, а?       Я впился глазами в волчицу, подходя к ним. Надо ли говорить, что в моем сердце бушевала страсть? Я жаждал только одного мига — мига, когда сомкну свои острые клыки на горле человеческого детеныша! Я алкал, желал его крови. Я хотел попробовать его на вкус. — Мне показалось, что это запах какого-то…человеческого детеныша? — Это Маугли, Шерхан, — вскинул голову Акела, смело заглядывая в мои янтарные глаза.       Ох, храбрость любящего отца и самоотверженность матери, загородившей собой человеческого детеныша… И имя, данное детенышу… Значит кара станет более ужасной. — Маугли, — с притворным удивлением приподнял я брови. — Вот как, они, оказывается, даже кличку ему дали. Любопытно. «Он боится меня», — с удовлетворением кивнул я, смотря на испуг в глазах спрятавшегося за волчицей человечка.       Кто знал, что впоследствии мое сердце будет терзаться чувством вины за то, что я напугал его?.. — Простите меня, если я чего-то не понимаю. Но ведь я просто тигр, а тигры, как известно, большим умом не блещут. — я на миг остановился, вздохнув. На самом деле это было не так. — Поэтому я спрашиваю всех вас — как получилось, что народ джунглей принял к себе человека?       Звери по-прежнему молчали, думая о моих словах. — Он всего лишь детёныш, — нарушил тишину Акела. «Интересно», — мысленно протянул я.       Я наклонился ближе к морде вожака, показывая шрамы от ожогов. — Посмотри на меня и вспомни о том, что может сделать человек. Взрослый человек.       На это мудрому волку не нашлось ответа, поэтому я с торжествующим огоньком в глазах обратился к зверям: — Человек прогоняет нас с привычных охотничьих угодий и заставляет всех забыть Закон. Так вот, позволь мне напомнить тебе, что человеческий детёныш вскоре станет человеком, а человек в джунглях вне Закона.       Морды некоторых зверей вытянулись, что только распалило огонь в моем сердце. И лишь один зверь огрызнулся: — А что ты сам знаешь о Законе, тигр?       Я замер. Огонь в сердце потух, гнев заставлял мое сердце биться быстрее. Однако я заставил себя успокоиться, чтобы не показать всем, как эти слова задели меня. Ведь это был глупый вопрос! Вопрос, небрежно брошенный в сторону Владыки Джунглей! — Ракша! — Акела выдохнул. — Ты охотишься не ради еды, а ради удовольствия! Ты убиваешь для того, чтобы показать силу! — волчицу прорвало, и ее было уже не остановить. — Ты не знаешь Закон и никогда его не знал.       Я посмотрел на Ракшу своим гневным взглядом, мысленно убивая ее. Я хотел сказать, слова вертелись на моем языке: те, кого я убил, нарушали Закон. А я был Владыкой Джунглей, строгим блюстителем закона и палачом нарушителей — это все знали. Но я не сказал этого… — Это мой детёныш. Он мой и только мой. Так что убирайся прочь, откуда явился, обгорелое чудище.       Я продолжал молчать, сощуриваясь и пристальным взглядом оглядывая Ракшу. Волки напряглись, готовые в любой момент напасть меня. Я заговорил, дёрнув хвостом: — Я глубоко уважаю Закон, который охраняет всех нас. Но ничто не вечно в этом мире. Дожди вернутся, и река вновь наполнится. И как только этот камень скроется под водой, перемирию придёт конец. И тогда… — я посмотрел на детеныша, все же так щурясь. — Вы собираетесь его защищать? Объявляете членом своей стаи? Отлично. Но спросите самих себя, скольких ваших жизней стоит жизнь одного жалкого человеческого детеныша? И стоит ли она этого?       Закончив свою речь, я хлестнул себя хвостом по бокам и исчез в сени джунглей. И в моем сердце торжество сменялось другим ощущением. Ощущением…вины? Или чего? К сожалению, я не знал… И это непонятное чувство разбудило мою совесть, которая не просыпалась уже столько времени…       И это сделал человеческий детёныш! Который жался к волчице, ища у неё опоры…       Его беспомощный и с испугом взгляд заставил мое сердце чуток подтаять…