Препарированный мотылек

Кремация и спиртование извлеченных органов заняли не больше часа, за который Билл с Эребом изрядно извозились в трупной трухе, очищая тело от ненужных растворов и лишних жидкостей. Еще полчаса ушло на то, чтобы Альбедо удалил всю информацию о парне из базы данных. Прискорбно было осознавать, что культ потерял довольно успешную единицу, но не настолько смертельно, чтобы делать из этого трагедию. Все они привыкают к духу Смерти во время своего первого года в организации, без возражений снося все испытания, и уже потом, в последующие годы, учатся смиряться с ожиданием собственной гибели. В таком темпе жизнь чувствуется особенно ярко и сильнее всего привлекает к себе, заставляя упиваться каждым мигом. Они не отрицают жизнь, они просто поддерживают баланс в мировоздании, изредка отправляя на тот свет особо прытких личностей. Наслаждаясь всеми прелестями человеческого бытия, они голодно желают еще больше: кто-то хочет славы, кто-то вечной памяти, другой гонится за просветлением и высшей целью — достигнуть и познать бессмертие души. Со смертью на хвосте жизнь обретает поистине неповторимые краски, требуя ценить каждую прожитую секунду. Если любить — то как в последний раз, если ненавидеть — то до красных вспышек ярости перед глазами, здесь нет и не будет никогда умеренности, потому что последователи культа привыкли всегда быть на грани острия судьбы. Каждый день они проверяют свою удачу, а вечером благодарят своих покровителей за еще одну возможность испытать непередаваемые эмоции, еще раз окунуться в таинство священных обрядов и в который раз омыть руки кровью жертвы. Билл умел ценить подобный миг, замирая в вечной беготне по дороге мироздания и просто наслаждаясь всем спектром чувств, который он мог испытать. Переход в мир иной для него был не трагедией, а лишней возможностью обрести новое предназначение, в новом мире, в новой форме. Ведь погибала только физическая оболочка здесь, на прогнившей в пороках земле, а дух оставался вечным и мог переродиться в следующей жизни. Кто знает, может, душа этого парня обретет покой и снова придет в этот мир через несколько десятков лет уже в новом воплощении. Зафиксировав у себя в отчетном журнале смерть неизвестного мужчины и описав результаты предварительного осмотра, Билл покинул лабораторию и поехал домой. Не исключено, что в скором времени к нему нагрянет Эреб с отчетом о проделанной работе и вагоном вопросов о предстоящем «задании» от Оркуса, но пока он занят чисткой документации, так что можно спокойно выдохнуть. Если Альбедо хотел, он мог быть ужасно настойчивым и упрямым, не отстанет, пока не узнает все до малейшей детали. Этим он иногда дико бесил Билла, потому что от него не реально было что-либо скрыть, но с другой стороны… его реакция на ту или иную информацию всегда подкупала своей насыщенностью и яркостью. Это была двубокая монета с равнозначным раздражением и диким желанием вновь затронуть его нутро очередной тайной. Билл покривит душой, если скажет, что его самолюбие не тешит отдача друга, но всегда будет обратная сторона, которая спускала с небес на землю и напоминала об их реальных позициях. И это табу, даже если очень захотеть, ничем невозможно перекрыть. Дома его ждали два голодных скорпиона, нервно щелкая клешнями и стуча хвостами об стеклянную поверхность контейнера. Билл предполагал, что если дать им волю, они сожрут даже его самого, но к счастью, он был в сто раз ядовитей, чем эта парочка членистоногих. Вообще Кербер их любил, но питомцы иногда показывали характер и могли цапнуть его за руку, пускай яда в жале не так много. Правда его жертвам, которых он пугал своими любимцами, это было неизвестно, что и заставляло их замирать в ужасе, стоило только выпустить Моргуса или Империю «на охоту». Часто такая охота заканчивалась сотней жалящих укусов и отказом если не всех, то точно большинства жизненно важных систем. Кербер едва заметно хмыкнул и слегка стукнул пальцами по стеклу, стараясь не слишком драконить питомцев. — Не возникайте, сейчас принесу вам пару тарантулов