Почувствуй жизнь

      По всему телу расплылась горячая слабость, и даже веки кажутся, словно налитые свинцом. Но всё-таки Сано делает неимоверное усилие и медленно открывает глаза. Он не хочет закрывать их вновь, уверенный, что только стоит ему это сделать, как он тут же провалится в свои кошмары. Почему-то он их запомнил: кровь, запах гари, безумно-красные глаза расэцу, созданных Кодо... Всё это казалось реальным, но у него не было сил убежать от всего этого. И стоит ему заснуть — они вновь окружат его, застынут в метре от него, ухмыляясь кровожадными улыбками. Не смогут подойти ближе — какое-то странное ощущение защиты, он его чувствовал, но почему-то оно не было тёплым, каким должно было бы. Оно обжигало, угрожающе и маняще поблёскивало сиреневыми искорками в воздухе. Оно было опасным, но, как глупый мотылёк, летящий на пламя, он желал, чтобы оно не исчезало.       Контуры незнакомой комнаты не расплываются перед глазами, наоборот, они резкие, яркие, и от этого у Сано начинает тут же болеть голова.       — С добрым утром, соня, — знакомый голос с хрипотцой прозвучал совсем рядом, где-то сбоку, и Сано, опираясь рукой об футон, медленно садится, немного откидывая одеяло.       — Ширануи? — он поворачивает голову и видит демона, стоящего у стены, опершись на неё спиной. Тот лишь неясно хмыкает и за миг оказывается рядом, опускаясь на пол. В сиреневых глазах Кё — безудержный интерес и почему-то капелька тщательно скрываемой тревоги. Сано не успевает возразить, когда ловкие загорелые руки, за секунду развязав слабый узел пояса, распахивают края юкаты. Ширануи осторожно касается почти невидимого тонкого шрама на правом боку парня и успевает улыбнуться победоносной улыбкой, прежде чем тот слабо отталкивает его, кипя от возмущения.       — Да ладно тебе, чего ты как девчонка, — съязвил Ширануи на слабое, но возмущённое «Да ты!..» и вкрадчиво добавил. — Я же могу посмотреть на своё творение.       Сано замирает, уставившись на него. Неожиданно в памяти размыто прозвучало:       — Пока — всего лишь дать ему своей крови. И быть готовым делать это каждый раз, когда придёт время. Только твоя кровь не даст поддаться жажде убивать.       — Значит, творение? — голос звучит глухо, и Ширануи хмурится, пытаясь вглядеться Сано в лицо, но тот опустил голову, словно скрываясь за прядями волос. — Я теперь даже не человек, только творение...       — Эй, Харада, — успокаивающе произносит Кё, — послушай...       Но Сано не даёт ему закончить, резко поднимая голову.       — Я не просил тебя! — выпаливает он, комкая пальцами одеяло. — Я не хотел быть монстром!       Вдруг он затихает, будто этот всплеск злости отбирает у него все силы. Но Ширануи понимает, что дело тут не в этом — золотисто-карие глаза, блеснув страхом и непониманием, приобретают кроваво-алый оттенок, а тёмно-рыжие волосы теперь отливают серебром.       Сано, что-то тихо проскулив, хватается руками за голову и утыкается носом в прижатые к груди колени. Помедлив, Кё, помня предупреждения О-Сэн о том, что он должен быть осторожен, накрывает его ладони своими, заставляя новоиспечённого расецу приподнять голову и посмотреть на себя.       Перед ним не тот Сано. Перед ним — дикий, хотя и испуганный сейчас зверь, хищник, опасный и непредсказуемый. Но Ширануи знает, как его контролировать.       — Тихо, Харада, тихо, — шепчет он, одной рукой стягивая с себя шарф и оголяя шею, — я знаю, чего ты хочешь.       Сано заворожено смотрит на загорелую кожу. Где-то глубоко в душе бьётся, кричит, умирает чувство, что всё не так, всё неправильно, но ему почему-то плевать. Он действительно хочет — попробовать эту кровь, интуитивно понимая, что это единственное, что его спасёт.       Ширануи притягивает его к себе, даже не морщится от боли, когда острые клыки легко прокусывают кожу. Наоборот, он чувствует странную эйфорию от всего этого, когда покрепче прижимает к себе тихо урчащего, созданного им самим демона, медленно пьющего его кровь.       Через пару минут Сано немного отстраняется, и Кё, всё ещё не желая размыкать объятие, наблюдает, как Сано вновь становится самим собой, теряя очарование хищника. В ставших нормальным цветом глазах застыл страх, смешанный с медленным осознанием того, что произошло. И Сано понимает, что пока он не может даже шелохнуться, не может поднять руку, чтоб стереть с губ кровь демона, который неотрывно смотрит на него.       Ширануи молчит. Он действительно не может оторвать глаз от тонких окровавленных губ, несколько мгновений назад касавшихся его кожи. Это заводит, это становится наваждением. Кажется, это даёт власть и разрушает на осколки, бывшие важными убеждения.       Он наклоняется к собиравшемуся что-то сказать Сано, приобнимает его за шею и, лизнув его верхнюю губу, проникает языком в приоткрытый рот, властно завладевая, целуя, даже несмотря на слабое сопротивление и ладони, уткнувшиеся ему в грудь с намерением оттолкнуть. Он даже не подозревал, что его собственная кровь может быть на вкус такой — острой-сладкой, дурманящей. Может, такой она становится только на этих мягких губах?       Кё с сожалением отстраняется только когда начинает не хватать воздуха. Отстраняется — и с удовольствием смотрит на покрасневшие щёки Сано, который всё-таки слабо ответил ему на поцелуй и, видимо, теперь злился на себя за это.       Но Ширануи ошибся — Сано не просто злился.       — Значит, ты для этого сохранил мне жизнь? — безразличный голос, словно острый нож, почему-то оставляет раны.       — О чём ты? — спросил демон, пока не понимая причину такой холодности.       — Да, умно ты придумал. Я ведь благодарен должен за спасение быть — вот же и получится из меня бесплатная шлюха.       Голос Сано звучит нервно, но это не лишает его безысходной жестокости.       Ширануи замирает. Почему-то становится обидно, но он заставляет себя не думать об этом, никак не показывать. И поэтому безразлично бросает старающемуся не смотреть на него Сано совершенно не то, что хотел:       — Да ты у меня умница, сразу понял, что к чему.       Сано бледнеет ещё больше, чем раньше.       — Уходи, — тихо говорит он.       — Уйду-уйду, а то я вижу, что ты пока не в состоянии, — Ширануи делает многозначительную паузу и криво ухмыляется, — благодарить меня. Отдыхай.       Он выходит, тихо прикрывая за собой сёдзи. И практически ощущает спиной полный ненависти взгляд.