для подкрепления, — сухо усмехнулся он и прошел в кухню, а из нее в подвал, приглушенно пробормотав: — скоро больше меня будете уплетать животину, зверюги. Конечно, он немного утрирует, но в его словах всегда нужно искать скрытый смысл, потому что без двуличности и тайного подтекста его невозможно представить. Поэтому нередко когда под «животиной» он подразумевает живую плоть жертвы, правда, сам несчастный ужин об этом даже не подозревает. Все-таки, его любимцы были немного диковаты, собственно, как и он сам, только вот ему нужно маскироваться под маской «вменяемого и нормального» человека, что очень иногда утомляет. Но выйти из образа — значит открыться, чего он не мог себе позволить, потому что не имел права проявлять слабость и подпускать к своему нутру. Такая честь была удостоена только очень узкому кругу лиц, которые занимают в его жизни важную роль, а именно каждый человек, который принял его полностью, автоматически становится якорем и столпом опоры. В прошлом такие «монолиты» морального фундамента включали в себя тех, к кому он был привязан в эмоциональном и физическом плане, а потом он сменил звание, и от некоторых чувств пришлось отказаться, но привязанность оставить внутри, чтобы не потерять ориентир. Правда, иногда от этого возникают проблемы, когда у него замыкает, и ничего кроме желания поглотить целиком и полностью в голове не остается. Билл вздохнул, вытаскивая из контейнера сначала Моргуса, крупного самца императорского скорпиона,  и перенося его в специальную емкость для кормежки, а затем пуская к нему среднего размера тарантула. Наблюдать за их несколькоминутной борьбой было удовольствием, потому что силы равны, но преимущество все равно оставалась на стороне Моргуса. В этом было что-то дикое и прекрасное одновременно, хотя некоторые посчитают подобное зрелище мерзостью, но мы говорим о Кербере, для которого понятие «мерзость» равнозначно слову «экзотика». И он эту экзотику любил так же сильно, как и превращать выпотрошенные тела в шедевры новаторского сюрреализма. С самого детства он замечал за собой, что его завораживает вид оторванных лапок, усиков, крыльев, клешней… И ведь происходило это только с насекомыми и разными видами членистоногих, к остальному зверью он относился спокойно, иногда даже с симпатией. Внезапно Билл замер, а затем закатил глаза и едва заметно усмехнулся, продолжая возиться уже с самкой. — Альб, я тебя за версту чую, так что даже не пытайся сделать вид, будто ты появился из воздуха, — насмешливо проговорил он и запустил к Империи сороконожку, — вылазь давай, дух мой вездесущий. Эреб едва слышно фыркнул и вышел из тени коридора, уже не пытаясь скрываться. Все равно, друг его почувствует, даже если он не будет дышать. Это было на уровне инстинктов и не поддавалось объяснению уже который год. — Что за плебейские выражения, Вильгельм? — тягуче спросил он и легонько коснулся губами затылка друга, оставляя мимолетный поцелуй. — Вылазят обычно из подворотни, а я в таких местах уже лет двадцать не был. — Ах, конечно, как я мог забыть, ты же у нас возникаешь из неоткуда, — едко ухмыльнулся Билл и перенес одного скорпиона обратно в контейнер, — только вот не стоит забывать о своих корнях, Эрби. В конце концов, все мы рано или поздно окажемся по ту сторону мира, и там всем будет начхать на твои фокусы. Эреб расхохотался и расслабленно оперся бедрами на край стола, с жадностью пробегаясь голодным взглядом по проработанным мускулам на руках мужчины. — Ты до сих пор не можешь простить мне ту давнюю шалость, когда я увел у тебя из-под носа жертву? — с игривостью проговорил он и слегка наклонился в сторону Билла, с удовольствием отмечая его вспыхнувшие глаза. — Керби… не будь таким злопамятным, это плохо отразится на твоей карме, тем более я тебе потом тоже хороший экземпляр уступил. — Уступил, как же, скорее, подарил уже отработанный материал, — сухо проговорил Кербер и скрипнул зубами, припоминая, как тогда хотел закопать наглеца в ближайшем парке живьем. — Я ведь тогда тебя чуть не прибил. — «Чуть» не считается, — нагло засмеялся Эреб, а затем с несвойственной для него лаской провел кончиками пальцев по острой скуле мужчины, — тем более, ты бы не уничтожил свое отражение. Уж я-то знаю это наверняка. Что ж, спорить с этим было глупо, и опять друг оказался прав, потому что знал его как самого себя. Билл ничего не ответил, лишь ломано улыбнулся и отвел глаза в сторону второго питомца. Сколько это будет продолжаться? Сколько грань восприятия его привязанностей будет диктовать условие поведения и отношения? Отражение… точнее и не скажешь, если взглянуть на них со стороны, что у одного не доставало в плане качеств, то другим дополнялось с лихвой. Но у такого обмена был один побочный эффект — крепкая, нерушимая связь, завязанная на инстинктах и подкожной потребности чувствовать каждый вздох. Такое нужно только с мясом вырывать из глубины нутра, а ни сам он, ни Эреб этого никогда не сделают, потому что в этом случае потеряют опору под ногами. — Билл?.. — уже в другом, более мягком и спокойном тоне позвал Эреб, спуская ладонь на шею друга и отмечая его слегка ускоренное сердцебиение. — Чем ты уже загрузился? Кербер едва слышно вздохнул, чувствуя жар от прикосновения, и на миг прикрыл глаза. Нельзя показывать свое нутро, даже если это — твое отражение выступает в качестве наблюдателя, раз покажешь и потом не сможешь отказаться от возможности на мгновение сбросить весь груз, лежащий на плечах. Билл слабо улыбнулся и слегка мотнул головой в сторону, прогоняя непрошенные мысли. — Ни чем, просто замотался в последнее время, вот нервы и сдают. — Пиздишь, — коротко и емко отозвался Альбедо, рывком притягивая к себе не вовремя расслабившегося мужчину, с садистским удовольствием ощущая его дыхание у себя на губах, — выкладывай, давай, все равно не отстану. Билл сузил глаза и ощутил ядовитый привкус во рту, чувствуя, как по телу пробегает разряд тока из-за повисшего между ними напряжения. Хотелось укусить за эти узковатые губы, чтобы они приобрели бордовый оттенок и распухли от жадного поцелуя, хотелось сжать в руках рельефный торс, а затем и грубо приложить спиной об поверхность стола, чтобы кости сладко заныли от напора, хотелось так много и так ярко одновременно. — Если Империя тебя ужалит, я не буду тебя откачивать, — тихим и севшим голосом проговорил Билл, сдерживая себя из последних сил и останавливая тем, что у него в руке все еще находится опасное насекомое. Эреб безумно улыбнулся, слегка оскалив зубы, и беспечно сомкнул свои пальцы на хвосте скорпиона и забирая его к себе на ладонь. — Да после той дозы, которую я получу с тобой, ее жало станет для меня экзотической лаской, — выдохнул он и, не глядя, перенес Империю обратно в контейнер, — тем более, она меня уже знает, и, как видишь, не думает жалить. Кербер раздраженно рыкнул и с силой впился в скалившийся рот, жадно и яростно сминая губы наглого засранца. Злила его самоуверенность и убежденность в том, что он имеет право так похерить его контроль, но снова приходило блядское осознание того, что Билл сам ему это позволял. Позволял, потому что был зависим от его реакций и способов вытащить его самого наружу, потому что каждый раз — как первый, и мозги сносило ко всем чертям все также. Альбедо ответил с не меньшим жаром, без сомнения ныряя в этот кипящий от смеси ярости и яда омут, с наслаждением впитывая каждый удар тока, проносящегося по телу. Сука, как же бесила эта блядская закономерность, стоит только на миг ослабить контроль, как мозги вышибало дикое желание разложить здесь и сейчас. Билл с утробным рычанием углубил поцелуй, крепко прижимая к себе тело Эреба и дурея от его жара. Особенность, которая всегда увлекала и удивляла его: в каком бы состоянии друг не был, его тело всегда оставалось горячим, будто он в лихорадке, но на деле контролирует ситуацию от и до. Это тоже раздражало, но с другой стороны, развязывало руки в ином плане. Например, у него была возможность пройтись ладонью по поджарому прессу, проникнув под рубашку, и нырнуть в брюки, сжав пальцы на пульсирующем стволе. Чтобы вызвать гортанный стон, чтобы заставить уже его потерять голову и отдаться на милость инстинктов. Эреб сорвался на долгий стон, разрывая поцелуй и сжимая свои руки на плечах и талии Билла. Губы горели, словно их смазали перцем, а после и облили кислотой, но они требовали еще этой пытки, где не было лидера, были лишь две бомбы, заряженные на самоуничтожение в объятиях друг друга. Тело требовало большего контакта, чтобы по полной почувствовать кипящую в венах лаву вместо крови, но он сейчас не решался пошевелиться. Потому что знал: лишнее движение в сторону, и Билл рванет, как бочка с порохом. Но какая-то часть внутри желала этого взрыва, чтобы Кербер, наконец, отпустил себя хоть ненадолго, чтобы сбросил напряжение последних дней и пару часов побыл тем диким и сносящим с ног пламенем, которое вынужденно заточили в тиски разных табу. Поэтому слегка отстранившись от вспыхивающего мужчины, Эреб с нажимом провел ладонью по его торсу, очерчивая каждую мышцу, так хорошо ощутимую даже через ткань домашней футболки, а затем сцепил свои пальцы на черной материи и стащил ненужную вещь с тела. Любоваться им, изучать каждую черту, а затем ласкать языком, губами, пальцами, подмечая сладостную дрожь возбуждения и наслаждения. О да, Альбедо это любил, особенно, когда ему удавалось вдоволь исследовать каждую мышцу и отметить ее античную красоту. Пару раз возникала мысль уговорить друга стать его моделью, чтобы запечатлеть его великолепие в мраморе или граните, но потом приходило осознание, что это будет уже не то. Его влечет сама сущность, что в этом теле сокрыта, придающая ему особый шарм и неповторимую энергетику. Камень этого не может передать, сохранив только лишь форму. А зачем ему пустая оболочка, хоть и повторяющая каждую плавную линию оригинала? Нет уж, спасибо, он лучше будет наслаждаться живым Биллом. Пройдясь губами по сильному подъему горла Кербера, Альбедо провел ладонями по его груди, очерчивая татуировки, и скользнул вниз, по кубикам пресса, к кромке штанов. Билл ему не препятствовал, но и не поощрял, хотя внутри разгорелось уже не шуточное пламя, что-то все равно держало в рамках дозволенного. Глаза, правда, уже вышли за любые рамки, потемнев настолько, что их цвет сейчас казался кобальтовым, без единого проблеска светлых тонов. Заметив это, Эреб чуть слышно усмехнулся и провел языком по его шее, слегка куснув за линию челюсти. — Керби… отпусти себя, хотя бы на сегодня, — тоном змея-искусителя проговорил он, неторопливо проникая под ткань штанов и пробегаясь кончиками пальцев по напряженному стволу члена, — никто не узнает, а ты немного расслабишься… — Говоришь так, будто меня ебет, что кто-то может узнать, кого и когда я трахаю, — сквозь сцепленные зубы, сипло выдохнул Билл и непроизвольно толкнулся в кулак Эреба, едва не испортив свой непреклонный образ позорным стоном, — сука… как же я ненавижу, когда ты доводишь меня до подобной херни. Альбедо довольно улыбнулся, с кайфом проводя другой ладонью по рельефу бугристых мышц, а затем легко подтолкнул мужчину к стоящему неподалеку креслу. — Да, верно, вали все на меня, я только рад буду, — прошелестел он и плавно опустился на колени перед ним, — а сейчас лучше просто закрой рот и дай мне сделать тебе приятно. Билл раздраженно закатил глаза, резко притягивая его к себе за шею и болезненно кусая за опухшую губу. — Не смей мной командовать, — зарычал он и сдавил свою руку на его горле, но почти сразу пришлось сменить удушающий захват на тиски титанических объятий, — гад, ну какой же ты гад, Альб… Эреб хрипло рассмеялся и поцеловал бицепс, ужом извернувшись в сильных руках, а затем цепочкой отрывистых поцелуев прошелся по его груди, неторопливо спускаясь вниз, к эпицентру желания. — Я, может, и гад, но уж точно, только тебе позволено со мной так обращаться, так что цени это и получай удовольствие от моей покорности. Альбедо провел языком по дорожке темных волос, идущей от пупка к лобку, и ощутимо куснул чувствительную кожу внизу живота, заставив Билла рефлекторно вскинуть бедра вверх. — Блять!.. — невольно воскликнул он от мощного удара тока, откинув голову на спинку кресла и рвано вздохнув. — Альб, я тебя потом придушу. Эреб довольно улыбнулся, никак не реагируя на его выпад, и извлек напряженный член из плена белья, с ироничным хмыканьем замечая его боевую готовность. Возбуждают только нарывы и язвы на теле, да, господин первичный? Ну-ну, как бы не так. Слегка облизнув губы, он едва заметно коснулся кончиком языка алеющей головки и с наслаждением услышал сдавленное шипение Кербера. Все такой же чувствительный, если не надолго забрать контроль из его рук. Кстати о руках… опустившаяся на затылок ладонь без слов сказала, что ее обладатель не потерпит больше самодеятельности. Альбедо закатил глаза из-за диктаторских замашек друга, плавно огибая языком ствол, и мучительно-медленно погрузил член в рот. Билл протяжно выдохнул, зарывая пальцы в мягкие пряди и удерживая голову в одном положении. Пока что он не хотел слишком наседать на Эреба, помня старый закон — если тебе что-то дают добровольно, принимай это полностью, без требований и упреков. Тем более в таком деле, как интимные ласки. Вопреки своему темпераменту, в сексе Билл предпочитал полностью отдаваться ощущениям. С разными людьми он мог быть разным: страстным, грубым, ласковым, равнодушным, все зависело от того, кто перед ним: очередной «постельный гость» или один из обладателей его привязанности. Эреб провел пальцами по поджарому прессу мужчины и ощутимо прошелся по окружности пупка, слегка царапая его ногтями, одновременно с этим заглотив член особенно глубоко. Он откровенно наслаждался той вольностью, которую ему позволил Кербер. В другой раз бы он не рискнул так сразу выказывать свои желания, но сегодня соблазн был слишком велик, да и вновь проснувшаяся жажда требовала внимания к себе. Совершая поступательные движения головой, Альбедо не рисковал пока что смотреть на друга, ибо боялся, что слишком залипнет на его вид. Правда, когда Кербер сцепил свою ладонь на его запястье и потянул к себе, ему невольно пришлось поднять на него глаза. Это и стало его ошибкой. Потому что, как только он посмотрел вверх, слюны во рту резко прибавилось, а воздуха наоборот — стало совсем мало. От картины того, как Билл неторопливо и со вкусом проводит языком по его пальцам и очерчивает линии на ладони, в паху разгорелся пожар. И ладно, если бы это была просто ласка рук, так нет же, Кербер удерживал его своим темным взглядом и уже осознанно давил на затылок, заставляя вбирать член еще глубже. В его глазах развергался настоящий ад, оплетаясь пороками и диким голодом, у которого не было ни конца ни края. Альбедо глухо застонал, посылая вибрацию по члену от звука его голоса, и плотнее сомкнул губы, позволяя Биллу задать свой темп. Мясистая головка с нажимом проехалась по ребристому небу, и в комнате раздался уже протяжной стон Кербера, а сам он слегка укусил Эреба за кончики пальцев. Это действие вызвало повторную волну тока в теле Альбедо и заставило его спустить другую руку на свой член, сжимая его через ткань брюк. С жадностью пробегаясь языком по набухшим венам, он с наслаждением втягивал носом аромат его тела и не мог насытиться неповторимым вкусом, которым обладал только Билл. Сколько через него прошло людей, со сколькими он был близок, а все равно, того самого терпкого и одновременно с этим, пьянящего в своей многозначной палитре привкуса, у других он не встречал. Да и несло его так-то всегда только от Кербера, потому что они были слишком похожими и слишком подходящими друг для друга. Билл ускорил движения бедрами и собственного рта, чувствуя скорую разрядку. Проникая глубоко в глотку Эреба, он сам полностью накрывал его пальцы губами, создавая имитацию своих движений. Альбедо крыло от этого посильнее, чем от реального минета, но о своих обязанностях он не забывал. Покорно подчиняясь напору Кербера, он заглатывал член до самого основания, головкой упираясь в заднюю стенку горла и с пошлым причмокиванием делал движение в обратную сторону. Изо рта обоих мужчин рвались стоны, которые заглушались сиплыми хрипами, узел возбуждения и напряжения сдавливал внутренности, а гуляющий по коже огонь только сильнее распалял их. Когда Билл содрогнулся от оргазма, Альбедо придвинулся к нему вплотную, стараясь не упустить ни капли спермы. Собственное тело сотрясала крупная дрожь, но сейчас собственная разрядка отошла на второй план, потому что все внимание на себя забрал Кербер. Едва дышащий, с напряженным телом, на котором обрисовывалась каждая мышца, с растрепанными светлыми волосами, обрамляющими ореолом его лицо, с блестящей от пота загорелой кожей… он был прекрасен, словно древнее божество, в своем чистом желании и абсолютном лишении всех запретов. Казалось, сейчас он откроет глаза, и Альбедо попадет в вечный плен наслаждения. Билл выпустил наконец чужие пальцы изо рта, и они прочертили влажные полосы через его грудь, замерев на прессе. Сам же Кербер медленно открыл глаза и посмотрел на дрожащего от перевозбуждения друга. — Ко мне, — низким и севшим голосом проговорил он и требовательно потянул Эреба за затылок к себе, перед этим резко содрав с его торса распахнутую рубашку, — еще ближе. Альбедо едва не сорвался на всхлип, когда понял, что он собирается сделать, но пришлось подчиниться, ибо в таком состоянии с ним бесполезно спорить. Приподнявшись на негнущихся ногах, Эреб прильнул к нему всем телом, усевшись на колени и соприкоснувшись возбужденным членом с его пахом. Билл же едва ощутимо коснулся его губ своими, отмечая собственный вкус, и очертил ладонью подтянутый торс, скользнув ему за спину и обняв за талию. Соприкосновение кожи к коже на прессе вызвало протяжной стон со стороны Эреба, а затем, когда он ощутил крепкую хватку на своем члене, сорвался на грязные итальянские ругательства. Голодное, жаждущее пламя пожирало его тело своим жаром и напряжением, не давая сосредоточится хоть на чем-нибудь. С каждым новым движением руки, он на шаг приближался к пропасти, но риска сорваться совсем не опасался, потому что его крепко держал в своих объятиях Билл. Это знание, что его есть кому поймать в случае падения, кружило голову и сдирало кожу с мышц одновременно. Альбедо и хотел по полной отпустить себя, и в то же время, боялся, что его окончательно снесет за пределы любой границы. Поэтому и вгрызался в полураскрытые губы, поэтому и дышал с другом одним воздухом, передавая ему низкие стоны и хрипы в поцелуе, поэтому и прижимался ближе, все быстрее толкаясь в кулак Кербера. Дыхание его становилось все прерывистей и через раз вырывалось из легких, а напряжение внизу живота достигло своего апогея. Бешеный поток жара пронесся по венам и мощным ударом вонзился в грудину, вырывая из его горла низкий рык. Струя спермы выстрелила в руку Билла и частично запачкала их трепещущие животы. Кербер сыто улыбнулся, втирая белесое вещество в кожу и слегка царапая ее ногтями, вызывая полустоны Эреба. — Блять… я думал, у меня крыша поедет, — тяжело дыша, признался Альбедо и слегка куснул мужчину за горло, — я уже и забыл, что ты можешь все соки выжать, даже если и не доводишь все до прямого контакта. Билл хрипло рассмеялся, позволяя ему выпрямиться и срывая легкий поцелуй с опухших губ. — Будешь знать, как меня доводить, — он огладил его торс раскрытой ладонью и блаженно заурчал, чувствуя пульсацию под пальцами, — зараза, блять, ты самая натуральная. Сколько у меня не было партнеров, а крышу так рвет только с тобой. Альбедо довольно улыбнулся и провел кончиком языка по его артерии, черча мокрую линию по пульсирующей вене. — То же самое, можно сказать и о тебе, — тягуче протянул он и слегка куснул за косточку ключицы, — может… продолжим в душе, раз ты сегодня отложил свои табу в сторону? Билл закатил глаза и жестко сжал его горло пальцами, выдохнув в самые губы: — Кто, спрашивается, меня заставил отложить их в сторону? Эреб лишь нагло оскалился, предпочтя заменить слова поцелуем. В конце-концов, какая разница, у кого первым сдала выдержка и толкнула их в очередной водоворот желания, заставив плюнуть на обеты? Это все равно останется между ними, а на людях будут лишь многолетние образы, в которые верят все остальные.